Дата: Понедельник, 2011-01-24, 7:54 PM | Сообщение # 1
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1498
Статус: Offline
Пифагорейский и суфийский взгляд на мир - взгляд влюблённого существа, взгляд в собственные отражения, свою вселенную, попытка понять с помощью других взглядов самого себя, необъятную сказочную и вместе с тем реальную Галактику. Любая Галактика начинается здесь, на Земле! Ваше восприятие - путь самопознания.
В контексте книги СЛОВО "восприятие" имеет всевмещающее значение: восприятие чувственное, мысленное, интуитивное, интеллектуальное, пророческое (надвременное), философское, научное, клеточное и божественное, духовное и творческое... одним словом - Интрасферное.
Сказать о Границе (восприятия) просто и достоверно, как в сказке, трудно, но можно попробовать!
В сказках говорят: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается... А в нашей сказочке скорость её чтения или сотворения зависит только от вашего желания понять Границу, как огромное множество… разных качеств… в себе самом…
Для всех Границ, встречающихся нам в жизни, не хватит размера сказки, а потому здесь будут появляться небольшие эссе о разнохарактерных Границах, эссе будут усложняться от начала к концу... Затем переформатироваться в простое - начальное, и так до бесконечности нашего восприятия самих себя, своих вселенных, Галактик. А делается это для того, чтобы в любой момент можно было прекратить чтение для осмысления своих Границ понимания… Но возможно у кого-нибудь возникнет желание продолжить сказку описанием иных Границ своего уникального сознания, восприятия мира? *** Связанные темы: Интрасферное восприятие Книга первая - http://online.pubhtml5.com/ucdb/gilp Книга вторая - http://online.pubhtml5.com/ucdb/lszo
Мимоза невинной сияла красой, Питал ее ветер сребристой росой, И к солнцу она обращала листы, Чтоб ночью опять погрузиться в мечты.
В прекрасном саду пробудилась от сна, Как Гений Любви, молодая Весна; Траву и цветы пробудила для грез, Заставив забыть их про зимний мороз.
Но в поле, в саду, и в лесу, и у скал Никто так о нежной любви не мечтал, Как лань молодая в полуденный зной, С Мимозой сродняясь мечтою одной.
Раскрылся подснежник под лаской тепла, Фиалка от вешних дождей расцвела, И слился их запах с дыханьем весны, Как с пеньем сливается рокот струны.
Любовью тюльпан и горчанка зажглись; И дивный красавец, влюбленный нарцисс, Расцвел над ручьем и глядит на себя, Пока не умрет, бесконечно любя;
И ландыш, подобный Наяде лесной, Он бледен от страсти, он любит весной; Сквозит из листвы, как любовный привет, Его колокольчиков трепетный свет,
Опять гиацинт возгордился собой, Здесь белый, пурпурный, а там голубой, Его колокольчики тихо звенят, - Те звуки нежней, чем его аромат;
И роза, как нимфа, - восставши от сна, Роскошную грудь обнажает она, Снимает покров свой, купаться спешит, А воздух влюбленный к ней льнет и дрожит;
И лилия светлую чашу взяла И вверх, как Вакханка, ее подняла, На ней, как звезда, загорелась роса, И взор ее глаз устремлен в небеса;
Нарядный жасмин, и анютин глазок, И с ним туберозы душистый цветок, - Весною с концов отдаленных земли Цветы собрались в этот сад и цвели.
Под ласковой тенью зеленых ветвей, Под искристым светом горячих лучей, Над гладью изменчивой, гладью речной Дрожали кувшинки, целуясь с волной;
И лютики пестрой толпой собрались, И почки цветов на ветвях налились; А водный певучий поток трепетал И в тысяче разных оттенков блистал.
Дорожки средь дерна, как змейки, легли, Извилистой лентой по саду прошли, Сияя под лаской полдневных лучей, Теряясь порою средь чащи ветвей.
Кустами на них маргаритки росли И царские кудри роскошно цвели; И, тихо роняя свои лепестки, Пурпурные, синие вяли цветки, И к вечеру искрились в них светляки.
Весь сад точно Райской мечтой озарен; И так, как ребенок, стряхнувши свой сон, С улыбкой глядит в колыбели на мать, Которой отрадно с ним петь и играть, -
Цветы, улыбаясь, на небо глядят, И в небе лучи золотые горят, И ярко все блещут в полуденный час, Как блещет при свете лучистый алмаз;
И льют, наклоняясь, они аромат, И с шепотом ласки друг другу дарят, Подобно влюбленным, которым вдвоем Так сладко, что жизнь им является сном.
И только Мимоза, Мимоза одна, Стоит одинока, безмолвна, грустна; Пусть глубже, чем все, она любит в тиши Порывом невинной и чистой души, -
Увы, аромата она лишена! И клонится нежной головкой она, И жаждет, исполнена тайной мечты, Того, чего нет у нее, - красоты!
Ласкающий ветер на крыльях своих Уносит гармонию звуков земных; И венчики ярких, как звезды, цветков Блистают окраской своих лепестков;
И бабочек светлых живая семья, Как полная золотом в море ладья, Скользит над волнистою гладью травы, Мелькает, плывет в океане листвы;
Туманы, прильнув на мгновенье к цветам, Уносятся ввысь к голубым небесам, Цветочный уносят с собой аромат, Как светлые ангелы в небе скользят;
На смену им снова встают над землей Туманы, рожденные знойною мглой; В них ветер слегка пролепечет на миг, Как ночью лепечет прибрежный тростник;
Мечтает Мимоза в венце из росы; Меж тем пролетают мгновенья, часы, Медлительно движется вечера тень, Как тянутся тучки в безветренный день.
И полночь с лазурных высот снизошла, Прохлада на мир задремавший легла, Любовь - в небесах, и покой - на земле, Отрадней восторги в таинственной мгле.
Всех бабочек, птичек, растенья, зверьков Баюкает море загадочных снов, Как в сказке, волна напевает волне, Их пенья не слышно в ночной тишине.
И только не хочет уснуть соловей, - Ночь длится, а песня слышней и слышней, Как будто он гимны слагает луне, И внемлет Мимоза ему в полусне.
Она, как ребенок, устав от мечты, Всех прежде печально свернула листы; В душе ее сонная греза встает, Себя она ласковой мгле предает, Ей ночь колыбельную песню поет.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В волшебном саду, чуждом горя и зла, Богиня, как Ева в Эдеме, была, И так же цветы устремляли к ней взоры, Как смотрят на Бога все звездные хоры.
В лице ее дивном была разлита Небесных таинственных дум красота; Сравниться не мог с ней изяществом стана Цветок, что раскрылся на дне океана.
Все утро, весь день и весь вечер она Цветы оживляла, ясна и нежна; А в сумерках падали к ней метеоры, Сплетая блестящие искры в узоры.
Из смертных не знала она никого, Не знала, что значит греха торжество, Но утром, под ласкою теплой рассвета Она трепетала, любовью согрета;
Как будто бы ласковый Дух неземной Слетал к ней под кровом прохлады ночной, И днем еще медлил, и к ней наклонялся, Хоть в свете дневном от нее он скрывался.
Она проходила - к ней льнула трава, К которой она прикасалась едва; И шла она тихо, и тихо дышала, И страсть, и восторг за собой оставляла.
Как шепот волны средь морских тростников, Чуть слышен был звук ее легких шагов, И тенью волос она тотчас стирала Тот след, что, идя, за собой оставляла.
В волшебном саду преклонялись цветы При виде такой неземной красоты И нежно следили влюбленной толпою За этой прелестной, воздушной стопою.
Она орошала их светлой водой, В них яркие искры блистали звездой; И в их лепестках - с мимолетной красою Прозрачные капли сверкали росою.
Заботливо-нежной рукою своей Она расправляла цветы меж ветвей, Ей не были б дети родные милее, Она не могла бы любить их нежнее.
Всех вредных, грызущих листки, червяков, Всех хищных, тревожащих зелень, жучков Она своей быстрой рукою ловила И в лес далеко-далеко уносила;
Для них она диких цветов нарвала, В корзинку насыпала, где их несла: Хоть вред они жизнью своей приносили, Но жизнь они чисто, невинно любили.
А пчел, однодневок и всех мотыльков, Прильнувших к душистым устам лепестков, Она оставляла, чтоб нежно любили, Чтоб в этом раю серафимами были.
И к кедру душистому шла на заре, Там куколки бабочек - в темной коре, Меж трещин продольных - она оставляла: В них жизнь молодая тихонько дрожала.
Была ее матерью нежной - весна, Все лето цветы оживляла она, И прежде чем хмурая осень пришла С листвой золотою, - она умерла!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Промчалось три дня, - все цветы тосковали, О чем, почему, они сами не знали; Грустили, и бледность была в них видна, Как в звездах, когда загорится луна.
А с новой зарею - до слуха Мимозы Коснулося пенье; в нем слышались слезы; За гробом вослед провожатые шли, И плакальщиц стоны звучали вдали.
И с тихой тоской погребального пенья Сливалося смерти немой дуновенье; И запах, холодный, тяжелый, сырой, Из гроба к цветам доносился порой.
И травы, обнявшись тоскливо с цветами, Алмазными вдруг заблистали слезами; А ветер рыданья везде разносил: Их вздохи он в гимн похоронный сложил.
И прежняя пышность цветов увядала, Как труп той богини, что их оживляла; Дух тленья в саду омраченном витал, И даже - кто слез в своей жизни не знал - И тот бы при виде его задрожал.
Подкралася осень, умчалося лето, Туманы легли вместо жгучего света, Хоть солнце полудня сияло порой, Смеясь над осенней погодой сырой.
И землю остывшую розы, в печали, Как хлопьями снега, цветами устлали; И мертвенных лилий, и тусклых бельцов Виднелись толпы, точно ряд мертвецов.
Индийские травы с живым ароматом Бледнели в саду, разложеньем объятом, И с новым осенним томительным днем Безмолвно роняли листок за листком.
Багровые, темные, листья сухие Носились по ветру, как духи ночные; И ветер их свист меж ветвей разносил, И ужас на зябнущих птиц наводил.
И плевелов зерна в своей колыбели Проснулись под ветром и вдаль полетели, Смешались с толпами осенних листов И гнили в объятиях мертвых цветов.
Прибрежные травы как будто рыдали, - Как слезы, в ручей лепестки упадали, Обнявшись, смешавшись в воде голубой, Носились нестройной, унылой толпой.
Покрылися трупами листьев - аллеи, И мертвые свесились вниз эпомеи, И блеск средь лазури, как призрак, исчез, И дождь пролился с потемневших небес.
Всю осень, пока не примчались метели, Уродливых плевелов стебли жирели; Усеян был пятнами гнусный их род, Как жабы спина иль змеиный живот.
Крапива, ворсянка с цикутой пахучей, Волчцы, белена и репейник колючий - Тянулись, дышали, как будто сквозь сон, Их ядом был воздух кругом напоен.
И тут же вблизи разрастались другие, Как будто в нарывах, как будто гнилые, Больные растенья, - от имени их Бежит с отвращением трепетный стих.
Стояли толпой мухоморы, поганки И ржавые грузди, опенки, листвянки; Взрастила их плесень в туманные дни, Как вестники смерти стояли они.
Их тело кусок за куском отпадало И воздух дыханьем своим заражало, И вскоре виднелись одни лишь стволы, Сырые от влажной, удушливой мглы.
От мертвых цветов, от осенней погоды В ручье, будто флером, подернулись воды, И шпажной травы разрасталась семья С корнями узлистыми, точно змея.
Сильней и сильней поднимались туманы, Бродили и ширились их караваны, Рождаясь с зарей, возрастали чумой, И ночью весь мир был окутан их тьмой.
В час полдня растения искриться стали: То иней и изморозь ярко блистали; Как ядом напитаны, ветки тотчас Мертвели от их ослепительных глаз.
И было тоскливо на сердце Мимозы, И падали, падали светлые слезы; Объятые гнетом смертельной тоски, Прижались друг к другу ее лепестки.
И скоро все листья ее облетели, Внимая угрюмым напевам метели, И сок в ней не мог уже искриться вновь, И капал к корням, точно мертвая кровь.
Зима, опоясана ветром холодным, Промчалась по горным вершинам бесплодным, И треск издавали обломки скалы, Звенели в мороз, как звенят кандалы.
И цепью своей неземного закала И воды и воздух она оковала; От сводов полярных, из дальней земли, Суровые вихри ее принесли.
Последние травы под ветром дрожали, От ужаса смерти под землю бежали, И так же исчезли они под землей, Как призрак бесследный, порою ночной.
В извилистых норах уснули в морозы Кроты, под корнями умершей Мимозы; И птицы летели на сучья, на пни, И вдруг, на лету, замерзали они.
Теплом потянуло. На ветках снежинки Растаяли, падая вниз, как слезинки; И снова замерзли в холодные дни, И кружевом снежным повисли они.
Металася буря, сугробы вздымая И волком голодным в лесу завывая, И сучья ломала в порыве своем, Весь мир засыпая и снегом, и льдом.
И снова весна, и умчались морозы; Но нет уже больше стыдливой Мимозы: Одни мандрагоры, цикута, волчцы Восстали, как в склепах встают мертвецы.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Знала ль Мимоза, что скрылась весна И что сама изменилась она, Знала ль, что осень с зимою пришла, Трудно сказать, - но она умерла.
Дивная Нимфа, чьим царством был сад, Чьим дуновением был аромат, Верно, грустила, когда не нашла Формы, где нега стыдливо жила -
Чудная нега любви, красоты И неземного блаженства мечты. Но в этом мире суровой борьбы, Горя, обмана и страха судьбы,
В мире, где мы - только тени от сна, Где нам познания власть не дана, В мире, где все - только лживый туман, - Самая смерть есть мираж и обман.
Вечен таинственный, сказочный сад, Вечно в нем Нимфа живит аромат, Вечно смеются им вешние дни, Мы изменяемся, - но не они.
Счастье, любовь, красота, - вам привет! Нет перемены вам, смерти вам нет, Только бессильны мы вас сохранить, Рвем вашу тонкую, светлую нить!
Дата: Среда, 2014-11-19, 11:12 AM | Сообщение # 245
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18675
Статус: Offline
Космос, и внешний, и внутренний мир человека, как Единство Творческого Сознания, есть непрерывное сотворение восприятия миров друг другом. Непрерывное сотворение миров.
Процесс творения столь же разнообразен, как и восприятие! Расширяя восприятие человек раздвигает сферу жизни своей, раскрывает свои скрытые способности и таланты, сотворяет себя, свой мир, как Творец.
Дата: Четверг, 2014-11-20, 4:02 PM | Сообщение # 248
Хранитель Ковчега
Группа: Проверенные
Сообщений: 813
Статус: Offline
Talia, Здравствуйте! ВСЁ и НИЧЕГО! "Но мне всё равно, я люблю тебя в точности такой, как ты есть." ...Никуда нам от Себя не деться,а, если деться, только в никуда...