Галактикам, рожденным из Единства. В Тебе - идеи, схемы монограмм И первые частицы, и таинства! Ты дланью Материнской семена Рассыпал по Земле, а Отчей Силой Сбираешь опыт жизни – времена Для нового творенья легкокрылой Души, что дивной Музыкой жива .
Твори, Орфей! Звучание времен Созвездий дальних, чудо-кружева, В них первый звук Тобою был рожден! Любовь не только ласка - мощь светил! Что временные формы прожигает, Храня лишь суть, не прах земных могил. Огонь Любви грехи испепеляет...
Твори, Орфей! Во веки всех времен! Неси Огонь негаснущего Знанья В хоромы душ, чей дух всегда влюблен. Пробудится все сонное сознанье!
ПУССЕН НИКОЛА Орфей и Эвридика. Лез-Андели, 1594 — Рим, 1665
Орфей, Орфей! Твоя любовь чиста. А песни легкокрылые желанны. И звуки лиры, нежная волна, Что душу очищает, первозданны...
Орфей и Эвридика - Флаг любви! Посланник всех Великих Посвященных, Как факелом от Солнца до Земли Воспламеняет все сердца влюбленных.
Орфей и Пифагор - Дельфийский Храм, И Греции божественной Посланцы, Летящие с Земли к иным мирам, Волшебных звезд огни, протуберанцы.
Орфей - Марцелло Провенцале, 1608 г. Галерея де Вилла Борхес, Рим
Орфей - величайший из когда-либо живших поэтов и музыкантов, сын фракийского речного бога Эагра и музы Каллиопы. Отцом Орфея был затерявшийся во фракийских дебрях горный поток, а матерью - муза Каллиопа Прекрасноголосая).
Не совершал он подвигов, подобных тем, которые прославили Персея или Геракла. Мать одарила Орфея даром песнопения и поэзии. Аполлон подарил Орфею лиру, а музы научили его играть на ней, да так, что под звуки его лиры двигались даже деревья и скалы.
Дата: Суббота, 2016-03-12, 2:59 PM | Сообщение # 81
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1498
Статус: Offline
...В эту эпоху во Фракии появился молодой человек из царского рода, обладавший непобедимой силой обаяния. Его считали сыном одной из жриц Аполлона. Его музыкальный голос производил необычайное очарование. Он говорил о Богах с особым, ему одному свойственным ритмом и на нем была ясная печать вдохновения. Его белокурые волосы, гордость Дорийцев, падали золотистыми волнами на плечи, а музыка его речей проникала до глубины души. Его темно-голубые глаза сияли нежно и проникновенно и взгляд их был полон магической силы. Свирепые фракийцы боялись его взгляда, но женщины, всегда чувствовали более тонко, говорили, что в его глазах соединялся могучий свет солнца с нежным сиянием луны. Даже и вакханки, привлеченные его красотой, бродили вокруг него, жадно прислушиваясь к его непонятным для них речам.
Так продолжалось некоторое время, пока молодой человек, которого называли сыном Аполлона, не исчез внезапно. Говорили что он умер и спустился в ад. В действительности, он удалился втайне в Самофрас, затем в Египет, где и попросил убежища у жрецов Мемфиса. Приобщившись к их мистериям, он через двадцать лет возвратился на родину под новым именем, которое получил при посвящена после ряда выдержанных испытаний, от своих учителей. В этом имени выражалась его миссия; он назывался теперь Орфей или Арфа,5 что означает исцеляющий светом.
Самое древнее святилище Юпитера возвышалось тогда на горе Каукаион. В древние времена его иерофанты считались великими первосвященниками. С вершин этой горы они господствовали над всей Фракией, но с тех пор как божества долин приобрели перевес, их приверженцы сохранились лишь в небольшом числе, и храм их почти опустел. Жрецы горы Каукаион приняли посвященного египетского храма как спасителя. Своими знаниями и своим энтузиазмом, Орфей увлек большую часть Фракии, совершенно преобразил культ Вакха и укротил Вакханок.
Скоро его влияние проникло во все святилища Греции. Он установил первенствующее значение Зевса во Фракии и Аполлона в Дельфах, где и положил основу для трибунала Амфиктионов, который привел Грецию к общественному единству; и, наконец, созданием Мистерий он сформировал религиозную душу своей родины. Ибо, на вершине посвящения он слил религию Зевса с религией Диониса в единую мировую идею. В его поучениях посвященные получали чистый свет духовных истин, и этот же свет достигал до народных масс, но умеряемый и прикрытый покровом поэзии и очаровательных празднеств.
Таким образом, Орфей стал первосвященником Фракии, великим жрецом Олимпийского Зевса, а для посвященных – Учителем, раскрывшим значение небесного Диониса.
Дата: Вторник, 2016-11-08, 4:41 PM | Сообщение # 83
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 7136
Статус: Offline
Giovanni Battista Carpanetto
Орфею от Эвридики
Всё не вернётся на круги… И не останется, как было! Всего не счесть... О, помоги Мне вспомнить то, что позабыла…
Не зацветет миндаль весной, Не утону в твоих руках... Останусь тенью пред тобой, Воспоминанием в веках...
(()))
Люблю миражи я обманные, В стихах недосказанность цепкую, И море, и горы туманные, И вереска запах, и редкую Возможность тебя ощутить У сердца, как будто ты рядом, Следишь незаметно, упрямо, Желая меня воплотить… Люблю в полусне легкой лодочкой По морю волшебному дивному Скользить и кручёной веревочкой Судьбой управлять по-старинному… Привет с Волшебного острова Эхо! остров
Орфей стал символом и покровителем целого движения, сколь "тайного", столь и "популярного", известного под названием орфизм. Это религиозное движение отличает прежде всего важность, придаваемая письменным текстам, – "книгам". Платон ссылается на некоторое число книг, приписываемых Орфею и Мусею (который был либо сыном, либо учеником Орфея) и трактующих очистительные обряды и загробную жизнь. Он цитирует также некоторые гекзаметры теогонического характера, якобы написанные Орфеем. Еврипид, равным образом, говорит об орфических писаниях, а Аристотелю, который не верил в историчность Орфея, были известны теории о душе, содержащиеся в "так называемых орфических стихах"13. Вполне допустимо, что и Платон знал некоторые из этих текстов (их можно было купить в книжных лавках).Вторая характерная черта – большое разнообразие так называемых "орфиков". Наряду с авторами теогоний – аскетами и визионерами, и теми, кого позднее, в классическую эпоху, Теофраст называл Orpheothelestes ("те, кто посвящал в культ Орфея"), сюда входят и чудотворцы-шарлатаны, занимавшиеся очистительными обрядами, и гадальщики, о которых Платон пишет в знаменитом пассаже из "Государства"14. Этот феномен достаточно известен в истории религий: всякое аскетическое, гностическое или сотериологическое учение чревато массой искажений и порождает порой фарсовые посвятительные обряды. Взять хотя бы лжеаскетов, которыми изобиловала Индия со времен упанишад, или грубых подражателей йогам и тантрикам. Пародии наиболее часто встречаются там, где делается упор на откровение и мистику спасительного знания. Вспомним, к примеру, бесчисленные "инициации" и "тайные общества", возникшие в Западной Европе после появления франкмасонства или в связи с "тайной Розенкрейцеров". Было бы наивно поэтому принимать всерьез орфеотелестов и чудотворцев и сомневаться в реальности идей и ритуалов орфиков. С одной стороны, экстатики; гадальщики и целители-шарлатаны известны с древнейших времен: это – одна из отличительных черт "популярных религий". С другой стороны, тот факт, что начиная с VI в. многие из этих чудотворцев, гадальщиков и знахарей ссылаются на Орфея, подтверждает существование неких гностических учений и сотериологических техник, которые, по-видимому, были выше, эффективнее и престижнее, а также то, что им старались подражать или, по меньшей мере стремились приобщиться к славе, связанной с именем мифической личности.Некоторые указания Платона позволяют наметить контекст орфической концепции бессмертия. В наказание за первородный грех душа была заключена в тело (soma), как в могилу (sema)15. Таким образом, существование во плоти похоже скорее на смерть, а та, в свою очередь, подразумевает начало истинной жизни. Тем не менее, "истинная жизнь" не дается сама собой; на суде взвешиваются проступки и заслуги души, и спустя некоторое время она снова реинкарнируется. Как и в Индии после эпохи упанишад, речь идет о вере в неразрушимость души, обреченной на перевоплощения вплоть до своего окончательного освобождения. Еще для Эмпедокла, который следовал "орфическому" пути; душа была узницей тела, отосланной от Блаженных, облеченной "чужеродной туникой плоти" (fr. В. 115 и 126). Кроме того, для Эмпедокла бессмертие означало метемпсихоз; это, кстати, служило объяснением его вегетарианства (у животного, которое убивают, может быть душа кого-то из наших близких родственников).Однако религиозное основание вегетарианской практики было сложнее и глубже. Отказываясь от животной пищи, орфики (и пифагорейцы) воздерживались от кровавых жертвоприношений, обязательных в официальном культе. Такой отказ с определенностью выражал решение отделиться от своих сограждан и, в конечном счете, "отрешиться от мира"; тем же отказом выражалось неприятие в целом греческой религиозной системы, в основании которой лежит первое жертвоприношение, совершенное Прометеем (§86). Оставляя для людей мясо и принося богам в жертву кости, Прометей вызвал гнев Зевса; это, в свою очередь, привело к концу "райской" эпохи, когда люди жили в ладу с богами16. Возврат к вегетарианской практике означал как желание искупить грех предков, так и надежду восстановить, хотя бы отчасти, первозданное блаженство.То, что называлось "орфической жизнью" ("Законы", VI, 782с), включало в себя очищение, аскезу и соблюдение множества специфических правил; однако спасение достигалось, в первую очередь, через "инициацию", т.е. через откровения космологического и теософского порядка. Сопоставляя немногие свидетельства и аллюзии античных авторов (Эсхила, Эмпедокла, Пиндара, Платона, Аристофана и других), равно как и более поздние документы, можно восстановить в общих чертах то, что, за неимением лучшего, называется "орфическим учением". Здесь выделяют теогонию, находящую продолжение в космогонии, и достаточно своеобразную антропологию. Собственно, в основе орфической эсхатологии, контрастирующей как с гомеровской, так и с элевсинской, лежит антропогонический миф.В теогонии, называемой "Рапсодии"17, содержатся лишь некоторые детали генеалогии, заимствованной у Гесиода. Время (Крон) откладывает в Эфире первичное яйцо, из которого вылупился первый из богов, Эрос, именуемый также Phanes. Эрос – порождающее начало – создает других богов и мир. Но Зевс поглощает Phanes и все творение и создает новый мир. Мифический сюжет поглощения божества Зевсом был хорошо известен. Гесиод повествует о том, как Олимпиец проглотил свою супругу Метиду перед чудесным рождением Афины (§84). Но в орфической теогонии больше нюансировки: здесь угадывается стремление сделать из бога-миродержителя творца мира, которым он правит. Кроме того, в эпизоде отражено философское наблюдение относительно создания из единого целого многообразной Вселенной18. Несмотря на переработки, миф сохраняет архаическую структуру. Небезосновательно проводились аналогии с египетской и финикийской космогонией. Книгоиздательство
Дата: Воскресенье, 2019-04-07, 2:38 PM | Сообщение # 85
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18687
Статус: Offline
Catharine Sparkes
Орфей с Эвридикой по звёздным тропинкам идут друг за другом... То Он впереди, ведя её нежно, укрыв паутинкой запутанных снов, то Она, вопреки Легенде далёкой, затерянной были, почти позабытой, ведёт за собой Любимого друга по мраморной пыли, по тысячелетьям, где слышен прибой Творца Мирозданья, Он слушает песню... сердец всех влюблённых и вздохи Души: вопросы - ответы... поёт поднебесье и каждый цветочек в волшебной тиши... Желаю Счастья! Сфера сказочных ссылок
Из тайны сердца мрак земного дня Стал светом в этой жизни для меня…
Ребенка очи видят мир иначе, Но взрослые его порабощают И верить в миражи, решать задачи Умом, а не душою обучают…
С тех пор минули годы и столетья, И тысячи веков прошли чредой… Я вспомнила себя в те лихолетья, Когда смиряла смерть меня собой.
Душа моя по каплям испарялась В пространство цвета жемчуга морского, Огромною, волшебною казалась, Прекрасною царицей царства Бога…
Немыслимые созданы границы, Но вновь Она в игру вступала смело: Летела, пела в танце, словно птица, И вновь Земля… опять земное тело… Но в мире возвращения и плена Есть маленькая дверца и замочек, По виду, как вскипающая пена Волны морской – блистанье сотен точек… И ключик спрятан сказочный надёжно, Но ты его отыщешь в этом мире. Когда? Решать тебе, понять не сложно, Когда откроешь сердце для эфира.
Дата: Вторник, 2020-06-16, 6:05 PM | Сообщение # 88
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18687
Статус: Offline
В продолжение Пира во Храме Орфея открыта тема подготовки сотворческого сборника по греческим мифам и легендам, мистериям и орфеевской лирики. Приглашаем к участию всех желающих!
Дата: Четверг, 2020-06-18, 3:35 PM | Сообщение # 89
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6927
Статус: Offline
МИР ОРФЕЯ
Звезда души сиять не перестанет, Когда угаснет в памяти людей, Безвременно пылает духа пламя, Забвение - удел мирских страстей.
Печальна песнь народного поэта, Но гимнами звучит на небесах В мерцании всезвёдного сонета, В возвышенных и любящих сердцах!
Отрадою звезде души красоты Раскрывшихся и крохотных миров, Галактики сияющие соты, Гармония ликующих пиров, И милые земли родной просторы, Луга, леса, моря, озера, реки, Волшебные о сказках разговоры, О возвышенье духа человека.
Фантазия творца - созвездий Сферы В бескрайнем царстве света, посмотри - Тут мир Орфея, звёздные Гомеры Пируют откровением Зари!
Создаётся новая страница на сайте в разделе Сказочные Храмы
Дата: Воскресенье, 2020-07-12, 12:22 PM | Сообщение # 91
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 7136
Статус: Offline
Орфей и Эвридика в музыке
"… Нам говорят, что музыкой ОрфейДеревья, скалы, реки чаровалВсе, что бесчувственно, сурово, бурно, -Всегда, на миг хоть, музыка смягчает…"(У. Шекспир, "Венецианский купец", перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник )Бывает так, что музыка вызывает у нас особые впечатления и необычайный эмоциональный настрой, и если такая музыка рождалась чувствами любви и верности, то ей суждено навеки остаться в наших сердцах.Многие композиторы за основу своих произведений брали образы Орфея и Эвридики, и каждый по-своему видел эту историю. Одним из первых, кто прикоснулся к этой теме, был итальянский композитор и певец Якопо Пери (Jacopo Peri). Своё музыкальное действо "Эвридика" (ок. 1600 г.) он сочинил в честь бракосочетания Марии Медичи с королем Франции Генрихом IV, которое прошло в роскошном дворце во Флоренции. Чтобы не омрачать королевскую свадьбу, трагическая концовка древнегреческого мифа исчезла. Орфей, покорив богов своим искусством, забирает свою Эвридику из подземного царства, и счастливые они благополучно возвращаются на землю.В 1607 году в Мантуе другой композитор Клаудио Монтеверди представил свою оперную версию, но она, как и миф, поведала о трагической судьбе Орфея и Эвридики (Claudio Monteverdi "La Favola d'Orfeo"). История этого композитора очень тесно перекликается с историей античных героев. Дело в том, что у самого Клаудио быласвоя Эвридика - юная жена, дочь придворного музыканта, и звали её так же, как и его, - Клаудиа. В любви и согласии жили молодые супруги, но так случилось, что после рождения долгожданного сына, Клаудиа заболела неизвестной и неизлечимой болезнью. В это время Монтеверди сочинял свою оперу "Сказание об Орфее" и так же, как и его герой, он боролся с отчаянием, верил и надеялся вырвать свою Эвридику-Клаудиу из рук смерти. Но он последовал мифу и сохранил трагическую концовку, в его опере Орфей навсегда теряет Эвридику, Клаудио тоже навсегда потерял свою любимую жену…
В 1647 году Луиджи Росси (Luigi Rossi) написал музыку к трагикомедии "Орфей" (либретто Франческо Бутти / Francesco Butti). Данная постановка многим отличается от сюжета "Метаморфоз" Овидия, в ней присутствует Аристей (сын Вакха) - соперник Орфея, который взывает к Венере помочь ему обрести Эвридику и та, обернувшись старухой-сводницей, пытается уговорить юную нимфу оставить Орфея. Пораженная Эвридика в гневе отказывается, но судьба её, как и в древнем мифе, предрешена. Участвуя в танцах в саду, она наступает на змею, которая жалит её. На помощь спешит Аристей, но Эвридика верна Орфею… Конец истории трагичен - Орфей, пришедший в подземный мир за Эвридикой нарушает запрет богов не оборачиваться к Эвридике, пока они будут возвращаться на землю. Нарушив этот запрет, Орфей навсегда теряет Эвридику. Примечательно, что в этой опере присутствует образ лиры певца, которая символизирует лилию Франции, лучи славы которой проникают во все страны мира.
~ * ~ * ~ * ~
Шли годы, менялись музыкальные стили, и классический период в истории музыки принёс нам прекрасную, живую, наполненную чудесными мелодиями оперу Кристофа Виллибальда Глюка "Орфей и Эвридика" (Christoph Willibald Ritter von Gluck, "Orfeo ed Euridice", 1762). Либретто оперы, написанное Раньери де Кальцабиджи (Ranieri de' Calzabigiи), отличается от известного мифа, но оно так же, как и античная история, наполнено нежностью и безмерной любовью…Орфей скорбит по умершей жене, её укусила змея. Печаль и горесть звучавшая в его песне тронула бога любви Амура, который даёт совет Орфею – спуститься в подземное царство, отыскать любимую жену и вернуть её. Но главное, нужно быть осторожным и ни в коем случае нельзя оглядываться и смотреть на Эвридику, пока они будут идти по подземному царству. Орфей сразу отправляется в путь, но дорогу ему преграждают злые фурии. Певец берет свою золотую лиру, ударяет по струнам и начинает петь. Своей песней и чарующим голосом он завораживает фурий, которые в конце концов под чарами его песни пропускают певца дальше. Затем он попадает в прекрасное царство Элизиум (Елисейские поля) – здесь обитают умершие души. Орфей находит Эвридику, и они начинают свой путь обратно. Идет Орфей, ведет свою Эвридику и помнит, что не должен смотреть на свою любимую. Эвридика этого не знает, она не может понять молчания Орфея и думает, что тот разлюбил её, и чем дальше они уходят из подземного царства, тем настойчивее её упреки. Орфей не может вынести таких мук и оглядывается на неё, и в тот же миг Эвридика безжизненно падает на землю. Ужас, охвативший Орфея не имеет границ, он тоже хочет умереть, уйти в царство мёртвых вслед за возлюбленной. В это время появляется Амур и возвращает Эвридику к жизни. Любовь торжествует над смертью…
Примечательно, что в России с начала XIX века и до нашего времени Орфей появлялся на сцене в основном именно в опере Глюка. На петербургской сцене Мариинского театра этот спектакль был создан великими художниками театрального искусства В. С. Мейерхольдом, М. М. Фокиным и А. Я. Головиным. Опера имела поистине грандиозный размах, в ней участвовало более двухсот человек, на оформление сцены и изготовление костюмов были истрачены огромные суммы денег, и хотя зрители увидели её только девять раз (с 1910 по 1913 гг.), в истории русского театра эта опера осталась необычайным, поразительным и прекрасным событием. Период постановки её совпал с расцветом Серебряного века в России, который характеризовался творческим подъёмом русской культуры и необычайно тонкой чуткостью его к прошлым эпохам. Именно в этот период и Головин, и Мейерхольд остановили свой выбор на постановке оперы Глюка "Орфей и Эвридика", в которой античный сюжет не был воссоздан полностью, а было выбрано более изящное его толкование с иным финалом мифа - воскрешением Эвридики и её воссоединением с возлюбленным Орфеем. То, что показал в своей постановке Глюк, - неожиданно оказалось востребованным в начале ХХ века. Режиссёрский талант Мейерхольда был неоспорим, "... его работа казалась скрытой, но именно она была остовом, структурой спектакля..." (Хмелева Н., Райское видение // Наше наследие. – 2003.- № 66). Хореографические постановки Фокина имели потрясающую пластику. "Он тонко и талантливо осуществил одну линию замысла Мейерхольда и Головина, а именно античную реальность, где, растворившись в музыке Глюка и под аккомпанемент музыки декораций, создал нежнейшую и поэтичнейшую элегию" (Хмелева Н., Райское видение...).
Гениальный русский певец Л. В. Собинов исполнял партию Орфея и по мнению многих критиков создал один из лучших сценических и вокальных образов во всей истории оперного искусства, хотя и другие не менее талантливые исполнители в разное время пели в этой опере (М. П. Максакова, И. С. Козловский и др.). Собинов в роли Орфея был прекрасен: "классический профиль, тёплая матовая белизна лица; на светло-золотистых волосах, как бы уложенных резцом древнегреческого ваятеля, блестел лавровый венок из листьев тёмного золота... Когда в сцене Аида, на высоких скалах серо-красного цвета появлялся Орфей, он был так сказочно красив, что по всему театру проносилась волна восхищения." (Хмелева Н., Райское видение...)
Но наиболее значимое место в постановке "Орфея" отдано Головину. Его живописные декорации были не только удивительной красоты, каждый эскиз дополнял и раскрывал ту или иную мизансцену, несколько лет работы уходило на изготовление сложно задуманных и требующих тонкой отделки декораций, костюмов и орнаментальных занавесей. "Он с прошлыми эпохами чувствовал себя на равных и мог сочинить любое время, будучи совершенно свободным от его стилистических требований, но непостижимо сохраняя его дух." (Хмелева Н., Райское видение...). Благодаря этим талантливейшим художникам Мариинского театра, опера Глюка "Орфей и Эвридика" превратилась в необычайно яркий спектакль, который "был создан из тонкой материи", стал "прекрасным видением", но при этом структурен, стилистически многослоен, ювелирно отделан." (Хмелева Н., Райское видение...)
Дата: Воскресенье, 2020-07-12, 12:25 PM | Сообщение # 92
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 7136
Статус: Offline
Следует отметить, что ещё в начале ХХ столетия, в сезоне 1902-1903 годов в московском театре Эрмитаж была тоже поставлена опера Глюка "Орфей и Эвридика". Эскизы декораций для этого спектакля создал молодой художник "новой волны" Николай Сапунов, впоследствии работавший вместе с В. Мейерхольдом.
Опера Глюка оказала неизгладимое впечатление и на других композиторов. У Людвига Ван Бетховена (Ludwig van Beethoven) есть Четвертый концерт для фортепиано с оркестром. Так вот, сам композитор утверждал, что средняя медленная часть этого сочинения навеяна сценой Орфея с фуриями. Английский художник и скульпторXIX века Фредерик Лейтон изобразил Орфея в мучительной для него позе, он, как и в опере Глюка, из последних сил пытается не смотреть на любимую жену и отворачивается от умоляющей и недоумевающей Эвридики.
Теме Орфея и Эвридики посвятили свои произведения и другие композиторы.
Йозеф Гайдн (Franz Joseph Haydn) написал оперу "Орфей и Эвридика, или Душа философа" (Orfeo Ed Euridice ossia/or L'Anima Del Filosofo) - написанная в конце ХVIII века, опера увидела свет только спустя 150 лет; Ференц Лист сочинил симфоническую поэму "Орфей" (Ferenc Liszt "Orpheus"); Жак Оффенбах написал оперетту "Орфей в аду" (Jacques Offenbach "Orphée aux Enfers"); в 1923 году австро-американский композитор Эрнст Кшенек совместно с либреттистом Оскаром Кокошко написал оперу "Орфей и Эвридика" в стиле экспрессионизма, а в 1948 году Игорь Стравинский поставил балет "Орфей" в стиле неоклассицизма, сохранив в неприкосновенности весь сюжет античного мифа.~ * ~ * ~ * ~
В 1975 году композитор Александр Журбин вместе с либреттистом Юрием Димитриным осуществили постановку рок-оперы / зонг-оперы "Орфей и Эвридика", и главные партии в ней исполнили Альберт Асадуллин и Ирина Понаровская. Режиссёром-постановщиком оперы был Марк Розовский. Сюжет её очень сильно отличается от известного мифа, но основная тема любви и нежности, разлуки и потери сохранена."Миф об Орфее начинается с того, чем завершаются события нашей оперы - гибелью Эвридики, - пояснял Юрий Димитрин. - Разумеется, и в либретто и в музыке оперы мы старались бережно сохранить высокую героику, гуманизм бессмертной античной легенды. Но, приближая время действия оперы к нашим дням, мы решили предложить зрителям-слушателям иной сюжет. В каком-то смысле наша сюжетная канва является предысторией античного мифа."
Эвридика дарит Орфею песню. Ради славы Орфей отправляется на состязание певцов и благодаря ей становится победителем. И тут же песня - дар любви Эвридики - исполняется сотнями певцов, тиражируется в миллионах экземпляров, и в этих искажённых копиях теряется личность Орфея. Слава, преклонение фанатов меняют певца, сердце его становиться ледяным, и когда он возвращается к Эвридике, та не узнаёт в нём своего любимого. "Орфей, обратный путь потерян", - Харон, перевозчик душ в загробный мир, предупреждает Орфея о грозящей ему опасности потерять голос, талант, если тот потеряет свою любовь. Исчезает Эвридика, теряет её Орфей.
"Потерял я Эвридику, Погубил любовь мою. Раб судьбы своей великой, Я один в ночи стою. Эвридика, Эвридика, Лик твой нежный скрыла мгла. Птица белая поникла, Каплет кровь из под крыла." (Юрий Димитрин, зонг-опера "Орфей и Эвридика") Орфей потрясён, он вспоминает слова старого Харона и заставляют себя очнуться и снова отправиться в путь, искать то, что потерял, найти и вернуть прежде всего самого себя. Решительно бросает он вызов судьбе, и в его сердце вновь начинает звучать песня Эвридики, нежная и прекрасная, ему не страшна слава, он знает, что её огонь никогда больше не обожжёт его сердце, ведь там навеки поселилась ЛЮБОВЬ. «В чистой капле росы тает радуга, В чистой капле росы тайна радости. В этой маленькой капелькеросы Озеро, целое озеро, озеро нашей любви!..» (Юрий Димитрин, зонг-опера "Орфей и Эвридика")
Дата: Вторник, 2020-07-14, 9:36 AM | Сообщение # 93
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6927
Статус: Offline
Орфей и Пифагор
по книге Э.Шюре "Великие посвящённые"
Фрагмент Душа Орфея пронеслась подобно сияющему метеору по грозовому небу рождающейся Греции. Когда он погас, казалось, что мрак окутал ее снова. После целого ряда революций фракийские тираны сожгли книги Орфея, опрокинули его храмы, изгнали его учеников.
Цари Греции и многие города, дорожившие своей разнузданностью более, чем порядком и справедливостью, вытекающей из чистых учений Орфея, последовали за ними. Решено было изгладить самое воспоминание о нем, уничтожить его последние следы, и это было выполнено в такой степени, что через несколько столетий после его смерти часть Греции сомневалась даже в его существовании. Тщетно посвященные охраняли его традиции в течение более тысячи лет; тщетно Пифагор и Платон говорили о нем, как о богочеловеке. Софисты и риторы не признавали за его именем ничего иного, кроме легенды о происхождении музыки.
И в наши дни многие ученые отрицают категорическим образом существование Орфея. Они ссылаются главным образом на тот факт, что ни у Гомера, ни у Гесиода не встречается его имени. Но молчание этих поэтов объясняется слишком ясно запретом, под которым находилось имя великого посвятителя у местных правительств. Ученики Орфея не переставали стремиться к сосредоточению всякой власти в высшем авторитете дельфийского храма и не уставали повторять, что всё несогласия между различными государствами Греции следовало подчинить решению совета Амфиктионов. Такое подчинение стесняло одинаково и демагогов, и тиранов.
Гомер, который получил свое посвящение, по всей вероятности, в святилище Тирском, и мифология которого является поэтическим переводом теологии Санкониатонской, иониец Гомер мог легко быть неосведомленным относительно доричеца Орфея, предание которого сохранялось тем в большей тайне, чем более его преследовали. Что касается Гесиода, родившегося вблизи Парнасса, он должен был узнать в святилище дельфийском и имя Орфея, и его учение, но посвящавшие его имели полное основание требовать от него молчания.
Тем не менее, Орфей продолжал жить в своем творении. Он жил в своих учениках и даже в тех, которые отрицали его. Где же искать силу его творчества? В чем сохранилась его живая душа? В военной ли олигархии Спарты, где наука презиралась, где невежество было возведено в систему, и грубость нравов требовалась как выражение мужества? Или в беспощадных мессинских войнах, когда спартанцы преследовали соседний народ до полного его уничтожения, и когда эти греческие римляне, предвещая Тарпейскую скалу и кровавые лавры Капитолия, сбросили в бездну героического Аристолина, защитника своей родины? Или же в буйной демократии Афин, постоянно готовой перейти в тиранию? Или искать. его в преторианских стражниках Писистрата, или в кинжале Гармодиуса и Аристогитона, притаившегося под миртовой веткой? Или в многочисленных городах Эллады, великой Греции и Малой Азии, двумя яркими типами которых являлись Афины и Спарта? Искать ли его во всех этих демократиях и тираниях, ревнивых, завистливых и готовых растерзать друг друга?
Нет, душа Греции не там. Она в её храмах, в её мистериях и в её посвященных.
Она в святилище Юпитера на Олимпе, Юноны в Аргосе, Цереры в Элевсисе; она царствует в Афинах с Минервой, сияет в Дельфах с Аполлоном, который освещает своим светом все храмы, – вот где центр и жизнь древней Греции, её мозг и её сердце.
Там поучались поэты, переводивши для непосвященных высокие истины в животрепещущие образы, и мудрецы, распространявшие те же истины в тонких диалектических построениях. Дух Орфея живет везде, где просвечивает душа бессмертной Греции. Мы находим его и в состязаниях поэтов и атлетов, и в играх дельфийских и олимпийских, которые были созданы преемниками Орфея для мирного слияния двенадцати греческих племен. Мы прикасаемся к его духу и в трибунале Амфиктионов, который был не что иное, как собрате посвященных; собрание это являло собой высший третейский суд, собиравшийся в Дельфах, и благодаря ему Греция снова обрела свое единство в период героизма и самопожертвования.1
Между тем, орфическая Греция, черпавшая свою духовную жизнь в чистом учении, хранившемся в храмах, и душою которой являлась пластическая религия, а телом – верховный суд, сосредоточенный в Дельфах, – эта Греция находилась начиная с седьмого века, в большой опасности.
Дельфийский порядок потерял свое обаяние; исчезало уважение к священной территории. Это произошло оттого, что великих вдохновителей более не стало, и умственный и нравственный уровень храмов понизился. Жрецы продавались господствующей политической власти, и в самый мистерии начала с этих пор проникать порча. Общий вид Греции изменился. За старинной царской властью земледельческой и священнической, в одном месте последовала обыкновенная тирания, в другом месте – военный аристократически строй, в третьем – анархическая демократия. Храмы сделались бессильными и не могли предотвратить грозящее разорение; они нуждались в новой поддержка. Обнародование эзотерических учений становилось необходимо. Чтобы мысль Орфея могла жить и развертываться во всем своем блеск, было необходимо, чтобы наука храмов перешла к мирянам. И она начала проникать под различными покровами в сознание гражданских законодателей, в школы поэтов, под портики философов. Последние испытывали такую же потребность, для своего учения, какую Орфей признал для своей религии, в двух различных доктринах, в одной – открытой для всех и в другой – тайной, которые передавали бы одну и ту же истину, но под различными формами и в мере, приспособленной для степени развития их учеников.
Эта эволюция дала Греции её три великие века художественного творчества и умственного блеска. Она позволила орфической идее, которая является одновременно и первым толчком, и идеальным синтезом Греции, сосредоточить всю силу своего света и затем излучить его на весь тогдашний мир; это было ранее, чем её политическое здание, ослабленное внутренними раздорами, начало колебаться под ударами Македонии, чтобы окончательно разрушиться под железной рукой Рима. Эволюция, о которой мы упомянули, имела многих работников. Она породила таких физиков как Фалес, таких законодателей как Солон, поэтов как Пиндар, героев как Эпаминонд, но она имела кроме того и своего признанного главу, посвященного высшего порядка, обладавшего великим творческим умом.
Пифагор является таким же учителем для дворян Греции, каким Орфей был для жрецов её священных храмов. Он продолжает религиозную мысль своего предшественника и применяет ее к новым временам. Но это применение в то же время и творчество, ибо оно приводит все орфические вдохновения в полную и стройную систему; Пифагор дает этой системе научное обоснование, а нравственное доказательство её дает в своей школе воспитания, в пифагорейском ордене, который пережил его.
Несмотря на то, что Пифагор появляется при полном свете истории, он все же остается личностью полулегендарной; главную причину этого следует искать в ожесточенном преследовании, жертвой которого он сделался в Сицилии, и благодаря которому погибло столько Пифагорейцев. Одни из них кончили свою жизнь под обломками пылающего здания пифагорейской школы, другие погибли голодной смертью в храме.
Воспоминание об учителе и его учении распространялось лишь теми немногими, которым удалось спастись и бежать в Грецию.
С великим трудом и большою ценой добыл Платон через Архита один из манускриптов Пифагора, который к тому же никогда не записывал свое эзотерическое учение иначе, как тайными знаками и под различными символами.
Его истинная деятельность, подобно всем другим реформаторам, происходила путем устного поучения. Но суть его системы сохранилась в Золотых Стихах Лизия, в комментариях Гераклеса, в отрывках Филолаиса и Архита, а также и в Тимеи Платона, которая заключает в себе космогонию Пифагора.
Кроме того, все античные писатели переполнены кротонским философом. У них встречаются бесчисленные анекдоты, рисующие его ум, его красоту, его волшебное влияние на людей. Неоплатоники Александрии, гностики и даже первые Отцы Церкви приводят его, как авторитет. Это – драгоценные свидетельства, и в них все еще звучит могучая волна энтузиазма, которую великая личность Пифагора сумела сообщить Греции и последние отголоски которой все еще чувствуются через восемь веков после его смерти.
Обозреваемое с высоты, отпираемое ключами сравнительного эзотеризма, его учение представляет собой великолепное целое, стройное и прочное, отдельные части которого внутренне спаяны основным умозрением. В нем мы находим разумное воспроизведете эзотерической доктрины Индии и Египта, которой Пифагор придал ясность и простоту эллинской мысли, присоединив к ней более энергично и ясно выраженную идею человеческой свободы.
В ту же эпоху, на различных точках земного шара, ряд великих реформаторов обнародовал аналогичное учение. Лао-Цзы в Китае исходил из эзотеризма Фо-Хи; последний Будда, Шакья-Муни, проповедовал на берегах Ганга; в Италии этрусское жречество послало в Рим посвященного с книгами Сивилл; царь Нума пытался обуздать мудрыми государственными учреждениями угрожающее честолюбие римского сената. http://psylib.org.ua/books/shure01/index.htm Книгоиздательство
Дата: Четверг, 2021-02-25, 3:24 PM | Сообщение # 94
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6927
Статус: Offline
Потрясающе красивая работа Лары Фай-Родис украсит отныне Храм Орфея, проекции которого видны будут и в Царстве Мудрости, и на Волшебном Острове Семи Морей
Музыка Трек Marry Me (Score) Исполнитель Hans Zimmer
Теогония — совокупность верований и воззрений о происхождении и родословии богов.
В прикладном значении слова теогония - сотворение нового одухотворённого мира средствами поэтического мировосприятия. В данном случае - поэтическая теогония философа Орфея, жившего "за 11 поколений до взятия Трои, и посещавшего Древний Египет в поисках вечных ЗНАНИЙ. Не оттого ли его теогония так близко перекликается с РИГВЕДОЙ в вопросах сотворения мира... Читайте книги Семи Морей.
Дата: Суббота, 2023-02-04, 9:40 AM | Сообщение # 99
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 3951
Статус: Offline
Легенда об Орфее и Эвридике 28.01.23
Во Фракии славной, что в Греции дивной, Певец жил Орфей, чей божественный дар Людей вдохновлял на любовный нектар, И слава летела в мирах говорливых!
Иллюстрации Г. Кислякова. Год выпуска - 1989.
Краса Эвридика влюбилась и стала Женой ему верной, но счастье, увы, Недолго дарило их, в мире молвы К любви приползает змеиное жало…
Судьба молодых уложилась в легенду, Хранится не годы, а тысячи лет, Хоть каждый по-своему понял сюжет, В нём тайна – вплетённая в домыслы лента.
Орфей семиструнной гитаре доверил Сердечные чувства, он пел средь лесов, Где больше дриад, чем людей голосов, И лес отзывался, и феи, и звери…
Ветра начинали водить хороводы, Играя волненьями чувств неземных, Чтоб чудо увидеть - восторг молодых - В озерах лесных подымалися воды,
В лесах принимались звенеть колокольцы, Нежнейше чирикали птицы в ветвях, А в дальних ущельях и старых церквях Вдруг солнце являлось, сияя в оконце.
Однажды гуляли влюблённые души Среди милых рощиц, и пел им Орфей, Душой вдохновляясь порханием фей, Тревожили песни их нежные уши.
Сама ж Эвридика слегка удалилась За ягодкой, зовом цветущих полян, Душой разомлела, дух будто бы пьян, И вдруг осознала... Ах, я заблудилась…
Страх тотчас явился ей в образе дива, Что следом за ней по валежнику скачет, Она побежала к Орфею, уж плачет… А диво… в змею обратилось ретиво!
Мираж воображенья рождается страхом, Звериными рыками беды зовя Туда, где их нет, а сомнений стезя Влечёт ум в ловушку, как глупую птаху.
Страшась неизвестного, юная дева По лесу бежала, задевши гнездо Змеиное... Так возрождается зло. Мгновенье судьбы, стало корнем у древа.
Змея обвилась вкруг ноги Эвридики, Она закричала, но поздно… укус Смертельным был! (он порождает искус Поддаться земным наваждениям, крикам).
Услышав жену, поспешил к ней Орфей, Увы, отыскал бездыханное тело… Увидел, как в чёрных крылах отлетела В подземное царство душа, как трофей…
Великое горе приходит внезапно, Уму не понять, в чём причина его, Зачем смерть является, беды за что? Ведь счастье светило тепло, благодатно.
Певец омрачённый покинул селенья, И ночи, и дни в песнях боль изливая, Всё звал Эвридику, надежду питая, Вдруг песни ему принесут избавленье От тяжести духа? Он выход найдёт…
А сила тех песен была велика! Свои берега изменяла река, Деревья ходили вкруг страшных ворот, И двигались камни от песен тяжёлых, Сочувствуя горю, потере певца, Никто уж не видел Орфея лица, Он сделался болью, судьбой поражённых.
И птицы покинули гнёзда в печали, Цветы не цвели, не летали шмели, И звери оставили норы свои, Тоска угнетала любимые дали…
В Орфее нет сил уж ни жить, ни бороться, Взмолился о смерти, чтоб встретить жену, Но смерть не брала его сердце во тьму, Он начал искать путь к Аида колодцу.
Нашёл ручеёк с потемневшей водою, Привёл тот его к самой мрачной реке, С названием Стикс, от людей вдалеке. Богов стал молить он о встрече с женою. Сказки - жемчуга мира Книги Семи Морей
Дата: Суббота, 2023-02-04, 9:41 AM | Сообщение # 100
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 3951
Статус: Offline
Черны, глубоки воды Стикса, тут лира Молчит, только плач душ умерших и стон. Ждут лодку, а в лодке безмолвный Харон, Что тех перевозит, кто умер для мира.
Причалил Харон (вход в обитель чужую), Заполнили тени ладью. Стал просить Орфей: - Забери меня, нет силы жить. Харон отказал: - Только мёртвых вожу я…
- Но сжалься, молю, тяжело оставаться, Хочу я увидеть мою Эвридику! Харон оттолкнул непрозрачного ликом, Но смелый Орфей не намерен сдаваться.
Он лиру берёт и сладчайшую песню Заводит на диво Харону, тот сник, Заслушавшись и вспоминая родник, Где жизнь зарождалась и было чудесно!
Харон был когда-то как мы, человеком, Но что с ним случилось, скажите, друзья! Теперь перевозчик останков житья... Он символ границы для древнего грека.
«Мрачный и грязный Харон. Клочковатой седой бородою Все лицо обросло — лишь глаза горят неподвижно, Плащ на плечах завязан узлом и висит безобразно. Гонит он лодку шестом и правит сам парусами, Мертвых на утлом челне через темный поток перевозит. Бог уже стар, но хранит он и в старости бодрую силу». Вергилий
Услышав певца, оживил вспоминанья О давней любви своей неизъяснимой, О чувствах всемощных и неодолимых, И сжалилось сердце от песен-признаний…
Но вновь, будто камень в груди, он согнулся От тяжести дум, вспоминая порок, Что вынудил душу ступить за порог, От тяжести памяти вдруг содрогнулся…
Но песнь зазвучала сильнее, чем прежде, И преобразилась душа в этот миг, Тогда улыбнулся зловещий старик Открытой улыбкой, даруя надежду.
Пронзительно струны звенели кифары, Над Стиксом паря, наполняя чертог, Внимали и тени, кто слышать не мог... Харон, под волною душевного жара, Позволил Орфею желанье исполнить, Презрел на закон непреклонный Харон, Волшебная песнь от-ме-ня-ет закон, Миры вдохновляя! О том важно помнить…
***
В пути от орфеевых звуков склонялись Все тени и стража, и Цербер стоял, Как каменный, пряча зловещий оскал От взора певца, коим все восхищались.
Так с музыкой странник дошёл до Аида, Вступил в мрачный зал и увидел он трон, На нём Персофона с Аидом – Закон. В роскошных нарядах подземного вида.
Чета воображенье пленяла без меры, Орфей поборол отягчающий страх, Увидев лик Смерти, столь грозный в мирах, С толпою прислужниц, то страшные Керы… Что всюду, где битвы, над полем летают И жизнь отнимают у воинов навек, Пред ними покорен любой человек. Судейское ложе от правящих с краю.
С мечом Бог Аид, в жемчугах Персефона, По центру сидели великие Боги, Но взгляд Персефоны не слишком был строгим, Как полуулыбка, намёк полутона…
И множество облачных Воспоминаний Кружились как вихрь или водоворот С бичами из змей, те нацелены в рот Пришедших, чтоб жалить по ходу признаний.
Так души прибывших законно пытали, Чтоб правду одну отвечали суду, И только брат Смерти, Бог Сна, на лету Лил сонный напиток туда, где не ждали…
А рядом чудовищ полно в царстве мёртвых, Ламия, что деток крадёт по ночам, Эмпуза, что кровь пьёт, противно очам, Стигийские псы, пресвирепые морды…
Лишь Гипносу юному нету преграды От грозных Богов. Персефона, Аид К нему благосклонны, с ним Зевс говорит, Коль хочет заснуть, да и все ему рады.
Строжайше Аид посмотрел на Орфея И все задрожали, тяжёлым был взгляд, Певец… продолжал песню, будто бы рад, Запел вдохновеннее, сил не жалея…
Он пел о Любви, о своей Эвридике.. А у Персефоны вдруг слёзы из глаз… И грозный Аид загрустил в этот раз И меч опустил, успокоившись в лике…
Лишь песнь завершилась, явилось молчанье, Потом время будто бы остановилось, А в душу Аида закралась тут милость, Он поднял главу и промолвил с печалью:
- Что ищешь, певец, ты во царствии мёртвых? Скажи, что желаешь, исполню, будь так. - Владыка! Жизнь кратка земная, то знак, Что Смерть настигает нас правилом твёрдым. Никто не избегнет её, но живым я Пришёл к тебе ради прекрасной жены, Верни Эвридику, на ней нет вины, Так мало жила на земле… мы младые!
Певец умоляет: - Верни жизнь на срок! Теплом насладиться и солнцем. Любовь Нас крепко связала, кипит в жилах кровь, Молю тебя, грозный, лишь ты б это б смог. Ведь все мы к тебе возвратимся, конечно. Просил Персефону Орфей: - Заступись! Царица прекрасная, ты знаешь жизнь Земную, мелькнёт, словно миг, скоротечно… Но дай надышаться нам воздухом чистым, Объятьями радости… - Ладно, бери! – Сказал вдруг Аид, но условье прими И дай обещанье надёжно и быстро.
- О, всё, что угодно, - Орфей восклицает… - Ты видеть не смеешь в дороге жену, Пока не пройдёшь междумирья страну, Условье моё непременно, мир знает. Жена пусть последует, но за спиною, Пока вы на свет не появитесь вместе, Но коль оглянёшься, беда в этом месте Настигнет тебя и того, кто с тобою.
С напутствием этим Аид отпускает Влюблённых на землю. И… быстрый побег Свершают они, помня душ оберег. Вот, в лодке Харона… Стикс пересекают, Хотя тот ни разу людей не возил Из царства Аида на жизненный свет, Каков же в пути том сокрытый секрет? Чья помощь по воле небесных светил?
А вот уже в гору идут каменистой Тропою, и светится, близится край! Осталось немного, их ждёт снова рай! Но страхи Орфея бегут слишком близко,
И чудится, будто тут нет Эвридики… Отстала? Упала с отвесной скалы? Она потерялась… в объятиях тьмы? Не слышно шагов её! Горные пики Хранят эхо каждого шага звучанья… Забыл, что у тени беззвучны шаги, А сердце так бьётся... летит из груди, Возможности нет уповать на молчанье…