«Звук является неординарным источником большой энергии»
«Ухо предназначено не только для того, чтобы слышать, но и чтобы питать энергией разум и тело. Клетки мозга работают как маленькие батарейки-аккумуляторы. Они заряжаются не путем метаболизма тела, а с помощью энергии звуков»
«Некоторые звуки действуют как пара чашек хорошего кофе»
«Чего не слышит ухо, голос воспроизвести не может»
Альфред Томатис. 1920-2001. ЛОР-врач и французский ученый, который создал одноименный метод, его работы произвели эффект революции в понимании уха и совершили крупнейший переворот в концепции нарушений моторных, когнитивных и эмоциональных функций. Источник: https://www.tomatis.com/ru/alfred-tomatis
Дата: Вторник, 2021-01-19, 1:44 PM | Сообщение # 3
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1763
Статус: Offline
1 В начале темы было...
В начале темы "Звук и смысл" была беседа...
– Здравствуйте, Сергей. Начала читать книгу Александра Павловича Журавлёва «Звук и смысл», которую Вы мне рекомендовали, две части пока прочитала (про оценочную шкалу характеристик звуков и про пространство восприятия звуков речи), у себя в архиве сохранила). Спасибо ещё раз за направление.
«Никаких», ненужных звуков нет, каждый из них у нас вызывает определённые впечатления, чувства. Звуки нам небезразличны. А впечатления от звуков можно оценить, выразить числом, сгруппировать по физическим характеристикам (силе и подвижности) и спроектировать расположение звука в трёхмерном пространстве. В измерениях силы и подвижности (физическое измерение) фонетическая значимость порождается физическими свойствами звуков, а не значениями слов, она будет универсальной относительно этих измерений для всех языков. А измерение оценки (интеллектуальное измерение) определяется уже не только акустическими свойствами звуков речи, но и спецификой устройства каждого языка и восприятием конкретного человека, поэтому оценочный аспект восприятия звуков в какой-то мере «размыт» развитием языков и преобразован каждым языком по-своему. Единственный законодатель для языка – коллектив: как он считает, так и правильно.
Я больше склонна в школе к точным наукам была, математике, да и не помню, чтобы в то время подробно фонетику изучали. Предпочтение отдавалось точным наукам. А в последние годы, особенно по новой украинской программе обучения, точные науки встали на второй план, верх взяла гуманитарная информация, словесная информация, больше надо было описывать, чем считать и измерять числами… Фонетику вспомнила, когда пришлось своих детей учить буквам, читать слога, слова. Им обучение грамоте давалось с трудом, требовалась также помощь логопеда. Как-то в то время стала больше обращать внимание на звуки, рисовались для детей альбомы с деревней «Голосистая», городом согласных, жители которых ездили друг другу в гости, знакомились, вставали рядышком, образовывая новые звучания и т.д…
Да уж, интересный материал, звуки… В. Брюсов писал: “Верь в звук слов: Cмысл тайн в них”. Не знаю почему, верю, и мне любопытно. Это всё напоминает сказочное путешествие: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…
– Да... Интересные факты о некоторых созвучиях. Например, множество слов, начинающихся с "гн" и "хр", имеют отрицательную коннотацию. Вспомните сами, Ирина, или посмотрите в словарях... Гнев, гной, гнида... хрыч, храп, хрен... – отвечает Педсовет (Сергей Жигалин). – Поэты бессознательно "собирали" "плохие" или "хорошие" звуки для характеристики персонажей. Например, у Чуковского в "Тараканище" (пример как раз у Журавлёва - ?). Или эксперименты с аллитерацией у Бальмонта: "Чуждый чарам чёрный чёлн", "Вечер. Взморье. Вздохи ветра".
– Хорошие или плохие звукосочетания, слова... Это надо подумать... Опять таки всё зависит от нашего воспитания, образования, от конкретной оценки человека или коллектива к сформированным языковым правилам. К примеру, "пошёл на хрен", кого-то может шокировать, воспринимать как ругательство, а я привыкла, в детстве в деревне (Саратовская область) у бабушки слова "хрен" и "хер" – самые употребляемые. Я воспринимаю эти слова нормально, в деревенской среде сама их употребляла, а в городской за них ругали, поэтому не говорю (хотя могу спокойно ляпнуть). Хр... Вот такая хрень... Разговор не одного дня. Продолжу читать Журавлёва.
– Да. О коллективном восприятии. Неприятные и некрасивые для русского слуха звуки, а сочетания ш, ж, пш, дж - у поляков нормальные
– Да, тем, кто знает много языков есть, что сравнить. Я хорошо помню польский паспорт дедушки, который родился в конце 19 века, вместо печати отпечаток пальца. Видела у отца этот паспорт. Дед и баба по отцу – поляки, отец родился в Брестской области Белоруссии, (входившей в СССР), которая как раз до его рождения была под Польшей. Война разбросала родственников по Союзу, говорили все уже на русском языке… Сейчас задумалась, а на каком языке говорил мой отец в детстве? На польском, белорусском или на русском? Не знаю, и его уже в живых нет. Советский союз воспитывал нас, рабоче-крестьянских детей, в своём вакууме с закрытой границей от других стран. Для нас русский язык был единственный, великий и могучий… Воспитывалось даже какое-то пренебрежение к другим языкам и нежелание изучать другие языки, даже, если жил в другой республике СССР… Интересен, конечно, и польский язык, многие польские слова звучат почти одинаково с русскими, но имеют абсолютно разные значения, и в польском много двух и трехбуквенных согласных звуков, непривычных для восприятия русскому. Жаль, что польскому не обучена, захотелось услышать польскую речь.
Смотрела буквы в таблице (по Семире и Веташ[url=http://www.astrolingua.spb.ru/)])[/url] «Краткая психолингвистическая характеристика букв в соответствии со знаками Зодиака».
Созвучие «ГН» в соответствие с этой таблицей: Г: • Цвет буквы - Резкий оранжево-красный • Психолингвистическая характеристика буквы - Неожиданность и резкость, энергия и разум. Радикальный поворот. Н: • Цвет буквы - Матово-бежевый • Психолингвистическая характеристика буквы - Нейтральность и уравновешенность, достоинство и уверенность. Внутренний уровень.
Это звукосочетание «ГН» по классификации Журавлёва попадает в группу подвижности.
Созвучие «ХР» Х: • Цвет буквы - Охристый • Психолингвистическая характеристика буквы - Сухость и глухота, затаенность и приглушенность. Сохранение энергии. Р: • Цвет буквы - Рубиново - красный • Психолингвистическая характеристика буквы - Напор и преодоление, угроза и могущество. Утверждение силой.
Это звукосочетание «ХР» по классификации Журавлёва попадает в группу силы.
Что интересно, в обоих созвучиях скрыты два состояния: покой и движение, только в созвучии «гн» - как бы внутреннее состояние, движение: выбор направления сначала, потом покой – нейтральность и уравновешенность. А в созвучии «хр» - наоборот, как бы внешнее проявление, сначала покой, «х», потом движение – преодоление чего-либо, «р»... Так выходит. Буквы движения вверху, правее, рядышком, буквы покоя внизу, левее, почти рядышком
Слово, это одежда для звуков. Как и на человека, напяль рваньё – бомж, одень в дорогое убранство – король! И ведёт себя Звук уже по-разному, как и человек, в лохмотьях он часто стесняется, никуда не лезет, а в богатом наряде – царственно идёт царствовать, завоёвывать и т.д…. (кого куда понесёт :)). Разный народ надевает на Звук свой наряд и воспринимает его уже по этой одёжке… Но в какое бы Слово Звук не попал, всё равно прослеживаются два состояния, либо он затих, как «гнида» (это ещё личинка), либо он несётся, как «гнедой» конь. Либо он «хр» храпит потихонечку, спит, либо с хрюшкой активно хрумкает, ест, хр, хр… И восприятие конкретного человека разное, обзови кого-то «гнидой» , тихая такая «гн», чего обижаться, а человек обижается, в нём теряется уверенность, свойственная этому звукосочетанию…, нарастает злость и всякие обиды…
Завели меня звукосочетанием, Сергей, стало любопытно, поразмышляла малость… , мысли сами куда-то скачут, в Инет полезли… Притащили ещё из Интернета информацию про бога неба и солнечного света - Гор (Хор) (hr, «высота», небо») , про Windows XP (XP происходит от англ. experience («опыт», «впечатления»), про Генри (русское обозначение: Гн) – единица измерения индуктивности в Международной системе единиц (СИ). Пришлось ещё прочитать в Интернете, что такое «Индуктивность», а то не знаю…: « это физическая (электрическая) величина, которая характеризует магнитные свойства электрической цепи. Как известно электрический ток, протекающий через проводящий контур, создает вокруг него магнитное поле. Это происходит потому, что ток изначально несет в себе энергию. Проходя через проводник, он частично отдает ее, и она превращается в энергию магнитного поля. Индуктивность, по сути, является коэффициентом пропорциональности между протекающим током и возникающим при этом магнитным полем…»
Мысли, мысли, зачем мне этот каламбур наэлектризованный?! Притащили, значит понадобятся…
Одно я поняла, в литературу, поэзию, Мир Слов сбегаются ниточки (пути-дорожки) ото всех наук… Вот такая власть Слову дана.
– Значит, Ирина, польский Вы не знаете... – Сергей Жигалин.
– Увы, только русский более или менее. На Украине жила тоже в регионах с русским языком. Украинский понимаю, но это не знание. Дети уже украинский язык изучали и знают, тут им свекровь хорошо помогла. Начинаю понимать, какаю взаимосвязь видят люди, знающие много языков, переводчики, например... У них уже другое мировоззрение, они увидели связи...
2014г.
Пусть меня Зоська о песнях не просит – Каждый цветок пропоет тебе, Зося, Звездочка всякая, в небе горя. Только вернешься в родные края. Цветик увянет, растает свет бледный – Слушай! Здесь вряд ли есть лучше поэты.
Я научился у них быть собой: - звезды цветут и полны синевой, каждый цветок наполняется красным, этой премудростью я пропитался Там где у Иквы волна серебрится, Так же как Зоська дитем я резвился.
Как же далёко заехал я в гости! Но еще дальше судьба гонит-просит! Зося, пошли звездный свет в мои ночи, И аромат тех цветов непорочный! Мне и взаправду сегодня потребно - Юность вернуть из страны той, где небо! /Marek Grechuta/ Марек Грехута - Niechaj Mnie Zoska O Wiersze Nie Prosi/
_______________________________
Александр Павлович Журавлёв. Доктор филологических наук, профессор, один из основоположников экспериментальной фоносемантики, которая положила начало созданию программ воздействия на подсознание посредством фонетического значения. Книги его чрезвычайно популярны и регулярно переиздаются. Предложенная им методика выявления фонетического значения широко применяется в фоносемантических исследованиях. Один из основоположников российской фоносемантики. Источник: https://liconism.com/home-page.html
Марек Михал Грехута. 1945-2006. Польский певец и композитор, один из выдающихся польских артистов. Источник: Википедия
Дата: Вторник, 2021-01-19, 1:56 PM | Сообщение # 4
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1763
Статус: Offline
2 Скоро в школу!
Вспомнилось, как учила своих детей буквы учить, читать. Знакомая дала почитать одну тоненькую книжечку, на основании её и учились. Много детям рисовала: деревню гласных букв, деревня «Голосистая». Город был у согласных букв. Рассказывались разные истории, как гласные ходили в лес и заблудились. Как гласные ездили в гости в город… Хотелось бы услышать воспоминания родителей или мнения профессионалов, как лучше детей учить грамоте? Поделитесь своим опытом.
__________________________ Вот такое было пособие:
Скоро в школу! Составители: Е. Котова, С. Тетерин. Художник В. Бочко. Ростов-на-Дону. Донпечать. 1994г. 34 с., илл. обложка, энциклопедический формат. __________________________
По материалам практического пособия по обучению чтения детей дошкольного возраста «Скоро в школу». Издательство: АО Донпечать. Авторы – Е.Котова, С.Тетерин.
В основе пособия – игра. Задача взрослого – поддержать в ребёнке дух игры. Занятия не должны утомлять, минут 20-25, учитывайте особенности ваших детей, постарайтесь, чтобы игра-сказка стала для них интересным и увлекательным занятием.
ТЕМА: ЗНАКОМСТВО С БУКВАМИ АЛФАВИТА
Цель – научить ребёнка правильно и быстро прочитывать каждую букву алфавита. Ребёнка следует знакомить не с названием буквы, а с тем звуком, который буква обозначает! Например, буква Б должна быть усвоена не как «бэ», а как «б». Не следует предлагать ребёнку запоминать соотносимый с этой буквой образ-предмет, А – арбуз, Б – барабан и т.п.
ТЕМА: ДЕЛЕНИЕ БУКВ НА ГЛАСНЫЕ И СОГЛАСНЫЕ
Послушайте как буквы поют. Спойте с ними их песенки. Кто поёт хорошо, а кто плохо? Какие буквы вообще петь не умеют?
ТЕМА: СЛИТНОЕ ПРОЧТЕНИЕ ДВУХ И БОЛЕЕ РЯДОМ СТОЯЩИХ ГЛАСНЫХ
Однажды гласные буквы со своими детишками пошли в лес за грибами. Пока они шли. Каждый пел свою песенку, ведь им вместе было весело. Вы слышите, как они поют:
А-а, О-о, У-у, Э-э, Ы-ы, И-и, Е-е, Ё-ё, Я-я, Ю-ю.
Когда они пришли в лес, взрослые стали собирать грибы, а дети играть в прятки. Дети так увлеклись игрой, что не заметили как отстали т взрослых и заблудились. Стало темно. Они заплакали. Вот, послушайте:
Взрослые гласные увидели, что детей нигде нет, бросились их искать. Но в темноте было трудно отыскать своих. Вот посмотрите, кого они нашли и привели домой. А по дороге домой они плакали. Слышите, как они плачут?
А-у, У-а, Э-о, О-ы, Ы-э, Ю-и, Е-ё, Ё-е, Я-ю, И-я…
Утром все буквы снова встретились. Дети отыскали своих мам и очень обрадовались. Все встали в хоровод и запели любимые песенки. Но песенок они знали много. Какие, как вы думаете? Напишите их сами.
А-у-а, Я-ю-я, О-о-у, И-о, ы, Ы-ё-и, е-Ю-я, Я-ю-е…
А . . . Я . . . Ю . . . О . . . Е . . . У . . . И . . . Ы . . . Э . . . Е . . . А . . . Я . . .
ТЕМА: СЛИТНОЕ ПРОЧТЕНИЕ ДВУХ РЯДОМ СТОЯЩИХ ГЛАСНОЙ И СОГЛАСНОЙ
Однажды в гости к гласным буквам приехали согласные на поезде, потому что их очень много. Гласные обрадовались, встретили их и очень с ними подружились. Пригласили они их к себе домой, стали угощать чаем и разговаривать. И такие смешные разговры у них получились. Вот послушайте:
[А] – говорит буква А [Х] – говорит буква Х А вместе у них получается АХ!
А что говорят в этих домиках?
ОХ, ОЙ, УС, УЖ, АЙ, АМ, ЭХ, ЭЙ, ОЧ, УМ, ЯК, ЮС…
Согласных было так много, что они не успели познакомиться сразу со всеми гласными. Помогите им, ребята. Познакомьте их сами и скажите, о чём они будут говорить.
ТЕМА: СЛИТНОЕ ПРОЧТЕНИЕ ДВУХ РЯДОМ СТОЯЩИХ СОГЛАСНОЙ И ГЛАСНОЙ
Гласным так понравилось вместе с согласными, что они тоже решили поехать к ним в гости. Только уже на автобусе, потому что их было всего десять. А согласные жили в своём большом городе. Конечно. Они обрадовались гостям. Встретили их и стали показывать им всё, что они могут. Они катались на машинах, летали на самолёте и даже на ракете, пели, плясами и кричали от восторга, и получалось у них очень весело. Вот послушайте:
• М МА (на машине), МО-МО, МЫ-МЫ, МУ-МУ, МЁ-МЁ, МИ-МИ, МЮ-МЮ, МЭ-МЭ, МЯ-МЯ…
• П ПА (на паровозе), ПО-ПО, ПЫ-ПЫ, ПУ-ПУ, ПЁ-ПЁ, ПИ-ПИ, ПЮ-ПЮ, ПЭ-ПЭ, ПЯ-ПЯ…
• Р РА (на ракете), РО-…
• Г ГА (на грузовике), ГО-…
• В ВА (на велосипеде), ВО-…
• Т ТА (на тракторе), ТО-…
• С СА (на самолёте), СО-…
• Л ЛА (на лошади), ЛО-…
• Н НА (на носороге), НО-…
• К КА (на качелях), КО-…
• Ж ЖА (на жирафе), ЖО-…
• З ЗИ – ЗА (звонила колокольчиком), ЗО-…
• Б БА (била в барабан), БО-…
• Ф ФА (фотографировалась со всеми), Ф. -…
• Х ХА-ХА, ХО-ХО (хохотала со всеми), Х. -…
• Ц ЦА (дарила всем цветы), Ц. -…
• Ч ЧА (угощала чаем), Ч. -…
• Ш ША (дарила шары), Ш. -…
• Щ ЩА (чистила всех щёткой), Щ. -…
ТЕМА: ЗНАКОМСТВО С ТРЁХБУКВЕННЫМИ СЛОГАМИ И ДВУХСЛОГОВЫМИ СЛОВАМИ
Согласные буквы так увлеклись игрой с гласными, что забыли про свою работу. А вспомнить о ней им помогла ворона, которая кричала:
КА…, КА…, КА…
«Так вороны не кричат! - подумали буквы, - Здесь чего-то не хватает!»
«Это меня ищет ворона, - сказала буква Р, - Я слишком далеко улетела на ракете, и она меня потеряла. Но я сейчас всё исправлю»
Р тут же вскочило в слово и ворона радостно закаркала:
КАР! КАР! КАР!
Потом они увидели печальную корову, которая очень странно мычала:
…У, …У, …У
Но одна согласная быстро исправила ошибку и корова ушла очень довольна:
МУ-МУ-МУ!
Потом подошла курица, которая причитала: …о, …о, …о
Утка рякала: …ря, …ря, …ря
Поросёнок рюкал, кошка яукала, собака как гусь гакала, лякушонок плакал не по-лягушачьи: «Ва! Ва!»
Самым последним пришёл петух. Он никак не мог вспомнить свою песню. У него получалось только: «…у-…а-…е-…у…»
Согласные принялись за работу. Они занимали свои места в словах, чтобы все остались довольны. Подумайте, какие согласные помогли животным. Вставьте их в слова.
Дата: Вторник, 2021-01-19, 2:01 PM | Сообщение # 5
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1763
Статус: Offline
3 Я - Звук, притовься - я начинаю...
Я - звук Евгений Шиляев
Звук. Еле слышный, тихий, Где-то в районе сцены. Я - звук, Я появляюсь И заполняю все твои тонкие вены. Я проникаю в каждое кресло, В длинную стойку бара. Шелест страницы - бросает курить парень Способом Аллена Карра.
Я - звук Во всех твоих мыслях, Я заполняю пространство. Я отражаюсь от стен, Отражаюсь от окон, Я в каждом из вас как гражданство. В быстром движении, скрипе дверей В душном набитом трамвае, Первый звонок в сентябре на линейке И заключительный в мае.
Я - звук, Низкий, басящий, до боли знакомый, Встречавшийся где-то в парке. Я - звук В каждом твоем сообщении другу, В каждой твоей аватарке. Сто сорок пробелов на белой бумаге, Картинка из паблика "Вечность". Я - микрофон всех простуженных улиц, Грусть / пустота / бесконечность.
Я - звук На лестничной клетке Связки ключей от квартиры. Я - звук, Гитарное соло В песне любимой Земфиры. Ты загружаешь меня в Apple Music. Наушники. Громкость. Включаешь. Слушаешь. Снова. И снова сначала. Часами. И не замечаешь.
Я - звук. И стены домов, светофоры все Мне не преграда. Ни шепот и стоны, Твои поцелуи, Ни все эти "можно", "нельзя" и "не надо". Дождем по карнизам, раскатами грома Пишу оркестровые пьесы. Вы всюду со мной, даже если у нас Вразрез с вами все интересы.
Я - звук. И заставляю тебя я в начале концерта Заткнуться. Я - звук. Я могу подлететь и к твоим оголенным плечам Прикоснуться. Я в проводах, мониторных коробках, Меня точно слышишь ты, знаю. Я остаюсь, буду частью тебя. Приготовься. Я начинаю.
И ослепителен смысл И безысходность ответа: Свет есть начало тьмы И тьма есть начало света. «Отзвуки Торы. Фрагменты», 2011
– Звуки - первичная информация мироздания. Комбинация из них, контекстуальное существование, лишает самостоятельной жизни каждый из них. По-моему, именно так их воспринимали древние, владеющие сакральными знаниями. Звуки, это как бы энергетические точки соприкосновения с Космосом. 2012
– И ещё - слово представляет из себя рентгеновский снимок - состояния души в определённый момент. И не всем дано верно прочесть его, потому что точней всего оно читается сердцем. 2014
Какой звук вам кажется больше, выше, мягче, грубее, лучше? Но звуки нельзя потрогать. Не обладают они и ростом, хотя мы привыкли к терминам «высокие» и «низкие» звуки. Видимо, что-то такое есть, что заставляет нас считать, что А приятнее X, О светлее Ы, Р быстрее Ш, Л мягче Б и т. д. Однако все суждения такого рода очень неопределенны, неустойчивы. Ответы у людей на эти вопросы будут разными, многие скажут, что у звуков нет и не может быть таких признаков и все звуки для нас одинаковы. А неужели это так важно, светлый звук или темный, какая разница? Оказывается, именно в этих свойствах звуков скрыта одна из тайн рождения, жизни и смерти Слова.
Еще в Древней Греции возник знаменитый лингвистический спор о том, как рождаются слова, как даются имена вещам. Одни мыслители древности считали, что имена даются «по соглашению», полностью произвольно, по принципу «как хотим, так и назовем». Другие полагали, что имя каким-то образом выражает сущность предмета, т. е. как бы предопределено для этого предмета заранее, по принципу «каждому – по его свойствам».
Древнегреческий философ Платон выбрал «золотую середину»: мы (коллектив носителей языка) вольны в выборе имени предмета, но это не воля случая, не свобода анархии – свобода выбора ограничена свойствами предмета и свойствами звуков речи. По мнению Платона, в речи есть звуки быстрые, тонкие, громадные, округлые и т. д. И есть предметы быстрые, тонкие, громадные, округлые и т. д. Так вот, «быстрые» предметы получают имена, включающие «быстрые» звуки; «тонким» предметам подойдут имена с «тонким» звучанием; в состав имен для «громадных» предметов должны входить «громадные» звуки и т. п. Например, при произношении звука Р язык быстро вибрирует, поэтому Р – «быстрый» звук, и слова, обозначающие быстрое или резкое движение, включают, как правило, этот звук: река, стремнина, трепет, дробить, крушить, рвать, вертеть и так далее.
Но возражавшие приводили контраргументы: не всегда слова, обозначающие быстрое или резкое движение, содержат звук Р: мчаться, нестись, скакать, лавина и др. К тому же значение слова может измениться вплоть до противоположного, а звучание останется прежним: например, в древнем языке, общем для всех славян, слово уродливый обозначало «хорошо уродившийся», но теперь в русском языке урод имеет значение «человек с некрасивой, безобразной внешностью», а в польском языке uroda – «красота». Слова-омонимы звучат одинаково, но имеют разные значения, слова-синонимы, наоборот, звучат по-разному, но их значения близки. Где же здесь связь звука и смысла?
Казалось бы, аргументы, убийственные для идеи о соответствии значений и звучаний слов. Но еще Платон предостерегал от того, чтобы с такими аргументами поспешно соглашаться. Он приводит такой пример: оружие для сходных целей может у разных народов выглядеть по-разному, иметь разную форму, изготавливаться из разных материалов, но это не значит, что назначение и форма всех этих изделий не будут находиться в соответствии. Сравним русский двуручный меч, турецкий ятаган и шпагу д'Артаньяна. Какие разные формы! Но все эти формы прекрасно соответствуют назначению (содержанию) предметов. Да и в формах, если присмотреться, много общего: все это – вытянутые, продолговатые, заостренные предметы с рукоятью. Совершенно невозможно представить себе меч, скажем, в форме шара или куба. И материалы, из которых изготовлены эти виды оружия, тоже должны быть сходными – прочными, упругими, твердыми. Так, может быть, у звучаний разных слов, называющих одно и то же, обнаружатся какие-то сходные свойства? Этот, пожалуй, самый длинный языковедческий спор, то затихая, то вспыхивая с новой силой, продолжался до нашего времени и шел с переменным успехом.
М. В. Ломоносов был уверен, что звуки речи обладают некоторой содержательностью, и даже рекомендовал использовать эти свойства звуков для придания художественным произведениям большей выразительности. Он писал в «Кратком руководстве к красноречию»: «В российском языке, как кажется*, частое повторение письмени А способствовать может к изображению великолепия, великого пространства, глубины и вышины... учащение письмен Е, И, ;, Ю – к изображению нежности, ласкательства... или малых вещей...»
* Наука не верит тому, что кажется, наука требует доказательств. А их не было. И потому наш рациональный век, век научно-технической революции, вынес суровый и, казалось бы, окончательный приговор идее содержательности звуков речи, однако ее сторонники не сдавались и настойчиво искали убедительные доказательства своей правоты.
Мозговой штурм
Одна из попыток: из самых разных языков было отобрано огромное количество слов, обозначавших, например, что-то маленькое и что-то большое. Оказалось, что в первом случае в словах чаще встречаются звуки И и Е, а во втором – А, О, У. Как будто бы объективный подход.
Но лексический запас развитых языков огромен до полумиллиона слов. И среди них найдется множество слов, обозначающих что-то маленькое и что-то большое. Все слова перебрать не удастся, не получится ли так, что увлеченный своей гипотезой исследователь вольно или невольно подберет такие слова, которые подтвердят именно его гипотезу? Так что объективный подход на деле может обернуться полным произволом.
Лобовой штурм проблемы не удался. Сложна и многообразна живая стихия языка. Разнообразны силы, влияющие на жизнь слова, и трудно выделить какую-то одну из этих сил для исследования. Так не создать ли искусственно упрощенные лабораторные условия, чтобы выделить в слове только одну сторону – звуковую?
Несколько лет назад веселый человек И. Н. Горелов, один из первых исследователей этой проблемы, придумал вот что. Он нарисовал несколько картинок, на которых были изображены разные фантастические существа. Одно добродушное, кругленькое, толстенькое; другое — угловатое, колючее, злое и т. д. Потом придумал разные названия этих существ: «мамлына», «жаваруга» и др. Эти картинки были напечатаны в газете «Неделя» с просьбой угадать, где «мамлы-на», где «жаваруга» и т. д. Ответов было множество. И люди, приславшие письма из разных уголков страны, не сговариваясь, почти единодушно решили, что добродушная, толстенькая – это, конечно, мамлына, а колючая и злая, ясное дело, – жаваруга. Почему так? Видимо, сами звуки М, Л, Н вызывают у нас представление о чем-то округлом, мягком, приятном, а звуки Ж, Р, Г – наоборот, ассоциируются с чем-то угловатым, страшным.
Более строг такой эксперимент: конструируют звукосочетания, внешне похожие на слова, и составляют из них пары так, чтобы «слова» различались лишь одним звуком, скажем бид и бад, вег и вог и т. п. Затем эти «слова» предлагают участникам эксперимента. Это любые носители какого-либо (например, русского) языка. Экспериментатор говорит, что предложенные звукосочетания – это слова из неизвестного информантам языка (например, вьетнамского), причем в каждой паре одно слово обозначает что-то большое (например, «большая гора»), другое – что-то маленькое («маленький холмик»). Требуется угадать, какое из слов имеет значение «большая гора» и какое – «маленький холмик». Оказывается, что в подавляющем большинстве ответов слова бид и вег связываются с чем-то маленьким, а бад и вог — с чем-то большим. Потом меняют в словах звук за звуком, и снова составляют пары (бод - буд, быд - бед, выг - виг, мид - мад и т. д.), и каждый раз опрашивают новых информантов. Затем меняют признаки. Парный признак «большой – маленький» заменяют признаками «хороший – плохой», «нежный — грубый» и др. И вновь опрос информантов. Работа, как видите, нелегкая.
Трудность, во-первых, в том, что в звукосочетаниях действуют особые законы, которые могут приводить к резкому изменению звуков. Так, на конце слов звонкие согласные будут оглушаться, и вместо бад и бид получится [бат] и [бит]. Поэтому звонкие согласные можно получить только в начальной позиции. А здесь – другая сложность: перед А, О, У, Ы согласные будут твердыми, а перед И, Е – мягкими. Значит, «слова» бат и бит различаются не только гласными А-И, но и согласными Б-Б . На что же реагирует информант – на различие гласных или согласных? Или на то и другое вместе?
Во-вторых, для того чтобы так оценить все звуки, нужно построить большое количество звукосочетаний, и тогда среди них начинают появляться обычные слова. А в этом случае, понятно, информанты реагируют не на звуки, а на смысл слов.
А не попытаться ли как-то оценивать отдельные звуки? Попробовали. Маленьким детям показывают две матрешки во всем одинаковые, только одна совсем маленькая, другая – большая. Говорят: «Вот две сестрички. Одну зовут А, другую – И. Отгадай, которую зовут И?» И представьте себе – большинство детей показывает на маленькую матрешку, но дети отвлекаются, не вникают в суть вопроса. Это результаты, искаженные разного рода посторонними «шумами»…
Ольга Зауральская (октябрь 2014г.): — В древности возле Алтая жило племя пазырыков. У них в языке была одна гласная "ы". Смысл несли только согласные. И так случается часто. С улыбкой. Понравилось.
Дата: Вторник, 2021-01-19, 2:24 PM | Сообщение # 8
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1763
Статус: Offline
6 Измерь то не знаю что - решение
Идея оценки звуков (звукообразов) с помощью разных признаков
Обсуждая книгу американского психолингвиста Ч.Осгуда «Измерение значения», где предлагалось «измерять» значение слова с помощью так называемых признаковых шкал, автор этого пруда (Журавлёв А.) и психолог Ю. М. Орлов пришли к идее оценивать с помощью разных признаков отдельно взятые звуки речи. Оказалось, что это именно тот путь, который позволил не только обнаружить у звуков речи какую-то содержательность, но и буквально измерить эти тонкие, почти не осознаваемые нами свойства звуков.
Инструментом для измерения служит шкала, образованная из двух антонимичных прилагательных типа хороший – плохой, большой – маленький и т. п. Для каждого из прилагательных с помощью слова «очень» образуются две степени сравнения: очень хороший, хороший; очень плохой, плохой.
Затем строятся шкалы, похожие на шкалу школьных оценок: очень хороший, очень большой, очень нежный – 1; хороший, большой, нежный – 2; никакой – 3; плохой, маленький, грубый – 4; очень плохой, очень маленький, очень грубый – 5. И так для многих слов, обозначающих признак предмета: сильный – слабый, светлый – темный, быстрый – медленный, округлый – угловатый, гладкий – шероховатый, легкий – тяжелый и др.
Теперь нужно построить список звуков, с которыми предстоит проводить эксперименты. И здесь нас поджидает вот какая трудность. Необходимо отобрать лишь те звуки, которые представляют для нас психологическую реальность, осознаются нами как звуки.
Если спросить любого говорящего по-русски, какие звуки произносятся после С в словах садовод и сыровар, всякий скажет, что в первом слове – А, во втором – Ы. Но на самом деле в первом слове произносится очень слабый, нечеткий (редуцированный) звук, нечто среднее между А, О, Ы. Значит, физически и в том, и в другом случае звучит сходный звук, а психологически осознаются, воспринимаются сознанием два совершенно разных звука (А и Ы). Почему?
Во-первых, мы знаем, что в сильной, ударной позиции в первом случае появится А (сад), а во втором – Ы (сыр), и это знание как бы подсказывает нам выбор звука в неясной, слабой позиции.
Во-вторых, потому, что в словах садовод и сыровар для обозначения сходных звуков пишутся разные буквы. Графический, буквенный образ не может не оказывать влияния на восприятие звука. Когда вы видите букву, у вас в сознании сейчас же звучит соответствующий звук, и наоборот. Буква как бы стабилизирует восприятие звука, помогает выработать в сознании типический образ звука и закрепляет его с помощью графического изображения. Даже если мы не читаем, а слушаем или произносим слова садовод и сыровар, буквы оказывают давление на наше восприятие, заставляя воспринимать разумом не совсем то, что воспринимается слухом.
Это хорошо заметно на таком примере. Буквы Е, Е, Ю, Я изображают в отдельном произношении звукосочетания [йэ], [йо], [йу], [йа]. Но мы привыкли к обозначению каждого такого звукосочетания одной буквой и, хотя слышим два звука, разумом воспринимаем единый звукобуквенный образ. Физически звучит [йу], а психологически мы воспринимаем единый образ — Ю, сформированный в нашем сознании буквой. Буква не отражает всех психологически важных особенностей звуков речи, но тем не менее нашему восприятию эти расхождения между звуком и буквой не помеха, потому что мы не осознаем отдельно звука или отдельно буквы, а воспринимаем единый звукобуквенный образ.
Это очень хорошо чувствуют поэты. У А. Вознесенского в стихотворении «Мелодия Кирилла и Мефодия» есть такая строчка: И фырчет «Ф», похожее на филина.
Очевидно, поэт видит сходство и в звучании (филин фыркает и пыхтит, будто произносит этот звук), и в зрительном образе («лицо» птицы с двумя светлыми овалами вокруг глаз действительно похоже на эту букву). Получается, что «звукообраз» филина сравнивается со «звукообразом» Ф.
Эксперимент оценки звуков по шкале
Таким образом, придется в наших экспериментах учесть как особенности звучания, так и особенности графического изображения. С одной стороны, придется включить в список для эксперимента твердые и мягкие согласные (Р и Р', Д и Д', Г и Г' и т. п.), хотя они изображаются одной буквой. С другой стороны – буквы Е, Е, Ю, Я, хотя они изображают по два звука. Но в дальнейшем, чтобы не усложнять изложение введением нового термина, будем эти звукобуквы именовать звуками, за исключением тех случаев, когда могут возникнуть недоразумения. Тогда уж придется уточнять, что имеется в виду: «чистый» звук, «чистая» буква или звукобуква. Отобранные для эксперимента звуки нужно расположить в случайной последовательности, чтобы алфавитный порядок не «подсказывал» очередного элемента и не мешал оценкам.
Экспериментатор дает информантам одну из шкал и поочередно предъявляет звуки. Информанты записывают очередной звук и ставят ему оценку по шкале, руководствуясь следующей инструкцией (пример для шкалы «светлый – темный»): «На ваших листах записана шкала, с помощью которой вы будете оценивать звуки и буквы, которые я буду произносить и показывать. Если вам почему-либо кажется, что данный звук «очень светлый», то вы приписываете ему оценку 1, если кажется, что звук «очень темный», приписываете оценку 5. Соответственно ставьте и другие оценки шкалы. Если звук не кажется вам ни «светлым», ни «темным», ставьте оценку 3. Старайтесь не раздумывать, а ставить первые пришедшие в голову оценки».
Звуки предъявляются довольно быстро, иначе информанты начнут искать логическое обоснование своих решений, например, вспоминать слова с тем звуком, который оценивается. И тогда будет оцениваться значение слова, а не впечатление от звука. Для того чтобы в сознании информанта возник четкий звуко-буквенный образ, экспериментатор произносит звук, затем показывает соответствующую букву и еще раз произносит звук.
Дальше следует обработка результатов. И вот оказывается, что «наугад» (как им кажется) участники эксперимента ставят звуку О, например, почти только 1 и 2, а звуку Ш – почти только 4 и 5! Теперь посмотрите, как удобно, что восприятие звуков выражено числом. Это дает нам возможность буквально вычислить, насколько «светел» О и насколько «темен» Ш по коллективному мнению всех, кто участвовал в эксперименте. Информанты, сами того не ведая, «измеряют» то, чего не знают.
Статистика звука
Допустим, что в ответах пятидесяти человек по шкале «сильный – слабый» для звука Д встретилось 9 единиц, 34 двойки, 5 троек, 2 четверки и ни одной пятерки. Среднее арифметическое составит: (9х1+34х2 + 5х3 + 2х4) :50 = 20
Это значит, что в общем «среднеарифметический, коллективный» носитель русского языка воспринимает этот звук как «сильный». Несмотря на то, что некоторые посчитали его «никаким», а двое даже «слабым».
Средняя оценка только тогда является значимой, т. е. свидетельствует о том, что по данному признаку звук вызывает какое-то впечатление, когда эта оценка попадает в одну из зон значимых отклонений. Содержательность звуков – совсем новая область исследований. Многое здесь непривычно. Никто не удивляется, когда говорят «мягкие и твердые звуки», но часто возникают возражения, когда речь идет о «хороших» и «плохих», «светлых» и «темных» или «нежных» и «грубых» звуках речи.
В языке коллективное – и есть действительное, объективное. Каково «правильное» значение слова «век»? Оно именно такое, как считают носители русского языка, – «столетие». Может ли один носитель языка придать этому слову другое значение, например, «сила»? Пожалуйста, но этого человека никто не поймет, и потому он не станет так делать. Хотя именно такое значение имело в далеком прошлом слово век – «сила», «здоровье». Но бесполезно пытаться в одиночку возродить это «правильное» значение: теперь «правильным» стало новое значение, потому что оно коллективно.
Единственный законодатель для языка – коллектив: как он считает, так и правильно. Когда-то в русском языке было слово вель-блюд, а произношение верблюд считалось неправильным, неграмотным, примерно так же, как сейчас произношение «колидор» или «секлетарь». Но с течением времени все большее число русских произносило «неправильно» – верблюд. И как только такое произношение охватило большинство говорящих по-русски, оно стало «правильным». Такие процессы происходят и сейчас, буквально на наших глазах. Еще несколько лет назад единственно правильным считалось произношение комбайнер. Но все шире распространялось произношение комбайнёр, и теперь оно стало допустимым. Какие-либо логические способы доказательств «правильности» в случаях подобного рода бессмысленны. Нелепо настаивать на том, что следует говорить пулять, а не стрелять, поскольку летят пули, а не стрелы. Логически это так, но стрелять – коллективное словоупотребление, а потому и правильное.
Конечно, во всех приведенных примерах мы имеем дело со значениями и произношениями, которые четко осознаем, и отклонения от коллективных норм здесь очень заметны. Наше языковое сознание хороший контролер – оно сразу отмечает: «Так говорят, а так не говорят». Когда же речь идет о содержательности звуков, то этот контролер исчезает, поскольку звуковой содержательности мы не осознаем. Мы не знаем, как «правильно» – считать Ш «темным» или «светлым». Поэтому здесь остается единственный критерий – коллективная интуиция, коллективное впечатление носителей языка, которое и выявляется в ходе психологического эксперимента.
Коллективные впечатления от звуков
По результатам измерений нет ни одного звука, который оказался бы «никаким» по всем шкалам. И нет ни одной шкалы, по которой бы все звуки оказались «никакими». Напротив, большинство средних оценок попадает в значимые зоны шкал. Вывод очевиден: звуки нам небезразличны, они вызывают у нас вполне определенные, устойчивые и в общем для всех сходные впечатления незвукового свойства. Они могут быть «хорошими» и «плохими», «большими» и «маленькими», «грубыми» и «нежными», «светлыми» и «темными» и т. п. И все эти впечатления от звуков можно выразить числом.
Но на главный вопрос получен бесспорный ответ: да, звуки речи содержательны, значимы. Эта фонетическая значимость, конечно, совсем не то, что привычное для нас лексическое значение слова. Лексическое значение соотносится с понятием, с предметом. Есть предмет под названием стол, есть действие, которое мы обозначаем, словом бежать, есть признак, который обозначается словом большой, и т. д. А фонетическая, звуковая значимость – лишь впечатление от звука.
Например, фонетическую значимость звука А можно описать так: звук А производит впечатление чего-то хорошего, большого, мужественного, светлого, активного, простого, сильного, красивого, гладкого, легкого, безопасного, величественного, яркого, округлого, радостного, громкого, длинного, храброго, доброго, могучего.
Звук Ф получает иные характеристики: плохой, грубый, темный, пассивный, отталкивающий, шероховатый, тяжелый, грустный, страшный, тусклый, печальный, тихий, трусливый, злой, хилый, медлительный.
Все обнаруженные у звуков признаки нужно понимать так, что впечатления от звуков как-то соотносятся с впечатлениями о предметах и явлениях. Если среди характеристик звука О есть признак «большой», это означает только то, что впечатление от звука О в чем-то сходно с впечатлением от восприятия какого-либо большого предмета или явления. Если звук Ш оказался «темным», значит, впечатление от него чем-то напоминает нам впечатление от темного предмета или явления. Таково необычное свойство звука речи – его особая, специфическая значимость.
ЗВУКИ: • нам небезразличны • вызывают у нас определенные и сходные впечатления незвукового свойства • обладают разными признаками • поддаются системе оценок: все впечатления от звуков можно выразить числом, оценить по шкале • единственный законодатель для языка – коллектив: как он считает, так и правильно
Светозар Ясный (январь 2017г.): — А звуки трогать и не надо... Мы их слышим и произносим – это лучше и точнее всякого трогания. От каждого звука в теле возникают определённые вибрации. Но важнее сочетания звуков и, соответственно, комбинации вибраций. Сочетания таких комбинаций с другими комплексами чувственных образов и оформляются в общеупотребляемые слова и реакции на звуки.
— Светозар, а что такое вибрация? Дддрожание тела? Когда читаю некоторые стихи, у меня холодная дрожь по телу идёт. Например, от стихов Речной Нимфы.
— Звуковые волны в сочетании с реакцией организма на них.
Дата: Вторник, 2021-01-19, 2:30 PM | Сообщение # 9
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 6116
Статус: Offline
ЦитатаСказочница ()
Приготовься. Я начинаю.
Откуда-то с неба принёс тёплый ветер Рапсодию света. Мы снова внутри равновесия мира, И чёрные дыры От нас далёко...да их может и нету - Картин и портретов, Написанных сердцем великих провидцев, И мир этот снится... А, может мы просто проходим экзамен... А, может мы ищем ключ к тайнам...
А там...за Великими Снами... Мы - Боги... Мы - Чистое Пламя… небесный странник
Дата: Вторник, 2021-01-19, 6:10 PM | Сообщение # 11
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6927
Статус: Offline
Сказочница, какая интересная тема, тут и лекции, и размышления, и стихи... благодарю!
Слова - не только звуки, но событья, Магические, с тайной естества. Ведь все невероятные открытья Приходят в мир, одевшись во слова.
А мы, как дети, любим эти сказки, В них жить хотим, героями их стать. И в ложь, порою, верим без опаски. Мы лжём себе... и не хотим не лгать...
Но, может быть, мы... сказку сочиняем? О том, что звуки тайные вольны Менять судьбу, и с ней всерьёз играем, Плывя на зов загадочной волны... Она же... то ласкает нас приветно, То шумом оглушит, то тишиной Влечёт, или порадует сюжетом О силе слов, что мир творят земной... Книгоиздательство
СЛОВО И СОБЫТИЕ. Они навсегда запечатлеваются в любой точке пространства. (Отсюда возникает у чутких лирических авторов повышенная ответственность за качество своего слова). Это и есть волновой дух вселенной, духовность; мир частиц волной управляется (волновой мир, «качающий» Пустоту, фиксируют жидкокристаллические датчики). Я не следую за должным качеством слова, пишу как придётся, не знаю как «наше слово отзовётся», а если бы следовал - наверняка бы не сочинял ничего. Я просто вижу как умирают стихи у многих известных авторов, или оживают и живут, хорошо запоминаются, становятся событийными. Николай Рустанович, рецензии «Божьи птенчики»
Спасибо, Танец, за чудесные стихи. Мало что понимаю... Как говорил паж в сказке про Золушку: "Я не Волшебник, я только учусь..."
У того, кто внимательно следил за процедурой измерения фонетической значимости, уже возник, видимо, вопрос: все ли шкалы одинаково важны для описания этой значимости или какие-то из них основные, ведущие, а другие дополнительные, оттеночные?
На этот вопрос можно ответить вполне определенно. Раз звук оказался «хорошим», вероятнее всего он окажется и «красивым», и «радостным»; «сильный» звук будет «могучим», а «активный» — «подвижным» и «быстрым». Значит, средние оценки по некоторым шкалам как бы повторяются, и на этом основании шкалы с такими сходными оценками можно объединить в одну группу. И если внутри группы какая-то шкала окажется основной, главной, то все остальные будут лишь дополнять, уточнять эту шкалу.
Таких групп окажется, видимо, несколько: ведь есть шкалы, оценки по которым резко различны. Например, звук Ж по шкале «хороший — плохой» получил оценку 3,7 («плохой»), а по шкале «сильный — слабый» — оценку 2,5 («сильный»). И для других звуков оценки по этим двум шкалам, как правило, различаются. Значит, эти шкалы не повторяют одна другую, а напротив, четко отличаются одна от другой. Другими словами, «сильный» — это не обязательно «хороший», а «слабый» вовсе не означает «плохой». К тем же выводам приведет нас сравнение шкал «сильный — слабый» и «быстрый — медленный», «нежный — грубый» и «подвижный — медлительный» и т. д. Таким образом, задача сводится к тому, чтобы сгруппировать все имеющиеся шкалы, а затем уж решать, какие шкалы внутри группы являются основными.
Но легко сказать «сгруппировать». А как это сделать? Ведь оценок больше тысячи. Попробуйте сравнить их «на глазок». Еще раз вспомним добрым словом методику шкалирования, когда деления шкалы обозначаются не только признаками, но и цифрами. Где есть число, там есть мощная «тяжелая артиллерия науки» — математика. И для нашей задачи тоже есть в этой артиллерии специальное орудие — факторный анализ — сложная математическая процедура, которая может быть выполнена только на ЭВМ. Поэтому мы не будем вникать в подробности процедуры, нам достаточно уяснить только ее суть.
В ходе факторного анализа осуществляется автоматическая группировка рядов чисел. Числа в рядах сравниваются, и из сходных рядов образуются группы, между которыми сходства или вообще нет, или оно гораздо меньше, чем между рядами внутри групп. И поскольку в нашей таблице каждый ряд средних оценок «озаглавлен» какой-либо шкалой, то группировка рядов чисел окажется, по сути дела, группировкой признаков. А нам как раз это и нужно сделать. Значит, остается только ввести в ЭВМ нашу таблицу и посмотреть, как машина сгруппирует признаки.
Нужно признаться: машинное решение меня озадачило. Я полагал, что из 25 весьма разнообразных признаков сходными окажутся немногие, и потому ожидал получить групп 7—8, не меньше. Каково же было мое удивление, когда машина разбила признаки всего на 3 группы! Такое богатство оттенков значимости — и всего 3 группы? Но математика — наука точная, и сомневаться в ее решениях не приходится.
В первую группу вошли шкалы «хороший — плохой», «красивый — отталкивающий», «безопасный — страшный», «простой — сложный», «гладкий — шероховатый», «округлый — угловатый».
Обратите внимание: хотя машина производила группировку признаков только по средним оценкам звуков, эта группировка вполне «осмысленна» даже и по отношению к лексическому значению прилагательных, образующих шкалы. Хороший и красивый — явные синонимы, а страшный — это, конечно, плохой. Гладкое, действительно, как-то приятнее шершавого, а угловатое, пожалуй, менее симпатично, чем округлое.
Не особенно ясно обстоит дело с простым и сложным. Вовсе не обязательно простой — это хороший, а сложный — это плохой. И тем не менее, если мы говорим: «Он обыкновенный, простой человек», то это скорее положительная оценка, а если: «Сложный он человек, характер у него сложный», скорее отрицательная.
Сходство значений признаков позволяет всей группе дать для удобства какое-нибудь обобщенное название. Видимо, можно назвать ее группой оценки. Во вторую группу вошли шкалы: «могучий — хилый», «нежный — грубый», «женственный — мужественный», «сильный — слабый», «горячий — холодный», «легкий — тяжелый», «громкий — тихий», «храбрый—трусливый». Этой группе придумать обобщающее название труднее. Но с известной долей условности ее можно назвать группой силы. Действительно, могучий и сильный — синонимы, нежный и женственный, храбрый и мужественный — тоже. Громкий и тяжелый в какой-то мере ассоциируются с сильным: громкий голос — значит сильный голос, тяжелый рюкзак сильно давит на плечи.
Третья группа может быть названа группой подвижности, так как она объединяет шкалы «подвижный — медлительный», «активный — пассивный», «быстрый — медленный», «веселый — грустный», «длинный — короткий». Несколько необычно, пожалуй, только включение в эту группу шкалы «веселый — грустный». Но посмотрите на веселого человека — он подвижен, смеется, всех тормошит, а грустный сидит пригорюнившись.
Некоторые шкалы имеют переходный характер и могут быть отнесены сразу к двум группам. Так, одновременно в группу оценки и в группу силы вошли шкалы «светлый — темный», «добрый — злой» и «величественный — низменный». Это означает, что в нашем восприятии добрый — это хороший и нежный, а злой — это плохой и грубый. Так же воспринимаются и признаки светлый, величественный — темный, низменный. В группы оценки и подвижности вошла шкала «радостный — печальный», т. е. радостный — это хороший и подвижный, а печальный — плохой и медлительный. Шкала «большой — маленький» вошла в группы силы и подвижности. Следовательно, признак большой воспринимается как сильный и медлительный, а маленький — как слабый и подвижный.
Конечно, нельзя требовать от машины слишком тонкой классификации признаков по значению. Во-первых, это не является целью факторного анализа, а во-вторых, машина действовала не на основании значений признаков, а на основании средних оценок звуков речи по этим признакам. И удивительно уже то, что в общем признаки по своему значению сгруппировались явно разумным образом, не как попало. Это еще раз свидетельствует о том, что значимые средние оценки в таблице 1 — не случайный парадокс эксперимента, что они действительно отражают вполне определенную, устойчивую значимость звуков речи.
Ведь если бы, скажем, по шкале «хороший — плохой» звук X оказался «плохим», а по шкале «красивый — отталкивающий» вдруг «красивым», то это явно заставило бы нас усомниться в правильности полученных оценок. Но ничего такого, как видим, не случилось. Напротив, соседство сходных по значению признаков в одной группе как бы подтверждает «правильность» значимости звуков, измеренной по этим признакам. Звук X оказался и «плохим», и «отталкивающим», и «страшным», и «шершавым». А звук Р, например, не только «сильный», но и «могучий», и «мужественный», и «грубый». И, как показывает факторный анализ, такими «осмысленными» связями оценок пронизана вся таблица. Значит, мы на правильном пути!
Но еще не получен ответ на вопрос, который нас, конечно, особенно интересует: почему одни звуки оцениваются так, а другие иначе? На помощь снова приходит математика, и на этот раз — геометрия. Факторный анализ дает возможность не только сгруппировать шкалы, но и определить, какая шкала в каждой группе является ведущей, наиболее весомой, группирующей вокруг себя остальные шкалы группы. В группе оценки это оказалась шкала «хороший — плохой», в группе силы — «сильный — слабый» и в группе подвижности — «подвижный — медлительный». Эти шкалы могут служить представителями групп.
Три измерения имеет трехмерное пространство. Следовательно, если в качестве измерений взять от трех групп три шкалы-представителя, то из этих шкал можно построить признаковое пространство восприятия звуков речи. А поскольку любой звук имеет на каждой из этих шкал свое место, то три координаты зададут место любого звука в этом пространстве.
На рисунке изображено пространство и для примера показано расположение в нем некоторых звуков. Изобразить таким образом все звуки затруднительно, так как их слишком много и рисунок потеряет четкость. Но каждый из вас но трем координатам легко найдет точку в пространстве для любого звука. Например, звук Л' на шкале «хороший — плохой» имеет среднюю оценку 2,1, на шкале «сильный — слабый» — 2,2 и на шкале «подвижный — медлительный» — 3,4. По этим координатам находим для него точку в пространстве. Найдя такие точки для всех звуков, легко заметить, что звуки определенным образом сгруппированы. Например, звук Л' имеет оценки, близкие к оценкам Н', поэтому он расположится в пространстве рядом с Н . Звуки X и Щ также будут соседствовать друг с другом, но по отношению к звукам Л' и Н' займут иное место в пространстве. Противоположную область пространства займут звуки Д и Б, тоже сходные между собой. Так возникает возможность особой группировки звуков, особой их классификации по фонетической значимости.
Осознав эту возможность, мы заполняли «куб пространства» с душевным трепетом. Еще бы — возникающие группировки точек дадут нам совершенно новую классификацию звуков, которой еще не было в фонетике!
Представьте себе мое разочарование, когда я в конце концов получил примерно те же группы, на которые обычно подразделяют звуки речи на основании их физических свойств: в отдельную группу собрались гласные, выделились группы мягких и твердых, глухих и звонких, кратких и долгих согласных. Вот тебе и раз! Стоило стрелять из математических пушек по воробьям!
Но одна из особенностей научного поиска в том и состоит, что ценность находок часто обнаруживается не сразу. Теперь-то, по прошествии времени, понятно, что именно на этом этапе работы и следовало кричать: «Эврика!»
Подумайте сами, как могло получиться, что классификация, которая строилась на основании фонетической значимости звуков, вдруг оказалась классификацией по их физическим характеристикам? Ведь информанты отвечали на вопросы о том, «большой» это звук или «маленький», «нежный» он или «грубый», «светлый» или «темный», а вовсе не о том, гласный он или согласный, звонкий или глухой. Так в чем же дело?
Объяснение может быть только одно: отвечая на вопрос, «нежный» это звук или «грубый», «храбрый» он или «трусливый», «горячий» он или «холодный», информант бессознательно опирается на физические свойства звуков. А это значит, что фонетическая значимость звуков речи основана на их физических характеристиках и, следовательно, каждой признаковой шкале можно найти соответствия среди этих характеристик.
Поиски соответствий не представили трудностей. Оказалось, что восприятие звуков по всем признакам группы силы зависит от мягкости-твердости, звонкости-глухости и высоты звуков, а расположение звуков на всех шкалах подвижности определяется звонкостью-глухостью и долготой звучания. Вот почему Щ «горячий» — потому что он мягкий и глухой, а Р «холодный» — потому что твердый и звонкий!
Продолжим цепочку выводов. Раз фонетическая значимость основывается на физических свойствах звуков, значит, она, эта значимость, не является порождением значений слов, как часто думают. Иначе говоря, звук Б не потому «сильный», что входит в слово бык или буйвол, а потому, что он твердый и звонкий. Звук М' «нежный» не потому, что входит в слово милый и мимоза, а потому, что он мягкий. Звук Г «быстрый», потому что краткий (взрывной), а Ш «медленный», потому что долгий.
Следовательно, фонетическая значимость в общем «старше» значения слов, она в каких-то аспектах отприродна, изначальна. Так вот где скрыты истоки языкового значения!
Сразу стало ясно: идея изначальности фонетической значимости становится краеугольным камнем всей теории и указывает путь дальнейшего ее построения, представляет в новом свете весь процесс формирования и развития языкового значения вообще.
_________________________________________________
Конспект книги Александра Павловича Журавлёва «ЗВУК И СМЫСЛ»
Дата: Пятница, 2021-01-22, 6:05 PM | Сообщение # 14
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1763
Статус: Offline
Но и это еще не все. Подумайте, какие важные сведения о значимости звуков мы получили в свое распоряжение. Ведь если в измерениях силы и подвижности фонетическая значимость порождается физическими свойствами звуков, а не значениями слов, то она будет универсальной относительно этих измерений для всех языков. И тогда для любого другого языка не нужно проводить никаких экспериментов по шкалам этих измерений, потому что и без экспериментов можно в общих чертах предсказать, как поведут себя звуки на этих шкалах. В любом языке твердые и звонкие согласные будут оцениваться как сильные, грубые, мужественные, громкие, а мягкие и глухие ~— как слабые, нежные, женственные, тихие; гласные наверняка будут медленнее, чем взрывные согласные.
Стоп! А как же тысячелетия развития языков, их своеобразие, особенности их звукового устройства? Неужели все это никак не затронуло фонетической значимости? Затронуло! И очень даже затронуло. Просто пока, если читатель заметил, все выводы делались лишь относительно двух измерений пространства содержательности звуков — силы и подвижности. Главное измерение — оценка — старательно обходилось молчанием.
А что же со шкалами этого измерения? Какие физические свойства звуков соответствуют суждениям о том, «хороший» это звук или «плохой», «безопасный» он или «страшный»? Оказывается, здесь все не так-то просто. Как я ни старался, не мог обнаружить какой-либо прямой зависимости оценки звуков на этих шкалах от физических характеристик звуков. Прослеживаются, да и то нечетко, лишь некоторые тенденции к такой зависимости. Можно сказать, например, что гласные в общем оцениваются как более «хорошие», чем согласные, но это не является правилом: гласный Ы расположен на «плохой» половине шкалы «хороший — плохой», в то время как согласные Д и Б получили «хорошие» оценки; звук Л также оценивается «лучше», чем многие гласные. Мягкость почти всегда снижает оценку согласных, но для Л и Р наблюдается как раз обратная картина: они «лучше», чем парные им твердые Л и Р. Есть некоторая зависимость оценки и от звонкости согласных: звонкие в общем воспринимаются как более «хорошие», чем глухие.
Получается, что оценка зависит от всех физических признаков понемногу, но эта зависимость везде частична и приблизительна. Поэтому можно предположить, что на измерения оценки влияют еще какие-то аспекты звуков речи.
Конспект (с читательского восприятия):
Устойчивая значимость звуков речи. Признаковое пространство восприятия звуков речи.
Некоторые шкалы имеют переходный характер и могут быть отнесены сразу к двум группам.
Классификация звуков в «кубе пространства»:
Разместив звуки по координатам в пространстве, получили примерно те же группы, на которые обычно подразделяют звуки речи на основании их физических свойств: •гласные •согласные o мягкие и твердые, o глухие и звонкие, o краткие и долгие
Значит, фонетическая значимость звуков речи основана на их физических характеристиках и, следовательно, каждой признаковой шкале можно найти соответствия среди этих характеристик.
Оказалось, что восприятие звуков по всем признакам группы силы зависит от мягкости-твердости, звонкости-глухости и высоты звуков, а расположение звуков на всех шкалах подвижности определяется звонкостью-глухостью и долготой звучания.
Вот почему Щ «горячий» — потому что он мягкий и глухой, а Р «холодный» — потому что твердый и звонкий!
Фонетическая значимость в общем «старше» значения слов, она в каких-то аспектах отприродна, изначальна. Так вот где скрыты истоки языкового значения! Сразу стало ясно: идея изначальности фонетической значимости становится краеугольным камнем всей теории и указывает путь дальнейшего ее построения, представляет в новом свете весь процесс формирования и развития языкового значения вообще.
XZ Значимости звуков: если в измерениях силы и подвижности фонетическая значимость порождается физическими свойствами звуков, а не значениями слов, то она будет универсальной относительно этих измерений для всех языков.
Y Оценка зависит от всех физических признаков понемногу, но эта зависимость везде частична и приблизительна. Поэтому можно предположить, что на измерения оценки влияют еще какие-то аспекты звуков речи.
В современных языках фонетическая значимость в измерении о ц е н к и определяется уже не только акустическими свойствами звуков речи, но и спецификой фонетического устройства каждого языка.
Почему процесс «специализации» содержательности звуков коснулся только измерения оценки?
Во-первых, не только этого измерения. Национально-языковая специфика обнаруживается во всех измерениях, просто в измерении оценки она заметнее всего.
Во-вторых, измерения силы и подвижности действительно скорее «физические», чем интеллектуальные.
Измерение оценки более «человеческое», более психологическое. В человеческом восприятии мира оценка — самый важный аспект, и развитие человека в первую очередь отражается именно на оценках всего им воспринимаемого. Поэтому неудивительно, что именно оценочный аспект восприятия звуков в какой-то мере «размыт» развитием языков и преобразован каждым языком по-своему.
Конспект книги Александра Павловича Журавлёва «Звук и смысл»
Дата: Пятница, 2021-01-22, 6:26 PM | Сообщение # 15
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1763
Статус: Offline
8 Как в других языках?
А КАК В ДРУГИХ ЯЗЫКАХ?
Что же еще может влиять на оценки звуков речи? Может быть, какие-то особенности звукового устройства языка? Это предположение можно проверить. Ведь если дело в особенностях фонетического строя данного языка, то сходные звуки в других языках будут получать различные оценки по шкалам этого измерения. Правда, для того чтобы выяснить, так ли это, нужно провести измерения звуков хотя бы по одной шкале группы оценки в нескольких языках. И для каждого языка потребуется опросить не менее 50 его носителей. Но других путей решения проблемы нет, и потому пришлось отправиться по городам и странам в поисках информантов.
Для сравнения с русским были взяты языки: литовский, польский, болгарский, молдавский, немецкий и вьетнамский. Такой подбор не случаен. Литовский, польский и болгарский — близкие родственники русскому: они развились из одного языка-предка. Молдавский и немецкий — тоже наши родственники, но более далекие. Наконец, вьетнамский язык вообще не родствен русскому. Так что звуковой строй одних языков имеет большое сходство с устройством русского, для других это сходство меньше, а звуковой строй вьетнамского языка отличается от русского весьма существенно.
Все эксперименты с носителями этих языков проводились точно так же, как с носителями русского языка. Те же самые русские звуки в произношении русского экспериментатора оценивались разноязычными информантами по одной шкале — «хороший — плохой», поскольку эта шкала наилучшим образом представляет измерение оценки.
Непосредственное сравнение средних оценок, полученных по каждому языку, затруднительно. Гораздо удобнее для наглядности расположить средние для каждого языка по местам от 1 до 46 по принципу: звук, признанный носителями какого-либо языка «наилучшим», получает первое место, «наихудшим» — сорок шестое.
Скажу сразу — многие звуки в разных языках занимают в общем-то сходные места. Например, звук А русские посчитали самым «хорошим» и поставили его тем самым на 1-е место, в восприятии литовцев и поляков он на 2-м месте, у болгар — на 3-м, молдаване и немцы ставят его на 5-е место, вьетнамцы — вновь на 1-е. То есть в общем А занимает первые места (носителями всех языков считается «хорошим»). На сходных местах располагаются в разных языках также звуки В, Ю, И, М, П и другие.
Но есть и резкие расхождения между носителями разных языков в присвоении мест некоторым звукам. Вот как обстоит дело с оценками русских твердых шипящих и свистящих звуков носителями польского языка. Звук Ж русские поставили на 39-е место, т. е. считают его «плохим», а поляки расположили его на среднем 23-м месте; звук Ш у русских еще хуже — на 42-м месте, а у поляков снова на 23-м месте. Та же картина с твердыми свистящими: звук С поднят поляками на 26-е место с 36-го, а 3 даже на 12-е с 27-го.
Чем объяснить такой сдвиг для этих звуков в «хорошую» сторону в восприятии поляков? Кто слышал польскую речь, тот, видимо, сразу обратил внимание на частое повторение шипящих и свистящих звуков. В польском языке эти звуки гораздо более частотны, чем в русском. А то, что часто встречается, становится привычным и потому оценивается выше.
Это подтверждается и данными по другим языкам. В литовской речи часто встречаются звуки, похожие на наши С, Щ, Ж, и они оцениваются литовцами выше, чем русскими. Звук X' носителями всех языков оценивается как «плохой» и даже «самый плохой», и только немцы поставили его на 34-е место, т. е. посчитали его не таким уж плохим. Такой факт объясняется тем, что в немецкой речи часто можно услышать похожий звук. То же самое можно сказать относительно звука 3, который передвинут немцами (по сравнению с русскими информантами) вверх почти на 20 мест, звуков Ф, У, Ш и некоторых других. Сравнивая оценки звуков носителями разных языков, можно обнаружить и другие расхождения, причем расхождений окажется тем больше, чем меньше фонетическое сходство сравниваемых языков.
Так, в оценках звуков русскими и поляками или болгарами расхождений будет немного, так как произношение звуков в этих языках не слишком различается. А вот у русских с вьетнамцами среди оценок больше, пожалуй, различий, чем сходств. Это и не удивительно: фонетически вьетнамская речь резко отлична от русской.
Каков же вывод относительно измерений оценки? Видимо, в восприятии звуков по шкалам этого измерения сохранились лишь следы древних общих оценок. Но развитие языков и в первую очередь изменения в их звуковом устройстве внесли существенные коррективы в первоначальную общую значимость, причем для каждого языка эти коррективы особые, специфические. Таким образом, в современных языках фонетическая значимость в измерении о ц е н-к и определяется уже не только акустическими свойствами звуков речи, но и спецификой фонетического устройства каждого языка.
Почему процесс «специализации» содержательности звуков коснулся только измерения оценки? Ну, во-первых, не только этого измерения. Национально-языковая специфика обнаруживается во всех измерениях, просто в измерении оценки она заметнее всего. А во-вторых, измерения силы и подвижности действительно скорее «физические», чем интеллектуальные. Измерение оценки более «человеческое», более психологическое. В человеческом восприятии мира оценка — самый важный аспект, и развитие человека в первую очередь отражается именно на оценках всего им воспринимаемого. Поэтому неудивительно, что именно оценочный аспект восприятия звуков в какой-то мере «размыт» развитием языков и преобразован каждым языком по-своему.
Конспект книги Александра Павловича Журавлёва «Звук и смысл»
Наталья Глазунова-Моисеева (октябрь 2014г.) : — за курганами дат полегли голоса и народы с тишиной забавляется красная роза ветров за молчанье заплачены долгие-долгие годы позолоты на лицах времен и луны серебро обнаженные сны, вы смотрели на мир первобытно замыкаясь рисунком у груды наскальных веков где великие маги легко возводили свои мегалиты и несли менестрели восторженный гул голосов забывая про сон, уходили в дожди туманы забирались туда, где охотились стаями волки, где дороги покрылись за долгое время бурьяном, чтобы слушать в ночи золотистые молнии гонга сколько лет этим звукам, лежащим сегодня в руинах сколько лет этим цифрам в рунических знаках... сколько было вас - тех - в золотых саркофагах в рубинах... сколько тайн по планете рассыпалось прахом...
— Мелодично прочиталось... Сколько лет этим звукам... Сколько лет этим цифрам... "сколько тайн по планете рассыпалось прахом..." Думаю, Поэзия - это то пространство во времени, где эти тайны собираются воедино, из разных произведений в одну красивую мозаику... в одну красивую мелодию…
— живая поэзия – это застывшая музыка света.... с улыбками Наталья Глазунова-Моисеева
Из беседы с Александром Козка в теме «Всё по другому у южных славян» (ноябрь 2014 г.): — Мы затронули с Вами, Александр, названия пространства – полтавщина, белгородщина и т.д… Каждому пространству свойственны свои традиции, мифология, песни, музыка, кухня, одежда, скажем обобщённо – образы. Если говорить о языке, то, в первую очередь, это звуки (музыка) и звуки человеческой речи.
Получается, к определённому пространству «привязаны» свои звуки, звучащие слова, образы… Книжку видела в Инете, сборник «Евразийское пространство: Звук, слово, образ», попытка авторов связать естественные и гуманитарные науки, анализ соотношения звука и пространства как особым образом организованный и "привязанный к месту" фрагмент ноосферы. Хорошая идея! Хочется с ними согласиться. Всё таки в мире всё так красиво организованно, это нам кажется – хаос…
Конечно, интересно доказать, что звуки сами по себе, отдельно взятые, вызывают какие-то незвуковые представления, очень важно измерить и всесторонне исследовать содержательность звуков. Но все это лишь предварительная работа. Самое основное — выяснить, как соотносится фонетическая значимость со значением слова, есть ли какая-нибудь содержательная связь между звучанием и значением слова?
Как мы помним, фонетическая значимость очень своеобразна и не похожа на лексическое, понятийное значение слова.
Лексическое значение слова мы можем как-то истолковать, можем указать предмет, который это слово обозначает. Если, например, иностранец спросит вас, что такое дом, вы можете объяснить ему, что это — жилое здание, или даже указать на такое здание, сказав: «Вот дом».
Фонетическая значимость не обозначает ни понятия, ни предмета. Ее описание, ее характеристика — это набор признаков.
Но как же в таком случае сравнивать понятийное, предметное, лексическое значение с фонетической значимостью? Прямых сходств, конечно, не найти. Ну, действительно, что общего между животным под названием бык и фонетической значимостью звуков Б, Ы, К?
И все-таки сравнение возможно. Ведь каждый предмет, каждое понятие можно тоже охарактеризовать с помощью признаков. Если вас попросят подобрать ряд признаков для того же быка, то вы, наверное, скажете, что он «большой», «сильный», «быстрый» и т. п., а для белки подойдут другие признаки — «маленькая», «легкая», «подвижная» и т. п. Значит, у любого слова тоже есть признаковый аспект значения.
Этот аспект в разных словах заметен в большей или меньшей степени. Есть слова, значение которых почти целиком исчерпывается перечислением признаков, т. е. признаковый аспект значения для таких слов является основным. Попробуйте, например, истолковать, не прибегая к признакам, значение слов прелесть и чудовище. Едва ли у вас что-нибудь получится. А с помощью признаков — пожалуйста: прелесть — что-то прекрасное, нежное, светлое и т. п.; чудовище — что-то страшное, зловещее, грубое, большое, темное, сильное и т. п.
В иных случаях признаковый аспект, хотя и не охватывает значения целиком, все же играет весьма существенную роль. Так, словом бутуз называют ребенка, так что предметное, понятийное значение у этого слова есть. Но главное здесь не в том, что это ребенок, а в том — какой это ребенок. Бутуз — скажут только о крупном, крепком, толстощеком ребенке. Значит, главное — опять-таки в признаковом аспекте. Или слово дылда. Это человек, но не любой человек, а только очень высокий, крупный, нескладный. Опять суть значения выражена именно через признаки.
С другой стороны, можно найти слова, в значениях которых доля оценочных признаков минимальна. Какие признаки вы подберете для характеристики значения слов календарь или уровень? Трудно здесь что-нибудь придумать.
Но большинство слов расположено между полностью «признаковыми» словами и «беспризнаковыми». Так что, в общем, можно считать, что признаковый аспект создает как бы оболочку (более или менее значительную) вокруг понятийного ядра слова. Если же учесть еще и фонетическую значимость звуковой формы слова, то строение значения слова можно изобразить так: (см.рис).
Центральная, основная часть значения слова — понятийное ядро. Его мы четко осознаем, можем описать, истолковать. Именно понятийное значение приводится обычно в толковых словарях.
Понятийное ядро окружено оболочкой признакового аспекта значения. Она менее определенна, чем ядро, ее мы осознаем недостаточно четко и не всегда можем истолковать, объяснить. Однако в общем мы эту оболочку вполне улавливаем. Например, слова мать и мама имеют одно и то же понятийное ядро. В словарях вы так и найдете: «Мама — то же, что мать». Но мы чувствуем, что это все-таки не то же. Чем же различаются два этих значения? Видимо, признаковыми аспектами. Действительно, мама — обязательно нежная, ласковая. А мать — не обязательно, может быть, даже наоборот — суровая. Во время Великой Отечественной войны был плакат: «Родина-мать зовет!» Там мать — суровая и сильная. И, конечно, совершенно неуместной была бы замена в этом лозунге слова мать на слово мама.
Можно сказать, что признаковая оболочка — тот аспект значения слова, который можно охарактеризовать путем перечисления признаков. Этот аспект для краткости иногда называют признаковым значением. Например:
понятийное значение слова облако - «скопление сгустившихся водяных паров в атмосфере»;
признаковое значение слова облако - «округлое, легкое, светлое»;
понятийное значение слова праздник - «день торжества»;
признаковое значение слова праздник - «радостный, светлый, торжественный, яркий»;
Наконец, фонетическая значимость создает некий туманный, расплывчатый ореол вокруг признаковой оболочки. Это очень неопределенный аспект значения, который нами почти не осознается. Лишь иногда в словах звукоподражательного и звукоизобразительного характера мы чувствуем «давление» звучания на значение. Например, слова кукушка, хрюшка, кряква и т. п. звуками речи подражают крикам животных и птиц. Звучание слов гром, храп, рык, рев, гул, шепот, шелест, шорох и т. п. как бы изображает называемые звуки. Слова мямля, хрыч, хиляк, дылда и т. п. создают некий звуковой образ, соответствующий характеристике названного так человека.
В таких случаях фонетическая значимость почти сливается с признаковой оболочкой, так как само звучание слова подсказывает признаковую оценку того, что этим словом обозначено. Действительно, сочетанием звуков хрыч можно назвать только что-то неприятное, а звукосочетанием мямля просто невозможно назвать что-нибудь сильное и активное.
Но чаще всего мы не воспринимаем осознанно звуковой образ слова, сосредоточивая все свое внимание на его смысле. Тем не менее, поскольку отдельные звуки, как мы убедились, значимы, то и сочетания звуков обладают фонетической значимостью. И пусть мы этой значимости не осознаем, она все же входит в значение слова, оказывая свое влияние на восприятие слова и его жизнь в языке.
СКОНСТРУИРУЕМ ФОРМУЛУ
Все три аспекта значения слова составляют единое целое. Нельзя полагать, что они четко отделены друг от друга, как желток, белок и скорлупа в яйце. Нет. Эти аспекты взаимопроникаемы, слиты воедино. Иногда просто невозможно отделить признаковое значение от понятийного, а фонетическую значимость от признаковой оболочки. В слове очарование понятийное ядро как бы растворяется в признаковой оболочке, а фонетическая значимость слова карга как бы сгущается в признаковую оболочку.
И все же это разные аспекты значения слова, и взаимодействуют они по-разному. Фонетическая значимость соотносится с понятийным ядром не прямо, а через признаковую оболочку. А значит, сопоставлять звучание и значение слова нужно путем сравнения этих двух аспектов — фонетической значимости с признаковой оболочкой. Тем более, что и тот и другой аспекты описываются одинаковым способом — только путем перечисления оценочных признаков.
Остается только решить, как «измерить» фонетическую значимость звучания слова. Сделать это не просто. Мы можем измерить фонетическую значимость каждого отдельного звука, а как поступить с сочетанием звуков?
Может быть, просто вычислить среднюю арифметическую оценку всех звуков слова? Например, звуки слова лик (Л', И, К) по шкале «красивый — отталкивающий» имеют следующие оценки: 1,9; 2,0; 3,4. Вычислив среднее арифметическое этого ряда, имеем: (1,9 + 2,0 + 3,4) / 3 = 2,4
То есть звукосочетание лик оценивается нами по звучанию как нечто «довольно хорошее». И действительно, звучит это слово красиво, приятно.
Проверим еще на каком-нибудь примере. Скажем, на звуках слова храп по шкале «хороший — плохой». Так как Х = 4,1; Р = 2,9; А=1,5; П = 3,5, то 4,1 + 2,9 +1,5 + 3,5 = 3,0
Получается, что слово звучит «никак». Но с этим нельзя согласиться. Мы явно чувствуем, что оно звучит очень неприятно, некрасиво, грубо. В чем же дело?
Очевидно, в том, что звуки в составе слова неравноправны. Очень важно, с какого звука начинается слово. Первый звук — самый заметный. Попробуйте в слове храп поменять местами первый и последний звуки, получите прах. И хотя звуки остались те же, слово стало звучать гораздо менее грубо, менее жестко.
Можете еще поэкспериментировать со словами. Вот слово хилый — неприятно звучит, не правда ли? Замените первый звук на М' — получите красиво звучащее слово: милый. Психологи считают, что первый звук в слове примерно в 4 раза заметнее остальных. Ударный звук тоже выделяется в слове, он тоже заметнее, хотя и меньше, чем первый,— только в 2 раза по сравнению с остальными. Значит, при расчете суммарной фонетической значимости всех звуков слова вес первого звука нужно увеличить в 4 раза, а ударного — в 2.
Но этого еще недостаточно. Вслушайтесь в звучание слова ехидный. Какой звук заметнее всего? Каждый сразу скажет — X'. Почему? Ведь он не первый и не ударный?
На улицах большого города вокруг нас снуют машины, но мы на них не обращаем внимания — дело привычное. Но представьте себе, что в потоке транспорта вдруг кто-то едет на верблюде. Такое событие, скажем, в Москве не останется незамеченным, оно сразу привлечет к себе внимание. А в пустыне, где верблюд — обычное средство передвижения, он никого не удивит, заметнее будет, пожалуй, автомобиль. Частые события становятся обычными, мы перестаем их замечать, а то, что случается редко, сразу бросается в глаза.
Среди звуков тоже есть часто встречающиеся в нашей речи, например: А, О, Т, Н и др., и редкие — такие, как Ф, X. Возьмите любой текст, который окажется под рукой,— буквы А и О там так и мелькают, а чтобы найти хотя бы несколько Ф или X, нужно прочитать целый отрывок. Даже если в руках у вас окажется математический текст, где часто встречаются слова формула, функция, дифференциал и т. п., то все равно Ф будет встречаться реже, чем А.
В «Приложении» приведена таблица 2, в которой указано, сколько раз в среднем на тысячу звукобукв встречается каждая звуко-буква в обычной разговорной речи. Эти величины называют частотностью. (Заметьте, что для ударных и безударных гласных данные приведены отдельно.) Например, из таблицы видно, что самая частотная звукобуква — О (без ударения) — встречается в среднем 67 раз на тысячу звукобукв (ее частотность — 0,067). Самая редкая звукобуква X'— менее одного раза на тысячу (в таблице частотность X' округлена до одной тысячной, чтобы не вводить четвертый десятичный знак). Вот почему X' так бросается в глаза в слове ехидный — она самая редкая в слове и все остальные звукобуквы этого слова гораздо частотнее ее.
Итак, частотность звука и его информативность («заметность») находятся в обратной зависимости. Отсюда следует, что в слове наименее информативен звук с максимальной частотностью, а все остальные звуки во столько раз информативнее, во сколько раз их частотность меньше максимальной для звуков данного слова.
Значит, при расчете фонетической значимости звукового комплекса нужно увеличить вес средних оценок не только для первого и ударного звуков, но и для всех звуков, кроме максимально частотного в слове. Иначе говоря, нужно считать не просто среднее арифметическое средних оценок всех звуков слова, а сначала приписать каждому звуку свой вес, свой весовой коэффициент, в зависимости от места в слове и частотности, а уж затем вычислять среднее арифметическое.
Так, если частотность любого звука обозначить как Pi , а максимальную частотность звука в данном слове как Pmax то коэффициент, учитывающий разницу частотностей звуков слова Ki, можно вычислить как отношение: Ki = Pmax / Pi
Теперь нужно учесть место каждого звука в слове. Для этого коэффициент первого звука слова Ki увеличим в четыре раза: Ki = 4* (Pmax / Pi)
а для ударного K уд — в два раза: K уд = 2 * (P max / P уд)
После всех этих приготовлений можно сконструировать формулу для теоретического расчета фонетической значимости слова:
F = Сумма (Fi * Ki) / Сумма( Ki)
где F — фонетическая значимость слова; Fi, — фонетическая значимость очередного (i-того) звука слова; Ki — коэффициент для очередного (i-того) звука; Сумма — знак суммы.
Рассмотрим пример. Смотри в рисунке.
Вычисление фонетической значимости слова лик по шкале „красивый — отталкивающий" F = 24, 78 / 12, 04 = 2,0
Фонетическая значимость каждого звука (fi) берется из таблицы 1 «Приложения», частотность звуков — из таблицы 2 «Приложения». Сначала отыскиваем в столбце Pi максимальную частотность. В слове лик максимальную частотность имеет звук К — 0,030. Затем делим 0,030 на частотности остальных звуков и получаем столбец. Обратите внимание: частотность И — наименьшая в этом слове — 0,015. Это ровно в два раза меньше, чем частотность К. Следовательно, И здесь в два раза информативнее, чем К. А звук Л' в данном слове в 1,76 раза информативнее, чем К. Но пока мы учли только частотность звуков, а нужно учесть еще и место их в слове.
Первый звук слова — Л'. Значит, для него Ki учетверяем: 1,76 X 4 = 17,04. Вот, оказывается, как значительна роль звука Л' в этом слове — он здесь в 7 раз важнее для фонетической значимости, чем К. Другими словами, он оказывает в 7 раз большее влияние на оценку нами звучания этого слова, чем К.
Для ударного И коэффициент K уд увеличиваем в два раза: 2,00 X 2 = 4,00.
Весовые коэффициенты для всех звуков готовы. Их сумма: 7,04 + 4,00+1,00=12,04.
Теперь увеличиваем вес фонетической значимости каждого звука в соответствии с полученными весовыми коэффициентами, т. е. перемножаем оценки фонетической значимости каждого звука на соответствующий коэффициент: 1,9 X 7,04 = 13,38; 2,00 X 4,00 = 8,00; 3,4 X 1,00 = 3,40. Сумма полученных величин равна 24,78.
Последняя операция есть по сути дела вычисление среднего арифметического, но величины, участвующие в вычислении этого среднего, как бы взвешены в соответствии с их важностью, их ролью в общей сумме. Окончательный результат: F = 2,0, т. е. фонетическая значимость звукового комплекса л'ик оценивается признаком «красивый».
Заметьте, что эта оценка «лучше», чем простое среднее арифметическое, полученное нами раньше (2,4). И пожалуй, новый расчет вернее: слово лик действительно звучит очень красиво, а простое среднее арифметическое все-таки несколько «не дотягивает» до «красивого», смещаясь в сторону «никакого».
Проверим теперь новый метод расчета на втором нашем примере. Вычисление фонетической значимости слова храп по шкале „хороший — плохой". Таблица на рисунке. F = 110, 92 / 29, 22 = 3,8
Вот теперь другое дело. Результат 3,8 («плохой»), конечно, гораздо точнее отражает действительное восприятие звучания этого слова, по сравнению с вычислением простого среднего арифметического, когда мы получили 3,0 («никакой»).
Проследите внимательно ход вычислений, и вы заметите, что звучание слова в данном случае почти целиком определяется малочастотным X, стоящим к тому же в начале слова. В соответствии с этим в ходе расчета вес звука дважды увеличивается и в конце концов составляет основную часть суммарных чисел, которые и дают окончательный результат.
Конспект книги Александра Павловича Журавлёва «Звук и смысл»
Дата: Суббота, 2021-01-23, 7:02 PM | Сообщение # 18
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1763
Статус: Offline
СТРЕЛЬБА ПО МАНЕКЕНАМ
Здесь читатель с критическим мышлением имеет все основания вмешаться.
— Минуточку,— скажет он,— это вам хочется, чтобы звучание слова лик у вас получилось красивым, а слова храп плохим, вот вы и придумываете всякие хитрости в расчетах, чтобы подогнать результаты к тем, которые вам нравятся. А может быть, нам кажется, что слово лик звучит красиво только потому, что оно обозначает красивое, возвышенное, благородное лицо, а слово храп звучит неприятно потому, что обозначает неприятное явление? А возьмите слова храм и ляп — какое звучит красивее?
Что ж, возражение серьезное. В самом деле, как узнать действительную оценку звучания слова носителями языка? Предположим, мы попытаемся измерять на признаковых шкалах не звуки, а слова. Что из этого получится? Видимо, не то, что нас интересует. В слове мы осознаем прежде всего значение. И поэтому, как бы мы ни составляли инструкцию информантам, как бы ни нацеливали их на оценку звучания слова, они все равно будут реагировать в основном на значение. Предложите оценить слова храм и храп по шкале «красивый — отталкивающий», и вы получите, что храм — «красивый», а храп — «отталкивающий», хотя звучат они почти одинаково. Вот если бы как-то лишить слово его значения, а оставить только его звучание! Но это сделать невозможно.
А может быть, тогда придумать самим, искусственно построить «слова», которые ничего не обозначают? Какие-нибудь алвос, букоф, урщух, лимень. Это не живые слова, это манекены, но они-то нам и нужны для «примерки» формулы F. Звучание у них есть, следовательно, есть и фонетическая значимость, а понятийного значения нет. Поэтому они вполне подойдут для измерения их звучания, их фонетической значимости на признаковых шкалах.
Измерение проводится точно так же и по тем же шкалам, что и для отдельных звуков. Только инструкция информантам принимает теперь несколько иной вид (пример для шкалы «светлый — темный»): «Звукосочетания, которые будут вам представлены, могли бы быть русскими словами. Как по-вашему, что они могли бы означать — нечто светлое или нечто темное? Если вам кажется, что данным словом можно назвать что-то очень светлое, то обозначьте это слово цифрой 1, если оно больше подходит для наименования чего-то очень темного, обозначьте его цифрой 5. Соответственно ставьте и остальные цифры шкалы. Если вы затрудняетесь в выборе, ставьте цифру 3».
Можете провести такой эксперимент со своими друзьями, и вы убедитесь, что эти «синтетические» слова, эти манекены обладают вполне определенной фонетической значимостью. Например, по мнению большинства информантов, искусственное слово урщух могло бы обозначать что-то страшное: его средняя оценка по шкале «безопасный — страшный» — 3,8. А вот «слово» лимень получило по той же шкале оценку 2,1, т. е. информанты считают, что так можно было бы назвать что-нибудь нестрашное, безопасное. Как видите, урщух гораздо «страшнее» лименя.
Поскольку у наших манекенов нет понятийного значения, то информанты в оценках могут опираться только на звучание. Значит, средние оценки в этом случае показывают действительную фонетическую значимость звукосочетаний и потому могут служить ориентиром, эталоном при выведении этой значимости теоретическим путем из средних оценок отдельных звуков «слов». Другими словами, вычисляя тем или иным способом, по той или иной формуле фонетическую значимость этих звукосочетаний, мы можем теперь действовать не вслепую, не «подгонять» результат по своей прихоти, а сравнивать этот результат вычислений с имеющимся экспериментальным эталоном: близко к эталону,— значит, способ расчета хорош, далеко от эталона — способ расчета неверен.
Например, «слово» манаф по шкале «хороший — плохой» по ответам информантов получило среднюю оценку 3,5, т. е., по коллективному мнению информантов, такой комплекс звуков мог бы означать скорее что-то плохое, чем хорошее. Это эталон для данного «слова». Но если вычислить простое среднее арифметическое фонетической значимости звуков этого «слова», то получим 2,4. Иначе говоря, если все звуки комплекса считать равноправными, то они оцениваются в среднем скорее «хорошо», т. е. такой теоретический расчет неверен, его результаты резко противоречат экспериментальному эталону. Ясно, что на оценку фонетической значимости этого «слова» сильное влияние оказывает редкий, а потому высокоинформативный звук Ф. Именно он окрашивает своей фонетической значимостью общую значимость звукосочетания. Формула F, учитывающая это обстоятельство, дает результат 3,4, почти равный эталону. Получается, что формула «работает» лучше, чем вычисление среднего арифметического.
Один пример еще не доказательство. Поэтому нам пришлось строить специальный проверочный «полигон» из многих эталонов. «Мишенями» на «полигоне» служат искусственные «слова», манекены. Центр каждой мишени — эталон по определенной шкале. Стрельба по мишеням заключается в вычислении фонетической значимости звукового комплекса мишени разными способами: близко к эталону легла вычисленная оценка — «попадание», далеко от эталона — «промах».
Давайте постреляем немного.
Мишень — хифель. Шкала — «подвижный — медлительный». Эталон по ней для этого «слова» — 3,8 (т. е., по мнению большинства информантов, это «слово» могло бы означать что-то скорее «медлительное», чем «подвижное»). Вычисляем среднее арифметическое фонетической значимости звуков этого «слова». Получаем 3,6 (тоже «медлительный»). Довольно близко к эталону, значит, попадание. А теперь — вычисление по формуле F. Этот выстрел еще точнее — 3,7!
Еще раз по той же мишени. Но теперь шкала — «хороший — плохой», эталон — 4,0 («плохой»). На этот раз среднее арифметическое дает явный промах — 2,8 («никакой», даже чуть-чуть в «хорошую» сторону). Но формула F и здесь обеспечивает хорошее попадание — 4,2!
Для уверенности еще одна шкала — «безопасный — страшный». Эталон — 4,0. Среднее арифметическое — 2,6: опять промах. Формула F — 3,6: попадание!
Сменим мишень: фрыш по шкале «сильный — слабый». Эталон— 3,7. Среднее арифметическое — 2,7: снова промах. Формула F — 3,7: попадание.
Конечно, нельзя думать, что формула всегда обеспечит «попадание в десятку». Ведь если вы на стрельбище намертво закрепите винтовку и 100 раз выстрелите из нее в неподвижную мишень, то и тогда вы не получите 100 «десяток» — всегда будут какие-то случайные отклонения: то порыв ветра, то пуля чуть-чуть тяжелее или легче, то пороху чуть больше или меньше.
Но все же формула в общем неплохо прошла испытание на «полигоне», и поэтому можно перенести этот способ расчета на обычные слова, хотя и следует помнить, что «сбои» в работе формулы иногда все же возможны.
ПЕСНЯ О НАЗВАНИЯХ КОРАБЛЕЙ
(из мультфильма «Приключения капитана Врунгеля» — советский мультсериал режиссёра Давида Черкасского, снятый по сюжету одноимённой повести Андрея Некрасова, 1976-1979гг)
В море синем, как в аптеке, Всё имеет суть и вес - Кораблю, как человеку, Имя нужно позарез. Имя вы не зря даёте, Я скажу вам наперёд:
Как вы яхту назовёте, Так она и поплывёт! Как вы яхту назовёте, Так она и поплывёт!
Пусть юнцы ещё матросы, Шхуна хлипкая на вид - Назовите "Альбатросом", И она уже летит. А "Корытом" назовёте - Не уйдёте от беды:
Эта шхуна и в болоте Нахлебается воды. Эта шхуна и в болоте Нахлебается воды.
В море синем, как в аптеке, Всё имеет суть и вес - Кораблю, как человеку, Имя нужно позарез. Имя вы не зря даёте, Я скажу вам наперёд:
Это сложно. Писать стихи, вычисляя по формуле наиболее выгодное звучание - нереально. Однако где-то есть более простые рекомендации по благозвучности текста. Марианна Рождественская 11.06.2015 14:39
Мне тоже показалось грамоздкой формула. Если в курсе, где есть более простые рекомендации по благозвучности, подскажите, пожалуйста.
С признательностью, Ирина Петал 11.06.2015 15:26
Нашла вот это: Московский государственный университет печати Голуб И.Б
Дата: Суббота, 2021-01-23, 7:12 PM | Сообщение # 19
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1763
Статус: Offline
10 Звук и смысл. Содержание и форма
УВАЖАЕМОЕ СЛОВО, К ЛИЦУ ЛИ ВАМ ВАША ФОРМА?
Верь в звук слов: Смысл тайн в них. В. Брюсов
СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА
Сначала запомните. В морской флажковой сигнализации некоторые буквы изображаются так: смотри рисунок.
Теперь начнем главу. Слово представляет собою единство значения и звучания. Это значит, что в языке нет слов, которые имели бы значение, но не имели бы звучания, точно так же, как нет слов, имеющих звучание, но не имеющих значения. Значение слова — это его содержание, звучание — его форма. Содержание и форма в любом явлении действительности взаимодействуют вполне определенным образом, а именно — они всегда стремятся к взаимному соответствию. Рыбы имеют обтекаемую форму, и это обеспечивает им лучшую возможность двигаться в воде. Форма самолета не случайна, не произвольна, она не только соответствует назначению (содержанию) аппарата, но и непосредственно обеспечивает выполнение главной функции самолета — летать. В двух предыдущих примерах форма жестко закреплена за содержанием: при других, неподходящих, не соответствующих содержанию формах рыба просто не сможет плавать, а самолет летать.
Могут наблюдаться и другие, более гибкие взаимоотношения между содержанием и формой явлений. Например, ясно, что печальным словам песни должна соответствовать минорная мелодия, а радостному, веселому содержанию подойдет живая, мажорная музыка. Но жесткой, однозначной связи здесь нет — все зависит от замысла, вкуса, таланта создателя песни. Здесь можно говорить о тенденции к взаимосоответствию между формой и содержанием.
Всякое явление развивается, и ведущую роль в развитии играет содержание. Оно подвижно, изменчиво, активно, форма же консервативна, статична. Поэтому содержание, развиваясь, часто уходит вперед, а форма остается прежней. Возникает несоответствие формы содержанию, которое заставляет форму изменяться, вновь приспосабливаясь к содержанию. В свою очередь, содержание тоже вынуждено считаться с формой, приспосабливаться к ней. В этом случае форма как бы ограничивает произвол в развитии содержания, стабилизирует это развитие, не дает ему совершаться хаотично.
Когда миллионы лет назад суша стала пригодна для жизни, прибрежные обитатели океана начали все чаще выходить на сушу. Меняющиеся условия жизни повлекли за собой изменение формы — из плавников постепенно развились лапы, вместо чешуи появилась шерсть, изменились внутренние органы. Но вот тюлени, например, вернулись в воду, и вновь изменившиеся условия существования изменяют постепенно и форму животных — передние лапы превращаются в ласты, задние ноги срастаются, образуя хвост наподобие рыбьего.
Диалектическая закономерность стремления содержания и формы к взаимному соответствию действует всюду. Посмотрите, как различаются формы деревьев на Крайнем Севере, в средней полосе и в жаркой пустыне. Сравните, скажем, кедровый стланик, дуб и мексиканский кактус. Трудно даже отыскать в их формах что-либо общее. А ведь разнообразие форм не случайно, в каждом случае форма растения соответствует условиям его существования.
И человек, создавая свои творения, тоже не может обойти эту закономерность. Вот три летательных аппарата: воздушный шар, самолет и космический корабль. Разнообразие их форм обусловлено не прихотью конструкторов, а необходимостью приспособить формы аппаратов к их назначению и действиям в различных условиях.
Кстати сказать, если сам процесс приспособления форм растений и животных к условиям жизни мы непосредственно наблюдать чаще всего не можем, то формы самолета менялись буквально у нас на глазах, наглядно демонстрируя нам все нюансы диалектического действия закономерности во времени: формы самолетов-этажерок, приемлемые на малых скоростях, перестают соответствовать условиям полета с увеличением скоростей и постепенно изменяются, становясь все более обтекаемыми,— биплан превращается в моноплан, фюзеляж вытягивается, заостряется и округляется, как веретено, хвост становится тоньше, затем крылья приобретают стреловидную форму, на носу появляется игла и т. д.
Слово, разумеется, тоже должно подчиняться действию этой всеобщей диалектической закономерности. Иначе говоря, содержание и форма слова должны стремиться к взаимному соответствию. Такое соответствие называют мотивацией, а слово, для которого это стремление оказалось реализованным, т. е. содержание и форма которого находятся в соответствии, называют мотивированным.
Форма таких слов как бы подсказывает их содержание, а это очень важно для языка: в нашей памяти должно храниться огромное количество форм слов и их значений, причем мы должны мгновенно вспоминать значения любой словесной формы и форму любого значения, иначе мы просто не сможем оперировать языком. Конечно, бывают иногда заминки — мы помним, как звучит слово, но забыли его значение или мучительно вспоминаем название какого-то предмета. Ничего удивительного — язык предъявляет жесткие требования к работе всех отделов мышления, создавая для него значительные нагрузки. И в этой ситуации подсказка со стороны формы или содержания всегда кстати — она облегчает запоминание.
Как обозначается буква Т в морской флажковой сигнализации? Уверен, что все вспомнят. А теперь Ю? Едва ли хоть кто-нибудь ответит правильно. Почему? В первом случае форма знака соответствует содержанию: фигура сигнальщика напоминает букву Т. Поэтому всегда есть подсказка, и знак запоминается сразу и навсегда. А во втором случае стремление формы к соответствию с содержанием не реализовано, потому что букву Ю, пожалуй, невозможно изобразить фигурой человека. Знак поневоле становится немотивированным (произвольным). Запомнить его трудно, а забывается он легко, поскольку мотивировочной подсказки нет.
Итак, слову необходима мотивированность, поэтому язык развил несколько ее типов. Самая распространенная — морфологическая мотивированность, или грамматическое значение. Оно присуще каждому слову без исключения. И если мы даже не знаем значения слова, то по его морфологической форме можем все же высказать об этом значении кое-какие суждения. Академик Л. В. Щерба для иллюстрации своих лекций по грамматическому значению придумал смешную «фразу»: «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка». Вы, конечно, читали об этом в «Слове о словах» Л. В. Успенского. «Слова» этой «фразы» лишены понятийного значения, но тем не менее мы, в общем, довольно хорошо представляем, о чем идет речь: некое существо женского рода как-то так что-то сделало с существом мужского рода и продолжает что-то вытворять с его детенышем. И эта информация поставляется нам только морфологическими формами «слов», в чем легко убедиться, если разрушить форму, убрав подчеркнутые морфологические оформители — вот теперь получившийся набор звуков действительно бессмыслен.
Морфологическая мотивировка помогает легко понимать значение даже неизвестного нам слова, если мы знаем, что означают составляющие этого слова (корни, приставки, суффиксы, окончания). Если известно, что такое стена и газета, то мы без дополнительных объяснений поймем, что такое стенгазета. Мы легко понимаем слова, построенные из известных нам морфологических «кирпичиков»: пар-о-ход, при-шел, пере-ход-и-ть и т. п.
Еще один тип мотивированности — смысловой. Зная, что такое нос собаки, мы сразу сообразим, что такое нос корабля, потому что в первом случае это передняя, заостренная часть морды животного, а во втором — тоже передняя и тоже заостренная часть судна. Вы говорите: «Я учусь в X классе. У нас просторный, светлый класс. Наш класс очень дружный». И едва ли замечаете, что одно и то же слово класс употребили в трех разных значениях: «ступень обучения», «комната для занятий в школе» и «группа учеников». Смысловая мотивировка здесь так сильна, что переносы значения кажутся совершенно естественными. И такими переносами наполнен весь язык. Ручка — это не только «маленькая рука», как подсказывает морфологическая мотивировка, это и любое приспособление, которое держат в руке или за которое берутся рукой: шариковая ручка, ручка двери. Человек идет, поезд идет, время идет, дождь идет — все это разные значения слова идет, но любое из них можно объяснить, исходя из первоначального «передвигаться пешком»: поезд движется, передвигается; время протекает, тоже как бы движется из прошлого в будущее; дождь выпадает, его капли движутся сверху вниз, как бы приходят на землю.
Конспект книги Александра Павловича Журавлёва «Звук и смысл»
Дата: Суббота, 2021-01-23, 8:01 PM | Сообщение # 20
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 7628
Статус: Offline
Временные люди - временные цели! Мысли в модных фразах, чувства – витражи… Где же обитает постоянство дела? Движущие силы – таинство Души!
Вызревает в тайне главное желанье, Словом не сравнимо, звуком не сказать, Ароматом неги, импульсом признанья, Пробужденьем мира, жаждою дерзать.
Временная вспышка временных героев Дарит, словно кукол - зрелищем «на час», Мудрецы ж веками светят нам без боя Звёздами, что вечно пробуждают нас.
НЕРУКОТВОРНОЕ КРУЖЕНЬЕ
Нерукотворное круженье планет и звёзд, людей, души… Где то начальное мгновенье? Где первый звук сердец в тиши? Как пробудился мир пространством, раздвинув точкой горизонт? Куда исчезло постоянство, открыв для времени свой зонт? В кромешной тьме поток движенья, круговорот всего и вся – Непостижимо вдохновенье Творца миров! Мир, колеся Вокруг невидимого центра, орбиты вихрем создаёт, Танцор Звезды, танцуя мерно, он воды в море жизни льёт. Вокруг Сатурна – песнь заводит и планетарный гимн звучит, Вокруг Светила хороводит, блестит янтарный адамит.
Кружись, мой друг, не уставая, и не теряй свои часы, Ты на пороге Храма рая непревзойдённой красоты Роняешь жемчуг откровенья и растворяешься в нигде, Чтоб ощутить душой мгновенья в обожествляемой среде.
Кружись, мой друг, не уставая, вкруг Центра мира своего, Ты сам творил, Себя не зная, но сердце ведало Его.
В Долине блики заблистали
В долине блики заблистали… Взлетело эхо в ворожбе, В морозном воздухе восстали Вопросы сердца о судьбе… Как разгадать святую песню, Незримый образ уловить? Принять дары из поднебесья, Не оборвав златую нить? Струилось эхо, свиристело, Пронзив волшбою неземной, Дразнило звуком неумело, Смеялось эхо… надо мной, Шептало сказки откровенье, Лгало бездумно и легко. Я ж постигала нетерпенье Желаний сердца своего… Где заколдовано стремленье Познать исток и сток миров? Когда приходит вдохновенье? Куда уходит? Чей покров Скрывает дивные зарницы Любви восторга и зачем, Зачем взлетают в небо птицы, Когда полёт их обречен?
Устало ветками качая У края реченьки времён, Мне Древо пело о печали, О том, что дух порабощён, Изранен стрелами и ядом Отравлен был премного раз Рукою любимою и взглядом, Но слышал властный он приказ: - Вернись к назначенному сроку В далёкий улей - звёздный Храм, Оставь суждения уроку, Оставь привычное – рабам, Царям земным оставь земное, Богатство денег – богачам, И нищету души изгоям, И трубный грохот трубачам. Себе возьми, возьми на память Сердечный вздох и взгляд любви Иль грациозность, лёгкость лани, Узоры сказочной яви, Прозрачность крыльев стрекозиных, Голографичный взгляд на мир, Росу на тонкой паутине И откровения пунктир… 2012 г. Привет с Волшебного острова Эхо! остров
Сообщение отредактировал Белоснежка - Суббота, 2021-01-23, 8:04 PM
•Новые сообщения ·
Правила
•Поиск•]
Традиции Галактического Ковчега тут!
.
.
.
..
Конспект книги Александра Павловича Журавлёва «ЗВУК И СМЫСЛ»
