Ты хочешь... видеть муки... Зачем мои мученья?
Злорадный бог, от скуки ты жаждешь развлеченья!

Ты ловишь звук дыханья, подслушивая сердце...
Ах, ты желаешь знанья, в котором бы воспеться...
Да, может, ты ревнуешь... К кому же? Прочь уйди!
По сердцу ты тоскуешь... ах, в помыслы войти

Ты хочешь, вор бесстыдный, и выпытать признанье!
Палач, неблаговидный, достойный наказанья!
Я должен, как собака, валяться пред тобой,
Грабитель ты, клоака, что послана судьбой...

Ты ждешь хвоста вилянье, признания в любви!
Посланник наказанья, уйди или срази!
Какой укол ужасный! Да… я твоя добыча...
Но пленник гордый, властный. Не видишь ты отличья?

Грабитель и разбойник! Что? Выкупа? И сколько?
Смотри, я не покойник, цена высоковольтна...
Сказала Гордость: - Много потребуй от меня!
Но только краткость слога нужна мне для огня...

Ах, вот как! Неужели? Ты хочешь лишь меня?
Всецело... В самом деле? Стрелу готовишь зря.
Глупец, зачем терзаешь ты душу униженьем?
Любви мне дай, узнаешь сердечное движенье.

Горячую мне руку скорее протяни,
Из сердца боль и муку в огне своем сожги!
С врагами я лишь знался... Я научён борьбе!
Ты... сам бы мне отдался, мой лютый враг! Сам - Мне!

Умчался прочь... Покинул... Мой Друг, великий Враг!
Божественный мой... сгинул... Один стою у врат...
О, нет! Вернись обратно, пусть с пыткой и стрелой!
Все понял ты превратно, вот... слезы за тобой...

Из глаз моих стекают, и снова для тебя
Огонь горит, блистает на сердце светом дня!
Вернись ко мне, Страданье и Счастие мое...
Последнее признанье - Я - часть Твоя. Ты - Все!

P. S.

Ты звал его, как Счастье, и клял, как Наказанье!
Хотел Его всевластья, желал Его познанья...
Бранился и кривлялся, рыдал и угрожал,
Смеялся и боялся, сдавался, побеждал!

То - роды искупленья земных времен, грехов,
Великое Мгновенье спрессованных веков.
Знай, я была с тобою... Тогда, сейчас, всегда...
Мы нитью золотою увиты на века.

Ты - дух мой и твердыня, а я - душа и мать...
Для бога я рабыня, что большего желать!
И ты отдался в рабство, хоть бился, как гигант,
Теперь блистают царства, играет Музыкант!

Теперь ты...
не бранишься,
и бога не клянешь,
Теперь землянам снишься, ведь... в боге ты живешь!
Небесные оркестры играют в честь тебя,
Все пропасти и бездны познали силу дня!

И мчатся колесницы твоих чудесных песен,
А вслед за ними птицы до звезд... Им мир наш тесен!
Те птицы - наши души. Те звезды - дух иной.
Держи поводья, Друже, в честь Дружбы золотой.

И вот я здесь, подруги милые. Сезам.
На долю счастие приплыло, как бальзам.

Да... Слава оному киту, в ком хорошо
Быть гостем званым! Вам понятен мой намек?
Когда б с китова чрева мчались наутек,
И я б бежал... Но здесь так мило и грешно...

Я прибыл к вам, в брюшко - оазис из Европы,
Что недоверчивей всех старых женок в мире.
Она, Европа, неподвластная сатире,
Меня поправит под устойчивые строфы...

Переслащенный, словно финик перезрелый,
Я вожделений золотистых полн, как он.
Томлюсь по девичьей мордашке, духом полн,
По белоснежным зубкам белым и умелым.

По ним - то именно сердца всегда тоскуют...
А я лежу, как этот южный плод, похожий
Сверх всякой меры на него горелой кожей,
А рой крылатый дуги вкруг меня рисует...

В игривой пляске рея также вкруг порхают
Причуды ваши и желаньица младые,
Слегка язвительные, нежные, немые...
Вы кошки - девочки, что мысли подрезают...

Осфинксовали вы меня, Дуду, Зулейка.
Чтоб эти чувства в Слово оное вместить,
(Великий Господи, прошу меня простить,
Не устоять ото греха... а сам сумей - ка)...

И я сижу, вдыхая райский воздух, право...
Наичистейший и прозрачно - золотистый.
Такого воздуха не знал поэт искристый,
Что в древнегреческой поре достигнул "браво".

Хотя... сомнительно, - я прибыл из Европы,
Что недоверчивей всех старых женок в мире,
Что не подвластна ни унынью, ни сатире,
Пусть сам Господь исправит кривенькие строфы...

А этот воздух! Словно в кубки разливая,
Вдыхая ноздрями, раскрытыми широко,
Как в безвременье средь подруг сижу глубоко,
Не вспоминая ничего, не ожидая...

Смотрю на пальму, что подобно танцовщице
Так изгибается и ластится, качаясь...
И долго, долго, в одиночестве играясь,
Совсем забыла про вторую ножку - Ницше...

По крайней мере, тщетно я совсем старался
Ту прелесть, скрывшуюся где - то, рассмотреть.
Тех близнецов единства прелесть не узреть...
Хоть я... второю ножкой быть в уме пытался.

И, если мне готовы верить вы, подруги,
То пальма эту прелесть вовсе утеряла.
Ее уж нет! Навек потеряна, страдала,
Но не смогла найти вторую ножку - друга...

Где, одинокая, грустит она в разлуке?
Быть может, в ужасе пред зверем златогривым?
Или изъедена до кости тем игривым
Голодным зверем и теперь страдает в муке...

О, да не плачьте же! Не смейте плакать вы,
Созданья нежные и сладкие сердца!
Ваш кошелек - мешочек пуст не до конца,
В нем корешочек сладкий редкой вкусноты...

Зулейка, бледная Дуду, не смейте плакать!
Иль, может быть, уместней здесь иное средство,
Что боль уймет? Вот - европейское соседство,
А вот - достоинство и честь, желанье "Так-ать"...

Вот - добродетелью надутый старый мех.
Шипи, свисти и дуй еще морали ревом,
Пред дочерьми пустыни пой целебным словом,
Весь жар души и страсть ума подняв на смех...

Вой добродетели исконно европейской
Вам непонятен, этот волчий аппетит...
О да, пред вами европейца страсть кипит,
Я не могу иначе... Мир мой... вам глупейский...

((()))

Пустыня ширится сама собою: Горе!
Тому, кто сам таит пустыню в каждом взоре...

Как проповедники, коль верят... заиканью.
У них есть нечто, что зовется "их культура",
(Что различает пастуха и трубадура).
Скажу к их гордости, их чести и призванью!

Так говорил он: - Время новое настало!
Должны вы Цель себе поставить, посадив
На почву зёрнышки надежды, и взрастив
Росточки крепкие, где смелость бы блистала!

Иначе почва, где живёте, истощится,
И вы не вырастите древа своего,
Что стало б выше, чем теперь, и чтоб взошло
Внутри вас Солнце, что от мудрости искрится...

Смотрите - горе... Приближается пора,
Когда стрела тоски... не выше человека!
И тетива не задрожит от силы века,
Не улетит стрела души за облака.

Смотрите - горе! Человек уж не родит
Здесь ни одной звезды, коль хаоса в нем нет.
Я говорю для вас - Есть хаос - есть и Свет!
Звезда родится, что, танцуя, мир творит!

Смотрите - горе. Я показываю вам
Того последнего презренного раба,
Что не умеет презирать уж и себя...
Не доверяя ни ушам и ни глазам...

Сверхчеловека тот последний спросит так:
- Что есть Любовь? Что есть земное устремленье?
Что есть звезда и Миг Зари первотворенья?
Непонимающий... моргает, как дурак...

Земля такою стала маленькой, а он,
Последний, жалкий человек живёт все дольше...
"Нашел я счастие своё" - лепечет горше...
И жмётся к ближнему от холода, в полон...

Быть осмотрительными все хотят они,
А спотыкаются о камни лишь безумцы,
Кто против стадности. Ох, эти вольнодумцы...
Их... сумасшедшими в том стаде нарекли...

Нет пастуха! Одно лишь суетное стадо!
Всё то, что хлопотно - забыть и поскорей.
Есть удовольствия для дней и для ночей!
Здоровье - главное, и большего - не надо...

И говорят они, что счастие при них!
Хотя и ссорятся, но мирятся проворно.
В своём ничтожестве они всегда покорны,
А мир людей последних призрачен и тих...

И Заратустра здесь окончил речь свою.
Мы назовем её иначе - Предисловьем.
Толпа... кричала и вопила "поголовьем",
Не сознавая, утыкаясь в колею...

Он был печален, мысли плыли как в реке:
- Они меня не понимают, уши эти...
Ещё не зрелы, не слыхали о рассвете,
Я слишком долго жил в горах, был вдалеке...

Моя душа светла, как горы в час рассветный,
Они же думают, что хладен я, как лёд...
Но... лёд в их смехе, этот смех им души рвёт...
Они смеются, ненавидя смех ответный...

Комедиантский дух - есть вера, что поймут

Его, как автора... Нет совести у духа.
Он заставляет верить лишь в себя других!
В таких богов он верит, что шумней иных.
Народ и слава для него бальзам для слуха.

Базар сей полон скоморохами, народ
Тот похваляется великими людьми.
То - господа пустой минуты, пустодни,
Они торопят и тебя в сей огород,

Желая слышать от тебя то Да, то Нет.
Беги, мой друг, и не завидуй безусловным...
Какая ж истина войдет в их мир бездомный?
Лишь на базаре знают правильный ответ.

Так удались же от него и пустословья.
Изобретатели живут вдали от славы
И от базара, где мушиная отрава...
Беги туда, где веет дух высокогорья!

Ты слишком близко жил с их мелкими страстями,
Но эти маленькие люди мстят тебе...
Не подымай руки на них. Твоей судьбе
Нужны не мухи, пусть не будут и гостями...

Усталым вижу я тебя, и даже гордость
Твоя не хочет возмущаться в сотнях мест.
От личных ран страдаешь ты - не твой же крест
Быть мухобойкой и лечить чужую вздорность...

Порой, жужжат вокруг тебя, хваля изрядно,
Иль льстят как богу или дьяволу - Гони!
И, коль любезны, то трусливы и хитры.
Они тебя обвяжут путами нарядно...

Ты подозрительным им кажешься всегда,
Тебя накажут за добро, и лишь ошибки
Твои простят тебе... с величием улитки.
Душа их узкая винит во всем... тебя.

Ты говоришь: - Они глупы и невиновны
В своем убожестве... Они же говорят:
- Виновны звезды, что великими горят,
И все великие - свободные - виновны.

А снисходительность твою они воспримут
Как бы презрение к себе и возвратят
Свой злой, завистливый и лживый пустовзгляд,
И с клеветой тебя в базарный омут кинут.

Остерегайся же тех маленьких людей.
Укором совести явился ты для них.
О, эти мухи, ядовитее иных,
Да и опаснее, чем множество зверей...

Беги, мой друг, в уединение, в себя,
Где веет свежий воздух духа твоего.
Не мухобойкою тебе быть суждено!
Так говорил мне Заратустра, так и я...

Ты угадать его желанье должен, друг.
И даже взглядом домогаться ты не смеешь,
Не сострадай ему, когда его жалеешь,
А лишь когда он хочет этого, не вдруг...

Быть может, любит он твой взор несокрушимый,
Глазами вечности смотреть не уставай.
Сокрой страдание свое, не выдавай...
Тогда оно проявит тонкость, Друг движимый.

Будь чистым воздухом для друга своего,
И одиночеством, и хлебом, и лекарством,
И тридесятым государством или царством,
Да избавителем от всех врагов его.

Не раб ли ты? Тогда не сможешь быть и другом...
И, коль тиран, не заимеешь ты друзей.
А в каждой женщине скрыт раб, тиран страстей,
Она... не знает дружбы за любовным кругом...

В ее любви - несправедливость, слепота
Ко всем вещам и ко всему, чего не любит.
Но есть внезапность, есть и молния, что губит.
О, эти женщины... Кошачья лишь игра...

Но, если женщины к сей дружбе не способны,
То вы, мужчины, как скупы своей душой!
Так пусть товарищество ищет Круг большой,
Пусть будет дружба, если души благородны!

Так говорил мне Заратустра, так и я,
Не соглашаясь, все ж вторю ему, любя...

Вы жметесь к ближнему! Конечно, есть причина!
Слова красивые слагаете в букеты,
Иль посвящаете волшебные сонеты,
Не понимая, что скрывает та личина...

Любовь дурная к самому себе - вот то,
Что называете вы к ближнему любовью...
Вы только учитесь полезной этой ролью,
Пытаясь сделать добродетель из сего...

Насквозь я вижу бескорыстие гнилое...
Да просто... «Ты» намного старше роли «Я».
«Ты» признает священным каждая семья...
Любовь же к ближнему - занятия пустое.

Любите дальнее и будущего зов!
Любовь к вещам и даже призракам я ставлю
Над той любовью к человеку, что ославлю...
Союзом дружеским блистательных умов!

Перед тобой витает призрак, он прекрасней
Тебя, мой брат, так почему же плоть свою
Не отдаешь ему, а ищешь колею
В глазах у ближнего? Что может быть напрасней...

Вы не выносите самих себя, беда...
Вы не достаточно любить себя могли,
И соблазняете ближайшего: - Прими! -
Чтоб заблуждением его питать себя.

Невыносимыми они должны бы стать,
Все те ближайшие, чтоб истинного Друга
Создать смогли бы вы вне замкнутого круга.
Сверхчеловека из себя могли б создать.

Из переполненного сердца своего
Смогли б зажечь звезду, танцующую вольно,
Чтоб никогда не слышать слов - С меня довольно! -
Чтоб та звезда рождала Времени струю...

Но... приглашаете свидетеля тогда,
Когда хвалить себя хотите... Перед кем?
Его склоняете к восторгам, но... Зачем?
Да оттого, что к Другу... слепы вы, пока...

Любовь дурная к самому себе! Вот то
Что называете вы к ближнему любовью!
Вы только учитесь убогой этой ролью.
Кому - тюрьма, кому - игра с судьбой в лото...

И Одиночество... становится тюрьмою,
И начинаете... бояться вы его!
Я не люблю всех ваших праздников за то,
Что лицедействие становится судьбою...

Любовь же к ближнему оплачивает дальний...
Поразмышляй над этой фразой, хоть немного...
Кто... третий лишний, и куда ведет до-рога...
А после... рога что же ждет тебя, миндальный?

Но не о ближнем я учу вас, а о Друге!
Пусть станет Он для вас преддверием Его,
Сверхчеловека, что живет в вас глубоко...
Пусть он спиралью разорвет печать на круге.

И станет праздником Земли, рекой даров,
И переполненною чашей ваших знаний,
И... завершением основ у Мирозданья...
И... целым Космосом за зданьями миров...

Подобно искре, что рождает Да и Нет,
И становление Добра и Зла, и Цели,
Пусть он сомкнет тысячелетья на прицеле,
И пусть причинностью своей рождает Свет!

Солжет, кто скажет вопреки основе Знанья,
Но лжет и тот, кто говорит в плену тщеты
Того незнанья своего из плена тьмы...
Не говорите о себе без пониманья.
Так говорил мне Заратустра...