Искусство Древней Греции, сыгравшее важнейшую роль в развитии культуры и искусства человечества, было определено общественным и историческим развитием Греции, глубоко отличным от развития стран и народов Древнего Востока. В Греции, несмотря на наличие рабства, огромную роль играл свободный труд ремесленников, — до тех пор, пока развитие рабовладения не оказало на него своего разрушительного действия. В Греции сложились в рамках рабовладельческого общества первые в истории принципы демократии, давшие возможность развиться смелым и глубоким идеям, утверждавшим красоту и значительность человека.
Греческие племена, населявшие самую южную часть Балканского полуострова, многочисленные острова Эгейского моря и узкую прибрежную кайму малоазийского побережья, перейдя от первобытно-общинного строя к классовому обществу, создали небывалую по своему богатству и многогранности культуру, изобразительное искусство и архитектуру.
Греческие племена и племенные союзы населяли разделенные крутыми хребтами гор долины, рассыпанные по морю острова. При переходе к классовому обществу они образовали ряд небольших городов-государств, так называемых полисов. По сравнению с огромными рабовладельческими деспотиями Древнего Востока, объединившими под своей властью много разных племен и народов и сконцентрировавшими огромные материальные ресурсы, греческие города-государства были очень малы. Полис, то есть город и прилегающая сельская округа, часто насчитывал лишь несколько тысяч семей.Греческие племена ахейцев, ионийцев, эолийцев и дорийцев в первые века существования античного общества не были объединены в единую державу. Несмотря на наличие многочисленных экономических, политических, культурных связей, полисы были независимыми государствами и вели каждый свою политику. Даже пришедшее со временем сознание общегреческого единства и возникновение ясных представлений об Элладе - Греции, как стране, имеющей общую историческую судьбу, — и о народе эллинов (как стали звать себя греки) не привело к политическому единству Греции в годы расцвета ее культуры.
И все же не могущественные державы Древнего Востока с их мощной тысячелетней культурой, с их чудовищными по размерам пирамидами, храмами, статуями,с фантастическими богатствами, накопленными правителями, и не менее фантастической нищетой закабаленной, рабски бесправной многоплеменной народной массы, а сравнительно бедные греческие полисы создали великий перелом в мировых судьбах искусства и культуры.
В Древней Греции сложилось искусство, проникнутое верой в красоту и величие свободного человека — гражданина полиса. Произведения греческого искусства поражали последующие поколения глубоким реализмом, гармоническим совершенством, духом героического жизнеутверждения и уважения к достоинству человека.
Не случайно Софокл, великий греческий трагический поэт, мог сказать в своей «Антигоне»: «Много в природе дивных сил, но сильней человека нет».
Прогрессивные стороны греческой культуры во всей их полноте сложились не сразу.
История Древней Греции и соответственно история греческого искусства прошла следующие ступени своего развития.
1. Так называемая гомеровская Греция (12 - 8 вв. до н.э.) - время распада родовой общины и зарождения рабовладельческих отношений. На этот период приходится развитие эпоса и появление первых, примитивных памятников изобразительных искусств.
2. Архаика, или период образования рабовладельческих городов-государств (7 - 6 вв. до н. э.). Это - время борьбы складывающейся собственно античной демократической художественной культуры с остатками и пережитками старых общественных отношений и с условными, еще далекими от реализма художественными тенденциями. Время это отмечено сложением и развитием греческой архитектуры, скульптуры, художественных ремесел, расцветом лирической поэзии, во многом благодаря обогащению общества духовной силой Великого Посвященного Пифагора. Влияние оказалось настолько сильным, что Пифагорейская Школа и Пифагорейская традиция существуют и в наши дни во многих странах мира.
3. Классика, или период расцвета греческих городов-государств (5 и большая часть 4 в. до н.э.). Это - период первого расцвета античного рабовладельческого общества на ранней стадии его развития. Для этого времени характерен рост гражданского самосознания, активное участие в общественной жизни массы свободного населения. Классика - это время высокого расцвета философии, важных естественнонаучных открытий, блестящего развития поэзии и в особенности драмы, высочайшего подъема в архитектуре и полной победы реализма в изобразительных искусствах. В конце этого периода (4 в. до н.э.) наступает первый кризис рабовладельческого общества, развитие полиса приходит к упадку, что во второй половине 4 в. вызывает кризис искусства классики.
4. Эллинистический период (конец 4 - 1 в. до н.э.) - период кратковременного выхода из кризиса рабовладельческого общества путем образования больших империй, консолидации класса рабовладельцев под эгидой эллинистических монархий. Очень скоро, однако, наступило неизбежное обострение всех неразрешимых противоречий рабовладения, разорение и бесправие основной массы свободного населения, чудовищное богатство крупных рабовладельцев и утеря гражданских свобод. Искусство постепенно теряет тот дух гражданственности и народности и ту высокую реалистическую типизацию, которые ему раньше были свойственны. В дальнейшем эллинистические государства были завоеваны Римом и включены в состав его державы, а их искусство частично растворилось в римском искусстве.
Наиболее своеобразным и характерным периодом в развитии древнегреческого искусства является период классики, период наивысшего расцвета античного искусства и культуры, когда раскрылись во всей полноте наиболее прогрессивные черты рабовладельческой демократии. Не случайно Маркс, сравнивая эпоху Перикла, вождя афинской демократии 5 в., и эпоху Александра Македонского, говорил о первой, как об эпохе наибольшего внутреннего расцвета, а о второй, как об эпохе наибольшего внешнего расцвета.
Дата: Воскресенье, 2018-02-11, 2:48 PM | Сообщение # 62
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18800
Статус: Offline
Прометей (P r o m h q e u z)
- сын титана Иапета, двоюродный брат Зевса. Мать Прометея - океанида Климена (по другим вариантам: богиня правосудия Фемида или океанида Асия). Братья титана - Менетий (сброшен Зевсом в тартар после титаномахии), Атлант (в наказание поддерживает небесный свод), Эпиметей (супруг Пандоры). Среди его детей Девкалион (сын Прометея и Пандоры), супруг Пирры (дочери Эпиметея и Пандоры).
Имя Прометей означает "мыслящий прежде", "предвидящий" (в противоположность Эпиметею, "мыслящему после", "крепкому задним умом") и связано с производным от индоевропейского корня me-dh-, men-dh-, "размышлять", "познавать".
В образе Прометея несомненны черты древнего доолимпийского божества, коренящегося в балканском субстрате, покровителя местного автохтонного населения. Прометей олимпийского периода греческой мифологии объединяет черты архаического божественного покровителя племени (согласно Apoll. Rhod. III 1086, Эллин - сын Девкалиона и Пирры) с перекрывшими древний субстрат образами богов. Он сохраняет свои первоначальные благодетельные функции и включается в систему родственных отношений новых богов. Прометей не участвует в титаномахии, противится насильственным действиям титанов против олимпийцев и даже добровольно вступает с олимпийцами в союз (Эсхил "Прометей прикованный", 202-208), тем самым противопоставляя себя бывшим сородичам. От своего прошлого Прометей сохраняет независимое положение в отношении новых владык, сознание своего хтонического происхождения (по его собственным словам, он - сын Геи-Земли, отождествляемой с Фемидой, Эсхил "Прометей прикованный", 209-210). Мудрость, полученную им от своих прародителей (известно, что он пользуется советом Геи вступить в союз с Зевсом и осилить его хитростью, 211-218), дерзость, граничащую с ловким обманом, он использует, покровительствуя жалкому роду людей, создателем которых он является по целому ряду свидетельств.
Прометей действует на заре олимпийского периода греческой мифологии в процессе ее трудного становления и борьбы с "чудовищами прежних времен" (Эсхил "Прометей прикованный", 151). Недаром он, несмотря на свое небывалое превосходство над хтоническими сородичами, жалеет и Атланта, и Тифона, жестоко наказанных Зевсом (347-355). Древнее хитроумие Прометея в олимпийской системе приобретает черты мудрости, в которой нуждается сам Зевс.
С другой стороны, классическая олимпийская мифология не может терпеть двух создателей человечества и носителей справедливости - Прометея и Зевса. Поэтому Прометей обязательно должен противопоставить себя Зевсу, но не грубо и чисто физически, как это было с титанами, а занять позицию, при которой он превосходил бы самого Зевса, т.е. занять позицию мученика, пожертвовавшего собой ради людей. Зевс же действует против соперника, пользуясь грубыми приемами насилия, памятуя свои победы над титанами, когда он одержал верх благодаря именно физическому превосходству, мощи своих перунов и неукротимости своих союзников - сторуких (219-221).
Мифы о Прометее связаны с подступами к героическому веку. Это время битвы Зевса с титанами, установления новой власти Зевса (Эсхил "Прометей прикованный", 148-150), создания рода человеческого. Согласно ряду источников, Прометей как древнейшее божество сам вылепил первых людей из земли и воды (Apollod. I 7, 1), да еще создал их смотрящими в небо, по подобию богов (Ovid. Met. I 81-88), но сделал это Прометей по воле Зевса (Fabulae Aesopicae 228 Hausrath.). Более того, есть указания на то, что люди и животные были созданы богами в глубине земли из смеси огня и земли, а Прометею и Эпиметею боги поручили распределить способности между ними. Именно Эпиметей виноват в беззащитности людей, так как истратил все способности к жизни на земле на животных, поэтому Прометей должен был позаботиться о людях. Увидев, что все животные заботливо всем снабжены, а человек "наг и не обут, без ложа и без оружия", Прометей крадет "премудрое умение Гефеста и Афины вместе с огнем, потому что без огня никто не мог бы им владеть или пользоваться" (так в виде огня, украденного им из мастерской Гефеста и Афины, Прометей дарует человечеству технический прогресс; Plat. Prot. 320 d -321 е). Согласно Эсхилу (Эсхил "Прометей прикованный", 481 след.), "все искусства у людей от Прометея", причем, оказывается, что он наделил разумом слепых, жалких людей, живших, как муравьи в пещерах, научил их строить дома, корабли, заниматься ремеслами, носить одежды, считать, писать и читать, различать времена года, приносить жертвы богам и гадать (442-504).
Однако в других источниках о роли Прометей в культурном развитии человечества даже не упоминается (Soph. Antig. 332-375). Начала государственности и порядка, а также нравственные качества человека связаны не с дарами Прометея, а с деятельностью Зевса (Hes. Theog. 96, Opp. 256-264). Научить людей жить обществом Прометей не сумел, так как не мог войти во владения Зевса, обладавшего этим умением (321 d). He сумел он им вложить стыд и правду, которые ввел среди людей Зевс через Гермеса (322 b-d). Однако совершенствовать род людей, им созданный, Зевс не пожелал, а решил уничтожить его и насадить новый.
Известен миф о том, как Зевс, рассердившись, уничтожил род человеческий, послав потоп. Но оставленная Зевсом единственная пара - супруги Девкалион и Пирра (т.е. сын Прометея и дочь Эпиметея) создали новый род человеческий, бросая камни себе за спину (Ovid. Met. I 390-413). Так Прометей, теперь уже через сына, снова принял участие в создании рода человеческого. Это именно он осмелился пожалеть людей и добыл для них огонь, передав его в полом тростнике (Hes. Theog. 535-566).
В мифах Прометей - благодетель человечества, созданного при его участии, и снисходительный покровитель своих созданий в еще догероическую пору, Зевс же - неумолим и суров; он не раз уничтожает поколения людей, не снисходя к их ничтожеству. Зевс - родоначальник поколения героев развитого патриархата, в котором Прометей займет очень скромное место рядом с крупнейшими фигурами Гефеста и Афины. С Гефестом Прометея роднила их общая связь с огнем, причем Гефесту тоже приписывались просветительские функции среди людей (Hymn. Hom. XX). Афина играла большую роль в создании людей, вдохнув в них душу. Именно Прометею (а не Афине и Гефесту) приписывается создание первой женщины (Plotin IV 3, 14; Fulg. II 9). Афина даже помогает Прометею похитить огонь (Serv. Verg. Вис. VI 42). Есть сведения о том, что и наказан-то Прометей был не за свои благодеяния людям, а потому, что влюбился в Афину (Schol. Apoll. Rhod. II 1249) или потому, что был внебрачным сыном Геры и одного из титанов Эвримедонта. Зевс сбросил Эвримедонта в тартар, а Прометея приковал к скале на Кавказе.
Прометей вселил в людей "слепые надежды", но не дал им способности предвидеть свою судьбу и тем самым развил в них стремление к постоянной деятельности и забвение горестей (Эсхил "Прометей прикованный", 248-250). Прометей - это древний культурный герой, идущий ради своих подопечных на обман Зевса, на открытую дерзость и страдание. Даже введение обычая приносить богам в качестве пожертвования не лучшие куски мяса, а кости, покрытые жиром,- заслуга Прометея, обманувшего Зевса в Меконе, когда устанавливался жертвенный ритуал, а значит, и взаимоотношения богов и людей (Hes. Theog. 535-560). Характерно, что Зевс, разгадавший обман Прометея, допустил его, чтобы иметь повод наказать людей и самого титана: результате Зевс лишает людей огня. Прометей в свою очередь опять-таки обманом добывает его, но теперь Прометея подстерегает главное наказание: он прикован к горам Кавказа в пределах Скифии, где орел выклевывает ему печень, ежедневно вырастающую вновь (Apollod. I 7, 1).
В отместку людям и Прометею боги посылают на землю первую женщину, носительницу бед, Пандору. Прометей внутренне торжествует над Зевсом, будучи хранителем древней тайны: он знает, что женитьба Зевса на богине Фетиде приведет к рождению мощного сына, который свергнет Зевса. Прометей сознает, что власть Зевса невечна, как и власть его предшественников, ибо это воля "трехликих" мойр и "памятливых" эриний (Эсхил "Прометей прикованный", 515-519). Именно незнание будущего страшит Зевса, и он освобождает Прометея в обмен на раскрытие тайны. Зевс отправляет на подвиг своего великого сына Геракла, чтобы, освободив Прометея, тот еще больше прославил себя (Hes. Theog. 527-531).
Освобождение Прометея Гераклом происходит на пути Геракла к своему одиннадцатому подвигу - добыче золотых яблок в саду Гесперид. Помощь приходит к Прометею и от кентавра Хирона, сына Кроноса. Бессмертный Хирон ранен отравленной стрелой Гераклом, он испытывает страшные муки и жаждет смерти. За возможность сойти в аид Хирон предлагает Зевсу отдать Прометею свое бессмертие (Apollod. II 5,4). Пока совершаются деяния знаменитых героев, Прометей, которому нет места в мире классического героизма, прикован, и аргонавты слышат его стоны, проплывая вблизи Кавказских гор (Apoll. Rhod. II 1248-1258).
Освобождение Прометей получает за поколение до Троянской войны, а его собственные благодеяния людям совершаются еще до рождения великих героев. В эпоху же Троянской войны Прометей - уже давнее прошлое, поэтому Гомер не вспоминает о нем (к этому времени Зевс прочно занял место владыки людей и богов, дарователя всех благ и покровителя героев).
У Гесиода Прометей - хитрый, но добрый к людям обманщик Зевса, не без оснований им наказанный. Образ того Прометея (как символа человеческой цивилизации), который является героем эсхиловской трилогии (дошедшей до нас лишь в виде одной части "Прикованный Прометей" и в разрозненных фрагментах), - попытка в конечном итоге привести к примирению дополисное прошлое и полисное настоящее, архаического благодетеля людей Прометея и олимпийского владыку над людьми и богами Зевса, представить в гармоничном единстве два исторических периода.
Прометей так и не стал олимпийским божеством, обладая, однако, чрезвычайно важными для формирования олимпийской ступени мифологии функциями. Более того, в античности существовала традиция осудительного изображения Прометея, причем она принадлежит римским авторам. Для Горация дерзкий Прометей совершил "злой обман", принеся огонь, что послужило развитию губительных последствий (Carm. I 3, 27-33). Создавая человека, он вложил в него "злобу" и "безумие" льва (I 16, 13-16); Прометей заботился только о его теле, и отсюда все беды человеческой жизни и вражда среди людей (Propert. III 5, 7-12).
Следы культа Прометея должны были бы прежде всего сохраниться среди ремесленников, но это сословие посвящено не Прометею, а Гефесту и Афине (Plat. Legg. XI 920 d). У Павсания сохранилось сообщение о том,- что в Афинской академии был жертвенник Прометея; от него начинался бег до города через Керамик с зажженными факелами, которые бегуны должны были сохранить горящими (I 30,2). В Афинах проходили празднества в честь Прометея, справляемые ежегодно горшечниками, чьим покровителем он был. Они устраивали бег с факелами, зажженными от жертвенника Прометея в академии. Однако бег с факелами был и в честь Афины на панафинеях и Гефеста на гефестиях (Schol. Aristoph. Ran. 131). На прометеях и гефестиях выступали хоры мужчин и мальчиков.
...К числу любимых жанров Платона, которые занимают большое место в его диалоге, относится также миф, или мифологический рассказ. Платон был далек от буквального и непосредственного использования народной мифологии. Она всегда имела для него символический смысл и использовалась преимущественно только для выражения его философских концепций. Таковы, например, его мифы о периодах и возрастах космоса (Политик 269с – 274е), о движении богов и душ но космической периферии и о падении некоторых из них (Федр 246b – 249d), о космическом круговороте душ (Государство X 614b – 621b), о темной пещере, которую люди созерцают вместо подлинного солнечного света (там же VI 514а – 517b). Самый яркий синтез философии и мифологии дан у него, пожалуй, в образе Эроса (Пир 203b – 204d)... http://psylib.org.ua/books/losew06/txt00.htm#7
...Объективный идеализм Платона не только сохраняет в себе всю основную структуру соответствующего образа мышления; как мы видели выше, он, кроме того, еще погружен в недра античной мифологии, с большим трудом выделяется из нее, часто борется с ней, но в конце концов либо стремится к ее обоснованию, либо заменяет ее новой, уже рационально построенной мифологией. Однако античная мифология, оставаясь для нас одним из наиболее совершенных в своем роде исторических образцов человеческого мышления, переживается нами все же по преимуществу художественно, и едва ли сейчас кто-нибудь станет расценивать ее как объективно правильную картину действительности. Объективный идеализм Платона глубокими корнями связан с этой мифологией, и уже по одному этому он вместе с ней несет на себе печать некоей музейности, печать исторической и архивной значимости. Но тогда спрашивается: что же было сильной стороной философии Платона, обусловившей ее тысячелетнее влияние?
Объективный идеализм Платона есть учение о самостоятельном и субстанциальном существовании идей как общих и родовых понятий. Но, как мы уже видели, общее не остается у Платона лишь противостоящим единичному, оно оформляет и осмысляет всякую единичность и трактуется как принцип единичного как закон проявления и структуры этого единичного, как модель его построения в статическом и динамическом плане. Не эта ли платоновская теория общего привлекала к себе философские и научно мыслящие умы? Не это ли закономерное моделирование спутанной чувственной действительности заставляло вновь и вновь обращаться к Платону? История философии показывает, что именно эта сторона платонизма имела особенно большое значение для последующих веков: ведь последующие философы имели свое собственное мировоззрение, и платонизм как языческая философия интересовал их меньше всего.
Платон создал теорию общего как закона для единичного, теорию необходимых и вечных закономерностей природы и общества, противостоящую их фактическому смешению и слепой нерасчлененности, противостоящую всякому донаучному их пониманию. Кажется, можно с полным правом утверждать, что именно эта сторона учения Платона об идеях в значительной мере обусловила его тысячелетнюю значимость в истории человеческой мысли, что именно она привлекала к себе мыслящие умы. Можно было не верить в небесное и занебесное бытие платоновских идей в виде самостоятельного и обособленного царства действительности; можно было подсмеиваться над платоновским круговоротом душ, над этим космосом, настроенным на пифагорейский лад в виде огромного музыкального инструмента, над наивностями математических исчислений у Платона. Однако всякий непредубежденный и здравомыслящий философ всегда усматривал нечто положительное в платоновской идее как законе упорядочения единичного... http://psylib.org.ua/books/losew06/txt00.htm#8
...знаменитое платоновское учение объективного идеализма, или теория "идей" ("эйдосов"). Ее основное воззрение – это уже известное нам, высказанное Платоном в самом начале его классификации познавательных способностей различение двух основных миров: мира умопостигаемого и чувственного. Излагается оно не как теоретическая доктрина или трактат, а в образе некоего мифа. Это миф, уподобляющий человеческое земное бытие темному существованию узников, скованных на дне пещеры таким образом, что они могут видеть лишь то, что у них прямо перед глазами. Во всю длину пещеры идет широкий выход для доступа света. Но люди, скованные в пещере, не могут повернуться к выходу. Они обращены своими спинами к выходу и к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине. Между этим огнем и узниками наверху проходит дорога, огражденная низкой стеной, а по той дороге за стеной идут люди и несут различную утварь, статуи и изображения живых существ, сделанные из камня или дерева. Одни из путников при этом молчат, другие переговариваются между собой.
Но ничего этого не увидят и не услышат в своей пещере прикованные в ней узники. Они видят лишь отбрасываемые огнем на стену пещеры тени от самих себя и от предметов, которые несут люди, проходящие по дороге над пещерой. Они слышат не сами речи проходящих по дороге путников, а только отзвуки или эхо их голосов, раздающиеся под сводами пещеры. Если бы заключенные в пещере были способны рассуждать, то они стали бы давать названия, но не настоящим вещам, которые проносят мимо них по дороге путники вне пещеры, а скользящим по ее стене теням. Только эти тени они принимали бы за настоящее. И звуки, разносящиеся внутри пещеры, они тоже приписали бы скользящим перед их глазами теням.
Таково положение узников пещеры, или темницы, как ее тут же называет сам Платон. Но Платон рисует не только их нынешнее положение. Он рисует и возможное для них освобождение, восхождение из мрака к свету самогó разума и самóй истины. Совершается это освобождение не вдруг. Если бы с кого-нибудь из узников сняли оковы, а его самого заставили бы встать, повернуть шею и взглянуть в сторону света, то он оказался бы не в силах глядеть при ярком свете на вещи, тени которых он видел ранее в своей пещере. Такой человек подумал бы, что гораздо больше истины в том, что он видел там раньше, чем в том, что ему теперь показали наверху. И если бы даже его, сопротивляющегося, насильно вывели на яркий свет, глаза его были бы настолько поражены сиянием, что он не мог бы разглядеть ни одного предмета из тех, подлинность которых ему теперь провозглашают. Чтобы увидеть истину всего, что там, наверху, необходимы долгая привычка и упражнение в созерцании. Начинать необходимо с самого легкого. Сначала надо смотреть на тени истинных вещей, затем на отражения их на воде, т.е. на подобия людей и различных предметов, и только уж затем смотреть на самые вещи. Но и в этом созерцании необходимы постепенность и привычка. На вещи, пребывающие в небе, и на само небо легче было бы глядеть не днем, а ночью, т.е. взирать сначала на свет звезд и Луны, а не на Солнце и на солнечный свет (см. VII 515с – 516а). Кто прошел бы весь этот путь возвышения по ступеням созерцания, тот был бы уже в состоянии глядеть на Солнце само по себе и видеть его действительные свойства. Он понял бы, что от Солнца зависят и времена года, и течение лет, что оно ведает всем в видимом мире и что оно причина всего того, что он раньше видел в своей пещере (см. VII 516bс). Но если бы совершивший восхождение снова вернулся на свое место в пещере, его глаза были бы вновь охвачены мраком, а его действия вызывали бы смех.
Платон сам раскрывает философский смысл своего мифа о пещере. Он поясняет, что жилище в темнице – подобие области, охватываемой чувственным зрением. Напротив, восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, есть "подъем души в область умопостигаемого" (VII 517b). Превыше всех умопостигаемых идей, или причин вещей чувственного мира, идея блага. Она на крайнем пределе познаваемости и едва различима. Однако стóит только ее там различить, и тотчас получается вывод, что именно она причина всего истинного и прекрасного. "В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама – владычица, от которой зависят истина и разумение..." (VII 517с). Поэтому именно на идею блага "должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни" (там же). Потенциально в душе каждого человека имеется способность к такому воззрению. Имеется и орудие, посредством которого ему научается каждый. Однако с познанием происходит то же, что в видимом мире происходит со зрением. Глазу невозможно повернуться от мрака к свету иначе как вместе со всем телом. Подобно этому необходимо, чтобы вся душа в целом отвратилась от чувственного мира изменяющихся явлений. Тогда способность человека к познанию окажется в состоянии вынести созерцание не только подлинного бытия, но также и того, что всего светлее в подлинном бытии: а это и есть благо (см. VII 518cd).
5
Вопрос о воспитании души для правильного познания блага есть, по Платону, вопрос о средствах, с помощью которых всего легче и успешнее можно обратить человека к созерцанию умопостигаемых вещей. Это вовсе не значит впервые вложить в него будто бы отсутствовавшую раньше способность видеть. Она у него изначально имеется, но лишь "неверно направлена, и он смотрит не туда, куда надо" (VII 518d). Большинство положительных свойств души очень близки к положительным свойствам тела: сначала их может и не быть у человека, они развиваются позднее путем упражнения, постепенно входят в привычку. Однако способность мыслить, по Платону, особая и "гораздо более божественного происхождения". "Она никогда не теряет своей силы, но в зависимости от направленности бывает то полезной и пригодной, то непригодной и даже вредной" (VII 518е). Даже негодяи, люди с дрянными душонками, могут быть умными, а их ум – проницательным. http://psylib.org.ua/books/losew06/txt19.htm ***
Андрей Цуканов ФИЛОСОФСКИЕ МИФЫ ПЛАТОНА
Свои мысли Платон излагал через диалоги, в которых участвуют два или более собеседника, один из, которых, как правило Сократ, высказывает авторскую точку зрения по тем или иным вопросам. Необычен и стиль диалогов — философы разговаривают на возвышенном, образном, почти поэтическом языке. Для пояснения наиболее трудных ключевых моментов своего учения Платон прибегал к особому философическому мифотворчеству. Наиболее существенными и важными считаются три платоновских мифа: миф о Пещере, миф о Колеснице и миф об Андрогине.
В мифе о Пещере Платон раскрывает картину жизни человеческого сознания в материальном мире. Представьте себе, что в некой пещере сидит узник, связанный таким образом, что может видеть лишь ее стену. А перед входом в пещеру пляшут люди с факелами, горят костры. Что видит узник на стене пещеры? Неясные, хаотическим образом движущиеся тени. Он не может знать, что происходит за пределами пещеры, — он видит лишь тени от происходящего. Так и человеку в этом мире кажется, что он видит реальную картину происходящего, а на самом деле — он видит лишь тень реальности, видит лишь отсветы Идей.
Миф о Колеснице Платон создал для иллюстрации проблемы человеческого познания. Душа человека до его рождения пребывает в некоем Небесном мире и, в числе других душ, на своей колеснице взбирается на вершину горы, с которой она смогла бы лицезреть Занебесье — мир Идей, расположенный даже выше мира богов. Одновременно Платон метафорически рисует свое представление о душе человека: возница — разум; белый конь — благородные чувства; черный конь — низкие страсти. Черный конь не слушает возницу, все время норовит сбиться с пути, мешает колеснице двигаться вперед к вершине горы. Белый конь, напротив, послушен разуму и изо всех сил тянет колесницу по правильному пути. От того, какой из коней возобладает, зависит, увидит ли душа царство Идей и насколько хорошо она сможет рассмотреть это царство. Этим мифом Платон обосновывал основной метод познания — воспоминание. Человек способен познать, то есть вспомнить лишь то, что имеет отношение к тем идеям, которые видела в Занебесье его душа. Все последующие системы интуитивного познания и познания верой будут основываться на этом платоновском принципе воспоминания.
Миф об Андрогине Платон изложил в диалоге «Пир», посвященном проблеме любви. Когда-то все люди были другими — Андрогинами (мужеженщинами). Их тело было шаровидным, они имели по четыре руки и ноги, на круглой шее — одна голова с двумя лицами. Андрогины были сильны и могущественны, так что однажды задумали даже захватить Олимп. Тогда Зевс решил их наказать и разделил каждого Андрогина пополам. С тех пор люди являются лишь половинками тех изначальных людей, поэтому и бродят они по свету и ищут свою вторую половину. Так возникает любовь — тяга к обретению изначальной целостности. В том же «Пире» Платон выстроил «лестницу познания», по которой любовь, великий гений человека, ведет его к вершинам истины: сначала человек влюбляется в красивое тело, потом — отдает должное красоте многих тел, затем — понимает, что есть красота выше телесной, красота души, потом — что есть Красота сама по себе, или идея Красоты.
Помимо этических идей Платон рассматривал и т.н. объективные идеи, отражающие структуру определенных объектов. Например, существует идея «стула», которая определяет те его качества, без которых тот или иной конкретный предмет не может быть назван стулом. Это не значит, что объект, отражающий эту идею, должен обязательно иметь форму привычного для всех нас стула. Если мы, например, сидим на столе, то в эту минуту идею «стула» отражает именно стол, поскольку эта идея связана с человеческой потребностью сидеть на чем-то.
Еще одна идея Платона — это идея государства, выраженная им в одноименном обширном диалоге. Идеальное государство Платона — это не только проект совершенной государственной машины. «Идеальное государство» — это в буквальном смысле попытка Платона вычленить из самой природы государства, как органической формы существования человеческого общества, основную его идею. Зачем государство существует? Тенью какой идеи, необходимо присущей человеческому существованию, оно является? Платон нашел эту идею. Государство, считал он, есть объединение людей, создаваемое ими для воплощения в их жизни идеи Справедливости.
Таковы основы философии Платона, его системы идеализма, которая охватила практически все стороны человеческой жизни и легла в основу огромного количества последующих философских систем. http://philosophica.ru/philosophy/19.htm
*** Добавлю от себя Почему-то никто из исследователей трудов Платона, за некоторым исключением, не обращает внимания на тот неоспоримый факт, что мировоззрение Платона гораздо шире и богаче, чем приписываемый мудрецу "объективный идеализм". Многие воспринимают его произведения, как руководства к практическому их применению в то время, как речь идёт о главном - о душе человека на пути познания мира, Бога, Вселенной. Говоря о государстве мудрец говорит не о фактическом сущем образовании, существовавшем в эпоху рабовладельческого строя, а о том главном Идеальном Государстве, что строится мыслящим человеком в душе своей в процессе самопознания. Именно сокрытые смыслы его речей, раскрываемые самостоятельной, философской работой ума, позволяют философу продвинуться к пониманию мира в себе и себя в мире Едином, в мире Космического по сути единого и многоуровневого Сознания. К примеру.
"Государство" – многогранное построение философской мысли. Тема его – определение справедливости, одного из понятий этики. Но в ходе рассмотрения этого понятия исследование расширяется, охватывая почти все главные – как их понимает Платон – вопросы философии. При этом те из них, решение которых необходимо для выяснения понятия справедливости, не ограничиваются сферой этики и политики. Это вопросы об истинно сущих причинах бытия всех вещей ("идеях"), о высшей из них – идее "блага", о природе человека (душа, познавательные силы души, отношение души и тела, вселение души в тело и ее судьба после смерти человека), об общественной связи между людьми, о происхождении государства и разрядов его граждан, наконец, о том, каким должно быть образцовое государство, кем и каким образом оно должно управляться, какой должна быть наиболее пригодная для его граждан система воспитания и обучения, каким должно быть разрешаемое его властями искусство и т.д. Желаю Счастья! Сфера сказочных ссылок
Дата: Понедельник, 2018-03-05, 6:00 PM | Сообщение # 64
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18800
Статус: Offline
Женщины Эллады
Аспазия; др.-греч. Ἀσπασία; ок. 470—400 до н. э.) — возлюбленная Перикла (490—429), политического деятеля древних Афин. Происходила из образованной милетской семьи. Отличалась умом, образованностью и красотой, в её доме собирались художники, поэты, философы.
Перикл (495-429 годы до н. э.) — долголетний руководитель Афин эпохи расцвета Эллады — много сделал для возвышения греческой столицы. “Мы воздвигли себе великие памятники, свидетельствующие о нашем могуществе, и будем возбуждать удивление в последующих поколениях, как возбуждаем его теперь в современниках”, - говорил он. Периклу удалось превратить Афины в экономический, политический, культурный и религиозный центр всей Греции. Современники говорили о нем, что он был оратором, философом, художником, политиком и воином — человеком, олицетворявшим “золотой век” афинской государственности. Активная общественно-политическая деятельность Перикла протекала на фоне неурядиц его семейной жизни, хотя он строго выполнял законы Гименея по афинскому образцу.
Когда Сократа спрашивали, как лучше воспитать хорошую жену, он неизменно отвечал: “Все это гораздо лучше объяснит Аспазия”. Об отношении Сократа к Аспазии свидетельствует бронзовый барельеф из Помпеи, на котором она изображена рядом с этим философом, и он, как ученик, слушает ее. О том, что она говорит о любви, свидетельствует стоящий на заднем плане Эрос, который что-то записывает. Ее волнистые волосы покрыты платком. Этот мотив повторяется на гемме с женским портретом, хранящейся в Ватикане. В нижней части портрета имеется надпись “Аспазия”.
Сократ был так удивлен ее прекрасной внешностью, а еще более — богатым духовным миром, что решил познакомить ее с первым гражданином афинского государства — Периклом. Осуществить эту идею оказалось довольно трудно, тем более что Аспазию называли гетерой, а Перикл в женском вопросе придерживался консервативных взглядов. Он уже привык к одиночеству, был крайне осторожен в выборе друзей, редко знакомился с новыми людьми. Но Сократ был настойчив, подчеркивая, что если он примет его предложение, то не пожалеет, поскольку с Аспазией считают необходимым встречаться умнейшие греки, которые от этих встреч становятся еще умнее и благороднее. Была потревожена и тень знаменитого греческого законодателя Солона, который говорил, что именно гетеры обеспечивали нерушимость брака, избавляя мужей от многочисленных похождений.
Перикл сдался на уговоры Сократа, когда последний поставил вопрос ребром: “Может, Перикл так любит свою жену, что только в ней находит советчика и друга?” При первой же встрече они потянулись друг к другу, полюбили с первого взгляда, хотя Перикл был более чем в два раза старше Аспазии. Вскоре она вошла в его дом полноправной хозяйкой, и он почувствовал себя счастливым. Всей душой он привязался к ней. Его биограф Плутарх передает, что, по словам современников, Перикл “никогда не входил и не выходил из дому, не поцеловав ее”.
С тех пор как в доме Перикла поселилась Аспазия, он, без преувеличения, стал центром культурной жизни Греции. Многие приходили сюда беседовать, спорить, обсуждать государственные и даже семейные дела. Частыми посетителями были философы Анаксагор, Сократ и Зенон, историк Геродот, драматург Софокл, архитектор Гипподам, скульптор Фидий, музыкант Дамон, а также другие поэты, художники и ораторы. Это был знаменитый кружок просветителей, духовной элиты тогдашних Афин, и возник он благодаря Аспазии. Одновременно она была преданным другом, советником и помощницей Перикла. Молва говорила, что она не только учила красноречию теоретически, но и помогала Периклу сочинять речи. Пока Перикл находился у власти, был могуществен и силен, Аспазия с особым политическим тактом и умом, целеустремленно и уверенно поддерживала его прогрессивные начинания, бесстрашно отражала нападки и оскорбления. Исключительное положение Аспазии, величие дел Перикла и ее влияние на него делали ее мишенью для их политических противников. Она подвергалась клевете, насмешкам и поруганию. Ее сравнивали с Омфалой, околдовавшей Геракла, с Деянирой — женой Геракла и виновницей его смерти.
Вскоре обстановка ухудшилась, и им обоим пришлось испытать немало трудностей. В этих условиях они еще крепче привязались друг к другу. В самом начале 30-х годов V века до н. э.
разразилась многолетняя, тяжелая и изнурительная война между Афинами и Спартой, известная в истории под названием Пелопоннесской войны. Перикл пытался ее предотвратить, но не смог. В условиях военной обстановки он стал терять свой прежний авторитет и влияние. Усилились многочисленные нападки на ближайших друзей Перикла, на него самого и его жену. Причем враги Перикла установили зловещую очередность своих нападок. Им хотелось поразить противника сначала в лице его друзей, а потом уже добраться до жены, чтобы, ослабив его таким образом, добиться его полного поражения. Желаю Счастья! Сфера сказочных ссылок
Биография Гомера Кратко О личности и судьбе легендарного древнегреческого поэта достоверно ничего не
известно.
О личности и судьбе легендарного древнегреческого поэта достоверно ничего не известно. Историкам удалось установить, что Гомер мог жить приблизительно в VIII веке до нашей эры. Место рождения поэта также до сих пор не установлено. 7 греческих городов боролись за право называться его родиной. В числе этих населённых пунктов были Родос и Афины. Время и место смерти древнегреческого сказителя тоже вызывают значительные споры. Историк Геродот утверждал, что Гомер умер на острове Иос. Диалект, использованный Гомером при написании поэм, не указывает на место и время рождения поэта. Автор «Илиады» и «Одиссеи» использовал сочетание эолийского и ионийского диалектов греческого. Некоторые исследователи утверждают, что при создании произведений был использован поэтический койнэ.
Принято считать, что Гомер был слепым. Однако никаких достоверных подтверждений этому не существует. Многие выдающиеся певцы и поэта Древней Греции были слепыми. Физиологический недостаток не давал им возможности выполнять другую работу. Греки связывали дар поэзии с даром прорицания и относились к слепым сказителям с большим почтением. Возможно, род деятельности Гомера и заставил прийти к заключению о том, что поэт был незрячим.
Значение имени
На ионийском диалекте слово «гомер» звучит как «омирос». Впервые таинственное имя было упомянуто в VII веке до нашей эры. Учёные до сих пор спорят, является ли слово «гомер» именем собственным, или же это просто прозвище. В разное время имени поэта давались различные толкования: «слепец», «заложник», «идущий за», «аккомпаниатор», «слагатель» и другие. Однако все эти варианты толкования выглядят неубедительно.
Интересные факты
в честь великого древнегреческого поэта был назван одни из кратеров на Меркурии;
упоминание о Гомере можно встретить в «Божественной комедии» Данте Алигьери. Данте поместил своего «коллегу» в первый круг ада. Древнегреческий поэт, по мнению Алигьери, был добродетельным человеком при жизни и не заслужил мучений после смерти. Язычник не может попасть в рай, но ему нужно найти особое почётное место в аду;
приблизительно в III веке до нашей эры было создано сочинение о поэтическом поединке между Гомером и Гесиодом. Предание гласит, что поэты встретились на играх на одном из греческих островов. Каждый читал лучшее из своих произведений в честь трагически погибшего Амфидема. На стороне Гомера была симпатия слушателей. Однако выступавший на поединке в качестве судьи царь Панед объявил победителем Гесиода, призывавшего к мирной жизни в то время, как Гомер призывал к побоищам.
Гомеровский вопрос
Так называют совокупность проблем, связанных с созданием и авторством поэм «Одиссея» и «Илиада».
В период античности
Согласно легенде, распространённой в античный период, основой для гомеровского эпоса послужили поэмы, созданные во времена Троянской войны поэтессой Фантасией.
Новое время
До начала XVIII века авторство «Илиады» и «Одиссеи» не вызывало никаких сомнений. Первые сомнения стали появляться уже в конце XVIII века, когда Ж. Б. Вилуазоном были опубликованы так называемые схолии к «Илиаде». Они превзошли поэму по объёму. Схолии содержали огромное количество вариантов, которые принадлежали многим известным античным филологам.Публикация Вилуазона указывала на то, что филологи, жившие до нашей эры, сомневались в том, что одно из самых известных произведений античной литературы было создано Гомером. Кроме этого, поэт жил в бесписьменную эпоху. Автор не смог бы создать такую длинную поэму без записи уже сочинённых фрагментов. Фридрихом Августом Вольфом была выдвинута гипотеза о том, что и «Одиссея», и «Илиада» были существенно короче на момент создания. А поскольку произведения передавались только устным путём, каждый следующий рассказчик добавлял в поэмы что-то от себя. Следовательно, говорить о каком-то конкретном авторе вообще невозможно.Согласно Вольфу, гомеровские поэмы были впервые отредактированы и записаны при Писистрате (афинский тиран) и его сыне. В истории редакция поэм, инициатором которой стал афинский правитель, называется «писистратовой». Окончательный вариант известных произведений был необходим для их исполнения на Панафинеях. В пользу гипотезы Вольфа говорят такие факты, как противоречия в текстах поэм, отступления от основного сюжета, упоминание событий, произошедших в разное время.Существует «теория малых песен», созданная Карлом Лахманном, полагающим, что первоначально произведение состояло всего из нескольких песен, которые легко запомнить. Их число со временем увеличилось. Похожую теорию выдвинул и Готфрид Германн. Однако, по мнению Германна, песни
в поэму не добавлялись. Уже существовавшие фрагменты просто были расширены. Гипотеза, выдвинутая Германном, называется «теорией первоначального ядра». что Гомер мог жить приблизительно в VIII веке до нашей эры. Место рождения поэта также до сих пор не установлено. 7 греческих городов боролись за право называться его родиной. В числе этих населённых пунктов были Родос и Афины. Время и место смерти древнегреческого сказителя тоже вызывают значительные споры. Историк Геродот утверждал, что Гомер умер на острове Иос.
Исследование авторства
До начала XVIII века авторство «Илиады» и «Одиссеи» не вызывало никаких сомнений. Первые сомнения стали появляться уже в конце XVIII века, когда Ж. Б. Вилуазоном были опубликованы так называемые схолии к «Илиаде». Они превзошли поэму по объёму. Схолии содержали огромное количество вариантов, которые принадлежали многим известным античным филологам.
Публикация Вилуазона указывала на то, что филологи, жившие до нашей эры, сомневались в том, что одно из самых известных произведений античной литературы было создано Гомером. Кроме этого, поэт жил в бесписьменную эпоху. Автор не смог бы создать такую длинную поэму без записи уже сочинённых фрагментов. Фридрихом Августом Вольфом была выдвинута гипотеза о том, что и «Одиссея», и «Илиада» были существенно короче на момент создания. А поскольку произведения передавались только устным путём, каждый следующий рассказчик добавлял в поэмы что-то от себя. Следовательно, говорить о каком-то конкретном авторе вообще невозможно.
Согласно Вольфу, гомеровские поэмы были впервые отредактированы и записаны при Писистрате (афинский тиран) и его сыне. В истории редакция поэм, инициатором которой стал афинский правитель, называется «писистратовой». Окончательный вариант известных произведений был необходим для их исполнения на Панафинеях. В пользу гипотезы Вольфа говорят такие факты, как противоречия в текстах поэм, отступления от основного сюжета, упоминание событий, произошедших в разное время.
Существует «теория малых песен», созданная Карлом Лахманном, полагающим, что первоначально произведение состояло всего из нескольких песен, которые легко запомнить. Их число со временем увеличилось. Похожую теорию выдвинул и Готфрид Германн. Однако, по мнению Германна, песни в поэму не добавлялись. Уже существовавшие фрагменты просто были расширены. Гипотеза, выдвинутая Германном, называется «теорией первоначального ядра». Книгоиздательство
Настоящая книга предполагает кроме специалистов также и такого читателя, который очень мало что знает о Гомере. Поэтому начинается она с самых элементарных сведений, включая обзор сюжета гомеровских поэм и необходимых пособий исключительно на русском языке. Однако советский читатель не любит задерживаться на элементах. И студент, едва начавший слушать курс античной литературы, уже ставит такие вопросы, на которые преподавателю иной раз не так легко ответить. Поэтому изложение науки о Гомере быстро переходит от элементов к более трудным проблемам, к иностранной литературе и к попыткам научного исследования этой области.Правда, здесь имеются некоторые трудности, которые невозможно обойти. По Гомеру существует огромная литература, насчитывающая сотни и тысячи разного рода книг, статей, заметок, словарей, популярных изложений и всякого рода исследований, начиная от анализа отдельных слов или грамматических элементов и кончая многотомными трудами. Изложить всю эту литературу не представляется никакой возможности. Кроме того, новейшая иностранная литература, неизменно растущая из года в год на разных языках, доходит до наших библиотек не вся. Мы решили в основном ограничиться литературой последней четверти текущего века. Этим объясняется то, что, к сожалению, не все разделы гомероведения представлены у нас равномерно в смысле изложения и использования новейшей литературы. Думается, впрочем, что для читателя это не будет особенно большой потерей, т. к. и без того литературы о Гомере имеется в наших библиотеках очень много, и иностранных работ о Гомере излагается у нас немало.Что касается попыток нашего собственного научно-исследовательского подхода к Гомеру, то мы ограничились здесь только одной проблемой, но зато, думается, самой главной. Это проблема художественного мастерства и стиля Гомера в связи с породившей его эпохой социально-исторического развития греков.Для советского литературоведа абсолютно ясна аксиома, гласящая об единстве художественного мастерства и стиля, с одной стороны, и общественной практики, с другой стороны. Это не значит, что все художественные произведения обладают этим единством в абсолютном смысле. Между указанными двумя областями в ином художественном произведении можно наблюдать и вполне определенное противоречие, даже разнобой. Но и в таком случае проблема единства играет первую роль, так как самый разнобой только и можно определить как нарушение этого единства. Художественный стиль и общественность находятся во всестороннем и притом глубочайшем взаимоотношении и взаимодействии.Художественный стиль, во-первых, отражает ту или иную общественную формацию. Надо уметь показать, как определенный период общественного развития обусловил собой не просто содержание данного художественного произведения, но и всю его структуру, всю его методику взятые в целом. Но художественный стиль, понимаемый в его единстве с идейным содержанием [3] произведения, вместе с тем и обратно влияет на общество, его преобразует и не только преобразует, но часто является грозным разоблачением, карающим бичом или мощным зовом к прогрессу, к человеческому счастью, к свободе, разумности и солидарности вплоть до общечеловеческих масштабов.Нечего и говорить о том, что исследование художественного стиля писателя — очень трудная и очень спорная задача. Во многих отношениях здесь приходится быть пионером и новатором и допускать разного рода неточности, односторонности и даже ошибки. Тем не менее когда-нибудь же надо приниматься за эту работу, что мы и сделали, несмотря на большие трудности и неясности в самой проблематике этой научной области.Лежащее в основе настоящей книги исследование касалось трех главных проблем гомероведения. Мы, во-первых, хотели по возможности точно формулировать основы эпического стиля, не только ограничиваясь общим и популярным изложением, но пытаясь систематически развернуть все необходимые принципы художественного эпоса. Во-вторых, мы пытались не просто говорить о принципах стиля, но и рассмотреть все гомеровские материалы с точки зрения этих принципов, так что мы ввели целые главы, посвященные художественной действительности, изображенной у Гомера, включая изображение природы, общества, индивидуального человека, богов и демонов, а также понимания судьбы. Имея в виду объем книги, главы о природе, искусстве и поэтическом языке у Гомера в настоящем издании пришлось опустить. Наконец, в-третьих, мы руководствовались историческим подходом к Гомеру, что привело к необходимости усматривать в нем отражение самых разнообразных эпох социально-исторического развития. Идея рассмотрения Гомера в связи с окружающей его действительностью и в связи с рудиментами предыдущего исторического развития является основной идеей книги. В этом отношении нам пришлось строго критически отнестись почти ко всем более ранним периодам гомероведения, несмотря на колоссальную значимость многих его представителей и несмотря на то, что во многом еще и до сих пор приходится пользоваться методами и результатами этих старых исследований по Гомеру. Точно формулировать все решения трех указанных проблем, несомненно, является труднейшей задачей, которую не разрешил еще ни один гомеровед, и на это даже и сейчас еще невозможно претендовать. Поэтому автор предлагаемой книги рассматривает ее лишь как скромное введение в современную гомеровскую проблематику. Книгоиздательство
Дата: Суббота, 2018-06-09, 11:03 PM | Сообщение # 67
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6928
Статус: Offline
История дала нам возможность заглянуть в тайники поэтического творчества молодого Платона: до нас дошло 25 его эпиграмм.
Правда, некоторые филологи накладывали свою тяжелую руку на этот замечательный подарок истории и высказывали разные сомнения в подлинности то одних, то других из этих эпиграмм. Напомним для тех, кто не занимается специально античной литературой, что тогдашняя эпиграмма имеет мало общего с этим жанром в новое и новейшее время. Античная эпиграмма – это небольшое изящное стихотворение, выраженное в пластической, почти всегда скульптурной форме. Глубина, изящество, часто острая мысль, выраженная в краткой поэтической форме, – вот что такое античная эпиграмма. Такова же она и в дошедших до нас 25 стихотворных миниатюрах Платона; нередко в них звучат любовно-лирические мотивы. Приведем две такие эпиграммы.
Одна из них посвящена Пану – богу лесов и покровителю пастушьих стад. Пан играет на своей свирели, а нимфы пляшут под его музыку:
Тише, источники скал и поросшая лесом вершина! Разноголосый, молчи, гомон пасущихся стад! Пан начинает играть на своей сладкозвучной свирели, Влажной губою скользя по составным тростникам. И, окружив его роем, спешат легконогие нимфы, Нимфы деревьев и вод, танец начать хоровой.
Еще одна эпиграмма Платона посвящена спящему Эроту, богу любви:
Только в тенистую рощу вошли мы, как в ней увидали Сына Киферы, малютку, подобного яблокам алым. Не было с ним ни колчана, ни лука кривого, доспехи Под густолиственной чащей блестящих деревьев висели, Сам же на розах цветущих, окованных негою сонной, Он, улыбаясь, лежал, а над ним золотистые пчелы Роем медовым кружились и к сладким губам его льнули.
Все это пока еще только изящная миниатюра. Но мы не раз будем находить то же изящество в дошедших до нас больших прозаических произведениях Платона, подлинность которых никогда и никем не оспаривалась. Это вселяет уверенность в подлинности ранних эпиграмм Платона. Книгоиздательство
Дата: Суббота, 2018-12-01, 11:15 AM | Сообщение # 68
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18800
Статус: Offline
СИВИЛЛЫ
Сивиллами в Древней Греции назывались странствующие пророчицы, которые, подобно гомеровским гадателям, предлагали всякому желающему угадывать будущее и предсказывать судьбу. Как и бакиды, сивилла ждала, пока на нее находило исступление, и в истерии, с искаженными чертами лица, пеной у рта и конвульсивными трепетаниями тела, изрекала предсказания, как бы «стараясь вытеснить из груди великого бога».
Ливийская сивилла, художник Микеланджело
Эритрейская сивилла, художник Микеланджело
Прекрасное изображение пророчества сивиллы у Вергилия в VI книге «Энеиды» дало Буше-Леклерку повод приписать сивиллам троянское происхождение и признать их прообразом Кассандры из трагедии Эсхила «Агамемнон». Больше всего сведений сохранилось о сивилле из Кум, которая, по преданию, жила около тысячи лет и была современницей Тарквиния Гордого С именем последнего предание связывает так называемые "Сивиллины книги"По свидетельству Гераклита Понтийского, этот сборник был составлен в первой половине VI века до нашей эры, когда деятельность оракулов отличалась особой интенсивностью. Тогда вследствие нашествия лидийцев, а затем иранцев, персов, мидян и других народов, греки Малой Азии стали переселяться в Сицилию и Южную Италию.
Догадка о том, что сивиллины изречения происходят из Троады (Трои – Илиона и окрестностей), подтверждается и тем, что после пожара Капитолийского храма в 83 году до нашей эры отправленные римским сенатом послы собрали новый сборник сивиллиных предсказаний преимущественно в Эретрии, Илионе (Трое) и на острове Самос. С какой целью был составлен древнейший сборник этих изречений, сказать трудно. http://sigils.ru/heraldic/sibilla.html Желаю Счастья! Сфера сказочных ссылок
Дата: Понедельник, 2018-12-10, 10:06 AM | Сообщение # 69
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18800
Статус: Offline
Аудиокнига "Уроки Пифагора". Автор: Анна Зубкова - https://vk.com/id388909994 Исполнитель: NikОsho - https://vk.com/nikosho Жанр: аудиокниги по эзотерике, философии, психологии. Время звучания: 2:58:55
Пифагор — это один из Мессий, работавших по оказанию духовной помощи воплощённым людям в странах бассейна Средиземного моря.
Его главная заслуга перед человечеством — не в математических разработках, о которых ныне знают все школьники старших классов, а в том, что Он создал тогда совершенную духовную Школу, принципы организации обучения в которой должны служить примером для всех последующих поколений населения нашей планеты.
В данной книге Он и Его ныне Божественный Ученик Карфаген рассказывают о событиях, предшествовавших и подготавливавших создание Пифагором Его Школы. Книга может стать прекрасным учебником для искателей духовного Совершенства. В том числе, акценты в ней делаются на этический компонент работы и на овладение искусством медитации: от начальных — до высших приёмов.
"И Получивший посвящения обязан светить Огнём, Который был получен, и новый Свет собою возжигать: Свет Знаний и Любви к Единой Творящей Воле — к Создателю всего!"(Пифагор)
ГЛАВА ПЕРВАЯ: ПЛЕННИКИ
Холодная ночь в ливийской пустыне казалась бесконечной и пленникам, и их конвоирам. Начальник персов-стражников уже начал беспокоиться, что они сбились с пути. Но вот впереди, наконец, стали видны огни костров огромного лагеря — и все вздохнули с облегчением. Всех пленников, кроме одного, отвели к остальным рабам, захваченным в плен персидским войском. — А с этим финикийцем что делать? Он ведь — жрец, и, похоже, из важных! Куда его теперь? … Перс мрачной наружности с ещё плохо зажившим шрамом через всё лицо скривился и молча махнул рукой в сторону дальнего костра. Новый пленник был очень высокого роста и мощного телосложения, словно он был атлетом, а не жрецом. Он имел вьющиеся длинные и густые чёрные волосы. Простая льняная когда-то белая одежда жреца была разодрана в нескольких местах и носила явные следы борьбы. Жреца-финикийца отвели туда, куда было указано. Один из стражников, передавая его новым охранникам, произнёс: — Вот, принимайте финикийца! Говорят, что он маг и жрец. Так что — поосторожнее с ним! Его вшестером еле скрутили. С этими словами он разрезал тугие верёвки, которыми были связаны руки жреца. Финикиец бросил надменно-презрительный взгляд на охранника и начал растирать затёкшие под верёвкой руки. У костра сидели восемь человек. Это были пленённые прежде в разных городах и храмах Египта жрецы, предсказатели, астрологи и целители. Этих людей, по приказу Царя персов Камбиса, должны были содержать особо и доставить в целости в столицу персов. Ведь не только золотом был богат Египет. Тайны, хранимые жрецами в храмах и пирамидах этого государства, давали ему, как считалось, могущество на протяжении тысячелетий. И лишь сейчас пало Египетское царство под военной мощью персидского воинства. Так что обладатели этих знаний представляли собой особо ценный трофей, который следовало сохранить и в дальнейшем использовать. Вновь прибывший пленник окинул внимательным взглядом всех своих будущих спутников-пленников с высоты своего роста. Лишь на одном человеке в светлой, по греческой традиции, и очень чистой одежде его взгляд задержался на несколько мгновений. Затем он вновь углубился в себя. Именно тот из пленников, на которого обратил своё мимолётное внимание финикиец, подвинулся, уступая ему место рядом с собой у костра. Он вынул из складок одежды бережно завёрнутый в чистую ткань кусок лепёшки и протянул его финикийцу, затем налил в чашу воды. Новый пленник ещё раз оглядел с удивлением того, кто так охотно поделился с ним пищей. Предположить, что пленников хорошо кормили, было сложно. Он кивнул в знак благодарности и принялся за еду. После трапезы финикиец спросил: — Ты не похож на египтянина, ты — грек? — Да. Моё имя — Пифагор. — А я — Гамилькар из Карфагена*, — назвал себя финикиец. — Что привело тебя в Египет? — Я обучался в Мемфисе. — Ты — чужестранец? И был допущен к посвящениям жрецами? Вот так чудеса!… На этом беседа завершилась. Финикиец был немногословен, он не вступал в общие беседы. Но время от времени он бросал на грека внимательные взгляды и слушал, если Пифагор говорил. Грек явно вызывал в нём интерес, в отличии от остальных пленников, к которым финикиец относился с некоторым пренебрежением или даже высокомерием. Этого нельзя было сказать о греке. Он иногда беседовал с другими пленниками, расспрашивая о целебных травах и приёмах исцеления, или с интересом слушал рассуждения о планетах и устройстве Мироздания. Обычно беседы велись на египетском языке, который понимали все пленники. Но Пифагор прекрасно владел и другими языками и, когда в том была необходимость, легко мог вести беседу на родном языке собеседника. По-персидски он тоже высказывался свободно, чем вызывал уважение даже у стражников. Сам Пифагор говорил не много, в споры никогда не вступал. Когда он излагал иную точку зрения, то был лаконичен и объяснял подробно лишь тогда, когда собеседник проявлял к сказанному им живой интерес. Он был необычен, но не внешне, а внутренне. Он нёс собой состояния особого покоя, гармонии и доброжелательности. Его движения, на первый взгляд, просто плавные, — при взгляде более внимательном были наполнены особой силой. Его слова тоже обладали весомостью: они проникали в душу слушающего до самой глубины — словно измеряли собою глубину и чистоту души. Гамилькар общался со жрецами многих разных храмов. Он легко отличал напускное «величие» — от подлинной силы и мощи души. Но в этом греке было что-то ещё, чего он прежде никогда не видел. Для Гамилькара это было пока загадкой. Что ж, времени для её разгадывания будет предостаточно… … В один из дней обоз с рабами и другими трофеями персов остановился для отдыха перед следующим длинным переходом. Поводом к этому послужило также то, что персы праздновали известие о полной победе царя Камбиса и о его восшествии на трон фараонов Египта. Теперь караванов с захваченными ценностями станет ещё больше: Египет полностью покорён! Вино «лилось рекой». Только те из стражников, кто оставались дежурными, были трезвыми, и они люто завидовали остальным. В котлах варилось мясо, на кострах на вертелах жарили дичь. От возлияний один из начальников охраны персов подобрел на время и распорядился накормить получше и особых пленников: «А то ведь и не дойти могут! Отвечай за них потом!» Когда пленённым жрецам предложили эту пищу, Пифагор — единственный из всех — отказался. Из всей роскошной, по меркам для пленников, пищи, он взял лишь по горсти фиников и орехов, отошёл в сторону и сел там отдельно, пока остальные пировали. К вину он тоже не притронулся. После Гамилькар подошёл к Пифагору и спросил: — Ты отвергаешь пищу, которая даёт силу? Это — твои убеждения? Ты — орфик? — Я не приемлю ни в мысли, ни в моё тело — тёмную силу убийства, которая приходит в человека вместе с употреблением тел убитых животных. Не только орфики считают необходимым условием для совершенствования души нравственное вегетарианское питание. Это было во многих древних чистых учениях. И сейчас есть мудрецы и их ученики в странах далеко на востоке, например, в Индии или Китае, которые этому следуют. В Греции, да, об этом ещё помнят орфики. В Египте когда-то тоже это знали. Возможно, закат Египта начался как раз с того, что чистоту жизни утратили верховные жрецы и фараоны, наделённые неограниченной властью. Есть обычаи варварских народов — пить кровь поверженных врагов или даже их плоть вкушать — чтоб, якобы, завладеть их силой. Ты, наверное, слышал о таком? Ты не находишь это диким, Гамилькар? — Ты интересно рассуждаешь, грек… — произнёс в ответ финикиец, но дальше не продолжил беседу. Не стал продолжать эту тему и Пифагор.
Дата: Четверг, 2018-12-20, 10:54 AM | Сообщение # 70
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6928
Статус: Offline
Из словаря Космос κόσμος
Космос (от греч. k o s m o z, «порядок», «упорядоченность», «строение», «устройство», «мировой порядок», «мироздание») · мироздание, понимаемое как целостная, упорядоченная, организованная в соответствии с определенным законом вселенная. Также служит обозначением и самого закона, управляющего космосом, универсальной формы организации разных уровней космоса и определенного состояния, характеризующего его.
Слово «космос» у древних греков означало также «украшение», «красота»: космос противопоставлялся хаосу и был тесно связан с представлением о гармонии, упорядоченности и красоте.
Космос состоит из верхнего (небо), среднего (земля) и нижнего (подземное царство) миров. Боги обитают на Олимпе — горе, которая в реальной географии находится в Северной Греции, но в мифологии часто оказывается синонимом неба. На Олимпе, по представлениям греков, находится трон Зевса, а также дворцы богов, построенные и украшенные богом Гефестом. Там боги проводят время, наслаждаясь пирами и вкушая нектар и амброзию — питье и пищу богов.
Ойкумена — часть земли, населенная человеком, — у границ обитаемого мира со всех сторон омывается единой рекой Океаном. Центр обитаемого мира находится в Дельфах, в святилище Аполлона Пифийского; это место отмечено священным камнем омфалом («пуп земли») — чтобы определить эту точку, Зевс послал с разных концов земли двух орлов, и они встретились именно там. С дельфийским омфалом был связан еще один миф: этот камень Рея дала Крону, пожиравшему свое потомство, вместо младенца Зевса, и именно Зевс поместил его в Дельфы, отметив таким образом центр земли. Мифологические представления о Дельфах как центре мира нашли отражение и в первых географических картах.
В недрах земли находится царство, где владычествует бог Аид (по его имени царство называли Аидом) и обитают тени умерших, над которыми вершат суд сыновья Зевса, отличающиеся особой мудростью и справедливостью, — Минос, Эак и Радамант.
Вход в подземное царство, охраняемый ужасным трехголовым псом Цербером, находится на крайнем западе, за рекой Океан. В самом Аиде течет несколько рек. Важнейшие среди них — Лета, воды которой дарят душам умерших забвение своей земной жизни, Стикс, водами которого клянутся боги, Ахеронт, через который Харон перевозит души умерших, «река плача» Кокит и огненный Пирифлегетон (или Флегетон).
Иногда местом обитания душ героев и праведных людей назывались Елисейские поля (Элизиум) или Острова блаженных.
Наконец, в самой глубине космоса греки помещали Тартар, где находится жилище богини ночи. Сначала в великую бездну Тартара отправлял свое ужасное потомство — циклопов и гекатонхейров («сторуких») — Уран-Небо, а потом туда же низвергнул титанов Зевс. Постепенно, с утверждением идеи о посмертном воздаянии, Элизиум, как часть Аида для героев и праведников, стал противопоставляться Тартару, самому отдаленному месту царства мертвых, где обитают после смерти нечестивцы.
Сви́да (греч. Σουΐδας); Лексикон Свиды, — крупнейший энциклопедический словарь на греческом языке. Составлен в Византии во второй половине X века. Суда содержит толкование 30 тысяч слов преимущественно греко-античного происхождения. При составлении словаря термины и имена собственные извлекались как непосредственно из античных источников, многие из которых утеряны к нашему времени, так и из более поздних (позднеантичных,византийских и др.) компиляций.Неизвестно, кем и как был составлен этот грандиозный по масштабу труд, хотя есть основания предположить, что автор или авторы принадлежали к лицам духовного сословия. Время его создания оценивается по именам византийских императоров, упоминаемых в текстах. По-видимому Суда начала писаться позже 970 года, затем была дополнена в XI веке. До XX века слово Свида вслед за Евстафием Солунским считали именем автора энциклопедии (так, например, в словаре Брокгауза и Ефрона). Сейчас значение Суда относят к греко-византийскому слову, обозначающему крепость. Суда включает многочисленные цитаты античных авторов, даёт краткие биографии известных писателей, софистов и политических деятелей античного времени. В ней также даются толкования некоторых древнегреческих слов, видимо, вышедших из употребления к X веку. Филологический материал (грамматика, лексика, история и литература) у Суды является преобладающим. Цель Суды, если судить по подбору терминов, состояла в том, чтобы предоставить подробнейший справочный материал для грека X века, претендовавшего на то, чтобы считаться образованным и всесторонне развитым человеком. Словник Суды организован в несколько изменённом алфавитном порядке; одинаковые по произношению буквы сгруппированы, удвоенные согласные учитываются как простые:
Впервые Суда издана в Милане в 1499 году. В 1581 году в швейцарскомБазеле вышел перевод на латинском. До 1998 годане существовало перевода Суды на английский язык. С 2000 года развивается онлайн-проект SOL, где многочисленные энтузиасты переводят Суду с греческого на английский. Для перевода используется издание, отредактированное датским библиотекарем Адой Адлер (Suidae Lexikon, Leipzig, 1928—1938 гг.).
Под властью времён медь осыплется зеленью-крошкой, Покроет могилы трава, оплетая песок. И снова две тысячи вёрст с фонарём обойдёшь ты, И снова – две тысячи лет – тот же путь на Восток.
Довольствуйся малым, цени и храни что имеешь. Ищи, забывая усталость, средь мёртвых – людей. Лишь с ними Синоп светом истины ты обогреешь. Нет легче пути – и пути не бывает трудней *.
* – Эпитафия на могиле Диогена:
"Пусть состарится медь под властью времени – всё же Переживёт века слава твоя, Диоген: Ты нас учил, как жить, довольствуясь тем, что имеешь, Ты указал нам путь, легче которого нет". Книгоиздательство
Дата: Четверг, 2019-06-06, 2:40 PM | Сообщение # 74
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6928
Статус: Offline
Вернёмся к Эмпедоклу.
Автор: Эмпедокл Переводчик: Гаспаров М.Л. Якубанис Г.
Из поэмы "О природе"
Вступление 1(1) Ты же послушай, Павсаний, разумного отпрыск Анхита! 2 (2) Скудные средства у нас в телесных рассеяны членах, Много разительных бед притупляет пытливые думы. Только малую часть узрев человеческой жизни, Быстрою смертью, как дыма струя, разметаются люди, Только то и узнав, что каждому встретить случилось В суетной жизни стезе; а всякий мнит целое ведать! Оку людскому незримо оно, ни уху не внятно, Ни умом не объемлемо. Ты же, сюда приспешивши, Будешь не большее знать, чем смертная мысль воздымает. 3 (3) Но от глаголов моих отвратите безумцев гордыню, Чистый источник из уст непорочных излейте, о боги! Ты же, молю, белорукая, многожеланная дева, Муза, ко мне ниспошли на послушной тебе колеснице Благочестивую весть, краткодневным сужденную смертным... ...Пусть не заставят тебя цветы обольстительной славы Превозноситься людьми за слова превыше священной Дерзости и восседать в обителях мудрости горней, - Нет! Исследовать должен ты всячески, где что открыто, 10 Зренью не более веры давая, чем гулкому слуху, Слуху - не более, чем языка показаниям ясным; Ни остальных твоих членов, где только есть путь для познанья, Веры твоей не лишай, а исследуй, где что открыто. 4 (4) Свойственно людям негодным сильнейшему слову не верить. Ты же, как то велят откровенья правдивые Музы, В сердце своем рассеки слово истины, правду чтоб сведать. 5 (5) ...скрыть в сердце, немому, как рыба. Четыре стихии 6 (6) Выслушай прежде всего, что четыре есть корня вселенной: Зевс лучезарный, и Аидоней, и живящая Гера, Также слезами текущая в смертных источниках Нестис. 7(8) Но и другое тебе я поведаю: в мире сем тленном Нет никакого рожденья, как нет и губительной смерти: Есть лишь смешенье одно и размен того, что смешалось, - Что и зовут неразумно рождением темные люди. 8 (9) Что бы за смесь ни явилась на свет: в человечьем ли виде, В виде ли дикого зверя, куста или птицы летучей, - Люди родившимся это зовут; когда ж разрешится Смесь на части свои, - говорят о губительной смерти. Правды нет в их речах; но и я их обычаю верен. 9 (11-12) Глупые! как близорука их мысль, коль они полагают, Будто, действительно, раньше не бывшее может родиться Или же нечто вконец умереть и разрушиться может. Ибо из вовсе не бывшего сущее стать неспособно; Также и сущему сгинуть нельзя, ни подумать об этом, - Ибо оно, куда ни поставь, там и вечно пребудет. 10 (13) Нет во Всем нигде пустоты, как нет и излишка. 11 (14) Нет во Всем нигде пустоты: и откуда ей взяться? 12 (15) Мудрый муж никогда в своем сердце того не помыслит, Будто жизни предел в том, что жизнью зовем мы, положен, Будто лишь в нем до поры люди есть - и во зле, и во благе, - А до него - ничто, и после в ничто разрешатся. Любовь и Раздор 13 (16) Мнится: как были они искони, так и впредь они будут - Будут оба они наполнять несказанное время. 14 (17) Речь моя будет двойной: ибо - то прорастает Единством Многость, то вновь разделяется рост Единства на Многость. Смертных вещей двояко рожденье, двояка и гибель: Ибо одно от слиянья Всего и родится и гибнет, - И в разделенье Всего растет и гибнет другое. Сей беспрерывный размен никак прекратиться не может: То, Любовью влекомое, сходится всё воедино, То враждою Раздора вновь гонится врозь друг от друга. Так, поскольку Единство из Мно гости вечно родится, 10 А разделеньем Единства опять совершается Многость, - То возниканье в них есть, но нет в них стойкого века. Но, поскольку размен сей никак прекратиться не может, Вечно постольку они, неизменные, движутся в круге. Выслушай слово мое: от учения множится разум! Как я и раньше сказал, поясняя предел рассужденья, Речь моя будет двойной: ибо - то прорастает Единством Многость, то вновь разделяется рост Единства на Многость: Огонь, и Воду, и Землю, и Воздух безмерно высокий. Вне их - Вражда смертоносная, всем равновесная порознь, 20 В них - Любовь, в ширину и в длину одинакая всюду. К ней обрати созерцанье ума, не сиди ослепленный! Ею считались всегда проникнуты смертные члены, Ею доброе мыслят и ею согласное деют, Радостью и Афродитой-богиней ее величая; Но что она одна извилась за всеми за теми, - Смертные люди не знают. Послушай же верные речи! Все те стихии равны и все одинако исконны, Всякой, однако, и должность иная, и свойство иное: В круговороте времен есть доля господства для каждой. 30 К ним ничто не прибавится, в них ничто не убудет: Если бы гибли они беспрерывно, то их бы не стало, - Что и откуда тогда бы вселенную снова воздвигло? Где ж и погибнуть бы им, если места от них нет пустого? Только они и есть, и все те же; но входят друг в друга И, становясь то одним, то другим, остаются все теми ж. Далее http://simposium.ru/node/9108 Книгоиздательство
Дата: Пятница, 2019-07-19, 4:25 PM | Сообщение # 75
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18800
Статус: Offline
Возвращаясь к ГЕРАКЛИТУ
Из книги А.Лосева
ФРАГМЕНТ РАЗДЕЛА РАННЯЯ КЛАССИКА
История античной эстетики, том I М.: "Высшая школа", 1963; "АСТ", 2000
...В то время как доксографы передают учение Гераклита в установившихся школьных терминах отвлеченной философии, выражения самого Гераклита удивляют своей оригинальной образностью и силой, экспрессией поэтического мышления. По-видимому, наихудшую службу сослужил Гераклиту Аристотель, который, как известно, вообще всю прежнюю философию трактует в своих собственных терминах и считает, что она была теми "элементами", которые привели к telos, к конечной "цели", понимаемой им в виде его собственного учения о форме и материи, об энтелехии и пр. С этой точки зрения Гераклит есть только плохой и наивный аристотелик, не умеющий оперировать с отвлеченными понятиями и дающий на серьезные вопросы пока только детские ответы. Против аристотелевского понимания Гераклита уже не раз заговаривали в науке, – еще со времен Шлейермахера. За Аристотелем же шли очень многие. Когда читаешь изложение гераклитовской философии у Секста Эмпирика (Pyrrh. VII 126 – 134), поражаешься, как это могли в VI – V вв. до н.э. в такой мере отвлеченно рассуждать о критерии истины; и когда Э.Лёв подверг этот текст (вместе с приписыванием Гераклиту учения о Логосе) резкой критике, то в науке о Гераклите, несомненно, повеяло свежим воздухом, хотя указанный исследователь и здесь, как и в своих прежних трудах, несомненно, сильно увлекается. Очевидно, подлинный Гераклит попросту погребен под тяжестью академической терминологии Аристотеля, Секста Эмпирика, Диогена Лаэрция и всех доксографов; и нам сейчас приходится пускаться в длинные и трудные поиски настоящего Гераклита.
2. Отсутствие отвлеченных построений у Гераклита
Первое, что бросается в глаза при вчитывании в собственные суждения Гераклита, это полное отсутствие отвлеченной терминологии. а) Если философию понимать как оперирование отвлеченными терминами и понятиями, то Гераклит совсем не философ. Всегда приписывали Гераклиту – со слов уже Платона (А 6; Crat. 402 а) – изречение с переводом: "Все движется и ничто не стоит на месте". Но, во-первых, это не есть выражение самого Гераклита, это – перевод Гераклита на отвлеченный платоновский язык. Если иметь в виду философский языковый стиль самого Гераклита, то употребляемые, здесь Платоном термины так и нужно понимать по-гераклитовски, но не по-платоновски и не на манер поздних доксографов. Развернем словари и посмотрим, какие наиболее конкретные значения были в греческом языке для этой терминологии. Именно здесь и окажется, что panta chorei вовсе не обязательно значит "все движется". Греческое chored значит "уходить", "идти", "отступать", "отправляться", "уступать место другому", "распространяться", а menei означает не только "стоит на месте", но и "ожидает". Спрашивается: почему из этих значений мы должны брать здесь отвлеченно-философское, т.е. брать чистую категорию пребывания, а не то конкретное значение, которое Гераклит только и мог находить в своей терминологии? Ясно, что значение "ожидает" гораздо более подходит к стилю Гераклита, чем "пребывает на месте", "покоится". Поэтому, если даже допустить, что Платон привел тут буквальное выражение Гераклита, то мы имеем изречение: "Все распространяется, или уступает место другому и ничто не ждет". Да, наконец, как бы ни понимать течение реки у Гераклита и невозможность дважды вступить в одну и ту же реку, все же во всех этих интерпретациях реки есть река; и если она меняется в смысле вида отдельных своих волн или течений, то она все же остается сама собой. Иначе о текучести чего же именно мы стали бы говорить? Другими словами, даже у Платона, отвлеченно критикующего в "Кратиле" отвлеченную доктрину, Гераклит звучит уже не так отвлеченно, – гораздо конкретнее, чем это выходит у Секста и доксографов. Нигде терминов "движения" (cinesis) и "покоя" (eremia, statis) среди собственных выражений Гераклита не встречается и знаменитого "все течет" невозможно найти ни у Диогена Лаэрция (IХ 7 – II), ни у названного выше Секста Эмпирика, ни даже у кого-нибудь из доксографов. На самый лучший случай – это выражение какого-нибудь более позднего гераклитовца; и до сих пор мы не смогли установить, кто из греческих философов впервые употребил это выражение. Не найдем мы у Гераклита также и терминов "становление" или "совпадение противоположностей".
Это все – более поздняя интерпретация Гераклита; с таким же успехом подобную терминологию можно было бы извлечь, например, из произведений Пушкина, Лермонтова или Тютчева, у которых ведь сколько угодно можно найти образов, связанных с текучестью жизни и с совмещением в ней противоречивых определений. https://u.to/FBHjFQ
…
Какая была мысль Гераклита в подробностях и даже каково было собственное выражение Гераклита в данном случае, судить невозможно. Самый ранний свидетель здесь – Платон. В Theaet. 160 d он говорит, что, по Гераклиту, "все движется наподобие течения (hoion rheymata)", ср. 152d. В Crat. 412 d "все находится в пути (en poreiai)". О протекании всего существующего у Гераклита не раз говорит и Аристотель (в Met. 1 6, ХIII 4, 1078b 4 "существующее находится в движении"; De an. 1 2, 405 а 28, "по Гераклиту, все движется"). Судить на основании всех этих позднейших философских передач и интерпретаций об истинном выражении этой мысли у Гераклита очень трудно. Единственный текст, который может быть до некоторой степени использован, – слова Плутарха (В 91). "В одну и ту же реку невозможно войти дважды" – едва ли принадлежит самому Гераклиту. По крайней мере в Met. IV 5, 1010 а 13 Аристотель передает его через посредство Кратила, упрекающего в этом Гераклита, а Плутарх (В 91) и Симплиций, у которых обычно берут это суждение, несомненно, списывали его у Аристотеля. Вероятно, у Кратила же почерпнул и Платон (Crat. 402 а) свою наиболее подробную фразу о Гераклите (аналогичный текст приводит Плутарх А660): "Где-то говорит Гераклит, что все движется и ничто не покоится, и, уподобляя сущее течению реки, он говорит, что невозможно дважды войти в ту же самую реку" (ср. В 12). Такое "суждение" Плутарха, как "нельзя дважды коснуться смертной субстанции", также является, несомненно, интерпретацией самого Плутарха, так как 1) философский термин "субстанция" совершенно чужд интуитивному и художественному языку Гераклита, 2) Гераклит не знает ничего смертного в качестве только смертного, он сам же говорит (В 62): "Бессмертные – смертны, смертные – бессмертны; жизнь одних есть смерть других, и смерть одних есть жизнь других". … Общий план мироздания, порядок и гармония – так же свойственны миру Гераклита, как и вечная подвижность. Подобная точка зрения стала развиваться в последние годы некоторыми специалистами по Гераклиту. См., например, P.H.Wheelwright. Heraclitus, Princeton University Press, 1959. Другие новейшие исследователи тоже скептически относятся к приписыванию Гераклиту каких-либо больших идей, связанных с образом реки. В настоящее время подчеркивается не только принцип становления, но также и принцип устойчивости, меры, оформленности. См. G.S.Kirk. Heraclitus, The cosmic fragments Cambr., 1962, стр. 367 – 380. Ср. статью того же автора "The Problen of Cratylus" Americ. Journ. of Philology, 1951, t. 72. 243 слл., а также главу о Гераклите в книге G.S.Kirk and I.E.Raven. The presocratic philosophers. Cambr., 19623, стр. 196 – 199. Ф.Уилрайт утверждает, что даже такой крупный знаток досократовских текстов, как Г.Дильс, не смог разобраться в Гераклите и допустил ряд ошибок в переводе его фрагментов. (Имеется в виду статья Дильса о Гераклите в Hasting's Encyclopaedia of Religion and Sthics. Дильс считал Гераклита дуалистом, понимая единство Логоса как основное "зерно" его философии, а все рассуждения о вечном движении как ее "шелуху". Это и заставило Дильса дать ошибочный перевод, например, фрагмента В 41, где Гераклит как будто бы говорит о "мудрости", "управляющей всеми вещами на все лады". На самом же деле Гераклит говорит здесь о том, что мудрая мысль понимает все как управление через все, т.е. через самого же себя. Для Дильса Гераклит является чуть ли не предшественником Платона. На самом же деле, хотя у Гераклита и немало материала относительно самостоятельного значения "мудрости", "единого", "общего", это не дает никакого права отрывать подобного рода понятия от космоса в целом, так как космос это – не только хаотическая текучесть, но и всеобщая упорядоченность (ср. В 30, 41, 64, 94). Впрочем, критикуя Дильса, Ф.Уилрайт не везде последователен. Образы Гераклита – не условны, а безусловны. Гераклит создает и переживает их не как субъективно-свободный поэт, а как точнейший отобразитель абсолютно-объективного бытия. Всякому поэту свойственно то или иное эстетическое любование на свои образы. Но Гераклита занимает не эстетика, не любование, а точное отображение зримой им объективной реальности. При всей поэтичности образов у Гераклита его философия не есть поэзия, его стиль – не просто поэтический. Но в таком случае не есть ли это мифология? Ведь мифология отличается от поэзии как раз субстанциальным (а не просто условным) реализмом своих образов …стиль Гераклита не научный, не философский, не поэтический, не мифологический. Это совершенно своеобразный фономен, охарактеризованный выше как абстрактно-всеобщая мифология.
Чтобы понять специфику этой образности, постараемся собрать воедино все основное, что дает нам в этом отношении Гераклит. Абстрактно-всеобщая мифологическая образность дается им то физично, материально, то в виде оформляющего принципа, то в виде цельно-выразительного индивидуального образа.
…таких категорий у Гераклита, как "душа" илы "бог" или "судьба" и т.д. В частности, относительно понятия бога у Гераклита мы указали бы на обстоятельное исследование Г.Френкеля (Ук. соч., стр. 237 – 250), где, правда, не говорится прямо о структурном характере этого понятия, но зато дается правильное освещение вопроса об отношении бога к миру у Гераклита и где очень четко устанавливается тождество бога с миром явлений и их относительное различие, так это единственным принципом такой теологии только и может быть структурное равновесие чувственного мира с самим собой. …многие разводят руками, читая у Гераклита о "сухом блеске души" (В118): "Сухой блеск – мудрейшая и наилучшая душа"70. Тут обычно распространяются о наивности, т.е. попросту глупости Гераклита, привлекая еще и В117, гласящий, что у пьяного душа влажная. Вот пьяный-де влил в себя много жидкости, его душа и мокрая; а вот трезвый-де ничего не пил, и душа его суха. Чтобы приблизиться к действительному смыслу данного гераклитовского символа, нужно помнить его учение о разумности огня (огонь есть насквозь ум и смысл, и чистый ум есть насквозь огонь). Поскольку огонь сушит, постольку и ум превращает все чувственное, ползучее, неустойчивое, все грязное, липкое, разливающееся в светлое сознание, в чистую мысль, в красоту живого ума, бесконечного и неисчерпаемого, но – цельного, целомудренного, самособранного. О том, что влажность понимается у Гераклита как чувственная сфера души, достаточно ясно говорит В77: "Душам удовольствие и смерть стать влажными. Удовольствие же для них заключается во вступлении в рождение". Мало, однако, уму быть сухим, т.е. самособранным. Он есть излучение истины, свет сознания, блеск прекрасной и блаженной жизни, ибо он должен сильно действовать вовне и поражать своим светом все окружающее.
Природа ума – свет.
*************
Полемизируя с Гераклитом по поводу его характеристики движения как осуществленного противоречия, Аристотель сообщает нам важный текст самого Гераклита. Мы узнаем из этого сообщения, что, по учению Гераклита, «[неразрывные] сочетания образуют целое и нецелое, сходящееся и расходящееся, созвучие и разногласие: из всего одно и из одного все образуется» [De mundo, 5 396 в 7]. Будучи универсальным, т. е. охватывая все явления, движение имеет единую основу. Это единство запечатлено строгой закономерностью; мыслящее исследование обнаруживает в нем господствующую над ним необходимость. Эту мысль Гераклит изложил в нескольких афоризмах, из которых самый важный — 30-й: «Этот мировой порядок, — говорит Гераклит, — тождественный для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами вспыхивающим и мерами угасающим» [37, т. I, с. 152]. В приведенном тексте налицо несколько важных мыслей. В нем Гераклит не просто утверждает, что все возникает из одного и что все возникающее становится одним. Это «одно» () «он определяет как единое первовещество «огня». В этом своем утверждении Гераклит по существу материалист. Ни Ипполит, ни Ориген, ни Аристотель не объясняют и не могут объяснить, откуда возникла у Гераклита мысль о войне и борьбе как о начале, порождающем все в жизни. Возможно, что и эта мысль Гераклита о войне как о начале, порождающем все существующее, была перенесена Гераклитом на всю природу из наблюдений над фактами общественной жизни современного ему греческого (и не только греческого) общества.
борющиеся противоположности не просто сосуществуют: они переходят одна в другую и переходят так, что при этом их переходе одной в другую сохраняется общая для обеих тождественная основа. Другими словами, переход противоположностей друг в друга Гераклит представляет вовсе не как такой, при котором возникающая новая противоположность уже не имеет ничего общего с той, из которой она возникла. Он представляет этот переход как такой, при котором всегда имеется в процессе перехода общая тождественная основа для самого перехода. В.Ф.Асмус https://u.to/FRHjFQ
Гераклит в моем восприятии отличается от каждого Гераклита в ином восприятии, точно так же же - Гераклит Аристотеля и Гераклит Платона – разные образы Единого, который даже для самого себя навечно остаётся тайной, ибо человек – становление Бога в мире временных форм, а суть человека – божественный образ подобия творцу.
«Бессмертные, — утверждает Гераклит, — смертны, смертные — бессмертны: жизнь одних есть смерть других и смерть одних есть жизнь других». «По какой бы дороге ни шел, не найдешь границ души: настолько глубока ее основа» [с. 154]. Джон Барнет (Burnet) в своей работе «Early Greec Philosophy» (London, 1908) вместо «ее основа» переводит «ее мера» (the measure of it, p. 152).
Общий для всех людей закон, о котором здесь идет речь, Гераклит характеризует как «божественный»: «Ибо все человеческие законы питаются единым божественным. Ибо последний господствует насколько ему угодно, довлеет всему и все побеждает». Этот правящий миром закон есть, по Гераклиту, «слово», или «логос» (logoV), и люди имеют с ним постоянное общение.
БЛАГОДАРЕНИЕ
О, если бы слова нашлись такие, Что смогут передать значенье Слова, Того, что в душах – суть первооснова, Раскрылись бы златые кладовые… Но в них живут не умные потомки Великих мудрецов, а только сами Мудрейшие, что правят Небесами, Пируя на невидимой нам кромке Того, что бытием зовём по-детски… Не ведая, где истина бытует…
Она - царица Вечности – танцует На звёздах, сотворяя мир гротеска, И ум людей цепляется за платье, Что в танце разметалось звёздным светом, Одаривая каждого сюжетом Судьбы: от смертной жизни до зачатья.
Она танцует танец с Пифагором, Когда мы говорим о Пифагоре, Невольно подражая в разговоре Её движеньям в солнечном просторе.
Она танцует танец с Гераклитом, Чья мудрость недоступна для познанья, Она с великим духом мирозданья, Её движеньем все частицы слиты…
И только сердцем можно прикоснуться К древнейшему Учению о мире, Где слово мудрецов звучит в эфире Единым хором! Все границы рвутся… Пределов нет сиянию сердец, Лишь с Нею счастье, радости венец. А самый горький плач средь палачей Царицы – недосказанность речей… о Ней! Бессмертной сути бытия!
Дата: Четверг, 2019-09-12, 9:02 PM | Сообщение # 77
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6928
Статус: Offline
ХРИСАОР
Ты ли герой, от дождя золотого рожденный, Подвиги славные в память оставив Земле, В царство Отца возвратился! Звездные волны Ныне хранят светозарное диво во мгле...
Замысел новый творец воплощает тобою, Именем в имени, сроком в бессрочной стезе, Крики Горгоны по следу бегут за судьбою, Шторм информации громом грохочет Земле.
Но возрожденный гигант распрямился до неба, Так Хрисаор стал твердыней, опорой легенды, Град мудрецов возрождает ростки для побега Духа земного к светлице мудрейшей царевны... ... Мысль галактичная светит звездами земле, Матрице снобов, что время считают часами, Тысячью глаз в самомнительной, суетной мгле, Свет бесконечный пытаясь измерить умами..
Хрисаор (др.-греч. Χρυσάωρ, «золотой меч») — в древнегреческой мифологии сын Посейдона и горгоны Медузы, появившийся на свет, когда горгону обезглавил Персей. Родился с золотым мечом в руках Книгоиздательство
Дата: Понедельник, 2019-10-28, 12:12 PM | Сообщение # 78
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18800
Статус: Offline
Научный метод древнегреческой астрономии
Урания - муза астрономии
цитата по Википедии
Главным достижением астрономии древних греков следует считать геометризацию Вселенной, что включает в себя не только систематическое использование геометрических конструкций для представления небесных явлений, но и строгое логическое доказательство утверждений по образцу евклидовой геометрии.
Доминирующей методологией в античной астрономии была идеология «спасения явлений»: необходимо найти такую комбинацию равномерных круговых движений, с помощью которых может быть смоделирована любая неравномерность видимого движения светил. «Спасение явлений» мыслилось греками как чисто математическая задача, и, возможно, не предполагалось, что найденная комбинация равномерных круговых движений имеет какое-либо отношение к физической реальности.
Комментарий к цитате: Хотя литературное наследие античности говорит об обратном, физическая реальность, судьбы людей напрямую связаны с астрономическими явлениями. Непонимание современными исследователями античности приводит их к слабым и необоснованным выводам.
...Задачей физики считался поиск ответа на вопрос «Почему?», то есть установление истинной природы небесных объектов и причин их движений исходя из рассмотрения их субстанции и действующих во Вселенной сил; применение математики при этом не считалось необходимым.
Недостатком учений ионийских натурфилософов была попытка создать физику без математики.
Второе направление ранней греческой философии можно назвать италийским, поскольку оно получило первоначальное развитие в греческих колониях италийского полуострова. Его основоположник Пифагор основал знаменитый религиозно-философский союз, представители которого, в отличие от ионийцев, видели основу мира в математической гармонии, точнее, в гармонии чисел, стремясь при этом к единению науки и религии. Небесные светила они считали богами. Это обосновывалось следующим образом: боги — это совершенный разум, для них характерен наиболее совершенный вид движения; таковым является движение по окружности, поскольку оно вечное, не имеет ни начала, ни конца и все время переходит само в себя. Как показывают астрономические наблюдения, небесные тела движутся по окружностям, следовательно, они являются богами. Наследником пифагорейцев был великий афинский философ Платон, который полагал весь Космос созданным идеальным божеством по своему образу и подобию. Хотя пифагорейцы и Платон верили в божественность небесных светил, для них не была характерна вера в астрологию: известен крайне скептический отзыв о ней Евдокса, ученика Платона и последователя философии пифагорейцев.
Стремление поисков математических закономерностей в природе было сильной стороной италийцев. Характерный для италийцев интерес к идеальным геометрическим фигурам позволил им предположить, что Земля и небесные тела имеют форму шара и открыть дорогу к приложению математических методов к познанию природы. Однако полагая небесные тела божествами, они практически полностью изгнали с небес физические силы.
Комментарий к цитате: Современными исследователями неверно трактуются понятия физической силы, а материалистический метод практически полностью отрезал себя от понимания причин движения, причин возникновения любых сил. Отсюда и выводы ошибочные. Все физические силы Вселенной являются производными, нисходящими от творческой Причины причастности ко Благу. Во Вселенной существует Единство всех сил и движений, это Единство называют Первопричиной. Если попытаться понять мир мысли древних авторов-философов, можно прийти к простому выводу, что говорили они - каждый - по-своему верно и видели суть явлений глубже, чем видит его современная наука, вследствие своей близости к природе мира духовного - причинного. Важно увидеть, что они не спорили друг с другом о своих концепциях и идеях, но отражали Единство каждый по-своему, дополняя многогранность реальной картины мира до сферы Космоса - в самих себе отражаемого. Подробнее тут
Классический период характеризуется широким распространением спекуляций о природе небесных тел. Вероятно, Фалес Милетский первым предположил, что Луна светит отражённым светом Солнца и на этой основе впервые в истории дал правильное объяснение природы солнечных затмений. Объяснение лунных затмений и лунных фаз было впервые дано Анаксагором из Клазомен. Солнце Анаксагор считал гигантским образованием (величиной более Пелопоннесского полуострова), раскалённым за счёт трения о воздух (за что философ чуть было не подвергся смертной казни, поскольку эта гипотеза была сочтена противоречащей государственной религии). Эмпедокл полагал Солнце не самостоятельным объектом, а отражением на небосводе Земли, освещённой небесным огнём. Пифагореец Филолай полагал, что Солнце является прозрачным сферическим телом, светящимся потому, что преломляет свет небесного огня. Некоторые философы (Парменид, Эмпедокл) полагали, что яркость дневного неба обусловлена тем, что небосвод состоит из двух полусфер, светлой и тёмной. https://ru.wikipedia.org/wiki....8%D0%B8 Желаю Счастья! Сфера сказочных ссылок
Фидий (Phidias) — древнегреческий скульптор и архитектор, один из величайших художников периода высокой классики
***Портрет Фидия
Фидий (Phidias) — древнегреческий скульптор и архитектор, один из величайших художников периода высокой классики.
Греческое классическое искусство достигло своего высшего расцвета в середине V веке до нашей эры Целая плеяда скульпторов и живописцев первой половины V века до нашей эры и среди них старшие современники Фидия, знаменитые ваятели Пифагор Регийский, Мирон и другие, утверждали в своем творчестве новый стинно греческий художественный стиль. Изображая воина или атлета, мифологического героя или божество, и Пифагор, и Мирон создавали образы человека - живого, красивого, подвижного и сильного. Но и этим талантливым мастерам, и их современникам еще не удалось достичь раскрытия внутреннего мира человека, его чувств и переживаний.
Только Фидий сумел вдохнуть в образы классической красоты полнокровную жизнь, показать большую духовную силу человека, его достоинство, ярко охарактеризовать каждого героя, создать грандиозные динамические композиции, полные глубокого внутреннего смысла. Этот великий художник завершил искания своих предшественников, сделал новый большой шаг в развитии реалистического искусства, заняв первенствующее положение среди мастеров своего времени.О жизни Фидия сохранилось очень мало сведений; трудно даже установить время создания некоторых его работ. Родился он в Афинах в начале столетия, умер в 431 году до нашей эры; работал в разных местах Греции, но большая часть его творческой биографии связана с Афинами. Детство и юность Фидия прошли в годы греко-персидской войны. Почти всю свою творческую деятельность он посвятил созданию памятников, прославляющих родину и ее героев. С 460 года до нашей эры Фидий начал работать в Афинах. Этот город-государство, передовая греческая рабовладельческая республика, центр греческой культуры, занял во время войны ведущее место и стал в 478 году до нашей эры главой Афинского морского союза.
Руководящую роль правительстве Афинского государства играл энергичный и влиятельный политический деятель стратег Перикл. Считая, что Афины вправе благодаря своему положению гегемона греческих государств распоряжаться союзной казной, Перикл решил использовать эти средства
на восстановление города и Акрополя.
Выступая на народном собрании афинян, он объяснил им: «Город достаточно снабжен необходимым для войны, поэтому излишек в денежных средствах следует употребить на постройки, которые, после своего окончания, доставят гражданам бессмертную славу, во время же производства работ улучшат их материальное положение».
Центральный архитектурный комплекс Афин — Акрополь, застроенный до войны культовыми сооружениями, украшенный многими дарственными статуями, теперь лежал в развалинах. Прежде чем начать его реконструкцию, следовало разобрать руины, очистить место для главных построек, на что потребовалось несколько лет. Но и пустынным Акрополь не мог долго оставаться; постепенно на нем афиняне стали устанавливать статуи богов и героев.
была бронзовая статуя бога Аполлона работы Фидия. Одним из первых памятников (около 460 года до н. э.), воздвигнутых на Акрополе, Статуя Аполлона и монументы в Платеях и Дельфах создали Фидию репутацию первоклассного мастера, и Перикл, близким другом и соратником которого впоследствии стал художник, поручил ему большой государственный заказ — изваять для Акрополя колоссальную статую богини Афины — покровительницы города. На площади Акрополя, недалеко от входа, была установлена в 450 году до нашей эры величественная бронзовая скульптора высотою 9 м.
Вскоре на Акрополе появилась еще одна статуя работы Фидия. Это был заказ афинян, живших вдали от родины. Поселившись на острове Лемонсе, они пожелали поставить на Акрополе статую Афины, получившей впоследствии прозвище «Лемния».
Афина Парфенос и Афина Лемния утвердили по всей Греции славу Фидия, и его привлекли теперь к двум самым грандиозным работам того времени: созданию колоссальной статуи
бога Зевса в Олимпии и руководству реконструкцией всего ансамбля афинского Акрополя. Руководителем работ по созданию большого и разнообразного скульптурного убранства Парфенона античные литературные источники называют Фидия. В середине 50-х годов прошлого столетия были открыты археологами развалины мастерской Фидия в Олимпии (к востоку от храма Зевса). В руинах, заброшенных и опустошенных, найдено небольшое количество форм из грубой глины для отформовки из тонких пластинок золота частей женской одежды для небольших фигур, мелкие кусочки слоновой кости, крошки золотой фольги, железные, бронзовые и свинцовые пластинки для скрепления форм и частей деревянной основы статуи, кусочки стекла для инкрустации трона, инструменты из кости и бронзовый молоточек для обработки поверхности золота. Среди инструментов найдена маленькая, покрытая лаком чашечка с процарапанной надписью как бы от имени сосуда «я собственность Фидия»...
Из творческого наследия Эринны сохранилось всего около 50 поэтических строк. Её наиболее известное произведение «Прялка» (Ἠλακάτη), написанное на основе дорийского диалекта «используя эолийские — точнее, сапфические — и эпические элементы», состояло из 300 дактилических гекзаметров, из которых до нас дошло только три фрагмента в цитатах других авторов, всего около 20 строк.
Александрийские поэты были очень высокого мнения об этой поэме и сравнивали её с «Илиадой» и «Одиссеей» Гомера. «Триста её стихов равны Гомеру», «насколько Сапфо превосходит Эринну в мелосе, настолько Эринна превосходит Сапфо в гексаметрах», — приводятся В. В. Зельченко сравнения её поэтами, — они также противопоставляли её «малую песнь» многословным творениям своих современников. Желаю Счастья! Сфера сказочных ссылок
•Новые сообщения ·
Правила
•Поиск•]
Традиции Галактического Ковчега тут!
.
.
.
..
Уроки Пифагора
