Искусство Древней Греции, сыгравшее важнейшую роль в развитии культуры и искусства человечества, было определено общественным и историческим развитием Греции, глубоко отличным от развития стран и народов Древнего Востока. В Греции, несмотря на наличие рабства, огромную роль играл свободный труд ремесленников, — до тех пор, пока развитие рабовладения не оказало на него своего разрушительного действия. В Греции сложились в рамках рабовладельческого общества первые в истории принципы демократии, давшие возможность развиться смелым и глубоким идеям, утверждавшим красоту и значительность человека.
Греческие племена, населявшие самую южную часть Балканского полуострова, многочисленные острова Эгейского моря и узкую прибрежную кайму малоазийского побережья, перейдя от первобытно-общинного строя к классовому обществу, создали небывалую по своему богатству и многогранности культуру, изобразительное искусство и архитектуру.
Греческие племена и племенные союзы населяли разделенные крутыми хребтами гор долины, рассыпанные по морю острова. При переходе к классовому обществу они образовали ряд небольших городов-государств, так называемых полисов. По сравнению с огромными рабовладельческими деспотиями Древнего Востока, объединившими под своей властью много разных племен и народов и сконцентрировавшими огромные материальные ресурсы, греческие города-государства были очень малы. Полис, то есть город и прилегающая сельская округа, часто насчитывал лишь несколько тысяч семей.Греческие племена ахейцев, ионийцев, эолийцев и дорийцев в первые века существования античного общества не были объединены в единую державу. Несмотря на наличие многочисленных экономических, политических, культурных связей, полисы были независимыми государствами и вели каждый свою политику. Даже пришедшее со временем сознание общегреческого единства и возникновение ясных представлений об Элладе - Греции, как стране, имеющей общую историческую судьбу, — и о народе эллинов (как стали звать себя греки) не привело к политическому единству Греции в годы расцвета ее культуры.
И все же не могущественные державы Древнего Востока с их мощной тысячелетней культурой, с их чудовищными по размерам пирамидами, храмами, статуями,с фантастическими богатствами, накопленными правителями, и не менее фантастической нищетой закабаленной, рабски бесправной многоплеменной народной массы, а сравнительно бедные греческие полисы создали великий перелом в мировых судьбах искусства и культуры.
В Древней Греции сложилось искусство, проникнутое верой в красоту и величие свободного человека — гражданина полиса. Произведения греческого искусства поражали последующие поколения глубоким реализмом, гармоническим совершенством, духом героического жизнеутверждения и уважения к достоинству человека.
Не случайно Софокл, великий греческий трагический поэт, мог сказать в своей «Антигоне»: «Много в природе дивных сил, но сильней человека нет».
Прогрессивные стороны греческой культуры во всей их полноте сложились не сразу.
История Древней Греции и соответственно история греческого искусства прошла следующие ступени своего развития.
1. Так называемая гомеровская Греция (12 - 8 вв. до н.э.) - время распада родовой общины и зарождения рабовладельческих отношений. На этот период приходится развитие эпоса и появление первых, примитивных памятников изобразительных искусств.
2. Архаика, или период образования рабовладельческих городов-государств (7 - 6 вв. до н. э.). Это - время борьбы складывающейся собственно античной демократической художественной культуры с остатками и пережитками старых общественных отношений и с условными, еще далекими от реализма художественными тенденциями. Время это отмечено сложением и развитием греческой архитектуры, скульптуры, художественных ремесел, расцветом лирической поэзии, во многом благодаря обогащению общества духовной силой Великого Посвященного Пифагора. Влияние оказалось настолько сильным, что Пифагорейская Школа и Пифагорейская традиция существуют и в наши дни во многих странах мира.
3. Классика, или период расцвета греческих городов-государств (5 и большая часть 4 в. до н.э.). Это - период первого расцвета античного рабовладельческого общества на ранней стадии его развития. Для этого времени характерен рост гражданского самосознания, активное участие в общественной жизни массы свободного населения. Классика - это время высокого расцвета философии, важных естественнонаучных открытий, блестящего развития поэзии и в особенности драмы, высочайшего подъема в архитектуре и полной победы реализма в изобразительных искусствах. В конце этого периода (4 в. до н.э.) наступает первый кризис рабовладельческого общества, развитие полиса приходит к упадку, что во второй половине 4 в. вызывает кризис искусства классики.
4. Эллинистический период (конец 4 - 1 в. до н.э.) - период кратковременного выхода из кризиса рабовладельческого общества путем образования больших империй, консолидации класса рабовладельцев под эгидой эллинистических монархий. Очень скоро, однако, наступило неизбежное обострение всех неразрешимых противоречий рабовладения, разорение и бесправие основной массы свободного населения, чудовищное богатство крупных рабовладельцев и утеря гражданских свобод. Искусство постепенно теряет тот дух гражданственности и народности и ту высокую реалистическую типизацию, которые ему раньше были свойственны. В дальнейшем эллинистические государства были завоеваны Римом и включены в состав его державы, а их искусство частично растворилось в римском искусстве.
Наиболее своеобразным и характерным периодом в развитии древнегреческого искусства является период классики, период наивысшего расцвета античного искусства и культуры, когда раскрылись во всей полноте наиболее прогрессивные черты рабовладельческой демократии. Не случайно Маркс, сравнивая эпоху Перикла, вождя афинской демократии 5 в., и эпоху Александра Македонского, говорил о первой, как об эпохе наибольшего внутреннего расцвета, а о второй, как об эпохе наибольшего внешнего расцвета.
Дата: Воскресенье, 2012-12-02, 11:59 AM | Сообщение # 21
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 6066
Статус: Offline
Древние греки более 2500 лет назад наделили известные им созвездия именами мифических богов, титанов, героев или волшебных животных. Так появились легенды созвездия Пегас, Телец, Цефей, Центавр, Геркулес, Андромеда, Кассиопея... Через две тысячи лет, в эпоху великих географических открытий путешественники в заморские страны давали созвездиям их небес экзотические имена - Тукан, Павлин, Райская Птица, Южный Крест, Индеец. Ныне все небо, видимое из обоих полушарий нашей Земли, вмещает 88 созвездий. Всматриваясь в звезды того или иного созвездия, порой трудно понять, почему астрономы назвали созвездия и их названия именно таким неожиданным именем. Например, созвездие Большая Медведица состоит из 7 ярких звезд, которые группируются в контур ковша, ничуть не похожий на медведя. Не легче опознать на небе Жирафа или Рысь. Однако, тем увлекательнее заглянуть в старинные звездные атласы, где созвездия изображены так, как звучат их названия.
Древние Медведицы древних греков
Кроме общеизвестного созвездия Большой медведицы существует еще и Малая медведица. Вот древнегреческая легенда об их возникновении на небе.
Аркадийский царь Ликаон имел дочь-красавицу Каллисто, красота которой была столь ошеломительной и необычной, что своенравная девушка не убоялась соперничать с богиней Герой - женой главного греческого бога Зевса, правителя Олимпа. Гера, не только богиня, но и ревнивая женщина, в порыве гнева отомстила Каллисто, превратив несчастную в безобразную медведицу. Сын Каллисто, юноша Аркад при возвращении с охоты увидел у дома дикого зверя и чуть не убил свою мать в образе медведицы. Вмешался Зевс, удержавший руку Аркада, а Каллисто бог-олимпиец навсегда взял к себе на небо, превратив в чудесное созвездие Большой Медведицы. Малой Медведицей стала любимая собачка Каллисто. Не задержался на Земле и юный Аркад: Зевс превратил сына Каллисто в созвездие Волопаса, обречённого навеки сторожить среди звезд свою мать. Самая яркая звезда Волопаса называется Арктур, что означает "сторож медведицы". Обе Медведицы являются незаходящими созвездиями и наиболее они заметны на небе северного полушария.
Существует и иная легенда об этих созвездиях. Спасаясь от злого бога Хроноса, пожирающего младенцев, богиня Рея (мать Зевса) спрятала своего младенца в пещере, где того вскармливали молоком, кроме козы Амалтеи, еще и две медведицы: Гелика и Мелисса, впоследствии перенесенные за это деяние на небо. Иногда медведицу Мелиссу именуют Киносурой, что означает "собачий хвост". В легендах других народностей Большую Медведицу называют колесницей, повозкой или семью быками. Рядом со звездой Мицар (по-арабски "конь") - средней звездой в ручке ковша Большой Медведицы - едва различима звездочка Алькор (по-арабски "всадник" или "наездник"). По видимости этих звезд можно проверять остроту своего зрения: каждая звезда должна быть видна невооруженным глазом, без очков.
Дата: Понедельник, 2012-12-03, 3:49 PM | Сообщение # 22
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 6066
Статус: Offline
Спасение Андромеды
В названиях созвездий отразился красивый миф о герое Персее. В стародавние времена Эфиопией правил царь Цефей с царицей Кассиопеей. У них была единственная дочь красавица по имени Андромеда. Мать-царица гордилась своей дочерью и однажды неосторожно похвасталась красотой Андромеды и своей красотой перед мифическими морскими обитательницами - Нереидами. Те серьезно рассердились, поскольку полагали, что именно они являются самыми прелестными на белом свете. Нереиды немедленно пожаловались своему отцу Посейдону - богe морей. Могущественный Посейдон решил наказать Кассиопею и Андромеду. Он послал на Эфиопию гигантское морское чудовище - Кита. Кит этот был непрост: из его пасти полыхал огонь, из ушей валил едкий дым, а хвост был покрыт длинными и острыми шипами. Чудовище опустошало и жгло эфиопскую страну, что грозило гибелью всем людям. Для умиротворения Посейдона царская пара Цефей и Кассиопея уже решились отдать любимую дочь на съедение чудовищу. Красавицу Андромеду приковали цепями к скале у моря, где она обреченно ждала своей участи. Однако, немного ранее на совсем другом краю света самый известный легендарный герой по имени Персей совершил действительно необыкновенный подвиг. Он проник на уединенный остров, где жили горгоны - чудовища в образах женщин, у которых на головах вместо волос кишели живые змеи. Взгляд горгон был так непередаваемо ужасен, что всякий человек, рискнувший лишь посмотреть им в глаза, мгновенно застывал в камне. Но эта страшная судьба не смогла остановить мужественного и изобретательного Персея. Выбрав удачный момент, когда горгоны заснули, Персей мечом снес голову самой главной из них - горгоне Медузе. Тут же из огромного тела Медузы выпорхнул волшебный крылатый конь Пегас. Персей вскочил верхом на Пегаса и полетел на родину. Пролетая над несчастной Эфиопией, он увидел прикованную к скале очаровательную Андромеду, которую вот-вот должен был съесть Кит-людоед. Герой Персей отважно вступил в бой с морским чудовищем. Долго продолжалась эта титаническая борьба и ее исход был неведом богам. Но благодаря летающим волшебным сандалиям Персей поднялся в воздух над китом и вонзил в спину левиафана свой изогнутый меч. Кит извернулся и бросился в атаку на Персея. Однако, тот направил на чудовище цепенящий взгляд отрубленной головы горгоны Медузы, прикрепленной к его щиту. Кит замер, окаменел и превратился в остров. А победоносный Персей освободил Андромеду и отвез ее во дворец царя Цефея. Счастливый отец с радостью предложил Андромеду в жены Персею; в Эфиопии начался многодневный веселый пир. А на звездном небе с тех давних пор сияют памятные созвездия героев этой легенды - Цефея и Кассиопеи, Андромеды и Персея. На звездной небесной карте можно также найти созвездия Кита и Пегаса. Вот так древние мифы отразились на нашем небе.
Дата: Вторник, 2012-12-04, 5:38 PM | Сообщение # 23
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6921
Статус: Offline
фрагмент из книги М.Л. Гаспарова Занимательная Греция
ВЕК СЕМИ МУДРЕЦОВ, или Греция открывает закон
Разрастается доблесть, Как дерево, мечущее зеленые ветви, Возносясь во влажный эфир Меж мудрыми и праведными мужами... Что сказано хорошо, То звучит, не умирая, И ложится на всеродящую землю и море Светлых дел Негаснущий луч.
П и н д а р
МИР-СЕМЕЙСТВО И МИР-ГОСУДАРСТВО
Древнейшие греки представляли себе мир и мировой порядок очень просто. Мир для них был похож на удобное родовое хозяйство, которое сообща вела большая семья олимпийских богов с ее домочадцами — низшими божествами, вела собственноручно, заботливо и деловито. Каждый бог успевал всюду поспеть, каждый знал свое дело, но в случае необходимости мог исполнить и чужое; каждый, завидев непорядок, тотчас вмешивался сам и восстанавливал положение. Случались недоразумения и ссоры, как во всяком доме, но быстро улаживались. О законах никто не думал: когда вы живете в семье, разве вам нужны законы? Здесь все кажется простым, привычным и само собой разумеющимся: и что кому делать, и кому кого слушаться. Время шло, жизнь становилась сложнее. Люди жили уже не родовыми поселками, а городами и государствами, общих дел стало гораздо больше, споров и несогласий вокруг этих дел — тоже. Раньше все дела были привычные, Повторяющиеся из поколения в поколение; теперь все чаще приходилось сталкиваться с делами новыми и самим придумывать, как с ними сообща управляться. В дополнение к старым обычаям понадобились новые законы. Но если государство не может держаться без законов, то тем более не может держаться без законов огромный мир: никакому олимпийскому семейству сразу всюду не поспеть, Всего не решить и обо всем не договориться. Очевидно, и в Мире действуют какие-то общие законы, которым подчиняются и боги, и звезды, и земля, и люди. Каковы же они? С этих пор мысль о всеобщих законах, управляющих и природой, и человеческим обществом, овладела умом грека и уже не покидала его. Законы природы были предметом теоретическим, до них приходилось доходить умом. Законы общества приходилось осваивать практически: их нужно было составлять самим. И здесь начиналась жестокая борьба. Знать говорила: «Мы потомки богов и героев, наши деды и прадеды правили этим государством и передали свой опыт нам, мы богаты, крепки телом, даже грамотны — по справедливости власть должна принадлежать нам». Народ говорил: «Нас много, на войне наш строй спасает государство, в мирное время наш труд кормит государство, без нас знатные правители бессильны — по справедливости власть должна принадлежать нам». Справедливость спорила со справедливостью: решать спор должен был закон. Пока спор происходил в старых городах, борющихся сдерживала старая сила: обычай, ссылка на заветы отцов. Но когда воздвигались новые города на новых местах, то здесь обычаев не было. Старались, конечно, сохранить и на новых местах обычаи тех старых мест, откуда явились основатели и поселенцы. Но их нужно было согласовать, нужно было отбросить что-то устарелое и добавить что-то непредусмотренное; не приложив ума, с этим было не справиться. Так появились первые записанные и — что важнее — первые продуманные законы. А новых городов на новых местах именно в эту пору строилось очень много. Это были колонии. КОЛОНИИ
Греция — каменистая бесхлебная страна, край пастухов и рыбаков. Плодородных долин было мало. Перенаселение грозило ей голодом. Спасаясь от голода, Греция искала новых земель для заселения. Мы видели, как были заселены ближние заморские земли — малоазиатский берег Эгейского моря. Теперь пришел черед и для дальних заморских земель. Есть старинное русское слово «выселки» — когда часть жителей селения снимается с места, перебирается на новое и там ставит отдельное селение. Именно таковы были новые заморские города греков. Мы их называем латинским словом «колонии». Но не надо понимать его в современном смысле слова: «зависимые и эксплуатируемые земли». Новые города были независимы от старых, откуда выселились их жители, и нимало не эксплуатировались ими. Это было отношение взрослых детей к родителям: независимое, но с почтением. Государство, основавшее колонию, так и называлось по-гречески: «метрополия», то есть «город-мать». У греческой колонизации было три направления. Первое — на запад: там были заселены берега Южной Италии и Сицилии (где вырос город Сиракузы), а передовые поселения продвинулись еще дальше. Второе — на север: через Мраморное море в Черное море и по его берегам, вплоть до нынешних Ольвии, Херсонеса, Керчи и Риони. Третье — на юг: через Средиземное море, в Кирену и окрестные места. Все колонии были приморские. «Греки живут вокруг моря, как лягушки вокруг болота», — говорил философ Платон. Отправляясь в путь, переселенцы обращались к дельфийскому Аполлону за советом, куда ехать, зажигали факел от священного огня «города-матери», садились на суда с женами и детьми и плыли к чужим берегам. Там договорами или силой отбирали у местных племен кусок прибрежной земли, ставили храмы, возводили дома и засевали поля.
Иногда целые города бросали старые места и переправлялись на новые. Когда персы осадили ионийский город Фокею, то фокейцы всем народом сели на корабли, бросили в море кусок железа, сказали: «Когда это железо всплывет из моря, тогда и мы вернемся под власть персов!» — и отплыли в западные моря. Иногда отплывал не целый народ, а целое поколение. Тарент, самый большой греческий город в Италии, был основан так. Шла первая Мессенская война. Десять лет спартанцы осаждали мессенцев на горе Ифоме, поклявшись не возвращаться в Спарту до победного конца; десять лет спартанки в Спарте ждали мужей и не рождали детей. Спартанцы забеспокоились, что останутся без потомства, и позволили женам взять в наложники илотов. Родились дети, выросли, потребовали гражданских прав, но война уже кончилась, и им отказали. Тогда они всем поколением выселились в Италию и основали там Тарент. Во главе переселенцев был сын того спартайнца, который подал совет завести детей от илотов. Потомок аргонавтов Батт с острова Феры был заикою. Он отправился в Дельфы спросить, как ему избавиться от заикания. Оракул сказал: «Выведи поселение в Ливию». Батт удивился, потому что спрашивал он совсем не об этом, но послушался оракула. Греки высадились на песчаном ливийском берегу, и Батт вышел в степь вознести молитву Аполлону. Вдруг он услышал страшное рычание: перед ним стоял лев. Батт взмолился к Аполлону, чтобы бог охранил его, безоружного, и от потрясения молитва слетела с его губ внятная и незаикающаяся. Так Батт избавился от недуга, а в Ливии была основана Кирена. Новые города росли и богатели. Из колоний везли в Грецию зерно, металлы, рабов, из Греции в колонии — вино, оливковое масло, изделия кузнецов и гончаров. Греческие города в Италии величали себя «Великой Грецией», и о привольной жизни в них рассказывались чудеса. В Таренте было больше праздников в году, чем будней; тарентинцы говорили: «Мы одни живем по-настоящему, а все другие лишь учатся». В сицилийском Акраганте дома и обеды были так роскошны, что философ Эмпедокл сказал: «Здешние люди строятся так, словно им жить вечно, а едят так, словно им завтра умереть». А в Сибарисе были такие богачи, которые спали на розовых лепестках и еще жаловались, что им жестко. Слово «сибарит» с тех пор стало означать лентяя и неженку:
Червонцев я себе повытаскаю груду — Так завтра же богат я буду И заживу, как сибарит.
(И. А. К р ы л о в, «Бедный богач»)
ЗАКОНЫ
Здесь, в новых городах, раньше всего явились писаные законы. Для городов Италии и Сицилии их писали мудрецы Залевк и Харонд, такие полусказочные, что .сами греки их часто путали. Потом уже появились в Афинах законы Дракона, в Митиленах законы Питтака и т.д. Греки помнили: что имеет начало, то имеет и конец. Старинные неписаные законы не имели начала, они восходили к незапамятным временам и потому соблюдались. Законодатели боялись, что к новым законам такого уважения не будет, что их станут менять и отменять. А иметь меняющиеся законы — это все равно что не иметь никаких. Поэтому прежде всего они заботились о нерушимости своих предписаний. Кто захочет внести в закон хоть какое-нибудь изменение, постановили Залевк и Харонд, тот должен явиться в народное собрание с петлей на шее и сделать свое предложение. Если его отвергнут — он должен тут же на месте удавиться. Если при разбирательстве какого-нибудь дела одна сторона будет толковать закон так, а другая иначе, то оба спорящих должны явиться в суд с веревками на шее, и чье толкование будет отвергнуто, тот должен на месте удавиться.
Говорят, что эти меры помогли, и за триста лет в законы Залевка и Харонда внесены были только два улучшения. Первое было такое. В первоначальном законе говорилось: «Если кто кому выколет глаз, то сам должен лишится глаза»; к этому было добавлено: «...а если выколет одноглазому, то должен лишиться обоих». Все согласились, что это справедливо. Второе было такое. В первоначальном законе говорилось: «Кто развелся бездетным, тому дозволяется взять новую жену»; к этому было добавлено: «...но не моложе прежней». С этим тоже все согласились. Если же от первого брака у человека были дети, то второй брак ему не разрешался совсем. У Харонда об этом сказано: «Кто в первом браке сумел быть счастлив, тот не порти себе счастья; кто не сумел, тот не повторяй несчастья». Закон требовал слушаться всех, кто имел право приказывать. Если врач запрещал больному пить вино, а больной пил и выздоравливал, больного казнили за неповиновение врачу. Потому что, кто не слушается приказов, тот не будет слушаться и законов. За клевету, за трусость, за роскошь наказывали стыдом. Кто уличен в клевете, тот должен носить, не снимая, миртовый венок, чтобы все видели, с кем имеют дело. Кто уличен в трусости, тот должен три дня сидеть на площади в женском платье. А о роскоши закон гласил: «Тонкие ткани и золотые украшения лицам хорошего поведения носить воспрещается, лицам дурного поведения — разрешается». Не все законы были такие мягкие. В Афинах первые писаные законы составил Дракон: в них за все проступки, малые и большие, назначалось только одно наказание — смерть. Его спрашивали, почему так строго. Он отвечал: «Ни меньшего, ни большего наказания я придумать не мог». Потомки говорили: «Драконовы законы писаны не чернилами, а кровью». Встречались, конечно, и такие случаи, которые точно под закон не подходили. Законодателей спрашивали: «Чем пожертвовать: законом или человеком?» Законодатели отвечали: «Законом. Лучше, чтобы остался безнаказанным виновный, чем оказался наказанным невинный: первое — ошибка, второе — грех». Вообще же законы следовало соблюдать во что бы то ни стало.
«Лучше дурные законы, которые соблюдаются, чем хорошие, которые не соблюдаются»,
— говорили греки. Оба древнейших законодателя показали это своим примером. У Залевка сын совершил преступление, за которое по закону полагалось выколоть оба глаза. Залевк не стал его оправдывать и только попросил суд, чтобы один глаз выкололи у сына, а второй — у него самого. Что сказали на это судьи, мы не знаем. Харонд запретил в законе появляться в народном собрании при оружии, а сам однажды, преследуя врага, вбежал в собрание с мечом на боку. «Ты нарушаешь собственный закон, Харонд!» — крикнули ему. «Нет, подтверждаю!» — ответил он, выхватил меч и пронзил себе грудь. Книгоиздательство
Дата: Воскресенье, 2012-12-09, 11:53 AM | Сообщение # 24
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6921
Статус: Offline
Крылатый конь Пегас долетел до звезд
Рядом с созвездием Андромеды на небосклоне расположено созвездие Пегаса, особенно хорошо видимое около полночи в середине октября. Три звезды этого созвездия и Альфа-звезда созвездия Андромеды вместе компонуются в фигуру, издавна получившую у астрономов название "Большой квадрат". Это созвездия осеннего неба достаточно легко обнаружить. Крылатый конь Пегас появился из обезглавленного героем Персеем тела медузы Горгоны, но не стал чудовищем (как того можно было ожидать); это была одна из волшебных трансформаций, на которые так богата древнегреческая мифология. Пегас был любимцем 9 муз - дочерей верховного бога Зевса и Мнемозины, богини памяти. На горном склоне Геликон Пегас выбил копытом водный источник Иппокрены, влага которого приносила поэтическое вдохновение.
Вот еще легенда, в которой упоминается конь Пегас. Беллерофонт, внук царя Сизифа, должен был убить Химеру (хотя по-гречески "химера" означает "коза", но мифическая Химера оказалась смертельно опасным огнедышащим чудовищем с львиной головой, козьим туловищем и драконьим хвостом). Беллерофонт победил Химеру с помощью крылатого Пегаса. Однажды герой увидел крылатого коня и пожелал завладеть им. Во сне к юноше явилась любимая дочь Зевса - мудрая воительница богиня Афина, вдохновлявшая многих греческих героев. Афина подарила Беллерофонту волшебную уздечку, способную усмирить любого коня. С ее помощью юноша поймал крылатого Пегаса и отправился с ним на бой с Химерой. Высоко взлетев в воздух, герой метал в чудовище стрелы, пока, наконец, оно не испустило дух. Но своей победной удачей Беллерофонт не удовлетворился, а пожелал много большего: на крылатом коне подняться совсем высоко в небо, вплоть до жилища бессмертных. Бог Зевс, узнавший об этом, разгневался и обратил Пегаса в ярость, отчего тот выбросил из седла своего всадника. Сам Пегас после того поднялся на божественный Олимп, где нес службу с боевыми молниями Зевса.
Основная достопримечательность созвездия Пегаса - уникально яркое шаровое скопление звезд. В бинокль видно очень красивое шаровидное светящееся пятнышко с искрящимися краями, подобными огням ночного мегаполиса, наблюдаемого с пролетающего самолета. В этом звездном объекте сконцентрировано свыше шести миллионов солнц-звезд! Книгоиздательство
Дата: Воскресенье, 2012-12-09, 12:06 PM | Сообщение # 25
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6921
Статус: Offline
Андромеда
Большой квадрат Пегаса — астеризм, один из ориентиров на небе: само по себе это не созвездие, так как его звезды принадлежат отчасти Андромеде, а отчасти Пегасу, но с его помощью можно найти оба созвездия. Квадрат образован четырьмя яркими звездами. Две из них расположены на прямой, проходящей через Полярную и крайнюю звезду Кассиопеи. Найти эту фигуру на небе очень легко. Она так выразительна, что забыть ее невозможно.
Дата: Четверг, 2012-12-13, 4:28 PM | Сообщение # 26
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 6066
Статус: Offline
фрагмент из книги М.Л. Гаспарова Занимательная Греция
МЕРА, ВЕС, МОНЕТА
«Закон — это мера», — говорили греки, и повторяем мы. Но ведь у слова «мера» есть и прямое значение — единица измерения. Греки его не забывали и даже, как мы помним, называли, кто у них первый завел точные меры, вес и монету: аргосский царь Фидон. Это была первая система мер в Европе; посмотрим же на нее.
Стадий = 100 охватов ~ 185 м. Охват = 4 локтя = 6 ступней ~ 1 м 85 см. Локоть = 2 пяди ~ 46 см 2 мм. Ступня = 4 ладони ~ 30 см 8 мм. Пядь = 12 пальцев ~ 23 см 1 мм. Ладонь = 4 пальца ~ 7 см 7 мм. Палец ~ 1 см 9 мм.
И удобство и неудобство этой системы сразу бросаются в глаза. Удобство — в том, что все единицы почти точно соответствуют размерам человеческого тела, от пальца до охвата рук (по-русски — «сажень», «сяжень», насколько можно «досягнуть» руками), — смерьте! — незачем и линейку с собой носить. Неудобство — в том, что пересчет из одних единиц в другие очень громоздок: попробуйте быстро сказать, сколько ладоней в охвате? Ничего не поделаешь, так уж сложено человеческое тело. Зато нетрудно представить, какой хорошей школой изучения пропорций были эти меры для художников и скульпторов. Почему греческий стадий был именно такой длины, этому я читал два объяснения. Первое: это расстояние, которое может пройти пахарь за плугом от передышки до передышки (само слово «стадий» приблизительно и значит «стоянка»). Второе: это расстояние, которое может пробежать бегун на самой высокой скорости. Я спросил моего знакомого специалиста по античному спорту, так ли это. Он посчитал данные современных олимпийских рекордов, и оказалось: да, так, самую высокую скорость бегун развивает не на стометровке, а на двухсотметровке! Разница, конечно, маленькая-маленькая; какова же была, зоркость греков, что они это заметили!
Бочка для зерна (медимн) = 48 дневных пайков ~ 52,2 л. Дневной паек (зерновой) = 4 кружки ~ 1,1 л. Бочонок для вина (амфора) = 12 кувшинов « 39,3 л. Кувшин = 12 кружек ~ 3,3 л. Кружка = 6 черпаков ~ 0,27 л. Черпак (киаф) ~ 0,045 л.
Здесь тоже легко понять систему мер: в основе ее — кружка, которую удобно держать в руке, паек, который человек съедает в день, и другие столь же практичные меры. Греческая кружка — чуть цоболыпе нашего стакана, а греческий черпак — точь-в-точь такой, каким и сейчас хозяйки пользуются на кухне.
Талант = 60 мин ~ 26,2 кг. Мина (фунт) = 100 драхм ~ 436,6 г. Драхма (горсть) = 6 оболов ~ 4,4 г. Обол (прут) ~ 0,7 г.
Происхождение мер веса немного более запутанно. Талант (нагрузка, полный вес) — это тяжесть, которую может нести на себе один носильщик; это можно себе представить. Обол — это столько, сколько весят 12 ячменных зерен, этих простейших подручных разновесков. А соотношения и названия установились лишь тогда, когда греки приступили к чеканке монеты. Монеты обычно чеканились из серебра, потому что золота в Греции почти нету. Такое количество серебра, на которое можно было купить барана или бочку ячменя, стало главной монетой и весовой единицей — драхмой. А названия «драхма» и «обол» перешли на эти монеты с тех времен, когда и серебро еще не было в ходу, а вместо денег служили бронзовые и железные прутья (такие, какие еще долго ходили в Спарте). Промежуточная же единица «мина» была заимствована с Востока, и название ее — не греческое. Мина — это примерно столько бронзы, сколько можно купить за один обол серебра. Сперва денег чеканилось мало, и поэтому ценились они дорого: баран стоил драхму, бык — пять драхм. Но так как чеканить деньги все-таки легче, чем разводить скот и сеять хлеб, то количество денег в обороте росло быстрее, чем количество быков, баранов и бочек ячменя. Поэтому деньги постепенно дешевели, а товары дорожали: через полтораста лет бык уже стоил 50 драхм, а баран 10 драхм. Поэтому подсчитывать, скольким рублям и копейкам равняется драхма, мы не будем: в разные времена это было по-разному. Монеты в одну драхму и меньше были маленькие, как серебряные чешуйки; вместо кошелька их носили во рту за щекой. Чеканить предпочитали тетрадрахмы — монеты по четыре драхмы. Величиной они были с наши прежние пятнадцати-, двадцатикопеечники. В Афинах на лицевой стороне тетрадрахм изображалась голова богини Афины, на оборотной — ее священная птица, сова. («Не носи сов в Афины», — говорила греческая пословица; это значило: в Афинах и так денег много.) В Коринфе изображали на монетах крылатого Пегаса, в Эфесе — пчелу, в Фокее — тюленя (по-гречески тюлень — «фока»), в Эгине — черепаху (морскую, пока Эгина была великой морской державой, и сухопутную — потом). Впоследствии, когда деньги подешевели, монеты пришлось делать крупнее, и на них стало возможно изображать целые мифологические сцены; по тонкости чеканного рисунка они часто замечательны.
ТЕРПАНДР И АРИОН
По-гречески «закон» будет «номос». Слово это многозначно, и одно из его значений неожиданно. Оно значит: «музыкальное произведение строгой формы». Почему? Потому что для грека музыка была самым совершенным выражением порядка. Когда все звуки согласованы со всеми, они звучат прекрасно; когда хоть один выбивается из согласия — вся гармония гибнет. Там, где в мире все упорядочено до совершенства, сама собой возникает музыка: глядя на мерное круговое движение небесных светил, греки верили, что они издают дивно гармонические звуки, «музыку сфер», и мы ее не слышим только потому, что с младенчества к ней привыкли. И наоборот, там, где возникает музыка, все вокруг из беспорядка приходит в порядок: когда мифический Орфей играл на лире, то слушавшие его дикари переставали быть дикарями, подавали друг другу руки, договаривались об общих законах и начинали жить семьями, городами и государствами.
В самых древних лирах нижней частью корпуса служил панцирь черепахи (хороший резонатор для звука!), а верхней — два рога козы. В более поздних кифарах полый корпус изготовлялся из дерева или металла. Лиры изображены в верхнем ряду, кифары — в нижнем
Орфей погиб, растерзанный вакханками — неистовыми служительницами бога Диониса, которые хотели жить не по закону, а по природе, как ветер дует и трава растет. Его голову и лиру бросили в море. Их понесло волнами и вынесло по другую сторону моря — на остров Лесбос. И Лесбос стал колыбелью греческой музыки. На нем родились Терпандр и Арион. Спарта была сильна мужами и крепка оружием. Но два раза это не могло выручить ее из беды — и тогда ее спасало не оружие, а песня. Один раз это было во время внешней войны — с Мессенией: тогда Спарту спас афинский гость — поэт Тиртей. Другой раз это было опаснее — во время внутренних раздоров: тогда Спарту спас лесбосский гость — Терпандр.
Из-за чего возникли раздоры, никто не помнил, но они были страшные: город был как безумный, люди бросались друг на друга с мечами и на улицах и в застольях. Обратились в Дельфы; оракул сказал: «Призовите Терпандра и почтите Аполлона». Призвали Терпандра. В руках у него была невиданная лира — не четырехструнная, какую знали раньше, а семиструнная, какой она и осталась с тех пор. Он ударил по струнам — и, слушая его мерную игру, люди стали ровнее дышать, добрее друг на друга смотреть, побросали оружие, взялись за руки и, ступая в лад, повели хоровод в честь бога Аполлона. Он играл перед советом и народным собранием — и несогласные приходили к согласию, непримиримые мирились, непонимающие находили общий язык. Он играл в застольях и домах — и в застольях воцарялась дружба, а в домах — любовь. Потомки ничего не запомнили из песен Терпандра — разве что несколько строчек. Но память его благоговейно чтили во все века.
Как Терпандр приплыл с Лесбоса в Спарту, так Арион прибыл с Лесбоса в Коринф — учить греков закону гармонии. Это было уже при тиране Периандре. Угождая народу, Периандр завел в Коринфе праздники в честь Диониса, бога вечно возрождающейся природы. На праздниках выступали хоры; участники хоров были одеты сатирами — веселыми козлоногими спутниками Диониса; они пели песни о его деяниях — не такие торжественные, но такие же стройные, как и в честь Аполлона, а сочинял эти песни Арион. Отслужив Периандру, Арион поехал с песнями в другие города, заработал там много денег и пустился обратно в Коринф. Корабельщики, с которыми он плыл, увидели его богатство и решили Ариона убить, а деньги его поделить. Разжалобить их было невозможно. Тогда Арион попросил об одном: он споет свою последнюю песню и сам бросится в море. Ему позволили. Он надел свой лучший наряд, взял в руки лиру, встал на носу корабля, громким голосом пропел высокую песнь и бросился в море.
И случилось чудо: из моря вынырнул дельфин, принял Ариона на свою крутую спину и после долгого плавания вынес его на греческий берег. Изумленный Периандр воздал Ариону почести, как любимцу богов, корабельщики были наказаны, а на том берегу поставили медную статую человека верхом на дельфине. Двадцать пять веков спустя от имени этого Ариона написал свое аллегорическое стихотворение Пушкин — о том, что, несмотря ни на какие бедствия, он верен своим идеалам: Я гимны прежние пою И ризу влажную мою Сушу на солнце под скалою.
Дата: Пятница, 2012-12-14, 12:26 PM | Сообщение # 27
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18320
Статус: Offline
Охотники и жертвы южного неба
Орион: на всем звездном небе нет другого созвездия, которое бы включало больше интересных и довольно легко доступных для наблюдения объектов. Мифический герой Орион был сыном морского бога Посейдона (это греческая версия, по римскому варианту бог морей именуется Нептун). Орион заслуженно носил славу замечательного охотника, успешно сражался с быками и похвалялся: "Нет в мире такого зверя, которого я не мог бы победить!". За это Гера, могущественная жена верховного Зевса, послала на охотника Скорпиона. Орион тем временем очищал остров Хиос от диких зверей и после успеха этой миссии стал требовать у царя того острова его дочь замуж, однако, получил отказ. Настойчивый Орион попытался похитить царевну и царь жестоко отомстил ему, ослепив Ориона. Бог Гелиос вернул Ориону потерянное зрение, но от укуса напавшего Скорпиона Орион все же гибнет. Зевс постарался разместить Ориона на небе так, чтобы он всегда мог убежать от своего преследователя Скорпиона, и потому эти два созвездия никогда не видны на небосклоне одновременно.
Откуда на небе волосы вероники?
Созвездие Льва - одно из самых старинных, известных еще древним астрономам. У этого созвездия на небе издавна была довольно обширная «территория», а сам царственный Лев обладал нарядной "кисточкой" на хвосте. Однако, в 243 году до нашей эры Лев лишился этого аксессуара. Произошла весьма забавная история, о которой рассказывает такая легенда: египетский царь Птолемей обладал красавицей женой - царицей Вероникой. Особенно роскошны были ее прекрасные длинные волосы. Когда Птолемей отправился в военный поход, его опечаленная супруга поклялась богам: если они защитят ее горячо любимого мужа от военных превратностей и бед, она принесет в жертву богам свои волосы. Вскоре победоносный Птолемей вернулся домой и, увидев коротко остриженную супругу, был до чрезвычайности расстроен. Царственную пару постарался успокоить астроном Конон, объявивший, что боги вознесли волосы Вероники прямиком на небо, где им предстоит украшать собой весенние ночи.
Оно привлекает внимание интересной конфигурацией, которую образуют наиболее яркие его звезды: развернутый женский веер, в ручке которого блестит красноватым цветом звезда нулевой величины Арктур. Волопас лучше всего виден по ночам с апреля до сентября.
Возле него находятся следующие созвездия: Северная Корона, Змея, Дева, Волосы Вероники, Гончие Псы и Дракон.
В ясную и безлунную ночь в созвездии Волопаса можно наблюдать невооруженным глазом около 90 звезд, но только 8 из них имеют величину больше 4m. Соединенные линиями, они образуют удлиненный многоугольник, в вершине которого находится звезда Арктур. Очень трудно в этой геометрической фигуре увидеть человека, который держит в правой руке огромную дубину, а левой рукой натягивает поводки двух яростно ощетинившихся собак, готовых наброситься на Большую Медведицу и разорвать ее, как изображали созвездие Волопаса на старинных звездных картах. В левом колене человека - Волопаса - и находится звезда Арктур.
Арктур (α Волопаса) считается третьей по яркости звездой на всей небесной сфере. Находится от нас на расстоянии 36 световых лет. Мощность ее излучения в 107 раз больше мощности излучения Солнца. Эта звезда интересна прежде всего тем, что ее собственное движение больше собственного движения видимых самых ярких звезд. За 1600 лет Арктур переместился приблизительно на один градус (что примерно равно двум лунным диаметрам) в направлении созвездия Девы.
Изображение созвездия Волопаса.
Звезда ε Волопаса - одна из самых ярких и красивых двойных звезд. Главная звезда имеет величину 2m,7. На угловом расстоянии 3" от нее находится спутник величиной 5m,1. В зрительном поле телескопа эта яркая двойная звезда представляет удивительную картину - словно два бриллианта блестят друг возле друга: один из них (главная звезда) сверкает желтым светом, а другой (ее спутник) - зеленым. Очень трудно оторвать взгляд от такого зрелища. Вблизи звезды δ Волопаса находится радиант Квадрантид - метеорного потока, наблюдаемого с 1 по 6 января. Максимум этого потока приходится на 4 января, когда отмечается в час около 40 метеоров. Имя этого потока метеоров происходит от названия созвездия Квадранта, которое было включено в созвездие Волопаса.
Согласно одной легенде, созвездие Волопаса олицетворяет первого земледельца Триптолема.
Ему богиня плодородия и покровительница земледелия Деметра вручила колос пшеницы, деревянный плуг и серп. Она научила его, как вспахать землю, как посеять пшеничные зерна и с помощью серпа сжать созревший урожай. Первое же поле, засеянное Триптолемом, дало богатый урожай. Исполняя волю богини Деметры, Триптолем посвятил людей в тайны земледелия. Он научил их обрабатывать землю и почитать богиню Деметру, чтобы она вознаграждала их труд богатыми плодами. Потом он сел в колесницу, в которую были запряжены змеи, и полетел высоко-высоко... до самого неба. Там боги превратили первого пахаря в созвездие Волопаса и дали ему неутомимых волов - яркие звезды в созвездии Большой Медведицы. С их помощью он беспрестанно пашет и засевает небо. И когда после периода невидимости ранней весной после полуночи на востоке появлялся пахарь - созвездие Волопаса, люди начинали готовиться к весенним полевым работам. Желаю Счастья! Сфера сказочных ссылок
Дата: Суббота, 2013-03-02, 9:27 PM | Сообщение # 29
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 6066
Статус: Offline
В греческой литературе - Не родиться совсем — удел Лучший. Если ж родился ты, В край, откуда явился, вновь Возвратиться скорее.
Альтернативой является уход в чудесный мир, где герои, избранные богами, ведут божественную жизнь. Человек мечтает о счастье. Но, видя, что земная жизнь далека от блаженства, древние греки отодвинули счастье в отдаленные земли или далекие времена. Так родились два родственных друг другу мифа — о золотом веке и об островах блаженных. Золотой век восходит к началу времен, когда правил Кронос, тогда как острова блаженных лежат у самых дальних пределов земли,3 и об этом фантастическом мире Софокл пишет:
Последние пики мира, за всеми морями, Источники ночи, и, в проблесках ясного неба, Древний сад Солнца.
Эхо Не правит тут Кронос - законы иные, Блаженные земли – души закрома – Гармонией мысли растут кладовые. В Галактиках света – блаженство Ума.
Гесиод говорит: «Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою...»
И Пиндар считает, что блаженные живут безмятежно возле преславных богов. Эхо - Там, где под солнцем нет разницы ночи и дня, Там, где холодная старость являться не смела, - Дни беспечальные, чистых душою любя, Мирно текут для людей и блаженного дела. Эхо Гесиода
Наиболее замечательная личность V-го столетия до н.э. — Гераклит Эфесский.
Гераклита допустимо рассматривать как предшественника Платона par excellence. Подобно Платону, он является аристократом, который, разочаровавшись в скверном правительстве своей отчизны, далеко отошел от мира, чтобы поразмышлять над вечными вещами. Он происходил от рода царя Кодра, основателя Эфеса. Титул «царь» и присущие этой должности сакральные функции были в его семье наследственными. Но несмотря на то, что его ранг выдвигал его на роль правителей города, в тогдашней Ионии (и в Мегаре) наступали времена, когда старой аристократии приходилось уступать место представителям новых классов — судовладельцам, купцам, промысловикам. А ненависть к наследственной власти, столь характерная для демократического правления как в Эфесе, так и в других местах, была довольно сильна. После ссылки его друга Гермодора, «мужа из них наилучшего» (fr. 121 ),* Гераклит нашел приют в святилище Артемиды. Говорили, что он там играл в кости с детьми: по его словам, лучше уж было предаваться этому занятию, чем принимать участие в политике, проводимой его соотечественниками. Платон, как известно, говорил похожим образом. Если верить легенде, даже этого уединения было для Гераклита недостаточно. Он нашел более глубокое убежище — в горах возле Эфеса. Здесь он жил отшельником, питаясь травами и дикими плодами. Здесь ________________________________________ * [Перевод дан по книге: Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989, с. 247] 57 же, как утверждает легенда, он и умер, в возрасте примерно шестидесяти лет. Несомненно, эта легенда должна содержать какие-то элементы правды. То немногое, что осталось от сочинений Гераклита, рисует его как гордого человека, который, считая себя проникшим в сущность вещей, рассматривал человеческую комедию как детскую игру (fr. 70). «Война — царь всех» (fr. 53). Но этот беспорядок ведет к порядку. Ибо сама вражда, бесконечные перемены от одного состояния к другому производят в конце концов Гармонию (frr. 8, 51, 54). Эта Гармония видна в том, что все во вселенной подчиняется некоей мере, metron. Мировой огонь «мерно возгорается, мерно угасает» (fr. 30). Превращение стихий друг в друга — огня в воду, воды в землю, а потом наоборот, земли в воду, воды в огонь, уравновешивается в обоих направлениях (frr. 31, 60). Короче говоря, существует вечный промысел, управляющий всем этим, и имя ему — Логос, тождественный, в свою очередь, Зевсу. И под Зевсом следует понимать самого Бога, правителя мира.
Фрагмент из книги Фестюжьера
"Фрагменты ранних греческих философов". нельзя не ощутить восхищение, когда обнаруживаешь, что уже в самые ранние времена, начиная с Гомера и Гесиода, великая поэзия греков проникнута твердой верой в справедливость46 Зевса. Бог не может считаться Богом, если в нем атрибут могущества не подкреплен атрибутом справедливости. Зевс Ксений — защитник гостей, Зевс Гикесий — опора просителей, Зевс Горкий смотрит за соблюдением клятв, Зевс Прострапайос мстит за преступления — все эти титулы столь же древние, как и титулы силы — Зевс Василевc (царь), Зевс Керавний (громовержец), Зевс Нефелегерета (собиратель облаков). …Вся Вселенная — огромное живое целое, котороепронизывается и одушевляется одним и тем же Огнем-Логосом. Этот Огонь, простой принцип сцепления в одушевленных существах, является также жизненным принципом на всех уровнях, на которых манифестируется жизнь: вегетативной в растениях, животной в животных и разумной в человеке и в астральных божествах. Эта Жизнь-душа, которая пронизывает все и вся, является, как можно видеть, той же самой, что и платоновская Мировая душа, с той разницей, что если Платон оставил открытым вопрос, имманентна ли душа миру или трансцендентна ему — последний вариант, возможно, повлиял на учение 173Аристотеля о трансцендентальном Перводвигателе, — то стоики твердо взяли сторону имманентности. У них этот Огонь-Логос оказывается Богом, так что все в мире направляется промыслом Бога. Однако существует большая разница между человеком и всеми другими существами; низшие существа следуют Богу по необходимости, поскольку, будучи инертными или, самое большее, наделенными инстинктом (такова ситуация животных), они лишены разумности и понимания Божьего замысла; они подчиняются Богу в силу неизбежности, поскольку зависят от собственной природы. На другом полюсе астральные божества следуют Богу по необходимости, так как, будучи созданы из огненной субстанции, а поэтому соприродные с Огнем-Логосом в его чистой сущности, они не способны противиться Богу, поскольку их воля и его воля — одно и то же; небесные же тела совершают свои циклические круги произвольным образом, и их движение находится в вечной гармонии с божественным планом. Но у человека не так. Он свободен понять и принять божественный план; и он свободен отвергнуть его. Конечно, это отвержение человеком не может быть помехой для осуществления божественного плана; небеса продолжат свое движение, времена года будут приходить в свое время, низшие существа будут покорствовать собственной природе, и даже самый ход человеческих дел окажется предопределенным. Но человек лично будет глубоко несчастлив, потому что теперь он откажется от собственной сущности, от божественного Логоса, который дарует ему жизнь. Поэтому мудрость состоит в свободном подчинении промыслу Бога, в том, что человек принимает добровольно то, что должно произойти в том или ином событии.
Вся этика Стои может быть определена как «этика согласия».
Согласие, в конце концов, единственно важная вещь, и я отношу174себя к тем, кто считает, что стоические парадоксы вовсе не парадоксальны, но в реальности диктовались логической необходимостью, некогда выраженной в простой, но изящной доктрине Зенона. Либо он соглашается, либо бунтует; нет среднего пути. Если мудрый человек соглашается, если он поистине заодно с Божьей волей, тогда он, подобно Богу, превыше всех вещей, за пределами всех возможностей, совершенно свободный, полностью самодостаточный. Кроме того, если он поистине одно целое с Богом, он не может сделать ничего неверного. В другом месте1 я уже сравнивал это стоическое учение согласия с христианской доктриной высшей любви, которая, в сущности, является ее ближайшей аналогией. Стоический святой, который живет в гармонии с Богом, больше не способен совершить грех. Святой Августин говорит со своей стороны: Ата et fac quod vis. «Люби, люби волю Бога, люби промысел Бога; если ты сумел это, делай то, как считаешь нужным: все, что ты делаешь, находится в согласии с Богом». Надо сделать только одну оговорку, и стоик первый, кто признает ее: истинный святой — большая редкость, и еще вопрос, существовал ли он вообще когда-нибудь.Можно сразу увидеть последствия, которые подобное учениеспособно иметь для религиозной позиции человека. Нам следует вникнуть в проблему более основательно.Давайте смело признаемся, что подчас трудно принять веру в божественное Провидение, в Бога, который любит людей и жалеет их в их страданиях. Вот почему раньше всего у греков возникло представление о том, что боги безразличны к бедам человеческим и даже находят удовольствие в созерцании их. Трудно найти что-то более меланхоличное, чем греческий пессимизм; в этой связи я напомню тексты, собранные профессором Грином из Гарвардского университета.1 По этой же причине греки эллинистического века очень остро ощущали, что всем в этом мире управляет слепая Фортуна или неумолимая Судьба. Такова спонтанная реакция обычного человека.Христиане и стоики одинаковым образом отвергают этуреакцию и равным образом признают реальность божественного Провидения. Спасение же, как для христиан, так и для стоиков, состоит в решительном отбрасывании от себя своего чисто личного сознания. Мы должны выйти за пределы наших индивидуальных «я», забыть о личных страданиях и заметить красоту Целого. Поступив таким образом, мы поймем, что то, что мы рассматривали как беспорядок и принимали как универсальное, по причине того, что мы сделали самих себя центрами вселенной, в реальности ведет к более высокому порядку, утрачивает себя в этом порядке и становится частью его. «спастись — это стать подобным Богу». В своей последней форме эта идея приближается к своеобразному «астральному мистицизму», если воспользоваться термином Франца Кюмона.3То, что чувство нашего единения с небесными телами могло бы повлиять на развитие глубокой и искренней формы личного благочестия, доказывается в одном известном пассаже из сочинений императора Юлиана: «Ведь я последователь царя Гелиоса. _______________________________________
1Peterson, op. cit. 25 ff., 108 ff., 126 f.2Stoicorum Vet. Fr. III. Nos. 333-339.3 F. Cumont, «Le Mysticisme astral dansl'antiquite», Bull. Acad. Roy. de Belgique (Classe de Lettres) 5 [1919] 256 ff.189
И я мог бы привести вдоказательство этого факта гораздо более полные сведения, чем те, которые мне позволено сказать. Но нечто по крайней мере я могу сказать без обвинений в святотатстве, а именно что с самого детства страстное желание испытать присутствие бога проникало глубоко мне в душу; и с самых ранних лет мой ум был столь властно захвачен светом, который освещает небеса, что мне не только хотелось пристально глядеть на солнце, но и когда я гулял ночью, а небосвод был ясен и безоблачен, то забывал обо всем на свете и посвящал себя лицезрению красоты небес; и не понял бы в тот момент ни слов, которые кто-то мог сказать мне, ни того, что именно делал... Пусть сказанное мною станет свидетельством тому, что небесный свет освещал все вокруг меня и что он пробуждал и понуждал меня к этому созерцанию». Привет с Волшебного острова Эхо! остров
Сообщение отредактировал Белоснежка - Суббота, 2013-03-02, 9:30 PM
Дата: Вторник, 2013-03-05, 6:36 PM | Сообщение # 30
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18320
Статус: Offline
Известный фразеологизм «ящик Пандоры»
сразу напоминает нам некий ларец, открывание которого повлекло за собой беды и несчастья человечества. И, конечно, виновата в этом была прелестная Пандора, чье имя стало нарицательным у многих поколений. Но справедливости ради следует рассказать эту историю с самого начала, дабы часть вины в человеческих несчастьях взяли на себя и другие участники древних преданий.
В далекие времена бунта Зевса против своего отца Крона, Прометей, будучи самым умным из братьев-титанов (недаром имя его означает «предусмотрительный, прозорливый») предпочел воевать на стороне Зевса. Громовержец победил, воцарился на Олимпе, и все было бы хорошо, если бы Прометея не попросили выступить в качестве судьи в споре о том, какую часть быка нужно жертвовать богам, а какую оставлять людям.
Прометей содрал с быка шкуру, разделал тушу и решил устроить Зевсу небольшой тест. Из шкуры он сшил два мешка, положив в один все мясо, примаскированное сверху требухой, а во второй сложил все кости, спрятав их под толстым слоем жира. Эти два мешка он предложил на выбор Зевсу, который легко разгадал замысел Прометея, однако не показал этого, имея на то свои причины, взял мешок с костями и жиром(с тех пор богам жертвуют бедренные кости и жир, срезанный с приносимого в жертву животного) и проворчал: «Пусть едят свое мясо сырым!» Услышав это, Прометей подумал, что действительно, вырезка – это хорошо, но жевать сырое мясо... Он тут же отправился к Афине с просьбой разрешить ему входить на Олимп с черного хода и, получив добро, поднялся и зажег факел от огненной солнечной колесницы. Затем отколол от него уголек, спрятал, загасил факел и незамеченным вернулся на землю, чтобы отдать огонь людям.
«И Зевсу, гремящему в высях, Дух уязвил тем глубоко. Разгневался милым он сердцем, Как увидал у людей свой огонь, издалека заметный».
(Гесиод)
Тут уж Зевс рассвирипел не на шутку, и месть его была хитроумной и коварной. Он повелел Гефесту вылепить из глины девушку, которая была настолько прекрасной, что «диву бессмертные боги далися и смертные люди». От всех богов она получила дары: четыре ветра вдохнули в нее жизнь, Афина выткала для нее прекрасную одежду, Афродита дала неотразимую прелесть, Гермес - хитрый ум и изворотливость... Назвали ее Пандора, что означает «одаренная всем». Зевс дал ей ларец, в который Прометей когда-то, с большим трудом, заключил все невзгоды, досаждающие человечеству: старость, болезнь, безумие, порок, страсть... А затем Зевс объявил, что чудесную женщину Пандору он дарит брату Прометея – Эпиметею. И хотя Прометей предупреждал своего брата о коварстве Зевса и умолял не принимать от него никаких даров, простой умом Эпиметей (имя его дословно означает «крепкий задним умом») простодушно пленился красотой Пандоры и взял ее в жены. Окончание всем известно : однажды открыв ларец из женского любопытства Пандора выпустила в мир «тысячи бед» и самую страшную из них - смерть. Но ведь она была всего лишь орудием в руках Зевса, глубоко уязвленного Прометеем...
Позднее Пандора родила титану Эпиметею дочь Пирру, появившуюся на свет как «первая смертная». В греческом предании о всемирном потопе Пирра, вместе со своим супругом Девкалионом, сыном Прометея, остается в живых после великой водной катастрофы, и дает начало смертному человеческому роду.
Дата: Пятница, 2013-09-27, 2:30 PM | Сообщение # 31
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 6066
Статус: Offline
Алтарь Зевса в Пергаме
Алтарь Зевса в Пергаме. Общий вид. Реконструкция.
Пергамское царство – один из осколков развалившейся на части империи Александра Македонского – занимало северо-западную часть Малой Азии. Начиная с середины III в. до Р.Х. это государство переживало необычайный хозяйственный подъем и культурный расцвет. Богатые доходы позволили местным царям осуществлять крупномасштабное строительство. Особенно бурно протекало оно в годы царствования Евмена II (197-159 гг. до Р.Х.). Именно при нем в 180-160-х гг. до Р.Х. в ознаменование побед, одержанных Пергамом над галатами (галлами), было осуществлено строительство одного из самых величественных памятников эпохи эллинизма – алтаря Зевса, признанного затем одним из «семи чудес света».
Алтарь представлял из себя сооружение, почти квадратное в плане, размерами 36 на 34 м. На высоком цоколе покоился монументальный фриз с рельефными изображениями гигантомахии – сражения богов с гигантами. Общая длина фриза составляла 120 м при высоте в 2,3 м. С одной стороны цоколь прорезала широкая открытая лестница, ведущая к верхней площадке, где находился жертвенник. Над украшением алтаря трудилась группа скульпторов из Пергама и Афин. Известны имена некоторых из них – Дионисад, Орест, Меданипп, Менекрат. Кто стоял во главе всего проекта неизвестно.
Гиганты, по греческой мифологии, являлись сыновьями Геи-Земли. Стремясь захватить власть над миром, они восстали против небесных богов, возглавляемых Зевсом. На большом фризе Пергамского алтаря битва между богами и гигантами изображена в момент ее наивысшего напряжения. Исход схватки могучих противников уже предопределен – боги побеждают, гиганты гибнут. Светлые силы торжествуют над темной стихией (эта победа в свою очередь знаменовала победу пергамцев над галатами).
Композиция фриза, проникнутая единством действия, разделена на многочисленные группы борющихся противников, и внутри каждой из них происходит жаркая схватка не на жизнь, а на смерть. Ритмичное чередование множества групп создавало цепь бесконечно разнообразных звеньев. Всего на фризе было изображено около пятидесяти фигур богов и столько же гигантов. И все они исключительно разнообразны. Фантазия скульпторов в передаче отдельных образов и эпизодов была поистине безгранична. Одна богиня сражается на лошади, другая – на льве, бог солнца Гелиос мчится на колеснице, запряженной четверкой коней, Посейдон – на морских конях. Одни вооружены факелами, другие – щитом и мечом. Всадники перемежаются с пешими группами, одни мчатся вправо, другие – им навстречу. Не повторяются ни разу даже такие детали, как обувь: все башмаки различны по форме и орнаментации.
Монументальность фриза, поразительное знание натуры, сила выраженных в фигурах страстей, драматизм сюжета, глубокий реализм – все завораживает зрителя. Фигуры даны в самых сложных поворотах и бурных движениях, которые подчеркнуты живописно развивающимися одеждами, резкими контрастами света и тени. Есть что-то потрясающее в этих напряженных ракурсах классически прекрасных тел, в их титанической мощи и трагедийном пафосе. http://proza.ru/2012/12/11/372 - Константин Рыжов
***************************
Художественную реконструкцию древнегреческого памятника осуществил актер, мим, режиссер и художник Андрей Александер. - Фантазию не остановить, говорит художник. И добавляет: эта реконструкция — плод воображения, имеющий право на жизнь. Полотно выполнено в особой технике фотографии. Прежде чем воссоздать эллинский фриз, художник сделал тысячи снимков и эскизов. Сотни натурщиков позировали ему, а профессиональные скульпторы давали советы по композиции. Теперь 25-метровое полотно служит декорацией к перфомансу, в котором Андрей Александер — актер пантомимы превращается то в великого скульптора, то в его бессмертное творенье. http://hpip-info.livejournal.com/397951.html
********************************
Пергамская школа более других школ того времени тяготела к патетике и драматизму, продолжая традиции Скопаса. Ее художники далеко не всегда прибегали к мифологическим сюжетам, как это было принято в классическую эпоху На площади пергамского Акрополя стояли скульптурные группы, увековечивавшие победу над «варварами» — племенами галлов, осаждавшими Пергамское царство. В полных экспрессии и динамики произведениях художники отдают должное побежденным, показывая их и доблестными и страдающими.
В своем искусстве греки не опускались до того, чтобы унижать своих противников. Подобная черта этического гуманизма выступает
с особенной наглядностью, когда «варвары» изображены реалистически. Тем более после походов Александра Великого вообще многое изменилось в отношении к иноземцам. Как пишет Плутарх, Александр считал себя примирителем вселенной, «заставляя всех пить... из одной и той же чаши дружбы и смешивая вместе жизни, нравы, браки и формы жизни».
Русский писатель И. С. Тургенев, осмотрев в 1880 году обломки рельефа, только что привезенные в Берлинский музей, так выразил свои впечатления от Пергамского алтаря:
«Посередине всего фронтона Зевс (Юпитер) поражает громоносным оружием, в виде опрокинутого скипетра, гиганта, который падает стремглав, спиною к зрителю, в бездну; с другой стороны — вздымается ещё гигант, с яростью на лице, — очевидно, главный борец, — и, напрягая свои последние силы, являет такие контуры мускулов и торса, от которых Микеланджело пришел бы в восторг. Над Зевсом богиня победы парит, расширяя свои орлиные крылья, и высоко вздымает пальму триумфа; бог солнца, Аполлон, в длинном легком хитоне, сквозь который ясно выступают его божественные, юношеские члены, мчится на своей колеснице, везомый двумя конями, такими же бессмертными, как он сам; Эос (Аврора) предшествует ему, сидя боком на другом коне, в перехваченной на груди струистой одежде, и, обернувшись к своему богу, зовет его вперед взмахом обнаженной руки; конь под ней так же—и как бы сознательно — оборачивает назад голову; под колесами Аполлона умирает раздавленный гигант — и словами нельзя передать того трогательного и умиленного выражения, которым набегающая смерть просветляет его тяжелые черты;
уже одна его свешенная, ослабевшая, тоже умирающая рука есть чудо искусства, любоваться которым стоило бы того, чтобы нарочно съездить в Берлин...
...Все эти — то лучезарные, то грозные, живые, мертвые, торжествующие, гибнущие фигуры, эти извивы чешуйчатых змеиных колец, эти распростертые крылья, эти орлы, эти кони, оружия, щиты, эти летучие одежды, эти пальмы и эти тела, красивейшие человеческие тела во всех положениях, смелых до невероятности, стройных до музыки, — все эти разнообразнейшие выражения лиц, беззаветные движения членов, это торжество злобы, и отчаяние, и веселость божественная, и божественная жестокость — все это небо и вся эта земля — да это мир, целый мир, перед откровением которого невольный холод восторга и страстного благоговения пробегает по всем жилам». http://www.100velikih.ru/view293.html Привет с Волшебного острова Эхо! остров
Пиндар - самый греческий из греческих поэтов. Именно поэтому европейский читатель всегда чувствовал его столь далеким. Никогда он не был таким живым собеседником новоевропейской культуры, каковы бывали Гомер или Софокл. У него пытались учиться создатели патетической лирики барокко и предромантизма, но уроки эти ограничились заимствованием внешних приемов. В XIX в. Пиндар всецело отошел в ведение узких специалистов из классических филологов и по существу остается в этом положении до наших дней. Начиная с конца XIX в., когда Европа вновь открыла для себя красоту греческой архаики, Пиндара стали понимать лучше. Но широко читаемым автором он так и не стал. Даже профессиональные филологи обращаются к нему неохотно.
Может быть, одна из неосознаваемых причин такого отношения - естественное недоумение современного человека при первой встрече с основным жанром поэзии Пиндара, с эпиникиями: почему такой громоздкий фейерверк высоких образов и мыслей пускается в ход по такой случайной причине, как победа такого-то жокея или боксера на спортивных состязаниях? Вольтер писал (ода 17): «Восстань из гроба, божественный Пиндар, ты, прославивший в былые дни лошадей достойнейших мещан из Коринфа или из Мегары, ты, обладавший несравненным даром без конца говорить, ничего не сказав, ты, умевший отмерять стихи, не понятные никому, но подлежащие неукоснительному восторгу…». Авторы современных учебников греческой литературы из уважения к предмету стараются не цитировать этих строк, однако часто кажется, что недоумение такого рода знакомо им так же, как и Вольтеру. Причина этого недоумения в том, что греческие состязательные игры обычно представляются человеком наших дней не совсем правильно. В обширной литературе о них (особенно в популярной) часто упускается из виду самая главная их функция и сущность. В них подчеркивают сходство с теперешними спортивными соревнованиями; а гораздо важнее было бы подчеркнуть их сходство с такими явлениями, как выборы по жребию должностных лиц в греческих демократических государствах, как суд божий в средневековых обычаях, как судебный поединок или дуэль. Греческие состязания должны были выявить не того, кто лучше всех в данном спортивном искусстве, а того, кто лучше всех вообще - того, кто осенен божественной милостью. Спортивная победа - лишь одно из возможных проявлений этой божественной милости; спортивные состязания - лишь испытание, проверка (έλεγχος) обладания этой божественной милостью. Именно поэтому Пиндар всегда прославляет не победу, а победителя; для описания доблести своего героя, его рода и города он не жалеет слов, а описанию спортивной борьбы, доставившей ему победу, обычно не уделяет ни малейшего внимания.
Тот, кто читает Парменида и пытается его понять, оказывается «блуждающим о двух головах», чьим «сбившимся-с-пути умом» правит беспомощность. Любой точный перевод лишает текст поэмы целостного смысла, если же стараться придать тексту смысл, то приходится по-своему интерпретировать слова и предложения поэмы. Но такая беспомощность в прочтении Парменида содержит и положительный момент. Невозможно хоть как-то адекватно воспроизвести учение древнегреческого мыслителя, но, следуя за ним во врата дорог Ночи и Дня, возникает возможность эксплицировать не философию Парменида, но свою собственную философию: через свои догадки относительно понимания поэмы Парменида, можно прийти к своему пониманию Истины. Действительно, здесь не хожено тропой человеков, дорога к Истине у каждого своя. Если, как общепризнано, с Парменида начинается рациональная, теоретическая философия, то так называемое «введение» поэмы «О природе» нужно рассматривать как введение в теоретическую философию. Можно долго рассуждать, что подразумевал Парменид под теми путями, о которых сказано в поэме устами богини, но я хотел бы сформулировать пути, которыми идут исследователи в своём понимании поэмы Парменида.
Я бы назвал их путями в философию вообще, их три: - путь откровения; - путь слова-мифа; - путь рождения в Истине.
Путь откровения – это классическая традиция понимания парменидовского учения, согласно которой введение рассматривается как описываемый в метафорически-буквальной форме опыт мистического откровения, полученный самим Парменидом. Этот путь символизирует переход от мифа к логосу, от чувственного и мифологического восприятия действительности к познанию единого и описанию его рациональными методами. Философ, согласно такому подходу, есть некий посвященный в таинства бытия, ему открыто то, что недоступно простым смертным. Сторонники этого подхода интерпретируют образы пролога исходя из того, что принято называть учением Парменида, т.е. того учения, которое представлено в учебниках по истории философии. Путь слова-мифа впервые, на мой взгляд, был предложен М. Хайдеггером. Этот путь призывает вернуться к изначальному слову, к первому сказыванию, т.е. к мифу. Здесь происходит не возвышение над мифом, а возвращение к мифу. Прислушиваясь, вчитываясь в слово, сказанное Парменидом, можно приблизиться к изначальному пониманию (видению) бытия. Различие между этими двумя путями такое же, как между словом-логосом и словом-мифом, о которых пишет Ф. Гиренок: «Слово-логос устремлено к знаку, к коммуникации с другими. Слово-миф – к образу, в основе которого лежит самовоздействие… Двум типам слова соответствуют два типа слушания. Слушать мифы – это значить внимать, принимать в себя, всем существом слушать. Слушать логос – это значит слушать ухом, слышать простые человеческие слова. Логос слышат. Мифу внимают» Гиренок Ф. О слове // Литературная газета, 6-12 июня 2012. №23-24, с9). Философ при таком подходе – тот, кто внимает, слушает, обращает внимание.
Но я бы предложил ещё третий подход в понимании пролога поэмы Парменида: путь рождения в Истине. Видимо, Парменид испытал философское озарение такой силы, что его можно описать только как новое рождение, преобразовавшее коренным образом всю жизнь, всё мировоззрение мыслителя. Этот путь символизирует не уход от мифа и не возвращение к нему, а как бы параллельный философский миф, подобный мифам, создаваемым Платоном. Пролог поэмы Парменида – философская мифологема, не обязательно напрямую указывающая на теоретические положения, представленные в основной части поэмы. «Знающий муж», которому открылась Истина, не может уже жить по-старому, он получает новую жизнь. В индийском эпосе брахман, знающий Веды, нередко называется дважды рождённым. Философом можно только родиться, но здесь есть существенное дополнение: родиться философом может каждый.
Теперь попробую воспроизвести все три интерпретации пролога поэмы Парменида «О природе».
Путь откровения.
Парменид сравнивает своё путешествие с процессом посвящения юноши (куроса) в религиозные таинства. Кобылицы, символизирующие желания, послушные душе (образ колесницы), ведут путника по многооткровенному пути туда, куда захочет его жизненная активность (сердце). Поскольку душа «знающего мужа» имеет представление об истинно-сущем, то и лошади (желания) названы сверхпроницательными (многосообщающими). По божественному пути юношу сопровождают божественные девы (мотив посредников, помогающих при совершении таинств). Гелиады – дочери Солнца, ведут философа к Свету (образ истинно-сущего), возвышая его над всеми мнениями смертных, которые путник хорошо изучил и понял их несостоятельность. Быстрота и стремительность путешествия показывает, как велико желание познать истину, а подробное описание движения колесницы и устройства ворот говорит о том, что Парменид сам переживал мистическое откровение или очень хорошо о нём осведомлён. Наконец, путник достигает света, где высоко в эфире, т.е. возвышаясь над привычными чувственно-воспринимаемыми образами, находятся ворота дорог Ночи и Дня – символ двойственности, противоположности, присущий чувственно-воспринимаемому миру. Возвысившись над этим миром, осознав его ложность, путник готов вступить в царство Истины. Но Дике (справедливость) в последний раз испытывает путника. Успешно выдержав испытания, юноша (курос) получает доступ к истинному знанию, которое доступно далеко не многим. Это знание очень трудно получить, поскольку достигается оно не случайно, не по воле судьбы, а следуя законности и справедливости в поступках и образе мысли. Теперь, следуя за богиней, скорее всего – это Дике (справедливость), Парменид не испытывает никаких затруднений и не видит никаких препятствий. Богиня как бы намечает план изложения дальнейшего содержания поэмы и говорит о том, что есть два пути познания: путь истинно-сущего, имеющий достоверные основания, и путь мнений, основанный на противоречивости и кажимости вещей.
Путь слова-мифа.
Поэма Парменида – это утренняя речь человечества (Ж. Бофре, с.111), она написана эпически, а эпос говорит о том, что есть, эпическое слово обращает к началу бытия и к началу мышления. Путник схвачен, захвачен мыслью-словом и вынесен на полнословный (богатый словом) путь-ход бытийного основания не-привычного, как Себя-обнаруживающего (даимонион). Причём путешествие, описываемое Парменидом во введении, нужно рассматривать как возвращение, как странствие, как облёт, обзор человеческих городов – источников знаний. Колесницу сопровождают Гелиады – убедительный мягкий огонь, первые лучи восходящего солнца. В свете этой ранней утренней зари Пармениду открывается тайна тайн. Он находится на краю света, в месте удалённом, отдалённом от дел человеческих. Здесь Указ, который указывает, показывает Дню дорогу (колею) Дня, а Ночи – дорогу Ночи. В этом странном месте Ночь и День, указывающие на события сокрытия и раскрытия, сходятся, чтобы снова разойтись. Оборотные ключи, находящиеся в руках Указа, указывают, что в точке схождения Ночи и Дня, Света и Мрака им нужно разойтись. В этом пограничном месте, на границе двух миров, границе, разделяющей бытие и ничто, стоит Парменид. И вот граница раскрывается: герой поэмы не переходит через границу как через черту (за черту), а вглядывается в саму черту, где открывается хаос сверх хаоса, разинутое зияние, просвет бытия. Здесь Парменид встречает богиню – увидение вида как вид бытия, взирающий в сущее. Полный словом путь (ходос), Дике (Указ), богиня (вид бытия), Истина (алетейя как не-сокрытость, скрывающая и открывающая одновременно) есть одно и то же Слово, которое философ услышал, точнее, которому дал возможность высказать-ся, замолчав сам. Перед Истиной Парменид – не «знающий муж», а юноша, ребёнок, только начинающий жить. Алетейя (Истина) как несокрытость указывает пути, которые нужно испытать, изучить. Между ними нет такого противоречия как между обоснованностью научно-теоретического знания и иллюзорностью чувственно-обыденного познания.
Путь рождения в Истине.
Страсть к познанию истины несёт «знающего мужа» по многошумному пути человеческого опыта, куда только он пожелает, по всем городам-и-весям. Дух захватывает стремительность этого полёта! Но ни в чём душа мыслителя не находит удовлетворения, ни одно философское или религиозное учение его не устраивает полностью, ни на чём сердце не может долго задержаться. Голова идёт кругом от этой бесконечной гонки в поисках истины. Однако чистота намерений поэта, его бескорыстное желание созерцать истину саму по себе выводят автора поэмы на верный путь. Поднимаясь от мрака разнообразия человеческих знаний к свету, Парменид оказывается на пороге величайшего открытия. Это открытие такой потрясающей силы, что мгновенно меняет весь душевный склад мыслителя, весь его предыдущий образ жизни, так что вся прежняя жизнь представляется только бессмысленным чередованием дней и ночей. И вот это величайшее интеллектуальное озарение свершилось, произошло новое духовное рождение Парменида, рождение в Истине. Не злая судьба, не привычный взгляд на вещи, не поиск каких-то выгод, что так свойственно людям, вывели мыслителя на путь созерцания истины, но следование во всех делах правде и законности, т.е добродетельная жизнь. Теперь Истина стала добрым гением новой жизни Парменида, которая одобряет его выбор. На пути созерцания истинного знания мыслитель обретёт бесстрашие и самодостаточность, пусть его не особо заботят людские мнения, в которых мало правды, но всё-таки нужно оставить по себе добрую славу.
Дата: Вторник, 2014-03-25, 1:27 PM | Сообщение # 35
Хранитель Ковчега
Группа: Администраторы
Сообщений: 1814
Статус: Offline
Эсхил. Прикованный Прометей
---------------------------------------------------------------------------- Перевод А. И. Пиотровского ББК 84Ря 44 Г 28 Греческая трагедия. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1997 OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru ---------------------------------------------------------------------------- http://www.lib.ru/POEEAST/ESHIL/eshil2_1.txt
"Прометея приковывают в Скифии за похищенье огня. Скитающаяся Ио узнает, что она придет в Египет и от прикосновения Зевса родит Эпафа, Гермес приходит и угрожает Прометею, а в конце делается гром и исчезает Прометей. Место действия - в Скифии у Кавказской горы. Хор - из Нимф-Океанид".
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Прометей, титан. Гефест, бог-кузнец. Власть и Насилие, демоны, слуги Зевса. Океан, титан. Ио, дочь Инаха, в образе коровы. Гермес, глашатай Зевса. Хор Океанид, дочерей Океана.
Горная дебрь. Бог-кузнец Гефест, Власть и Насилие - демоны Зевса - вводят скованного Прометея.
ПРОЛОГ
Власть
Вот мы пришли к далеким рубежам земли, В пространства скифов, в дикую пустую дебрь. Гефест, теперь повинность за тобой - приказ Родительский исполни и преступника К скалистоверхим кручам пригвозди, сковав Булатными, кандальными оковами. Ведь он огонь твой, цвет, чудесно блещущий, Украл и людям подарил. За грубый грех Потерпит наказанье от руки богов, Чтоб научился тиранию Зевсову Любить, забывши человеколюбие.
Гефест
Ты, Власть, и ты, Насилье, волю Зевсову Вы до конца свершили. Дело сделано. А я посмею ль бога, кровно близкого, К скале, открытой ураганам, пригвоздить? Но должен сметь. Необходимость властвует! С отцовской волей строгой тяжело шутить. (к Прометею) Сверхмудрый сын Фемиды правомыслящей На зло тебе, на зло себе железами К безлюдному утесу прикую тебя, Где речи не услышишь и лица людей Ты не увидишь. Солнца пламень пышущий Скорежит кожу струпьями. И будешь ждать, Чтоб день закрыла ночь пестроодетая. И снова солнце раннюю росу сожжет, И вечно мука будет грызть и боль глодать, За днями день. Спаситель не родился твой. Награда вот за человеколюбие! Сам бог, богов тяжелый презирая гнев, Ты к людям свыше меры был участливым. За это стой скалы пустынной сторожем, Без сна, коленей не сгибая, стой столбом. Кричать напрасно будешь, в воздух жалобы Бросать без счета. Зевса беспощадна грудь. Всегда жестоки властелины новые.
Власть
Эй-эй, что медлишь? Жалобишься без толку? Не ненавидишь бога, всем богам врага? Ведь предал людям он твое сокровище.
Гефест
Родная кровь и старой дружбы власть страшны.
Власть
Ты прав, конечно. Все же, как отца приказ Не выполнить? Намного не страшнее ли?
Гефест
Всегда суров и черств ты, с сердцем каменным.
Власть
Лить слезы - не лекарство, бесполезный труд. Оставь! Врага напрасно не оплакивай!
Гефест
О, как мне ненавистно ремесло мое!
Власть
Напрасно ропщешь. Рассуждая попросту, Твое тут неповинно ремесло ничуть.
Гефест
Пускай бы кто другой им, а не я владел.
Власть
На каждом боге свой лежит нелегкий труд. Один лишь Зевс свободен, господин всего.
Гефест
Я это знаю, спорить не могу с тобой.
Власть
Тогда живее! В кандалы врага забей. Чтобы родитель праздным не видал тебя.
Гефест
Наручники, ты видишь, я схватил уже.
Власть
Вложи в них руки! Молотом наотмашь бей! Ударь! Ударь! Злодея пригвозди к скале!
Гефест
Готово все. Работа ладно сделана.
Власть
Ударь еще! Забей! Забей! Заклинивай! И в бездорожьи мастер он пути сыскать.
Гефест
Плечо вот это наглухо заклепано.
Власть
Теперь другое накрепко закуй! Пускай Узнает умник, что его разумней Зевс.
Гефест
Меня лишь он осудит. А другой - никто!
Власть
Зуб заостренный костыля железного Теперь сквозь грудь вгони и пригвозди его!
Гефест
Ай-ай, я плачу, Прометей, от мук твоих!
Власть
Размяк! Заплакал над врагом Кронидовым? Гляди, чтоб над собою не пролить слезу.
Гефест
То видишь ты, на что нельзя смотреть глазам.
Власть
Я вижу, по заслугам получает враг. Теперь цепями ребра закандаль ему!
Гефест
Все знаю сам. Напрасно не натравливай!
Власть
Натравливать я стану и приказывать. Спустись теперь и ноги в кандалы забей!
Гефест
Все слажено. Работа немудреная.
Власть
Заколоти на кольцах костыли теперь! Перед судьей жестоким ты отдашь отчет.
Гефест
Грохочет голос грузности твоей подстать.
Власть
Будь мягкосердым! А мою решительность И крутость гнева ставить мне не смей в вину!
Гефест
Уйдем же! Цепью сдавлен он железною.
Власть (Прометею)
Что ж, нагличай! Сокровища богов кради Для однодневок хилых! Поглядим теперь, Как отчерпают люди лодку бед твоих. Напрасно Прометеем, промыслителем, Слывешь среди бессмертных. Так промысли же. Как самому из сети болей вынырнуть. (Удаляются Гефест, Власть и Насилие.)
Дата: Понедельник, 2014-06-16, 11:05 PM | Сообщение # 36
Администратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 6921
Статус: Offline
«Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют» - изречение самого известного представителя античной софистики Протагора.
Что известно о самом Протагоре и его жизни? Протагор (ок. 490 до н. э. — ок. 420 до н. э.) — древнегреческий философ, один из старших софистов, по мнению древних – «самый неискренний, но самый острый из софистов». Он родился в городе Абдеры, во Фракии, был близок окружению Перикла. Протагора обучил философии Демокрит, который взял его в ученики, увидев как тот, будучи носильщиком, рационально укладывает поленья в вязанки. Протагор развивал искусство и приемы спора; уделяя большое внимание словесному выражению мысли, он классифицировал времена и модальности глагола, систематизировал приемы умозаключения. Известно, что Протагор написал книги «Наука спора», «О первоначальном порядке вещей», «О государстве», «О добродетелях», «О сущем».
В книге «О богах» Протагор отрицал возможность познания богов ввиду краткости человеческой жизни и сложности предмета: «О богах невозможно знать ни того, что они есть, ни того, что их нет, каковы они по виду; а причина тому, неясность вопроса и краткость человеческой жизни». Протагор был обвинен в безбожии (хотя он утверждал лишь непознаваемость богов) и афиняне изгнали его из города (по другой версии приговорили к смерти, Протагор бежал, но утонул при побеге) и сожгли его книги на площади. Современные исследователи обнаруживают в процессе над Протагором политические мотивы.
Некоторые полезные сведения о Протагоре и его учении можно получить из диалогов Платона, особенно из диалога «Протагор» и из «Истории западной философии» Б. Рассела. В платоновском диалоге «Протагор» Сократ называет великого софиста мудрейшим из нынешних. Уже в начале диалога ставится главная проблема: может ли человек знать, что ему нужно, а что нет, возможно ли этому научить и может ли такое знание дать софист, а точнее сам Протагор. Лучше и точнее всего род своих занятий определяет Протагор: «наука же эта – смышленость в домашних делах, уменье наилучшим образом управлять своим домом, а также в делах общественных: благодаря ей можно стать всех сильнее и в поступках, и в речах, касающихся государства». Учение Протагора состоит в обучении государственного управления и делании людей достойными гражданами. Тот, кто обладает знанием, может управлять собой, другими, государством в целом. Остается выяснить природу этого знания.
Знание как измерительное искусство или мера позволяет различать добро и зло, способствует построению правильного мировоззрения, с помощью которого человек способен адекватно оценивать ход вещей и событий и принимать верные решения, полагаясь на собственные силы и знания, не являясь заложником страстей или чужого мнения.
Б. Рассел рассматривает учение Протагора и софистику в целом в контексте политической жизни афинского общества того периода и проводит параллели с обстановкой в современном американском обществе.Рассел считает учение Протагора скептицизмом и проводит аналогию с философией прагматизма XX века. Важная особенность и значение софистики состоит в том, что она сделала знания доступными для всех желающих, тогда как другие философские направления того времени обладали эзотерической доктриной, которую не проповедовали публике. Рассел также отмечает интеллектуальную честность софистов: они готовы были следовать за доказательством, куда бы оно их не привело.
Теперь самое время, оставив общие предварительные замечания, перейти к рассмотрению самого тезиса Протагора о том, что человек есть мера всех вещей. Зная о склонности к практицизму и житейскому характеру философии Протагора, можно утверждать, что его изречение, возможно, представляет собой не только квинтэссенцию мысли, а играет роль некоторого жизненного совета, руководства к действию и даже императива. Большинство историков философии сходятся во мнении, что значение философии Протагора и других софистов состояла в обучении и передачи знаний, которые могут быть полезны в практической жизни.
Но в начале нужно совершить обзор толкований известного изречения Протагора. Платон в диалоге «Теэтет» представил свое понимание знаменитого изречения Протагора. Тезис известного софиста анализируется в контексте проблемы знания. Высказывание «человек есть мера всех вещей» Платон истолковывает следующим образом: «какой мне кажется каждая вещь, такова она для меня и есть, а какой тебе, такова она для тебя». Кажимость, ощущения и знание для Протагора означают одно и то же. Словами Сократа, говорящего как бы от лица Протагора, Платон в диалоге «Теэтет» пишет: «… мудрецом я называю того, кто кажущееся кому-то и существующее для кого-то зло так преобразует, чтобы оно казалось, и было для того добром». Именно мудрец способен различать худшее и лучшее, на основе чего он вместо каждой дурной вещи заставляет достойную быть и казаться человеку и обществу справедливой. Цель философии Протагора состоит в выявлении такого знания или меры, которое позволило бы отличать справедливое от несправедливого и на основе этого строить правильное представление о мире. Имея перед собой калейдоскопическое представление о вещах, человек с помощью меры способен прийти к целостному представлению о действительности. В таком случае, учение Протагора действительно очень близко философии Гераклита, где Логос выступает упорядочивающим началом. Мера Протагора и Логос Гераклита очень близки по значению. Далее - http://philosophystorm.org/marall/1155 Книгоиздательство
Дата: Суббота, 2014-07-19, 9:16 PM | Сообщение # 37
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18320
Статус: Offline
Лейтон Фредерик - Leighton Frederick (1830–1896), английский художник и скульптор.
Золотые яблоки Гесперид
Кто же не слышал о яблоках Сада, Трех золотых Гесперидских плодах! Кто же не думал о призраках ада, Солнечном рае и смерти в годах! Ах, эти сказки, древние были, Жемчуг легенд о величии мира! Кто их придумал? Боги открыли Людям все тайны царства Эфира... Столь гармоничны старые мифы, Ритмами Слова пленяют умы, Музыкой мудрости, иероглИфы, Руны и образы - звезд колдуны! Что там за подвиги? В чем их причины, Как же желанья вскипают волной? Люди, герои, маски, личины? Что движет вечною мира Игрой?
Греции древней долы и реки... Горы высокие, пышность лесов, Краски природы славили греки, Чтя повеленья щедрых Богов. Славный Геракл! Откуда явился Зевса наследник, мощный и смелый? Подвигам духа в теле учился: Зеркало судеб - умное дело. Каждый ли в силах видеть подсказки, Что самоцветами смысла горят В мифах, легендах, вымысле сказки. Кто же примерит царский наряд?
Небо земное - тяжесть столетий, Вечно ли держит мощный Атлас? Как отыскал его тайные сети Умный Геракл, кто его спас? Где мира край и сады золотые, Песни звучат не смолкая на миг? Где Геспериды танцуют младые, Как отыскать запределья Родник?
Встав пред очами Атласа-гиганта, Честный Геракл попросил о плодах, Суть излжив всей истории славной: Кто и зачем он, что ищет в садах.
Древо златое символом стало, Подвиг Геракла - духа полет! Небо взвалил на себя и держал он Жизни и мысли: радость и гнет, Шум и печали, догмы и страсти, Небо давило страшною мощью Плечи героя, но выстоял к счастью Стойкий Геракл, и увидел воочью Мир поднебесный, подземный и сферы! Подвиг двенадцатый выполнил свой, И обхитрил он Атласа умело, Как предписали боги Игрой.
В мифах, легендах загадки сияют, В дивных созвездиях мысли узор, Мудрость Афины всем помогает Выиграть в битвах, расширив свой взор!
Как, почему же плоды золотые Снова вернулись в Сады Гесперид? Боги Олимпа ждут непростые Духа находки и тайны планид.
Дата: Вторник, 2014-08-12, 1:47 PM | Сообщение # 38
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18320
Статус: Offline
Протаго́р (др.-греч. Πρωταγόρας, ок. 490 до н. э. — ок. 420 до н. э.)
— древнегреческий философ. Один из старших софистов. Приобрел известность благодаря преподавательской деятельности в ходе своих многолетних странствий. Будучи в Афинах, помимо других, он общался с Периклом и Еврипидом (ок. 484—406 до Р. Х.).
У древнегреческого софиста Протагора учился софистике и в том числе судебному красноречию некий Эватл (Еватл, Эвафл; др.-греч. Εὔαθλος). По заключенному между ними договору Эватл должен был заплатить за обучение 10 тысяч драхм[1] только в том случае, если выиграет свой первый судебный процесс. В случае проигрыша первого судебного дела он вообще не был обязан платить.
Однако, закончив обучение, Эватл не стал участвовать в судебных тяжбах. Как следствие, он считал себя свободным от уплаты за учебу. Это длилось довольно долго, терпение Протагора иссякло, и он сам подал на своего ученика в суд. Таким образом, должен был состояться первый судебный процесс Эватла.
Протагор привёл следующую аргументацию: «Каким бы ни было решение суда, Эватл должен будет заплатить. Он либо выиграет свой первый процесс, либо проиграет. Если выиграет, то заплатит по договору, если проиграет, заплатит по решению суда».
Эватл возражал: «Ни в том, ни в другом случае я не должен платить. Если я выиграю, то я не должен платить по решению суда, если проиграю, то по договору».
Протагор, по не вполне надёжным сведениям, посвятил этому случаю несохранившееся сочинение «Тяжба о плате».
Наиболее полно из античных авторов эту историю излагает Авл Геллий[2]. Частично её затрагивает Диоген Лаэртский
Придуманный философом Эватл, Софистику учил у Протагора... Он был хитрец, к тому же жадноват, И внёс поправку в рамки договора.
Заплатит за ученье он тогда, Как выиграет первый из процессов, Набравшись от философа ума... Да в жизни не бывает без эксцессов.
Закончив курс с отличием, ученик Решил в суде вообще не появляться, И просто позабыть, что он должник. Наглец привык собою восхищаться.
Конечно, Протагор тут возражал: - Я в суд подам, возможны два решенья: Одно из них - заплатишь гонорар, Другое - не платить - есть пораженье...
Моё перед тобой. И договор, Где плату получу я за победу Твою, уж будет выполнен. А спор - Закончен. Приходи теперь к обеду...
Эватл пришел к обеду и сказал: - Коль суд сочтёт, что должен я оплату, То я по договору проиграл. А если не сочтёт, прими утрату...
Уловка у софизма такова - Про тождество забыла голова. Про качества Эватла на суде: Юрист или ответчик - роли две!
Софизм Эватла похож по своей логической структуре на некоторые другие софизмы, в частности, на софизм «Крокодил».
Многие логики предлагали варианты разрешения этой проблемы, например, Лейбниц (докторская диссертация «Исследование о запутанных казусах в праве»).
Большинство объяснений основано на том, что действия судьи, в принципе, могут быть любыми — он не давал никаких обязательств и ему нужно лишь определить, нарушил ли Эватл контракт. Это в значительной степени зависит от того, насколько хорошо был этот контракт составлен, в частности, указано ли там, в какие сроки должен состояться первый судебный процесс Эватла и какое наказание предусмотрено, если эти сроки будут нарушены, а также заверен ли этот контракт нотариусом и т. д. Может так случиться, что Эватл действительно нарушил контракт, и тогда следует взять с Эватла штраф, предусмотренный за данный тип нарушения и передать предусмотренную в контракте сумму Протагору.
На любой момент тяжбы между Эватлом и Протагором Эватл ещё не имеет ни одного законченного судебного процесса, и поэтому согласно контракту не должен платить 10 тысяч драхм Протагору. И если не нарушены какие-либо другие пункты контракта, то судья должен просто отклонить иск Протагора или объявить Эватла невиновным и удовлетворить его иск о затратах и моральном ущербе (если, конечно, он его подаст, чего ему лучше не делать).
Если иск Протагора будет просто отклонён, то никто никому не платит, так как суда не состоялось и всё остаётся по-прежнему.
Если же суд состоится и Эватл выиграет, то сразу после вынесения решения суда ему стоит отдать 10 тысяч драхм Протагору, так как иначе Протагор получит их по итогам следующего суда и ещё потребует с него возмещения издержек.
В действительности всё достаточно просто. Единственное (известное) условие договора: «Эватл обязан заплатить только в том случае, если выиграет свой первый судебный процесс. В случае проигрыша первого судебного дела он вообще не был обязан платить.» Исходя из этого условия договора Протагор в принципе мог подать на Эватла любой заведомо проигрышный для него (Протагора) иск, что он и сделал: поскольку по вышеуказанному договору до вынесения судебного решения у Эватла никаких обязательств перед Протагором нет, соответственно иск Протагора обречён на проигрыш, т.е. Эватл в любом случае выиграет этот процесс (при этом, поскольку он всё равно выигрывает, ему лучше в этом же процессе сразу требовать возмещения с Протагора судебных издержек в сумме не менее 10000 драхм). После этого само по себе решение первого суда о выигрыше Эватла станет предусмотренным договором основанием для возникновения у Эватла обязательства выплатить 10000 драхм в пользу Протагора. После этого Протагору достаточно во второй раз обратиться в суд с иском о взыскании с Эватла 10000 драхм в соответствии с условиями договора и этот иск должен быть удовлетворён в пользу Протагора (ведь Эватл выиграл первый процесс, следовательно, в соответствии с условиями договора должен выплатить Протагору деньги). Эватл же со своей стороны, если он в первом процессе не требовал взыскания издержек, мог и после принятия первого решения суда обратиться в суд с требованием о взыскании судебных издержек с Протагора (за первый процесс, где он, Эватл, выиграл) и тем самым компенсировать свои расходы по выплате впоследствии 10000 драхм Протагору за счёт последнего. Единственным препятствием для принятия второго иска Протагора судом для рассмотрения по существу может стать лишь то обстоятельство, что ранее судом по аналогичному иску уже было принято решение (по крайней мере, в современном отечественном процессе), но в этом случае не исключается возможность подачи заявления о пересмотре решения по новым обстоятельствам (новое обстоятельство – факт принятия решения судом в ходе первого судебного разбирательства), при условии, что судебный процесс по новым обстоятельствам не будет рассматриваться как часть первого судебного процесса (в противном случае, если нет процессуальных ограничений, процесс может длиться бесконечно с попеременной подачей заявлений о пересмотре по новым обстоятельствам то одной, то другой стороной и, соответственно, с попеременным принятием решения то в пользу одной стороны, то в пользу другой, поскольку критерием для принятия решения в текущем процессе было бы решение, принятое в предыдущем процессе). В другом случае, если Эватл сам признает первый иск Протагора, Протагор получит деньги за учёбу по судебному решению, то есть выиграет первое дело. В этом случае Эватлу достаточно подать второй иск к Протагору с требованием о возврате денежных средств, полученных Протагором за учёбу, поскольку по условию договора проигравший по первому делу Эватл не должен Протагору денег за учёбу. В этом варианте Протагор в конечном итоге также ничего не выигрывает, поскольку, даже если взыщет по первому делу судебные издержки с Эватла, последний сможет компенсировать свои затраты, взыскав судебные издержки с Протагора по второму делу. Таким образом, если принять возможность взыскания судебных издержек в древней Греции, то в обоих случаях в итоге выигрывает Эватл. Если исключить возможность взыскания судебных издержек, то в первом случае в конечном итоге окажется в выигрыше Протагор, а во втором (когда Эватл признаёт первый иск) в итоге выигрывает Эватл. Желаю Счастья! Сфера сказочных ссылок
Дата: Среда, 2014-10-01, 12:59 PM | Сообщение # 39
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18320
Статус: Offline
2006.05.17. 10-30. Культура. Наследие древних цивилизаций.
1. Санторин и Тира (sl) Наследие древних цивилизаций
Документальный сериал (Италия, 1999), 6 серий. Оригинальное название Legacy of ancient civilizations
Когда речь идет о древних цивилизациях, легенда и история переплетены между собой. Кем были те, кто играет в смертельно опасные игры с быком на фресках Кносского дворца? Кто расписывал остроносые финикийские лодки, переплывавшие моря? Что двигало теми, кто отправлялся далеко на восток, за удивительными арабскими благовониями?
1-я серия. "Санторин и Тира". Во II тысячелетии до нашей эры на острове Санторин в Эгейском море произошла катастрофа, последствия которой ученые пытаются понять до сих пор. Археологи, нашедшие погибший город, пытаются постичь тайну "Атлантиды".
2-я серия. "Троя и Пергам". В области Анатолия, в Турции, находятся развалины двух древних городов - Трои и Пергама. Троя напоминает о великой битве, вдохновившей Гомера на написание "Илиады". Пергам был центром науки, культуры и искусства.
3-я серия. "Минойская культура". Минойская культура, существовавшая на острове Крит несколько тысячелетий назад, оказала значительное влияние на греков, а также и на другие народы, жившие на побережье Эгейского моря.
4-я серия. "Карфаген и финикийцы". Во времена своего расцвета цивилизация финикийцев властвовала на Средиземном море. Спустя две тысячи лет после гибели этой цивилизации ученые мало знают о ней, поскольку почти все письменнные источники и большая часть архитектурных памятников утрачены. Кем были финикийцы? Как они добились своего могущества?
5-я серия. "Микенцы". Более трех тысяч лет назад на юго-востоке Греции существовала микенская цивилизация. Рассказ о её зарождении и развитии, о бесценных находках, сделанных в археологических экспедициях Генриха Шлимана.
6-я серия. "Древняя Аравия". Более двух тысяч лет назад на южном побережье Аравии существовало царство Сава, которое процветало, торгуя благовониями и редкими специями. О легендарном народе, жившем в древней Аравии.
Дата: Вторник, 2015-01-20, 5:52 PM | Сообщение # 40
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18320
Статус: Offline
АНАКРЕОНТ
Печатается по: Энциклопедия "Кругосвет" www.krugosvet.ru Анакреонт
Анакреонт (ок. 570 – ок. 485 до н.э.) · древнегреческий лирический поэт, родился в Теосе, в Малой Азии, но ок. 545 до н.э. переселился вместе с согражданами в Абдеры, которые были тогда заново основаны теосцами, спасавшимися от персов. Какое-то время спустя Анакреонт получил приглашение от тирана Самоса Поликрата. Дух роскоши и веселья, который здесь царил, пришелся Анакреонту по нраву. Когда в 522 до н.э. Поликрат умер, Анакреонт перебрался в Афины, ко двору тирана Гиппарха, сына Писистрата. Время и место смерти Анакреонта неизвестны. Возможно, после смерти Гиппарха он возвратился на Теос, однако необыкновенные почести, которыми окружили Анакреонта афиняне, установившие на Акрополе его статую, дают основания предполагать, что Анакреонт, подобно Симониду, мог прожить в Афинах до начала 5 в. до н.э. Традиция гласит, что Анакреонт прожил 85 лет.
Подготовленное в Александрийской школе издание произведений Анакреонта состояло по меньшей мере из трех книг лирических песен, одной книги ямбических и одной книги элегических стихотворений. Среди лирических сочинений, помимо гимнов и парфениев (хоровых песен, исполнявшихся девушками), были также любовные песни и стихотворения, содержавшие жалобы на скоротечность молодости и быстрый приход старости. Более личностные интонации встречаются в ямбических сочинениях, едва ли не наиболее известное здесь – обращение к «фракийскому жеребенку» (в переводе Пушкина он стал «кобылицей молодой»), строптивость которого нуждается в укрощении. Еще одно стихотворение среди ямбов – удивительно злобный выпад против богатого выскочки по имени Артемон.
В своем творчестве Анакреонт – наследник Алкея и Сафо, лирических поэтов, происходивших с Лесбоса, однако тон его светский, остроумный, часто насмешливо-ироничный. Не был Анакреонт и разгульным пьяницей или дряхлым волокитой, каким его нередко представляет традиция. Эту репутацию ему создали множество подражателей, живших в эпоху эллинизма и во времена Византийской империи, в чьих Анакреонтических произведениях (Anacreontea) чрезмерно подчеркивается любовный или застольный момент и на смену изящной свежести оригинала приходит приторная, хотя подчас очаровательная, фривольность. Ранний Анакреонт оказал некоторое влияние на Горация, но большая популярность поэта в Европе, в 17–18 вв., восходит именно к псевдоанакреонтической поэзии. В русской литературе замечательны созданные в рамках этой традиции Анакреонтические песни Державина.
8(50)
Сединой виски покрылись, голова вся побелела,
Свежесть юности умчалась, зубы старческие слабы.
Жизнью сладостной недолго наслаждаться мне осталось.
Потому-то я и плачу — Тартар мысль мою пугает!
Ведь ужасна глубь Аида — тяжело в нее спускаться.
Кто сошел туда — готово: для него уж нет возврата.
Пир
13(11)
Принеси мне чашу, отрок, — осушу ее я разом!
Ты воды ковшей с десяток в чашу влей, пять — хмельной браги,
И тогда, объятый Вакхом, Вакха я прославлю чинно.
Ведь пирушку мы наладим не по-скифски: не допустим
Мы ни гомона, ни криков, но под звуки дивной песни
•Новые сообщения ·
Правила
•Поиск•]
Традиции Галактического Ковчега тут!
.
.
.
..
