|
Родной дом 3
|
|
| bragi | Дата: Воскресенье, 2022-03-27, 4:40 PM | Сообщение # 1 |
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Сказы пасечника (Николина Вальд) / Проза.ру (proza.ru)
Сказы пасечника
Николина Вальд
Родной дом 3
Художник Anita Zotkina
Николина Вальд
С О Д Е Р Ж А Н И Е
1. Сказки пасечника
2. Большой медведь
3. Марита
4. Встреча
5. Богданко
6. Анка-пулемётчица
7. Школа жизни
8. Олеся
9. Маринка
10.Новая колдунья
11.Колесо судьбы
Сообщение отредактировал bragi - Пятница, 2022-06-10, 1:09 AM |
| |
| |
| bragi | Дата: Воскресенье, 2022-03-27, 4:42 PM | Сообщение # 2 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| В гостях у пасечника (Николина Вальд) / Проза.ру (proza.ru)
В гостях у пасечника
Николина Вальд
Начинало светать. И над селом Берёзовым разнеслись голоса проснувшихся птиц, напевавших свои утренние песни вслед за петушиным пением. А самая первая птица, которой положено встречать утреннее солнце, был, конечно же, наш домашний Петя-петушок. Да, жизнь в неволе навсегда отучила его летать, как это продолжают делать его далёкие пра-прапредки в Индии. Но встречать красное солнышко навсегда осталось его прямой обязанностью.
Ко-ко-ко!.. пора вставать,
Солнце всходит, хватит спать!
Хватит ёрзать на боку,
Все с шеста! Ку-ка-ре-ку-у!..
Я в рассветный час встаю,
Гимны солнышку пою.
Выходите без нытья
Из объятий забытья.
Вниз с шестов, мои друзья –
Летом долго спать нельзя!
Рыжик сладко подтянулся на плетёном кресле, на которое Кристина положила специально для него мягкий пуховый плед, несмотря на то, что это вызвало недовольство у бабушки:
– Ну что же вы совсем из него неженку делаете! – Все деревенские кошки спят летом на улице и мышей ловят, а этот – ну прямо игрушка плюшевая, а не котёнок. Даже Персей сообразил и ложится спать рядом с Трезором, а этому, может быть, ещё перину с лебяжьим пухом постелить изволите?
Конечно же, Трезор с Персеем предлагали Рыжику разделить с ними ночлег, но Рыжик был теперь обижен на целый свет. Ведь до сегодняшнего времени самым главным в доме был он, для Кристины во всяком случае. А теперь что ж выходит? Принесли в дом какого-то самозванца птичьего рода. Да, мало того, этот приблуда теперь живёт в комнате Кристины, в которую Рыжику теперь вход заказан. А Персей, тоже друг называется – предатель! Прошлым вечером Рыжик опять под шумок пробрался в комнату и как только прыгнул к сорочонку, так Персей мгновенно кинулся на него и за шиворот оттянул от корзинки, за что получил от своих хозяев внеурочную порцию докторской колбасы. А Трезор за это ещё похвалил его, облизав своим шершавым языком. Нет уж, дудки! Рыжик лучше будет спать на веранде в застеклённой её части на плетёном кресле. А его приятель домовой, если захочет с ним поиграть, то и тут его быстро найдёт. Хотя он чего-то этой ночью не пришёл к нему играть, наверное, тоже Кешку нянчит. Да, видно в этом доме все помешались вместе с домовым. Занимаются с утра до вечера Кешкой, а Рыжика совсем забыли, а ведь он тоже ещё маленький. Несправедливо!..
– Ж-ж-ж-ж-ж-ж! – прервало его грустные размышления жужжание рабочей пчёлки, которую привлёк запах, собранного накануне Кристиной букета, который она заботливо поставила в небольшую керамическую вазочку на веранде.
Собрав с полевых цветов остатки нектара, пчёлка, по-видимому, решила полететь обратно в свой родной улей, но не сообразила, что нужно лететь обратно той же дорогой, и начала биться о стеклянную часть веранды, явно не понимая, что её тут держит.
– Пчёлка, пчёлка, давай с тобой играть, – кинулся к ней довольный Рыжик.
– Некож-ж-да мне з-з-з тобой игр-р-р-ать, да и никож-ж-ж-да я ни с кем не игр-р-р-ала, мы пчёлы труж-ж-ж-енники, с рассвета до з-з-з-аката нектар-р-р собир-р-р-аем и з-з-з-а подр-р-р-а-стающим поколением ухаж-ж-ж-иваем, чтоб р-р-р-осли нам на смену, лучше помо-ж-ж-ги мне выбр-р-р-аться отсюда. – Прожужжала пчела.
– А вот и не покажу, пока не поиграешь со мной! – воскликнул Рыжик и кинулся ловить бедную пчёлку, которая продолжала биться о коварное стекло, не выпускающее её наружу.
Возмущённая пчела, ужалила его в лапку, а сама упала умирать на подоконник. Ужаленный Рыжик поднял сильный плач. Его маленькая лапка начала сильно распухать прямо на глазах и ему больно было на неё ступить. На его отчаянный плач прибежали Персей с Тимошкой, но помочь тоже ничем ему не могли. Персей только пробовал лизнуть его больную лапку, а вытащить оттуда жало, которое обжигало лапку, как раскалённая игла, было выше его собачьих сил.
Но тут скрипнула дверь и на пороге появилась заспанная Кристина, разбуженная этим шумом. Увидев у Рыжика распухшую лапку, которая по размеру была равна всем четырём другим, вместе взятым, Кристина сразу всё поняла. Подняв его на руки, она попыталась вытянуть оттуда жало, но у неё ничего не получилось, так как Рыжик сам непроизвольно его довольно глубоко загнал, и при всякой попытке вырывал лапку точно так же, как все маленькие дети не дают намазать ранку зелёнкой.
– Оставь его в покое, сказала вышедшая из кухни бабушка, – на следующее утро всё заживёт, как на кошке. И не забудь, что мы сегодня приглашены в гости к дяде Павлу, так что быстро завтракать и собираться. Кешку с собой возьмём, а Рыжик пусть с Трезором и Тимошкой остаётся, в другой раз не будет с пчёлами играться.
– Мяв, мяв, мяв… – продолжал хныкать Рыжик, прихрамывая на больную лапку.
Но, когда Кристина налила ему в блюдечко молока, он начал его с жадностью пить и немножко успокаиваться. А мёртвую пчелу с удовольствием съел на завтрак Кешка, вместе с дождевыми червяками, которых ему притащили Гришка, Колька и Валерка. А потом все дружно собрались и, прихватив с собой корзинку с Кешкой, которую взяли в руки с разных сторон Игорёк и Гришка, пошли на пасеку. Довольного Персея взяли с собой. А Рыжик уселся около Трезора и начал жаловался ему на свою жизнь.
Солнце ярко светило, и вся природа ликовала под его яркими лучами, так приятно гревшими летними днями. Все крестьяне были заняты домашними делами. Хороши праздники!.. Но очень быстро кончаются и начинаются обыденные будни.
Обогнув фруктовый сад, вся компания подошла к красивой деревянной калитке, ведущей в сад, который детям напомнил сказки, рассказанные им в детстве бабушкой.
– Здравствуйте, медвежата, добро пожаловать в мой дом! – поприветствовал их хозяин дома, который своим видом походил на сказочного волшебника. Его курчавая борода и косматые брови, которые он умел так прищурить, когда надо было сделать грозный вид, напоминали сказочного старичка-лесовичка.
Его «хоромы» тоже напоминали лесной теремок, что ни низок, ни высок. По двору гуляли куры во главе с петушком. А весёлое жужжание пчёл, суетящихся вокруг цветов, сразу подсказывалдо, что хозяин – пасечник. На цепи сидел большой дворовый пёс Полкан, который вначале оскалился на гостей, а потом, когда увидел, что его хозяин приветлив с ними, завилял им тоже своим лохматым хвостом. На деревянной скамейке сидела кошка с белым животиком, чёрной спинкой и такой же чёрненькой шапочкой и внимательно следила за мальчуганом лет шести-семи, который играл с её котятами. Казалось, что она следила с видом опытной воспитательницы как за своими двумя серо-белыми котятами, так и за хозяйским сыном. Но когда увидела незнакомых детей, да ещё с собакой, быстро созвала котят и скрылась с ними в огороде. А малыш, по имени Богданко, подошёл к гостям и поприветствовал их как хозяин дома. Персей, вильнув ему своим хвостиком, подставил голову, которую Богданко с удовольствием погладил.
– А почему вы нас медвежатами называете? – спросила любопытная Кристина.
– Ну, коли мы все потомки Большого Медведя, так мы все и есть медвежата.
– Какого такого Большого Медведя?
– А того самого, от которого наш род идёт, да вот вы нынче ночью чего в лесу-то углядели, уж не моих ли родственничков? Эх, вы, искатели клада! Ну чего вам там наговорили мои умершие родственники.
– С нами разговаривал наш дедушка Матвей. А с ним был какой-то незнакомый парень с волком, а потом такая тётенька красивая появилась, прямо-таки копия хозяйки медной горы, а медведь такой страшный был, да нас только он не тронул, наверное, ему тётенька запретила. А, вообще, страшно было аж жуть, – ответил Игорёк. – А вчера мы в лесу бабу Ягу видели. Так она сказала, что на Лысой горе на шабаше была, а когда обратно летела, то тоже всех нас видела.
– Какой такой шабаш на Лысой горе! – рассмеялся пасечник. – Уж не Ульяну ли вы встретили вчерась? Она баба хитрая, всех постращать любит, да только силы у неё прежней уже поубавилось. Ей бы только новичков да слабаков пужать.
– Дедушка, ну коль вы ведун, так вы, наверное, на Лысой горе бывали, расскажите как там шабаши проходят.
Пасечник, от смеха чуть не поперхнулся. Редко его таким весёлым видели.
Да, сказки о Лысой горе давно уж все заумные головы будоражат. Вот мне давеча дочь моя Анка стих Пушкина «Гусар» показывала. И чего он там только не описывал, видать его хорошо нянька настращала в детстве. Да только там никаких шабашев не было и не будет.
По поводу места, на котором был поставлен во второй четверти XII в. бенедиктинский монастырь, в XVI в. была приведена такая легенда: "На Лысой горе некогда жила некая Госпожа, о которой рассказывали, что она будто бы под этой горой победила Александра Македонского. Она требовала, чтобы ее называли богиней Дианой. Однако бог ее наказал – замок был разбит молнией; от него до сих пор остались груды камней.
На том самом месте стоял храм трёх идолов, которых звали Лада, Бода и Леля. К ним, к этим идолам, простые люди сходились в первый день мая возносить им свои мольбы и приносить жертвы. Тогда княгиня Дубравка приказала построить костёл и посвятить его святой троице. В XV в. около монастыря существовала ярмарка, где в дни "зеленых святок" проводились игрища с плясками, против которых выступали монахи-бенедиктинцы. В 1468 г. Казимир Ягеллончик перенес ярмарку со старой ритуальной горы в иное место.
Там в далёкие, теперь уже былинные, времена, существовал алтарь нашей великой славянской богине любви, праматери всех богов и людей – Ладе и дочери её богине молодости и любви Леле – на капище в те времена. А когда всех древних богов изгнали люди из своего сердца, и всё бурьянами поросло и тайнами покрылось, придуман был ведьмин шабаш. Там в древности волхвы собирались, но не шабаш дьявольский устраивать, а костры свои жечь, чтобы выходить с их помощью в параллельный мир, где обитают потусторонние силы, как их теперича называют, и где души умерших отдыхают до своего нового рождения. А уж кем им в ней родиться приходится, так это за них одна богиня решает, которую мы раньше Карной прозывали. В этом миру волхвы и выведывали, чего им и живущим близ них людям ожидать в будущем придётся. А ведьма, или правильнее ведунья, волховица, при язычестве очень уважаемой была. Она лес охраняла, а его обидчиков жестоко наказывала.
– А почему ведьмы сегодня такие злые и вредные как Ульяна и баба Гаша?
– А потому, что не ведьмы они, а попугаи заумные. Перво-напервое наше правило не нарушать равновесие в природе. Вот как ваши мама и тётя давали после окончания института клятву Гиппократа, так и у нас ведунов такая клятва имеется. А кто её нарушит, сам потом жестоко наказан будет духами земными и небесными. Вот так наши деревенские ведьмы и пострадали за её нарушение.
– А бабушка нам говорила, что вы такие интересные сказки и предания знаете, и нам их можете рассказать.
– Ну, вот что медвежата, усаживайтесь на веранде да послушайте мои сказки, а потом вы мне о своём житье-бытье расскажете. Отведайте моего медку с домашним хлебцем, который нам сегодня тётка Устинья испекла. Мой мёд самый лучший в деревне, ведь моих пчёл сам Водяной дедушка охраняет, я его за это каждый год своим первым медком угощаю.
– Это какой Водяной, который сельсоветчиков утопил?
– Нет, это дело было давным-давно, когда Водяной дедушка сильно заездил ночью лошадь и бросил её мёртвую в болото. Когда рыболовы опустили невода в это болото, то вместо рыбы вытащили улей с пчёлами. От этого улья развелись пчёлы по всему свету. А потом, когда один из рыболовов хотел украсть матку, пчёлы сильно его ужалили. Тогда знахари решили, что для того чтобы вылечить его опухоли, ему нужно съесть матку. За это открытие от укусов пчёл Водяной дедушка навсегда передал пчёльное дело в руки знахарей. Получив покровительство пчёл, они изобрели разные способы их охраны.
– А как знахари их охраняют? – поинтересовалась Кристина.
– Ну, например, как только ударят к утрени на Велик день, надо быть на колокольне и после первого удара отломить кусочек меди от колокола. Этот кусочек меди приносят на пасеку и кладут в сердовой улей. А свой плетень пчёльники сбрызгивают особым отваром из дурмана и тысячелистника, чтобы свои пчёлы не улетали на чужие дворы, а чужие не приваживались.
Во время роения пчёл заблаговременно приготавливают улья, окуреные еловой курушкой, и вытертые жгучей крапивой, украшенные разными присоскам, получаемые от приходящих бывалых людей, ставят в ряды, на юг, восток, запад – так, чтобы пчёлы прямо вылетали на восток.
И одна замечательная черта деда-пчельника заключается в предпочтении водить пчёл по лесам.
– Ну что ты детям всякие небылицы рассказываешь, сама в детстве помню, как на Благовещение Порфирьич, растирая пасхальную просфору и саму пасху произносил: «Господи, Творче неба и земли и вся твари видимыя и невидимыя, как послал еси святого Архангела Гавриила к деве Марии благовести зачатие Сына Божия и сим исполнил небеса радостию и веселием, так пошли, Господи, угодника Твоего Зосима пчелам, и изобилие от росы небесныя, от влаги земныя, от всех дерев и зелий цветущих, дабы они собирали мёд и воск с радостию и веселием Тебе, Господи, на хвалу, а мне рабу твоему Тимофею на пожиток». Он думал, что никто не видит, да только дед твой Богдан мне да Матвею велел тихо притаиться и послушать. Но хотя, кто его знает, может он и ведал, что мы шпионим, да вид только делал, что не замечает. А нам он всегда говаривал, пчела-божья тварь, весну отворяет и песни нас одной научил:
Ты пчёлочка ярая,
Ты вылети з-за моря,
Ты вынеси ключики,
Ключики золотые,
Отомкни летечко,
Замкни зимушку.
– А Вы Лизаваета Сергевна к чему клоните?
– Да мне ещё моя мать-покойница сказывала, что пчела самая что ни наесть тварь божья, им и созданная. Поэтому в церкви воск пчелиный на свечи используют. А Водяной может и создал, да только шмелей – пчёл земляных.
– Вот что Лизавета Сергевна нас учителя в школе, да и вы в том числе, учили, что нет ни бога, ни чёрта, а теперь глянь, какие все набожные стали. Как по стране новая революция прошла, так все снова в Бога уверовали. Боженька добрый все грехи прошлые простит, а простят ли нам наши потомки. Вот наш род из глубины веков тянется, всегда мы в мире и с Богом, и с нежитью были, только от людей все наши несчастья тянутся. Да и ваши внуки к нашему общему роду своё отношение имеют. Поэтому и называю их – медвежатами. Приказано было нам медведям выжить при любых обстоятельствах, да с любой властью мириться, не бунтовать. А власть всегда менялась на протяжении веков. А с новой властью часто и религия новая приходила – и все в один голос кричали, что она самая что ни наесть правильная, а прежние верования были неправильные. Вот и разберись поди, где правда… Не успеешь к одной подстроиться, так уже другая ей на смену идёт. Эх, Мать-Сыра земля, зачем ты нас людей сотворила. Нужны ли мы тебе были, а то мы ведём себя, как все непослушные дети, как мать свою в гроб загоним, так потом сами не знаем, что нам далече робить, и воем: «Пожалейте нас сиротинушек горьких». Дерутся дети про меж собой, а для матери они все едино родные и любимые, вот и скорбит она по своим чадам неразумным, которые её своими распрями до могилы доводят, а не то, как разгневается она однажды да пошлёт нам вулканы да ураганы, чтоб образумить своих чад заблудших. А вот, если задуматься, а нужны ли вообще ей люди. Танками по ней идут, огнём палят, жгут её бедную, заводы свои строят и портят её воды химией, зверей бьют ради забавы, да что перечислять, все мы всё знаем и понимаем, а остановить эту адскую машину уже не в силах. Эх, Господи Исусе Христе – Сыне божий, помилуй нас грешных…
Что с тобою, мой свет, люди сделали?
Испохабили жизнь умы.
Над планетой куражатся демоны
Из подземного царства тьмы.
Мать Земля чёрным злом расстроена,
Чувство долга смердит в золе.
Грудь растерзана, перекроена,
Раны скорбные на челе.
Не работают догмы спорные,
Сострадание взаперти.
А голубку с письмом злые вороны
Сбили насмерть на полпути.
Наши козыри ветром гонятся,
Грешность прячет в молитвы страх –
Не защитница нынче конница,
Не герои на стременах.
Оглянись-ка вокруг на деяния,
Посмотри-ка Земле в глаза –
Не спасут ни чины, ни звания,
Ни молитвы вой, ни слеза.
Засвистело в ушах, заухало,
Опаскудила чрево сыть,
Человечество зааукало –
Потеряла руль, дальше плыть.
Растеклась во зле кровь утробная,
По поверхности и внутри,
В скудном выборе – жуть бездонная,
Беспросветная! Хоть ори!
Оскудела Земля, обанкротилась,
Отслужила урочный час.
Пусть в предсмертный час позаботится
О себе самой, не о нас!..
И трижды перекрестившись, пасечник закурил свою трубку, пуская дым к небу, и, как бы немножко задумавшись, начал рассказывать старинные предания, связанные с его семьёй. Клубы дыма поднимались к небу, принимая какие-то причудливые формы и образы. Пасечник тихо начал свой сказ, так, словно он не только гостям поведывал а и самому себе, переживая все радости и горести, которые довелось пережить его предкам, начиная с самого первого – Большого медведя.
Сообщение отредактировал bragi - Воскресенье, 2022-03-27, 4:43 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Воскресенье, 2022-03-27, 5:02 PM | Сообщение # 3 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Большой Медведь (Николина Вальд) / Проза.ру (proza.ru)
Большой Медведь
Николина Вальд
Волшебный лес
Не закрывайтесь пеленою,
Не нарушайте бег времён,
Тут бородатый с хитрецою
Под величавою сосною
Старик отшельником рождён.
Волшебный лес влечёт магнитом,
Деревья тихо шелестят,
Их листья в чаще позабытой
Не осквернённой, не изрытой,
Поведать таинства хотят.
Чуть вкось – волшебная тропинка !
С восторгом дальше в лес густой:
Но необычная картинка –
На полпути чуть-чуть заминка:
Их – две, а выбор не простой.
В места от сует удалённых,
В края таинственной глуши
Увидеть жителей, влюблённых
В красу и ширь морей зелёных,
В тайгу дремучую спешим.
Пошли направо. Захотели
Найти избу, где «царь» живёт,
Где воют долгие метели,
Где летом говор коростелей,
Где косолапых древних род
Построил терем под сосною,
Украсил шишкою венец,
А на поляне дуб листвою
Закрыл верхушкою живою
От глаз бревенчатый дворец.
Он помнит старые виденья,
Когда не властвовал топор,
Когда от самого рожденья
В сплошных лесов переплетеньях,
Порядком ведал Святибор.
Был лес большой уделом бога –
На троне собственном сидел,
Следил с особенной тревогой,
Чтобы сухой была берлога,
Где косолапый сны глядел.
Но главным там Бог Велес строгий,
Хозяин мудрый трёх миров,
Мог одарить под небом многих –
И воздаёт ему убогий
И всяк хвалу за хлеб и кров.
В лесу не надо балагурить,
Нудить о жизни городской,
Нет места в нём блаженной дури,
Не жгут костров там и не курят,
Вкушая царственный покой.
Ушли в историю древляне,
Угас костёр в тумане лет
Грустят медведи на поляне,
Срубили лес, куда не взглянешь
Волхвы-провидцы, где ваш след?
В который раз трещит обитель,
Рассудок сморщили века…
Славян великий прародитель,
Большой медведь, небесный зритель,
С тоской взирает свысока.
Были эти действа в те далёкие времена, когда не было ещё ни России, ни Украины –
Руси Киевской. Проживали тогда на нашей земле разные славянские племена. И звались они все по-разному: поляне, древляне, северяне, кривичи, вятичи, радимичи. Со стороны степей жили воинственные племена булгар, кипчаков и печенегов. В предгорьях Кавказа проживали хазары да косоги. А в северных областях, где стояли леса непроходимые, текли реки быстрые и дымились болота топкие, проживали племена – мери, чуди, воинственные русы, роги и рузы, ведущие своё начало от немецкого племени россоманов, вытесненного другими немецкими племенами готами в сторону северных болот. Не имели покоя от них славянские племена. То на них печенеги, то византийцы, то русы, то хазары, то варяги нападали, не давали спокойно жить. А то и между собой войну учинят, город на город идёт. А резня такая кругом, что реки крови текли и людей в ней топили. Вот и решили новгородские славяне пригласить на своё княжение варяжцев, во главе с их новым конунгом Рюриком и его братьями Трувором Белоголовым и Синеусом. Рюрик сел на княжение в Новгороде, Синеус в Белоозере, а Трувор в Изборске. Но умер вскоре Трувор Белоголовый, а за ним и Синеус. Поговаривали, что Рюрик в их смерти повинен был, чтобы властью своей с ними не делиться. Но кто это докажет за давностью лет. Присоединил он после их смерти к Новгороду их владения.
Но двое из его единоземцев Аскольд и Рогдир захотели своё собственное княжество иметь. Поехали они со своей дружиной в Царьград и увидели по дороге небольшой городок на Днепре. Этот город раньше построили три брата Кий, Хорив, Щек и сестра их Лыбедь. А после их смерти город стал называться именем старшего брата Киев. Захватили Аскольд и Рогдир этот город и стали в нём княжить.
А племянников своих, сыновей умерших князей Сигурда и Олега, Рюрик к себе на воспитание взял. Но не давал им всем покоя Киев, в котором проживали мирные поляне. Они были мирными землепашцами. Город их находился на реке Днепр, так что могли они и рыбу ловить и торговлю хорошо вести. Вот и решил сын Синеуса Олег, которого потом прозвали вещим, завладеть Киевом. Послал Олег наёмных убийц под видом купцов, которые и предложили князьям красивые вещи, в том числе знаменитый пояс украшенный драгоценностями, которым заинтересовался Рогдир, очень падкий ко всем красивым вещам. Пока князья рассматривали вещи, которые купцы им предложили, те вытащили мечи свои и убили князей киевских. Пошёл после этого князь Олег войной на Киев. А Рюрик ему обещал войска свои новгородские в помощь дать, если потом посадит князь Олег на княжение в Киеве сына его Игоря. Согласился Олег, так как сыновей собственных у него не было, а Игорю тогда было не больше пяти лет. После этого предложил Олег и другим славянам, мери и чуди, принять участие в этом походе. Согласились древляне, кривичи и вятичи, мерь и чудь на участие в том походе. Захватили они Киев-град и сел Олег на киевский престол, но о своём обещании перед участниками похода забыл и обложил данью все славянские племена, которые ему в этом походе помогали. Но и сами русы по своей малочисленности со славянами через браки объединились и стали одним общим народом, а княжество своё назвали – Киевская Русь.
А жило в те далёкие времена в лесах дремучих, которые теперь волынскими кличут, племя одно. Именовали они себя древлянами. Лес был их родным домом и защитой от неприятелей. Зимой жили они в срубах, летом в шалашах. Едой им служил мёд диких пчёл и мясо убитых ими на охоте зверей. Одежды свои они из этих же шкур готовили. В распрях и ссорах своих, убивали они друг друга. Не похожи они были на миролюбивых киевских полян, с коими торговлю вели. Они не знали браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов, как это было принято у мирных полян, а просто уводили или похищали понравившихся им девиц, во время праздника бога плодородия и весенних плодов – Купалы. Сходились они на игрища между селениями во время праздника, когда летнее колесо солнца на зимнее время начинает поворачиваться и, поймав понравившуюся им девушку, обегали с ней вместе три раза вокруг дуба. Это и было их языческое венчание. И начинали они после этого одной семьёй жить. Но и две, а то и три жены иметь, было у них делом обыденным.
Но постепенно и до древлян добралась власть княжеская, и начали они тогда и свои селения выстраивать. Вместе враг не так страшен был. А главным их занятием, как и прежде, была охота. Зверя пушного много в лесах тогда водилось. Мясо и шкуры убитых ими на охоте зверей служили им едой, одеждой и товаром для обмена. А деревья, росшие в их лесах, шли на постройку хором княжеских и небольших избёнок для простых людей.
Но время шло, и как только пришёл в Киеве к власти князь Олег, то обложил он данью все славянские племена и чем-то вроде бы и объединил их. Построили и древляне небольшой городок для себя и своих князей, который назвали Коростень. И эти события, которые пойдут в рассказе произошли во время правления в Коростене князя древлянского – Мала.
Была поздняя осень. По лесу проехал на лошадях небольшой отряд древлян в шлемах и железных кольчугах, подпоясанных обоюдоострыми мечами и копьями, а за спиной у каждого висел колчан со стрелами. Направлялись они в глубину леса на охоту.
Лес уже готовился к встрече с богиней зимы Мореной. Поэтому птицы, не дружившие с ней, уже давно в тёплые края на зимовку полетели. А звери одевали свои новые меховые одежды, которым не страшны слуги морены: морозы, снежные вихри и метели. А кто не мог себе такой одёжки достать, наевшись до отвала и накопив тем самым жирок, ложились в зимнюю спячку и просыпались только тогда, когда Морена покидала эти края и её место заменяла Жива – Весна. И сам её муж, бог солнца – Даждьбог проезжая по весеннему небу в своей солнечной колеснице, будил всех засоней своими огненными стрелами-лучами.
Был среди этого отряда один молодой и сильный воин, которого звали Первуша. Мать его Красава умерла сразу после его рождения. Отца своего он, отродясь, не видел. Жил он у деда своего Гостомысла и бабки Добронравы – родителей Красавы. А как пять лет ему исполнилось, погиб на охоте Гостомысл. А в ту пору древнюю, когда хоронили мужа, то по обычаю его жену тоже около погребального костра закалывали и вместе с ним в этом огне сжигали. Не желали славянки жить на белом свете без своих мужей. А многие даже на войну с ними вместе шли и тоже гибли в сражениях, не уступая своим мужчинам в мужестве. Смерти они не боялись, так как твёрдо знали, что после смерти прожив некоторое время в царстве мёртвых, снова на земле родиться должны. Ну, а князь Мал взял после похорон Гостомысла с Добронравою осиротевшего Первушу в свой терем, и воспитывал вместе с другими такими же детьми – сиротами, которые вырастая, если проявляли большие воинские способности занимали место в его личном войске, заменяя убитых прежде воинов. Для всех таких сирот он становился князем-отцом.
Первуша отличался от многих своих сверстников кроме своей молодецкой силы ещё и недюжим умом, проявившимся ещё в младенчестве, и красотой, доставшейся ему от покойной матери. Имя его родного отца было окутано тайной. Ходил слух, что его отцом являлся сам бог леса – Велес. Как-то во время праздника Купалы, за его матерью погнался один знатный древлянин Ратибор, желая сделать её своею второй женой. Но Красава к нему никаких чувств не испытывала, и поэтому помчалась в глубь леса, проявляя при этом необычную для неё прыть, что сама не заметила, как свернула в запретную зону, которую все древляне обходили стороной. Стоило конному или пешему, воину или охотнику ступить в это заколдованное место, как он сразу же исчезал бесследно. А жрецы поговаривали, что там находится жильё Велеса и медведей, которые ему прислуживают. Ратибор, вернулся ни с чем, и рассказал, как видел, что вдруг Красава как будто бы растворилась в воздухе, а на него вышел такой огромный медведь, который во много раз крупнее обычных. Но когда он вытащил свой меч и приготовился к бою, медведь вдруг повернулся назад и тоже так же растворился, как и прежде Красава.
– Значит Красаву выбрал в жёны сам Велес, сказал ему сидящий у костра волхв. А ты должен принести ему большую жертву за то, что позарился на то, что тебе по праву не принадлежит.
Но спустя три года Красава, будучи уже на сносях, пришла в родительский дом, сказав родным, что её муж разрешил ей родить своего первенца в родительском доме, но не велел ей ничего о своей жизни рассказывать, так как это будет стоить ей жизни. Но вдруг не удержавшись, она рассказала о своём житье-бытье своей любопытной матери. Она теперь живёт в полном достатке в большом лесном тереме, не хуже самой княгини. Её муж сильный и могучий лесной колдун по имени Большой Медведь, который охраняет весь их большой лес, а весь его знатный род ведёт своё начало от самого лесного бога – Бога Велеса. Эти роковые слова стоили Красаве жизни. Родив Первушу, она тут же испустила дух.
Это единственное, что знал Первуша о своих родителях. Но во дворце среди сверстников, чувствовал он себя не очень уютно. Больше всего он любил конным или пешим углубляться далеко в лес. И часто он каким-то внутренним чутьём чувствовал, что кто-то следит за ним, то с дерева, а то из-за куста. Но, он быстрее всех своих ровесников научился скакать на коне, владеть мечём, копьём и стрелами. В сражениях он всегда скакал впереди и лез в самую гущу сражений, но всегда выходил невредимым, словно сам Род, Бог судьбы, его оберегал. Как только брали его древляне с собой на охоту, то всегда с богатой добычей домой приходили. Вот и теперь они ехали на охоту, желая раздобыть огромного медведя, который по слухам появился недавно в их краях. Медведь был словно заговоренный, сколько на него не охотились, ни стрела, ни кинжал его не брали. Только охотники возвращались все израненные, так как стоило медведю замахнуться на них своей огромной лапой, как они падали на землю и больше ничего не помнили, а потом, очнувшись, раненые и опозоренные добирались до своих жилищ залечивать «боевые» раны.
Первуше, уже не раз древляне предлагали принять участие в охоте на этого медведя, но он каким-то внутренним, непонятным ему самому чутьём всегда отказывался от этой охоты.
– Добудем медведя для нашего князя, – сказал Ратибор, ставший уже воеводой, но иногда ещё украдкой вспоминавший молодую Красаву. Сыновей у Ратибора не было. Одни только дочки рождались на свет. Поэтому он с радостью взял опеку над Первушей словно он был его собственным сыном, которого начал обучать всем военным премудростям.
Шаг за шагом через непролазные колючие кусты отряд углублялся всё дальше и дальше в лес, но медведя нигде не было видно. Они подстрелили двух оленей, небольшого тура и трёх кабанов, так что домой уже могли вернуться не с пустыми руками, но этот огромный медведь никому не давал покоя. Но вдруг, когда Ратибор уже начал думать о возвращении в замок, он и шедшие с ним воины услышали грозное рычание медведя. Все моментально схватились за копья и приготовились к бою, но что удивительно рычание было слышно так, как будто медведь находился где-то рядом, но никто его не мог увидеть. Воеводе этот звук вдруг показался знакомым и мгновенно в его памяти вспыхнул образ покойной Красавы. Взглянув в строну откуда доносился рёв, Ратибор вдруг увидел туманный силуэт своей бывшей мечты, который взмахнув своей красивой ручкой, поманил его в другую сторону, противоположную той, от которой исходило это грозное рычание.
– Что за наваждение? – подумал воевода. – Неужто сам Велес меня запутывает?
А пока он думал, Первуша выставив вперёд своё копьё для битвы, помчался в том направлении, откуда доносилось рычание медведя. Отряд всадников, разгорячённый предстоящей битвой, помчался вслед за Первушей.
– Стойте! – пробовал остановить их Ратибор, так как сразу же узнал то место, где исчезла в своё время Красава.
Но было уже поздно. Оттуда выскочил огромный медведь, в котором Ратибор узнал своего старого знакомого. Тут же в сторону медведя посыпались горы стрел, но они падали на землю, едва коснувшись его красивой шубы, словно она была сделана из крепкого дуба. А когда Первуша кинулся на него копьём, медведь сломал его одним прикосновением своей огромной лапы. Первуша выхватил свой двуострый меч из-за пояса, подаренный ему самим князем Малым после битвы с печенегами, в которой он особо отличился, и соскочив с коня пошёл на медведя в рукопашную. Став на задние лапы и направившись к Первуше медведь одним махом переломал меч, так же само как пару минут назад копьё. Оставшись безоружным, Первуша понадеялся на свою природную силу и приёмы медвежьей борьбы, которой его обучили Ратибор и сам князь Малый. Но ему на помощь уже мчался с копьём Ратибор. Тогда медведь взмахнул в его сторону своей огромной лапой, что конь его замер на месте, словно окаменел. Да и весь отряд не мог шевельнуться по непонятной им самим причине, и только мысленно все призывали на помощь молитвами – кто Велесу, а кто Перуну. А медведь, словно играясь с Первушей, то наступал на него, то отступал. Но, по-видимому, медведю очень скоро надоела эта игра и он ударил лапой Первушу по голове, что юноша свалился на землю. Но вдруг после этого люди увидели, как медведь вдруг растворился, как в дымке, а вместо него перед ними оказался довольно рослый мужчина внушительно вида, чем-то напоминающий им волхвов. Его седые, чуть курчавые волосы и лоб, были перевязаны небольшой ленточкой. Длинная одежда его была из простого домотканного полотна, а ноги совсем босые ступали по мокрой, холодной земле. Подхватив на руки как пушинку потерявшего сознание Первушу, он воскликнул повернувшись к Ратибору:
– Опять ты на моём пути, если не желаешь смерти, то быстро поворачивай домой вместе со своими воинами, иначе отберу у вас всю вашу добычу, а нам потом отдашь из своего дома то, что нам принадлежит.
После этого, повернувшись к запретному месту и ступив на него своими босыми ногами, вместе с Первушей на руках и его конём, который продолжал покорно идти за своим хозяином, этот неизвестный старик растворился в дымке, так же само, как в своё время покойная ныне Красава. Когда прошло оцепенение, в которое впал весь отряд, то, пока они обдумывали своё недавнее происшествие, налетел на них сильный вихрь, и недолго думая погнал их коней в сторону родного дома, что они не заметили, как оказались на княжеском дворе. Князь тут же собрал на совет своих волхвов, которые ему ответили:
– Не ищи Первушу князь, родной отец в свой дом его забрал, и прекратите охоту на этого медведя, так как сам он не простой лесной медведь, а сын Велеса. А то ещё на весь наш народ беду накличешь. Лучше принесите Велесу богатую жертву, тогда всё успокоится, а то он нас в свой лес больше охотиться не допустит.
Очнулся Первуша в небольшом деревянном доме. Он лежал на сухой соломе и сене. На стене висели сушёные травы. Дырка, представлявшая собой окно, была перетянута бычьим пузырём. В комнате стоял деревянный стол и такие же стулья. На столе лежал свежеиспечённый желудёвый хлеб, а рядом стояли глиняные миски с грибной похлёбкой и лесными ягодами, по всей видимости, собранными накануне. И какой-то вкусный запах доносился из глиняного кувшина. Голова ныла, коснувшись лба Первуша обнаружил повязку, под которой находись какие-то травы.
– Кар, кар! – услышал раненый Первуша крик молодого ворона, который подлетев к нему, уселся на его руку и начал его внимательно изучать.
– А потом в открытую дверь просунулась голова оленя, который мог бы зайти в помещение, если бы его не смущал лежащий Первуша. Постояв и подумав ещё одну минуту, олень, высунув свою любопытную голову ещё раз, передумал заходить в данное время в избу.
Первуша попробовал приподняться, но из-за слабости ему удалось это сделать только с огромным трудом. С детства бегавший по лесу босиком, и одевавший сапоги только зимою в снег и мороз, или во время военного похода, крепыш Первуша не привык болеть, и поэтому это необычное положение приводило его в непривычное замешательство. Но вдруг он услышал чьи-то шаги и почувствовал своим голодным желудком запах жареной оленины, доносившийся из котелка, который нёс в руках рослый седой старик. Ворон, тут же подлетев, уселся на его плечо. Поставив котелок на стол, старик подошёл к Первуше и чуть насмешливо спросил:
Сообщение отредактировал bragi - Воскресенье, 2022-03-27, 5:04 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Воскресенье, 2022-03-27, 5:04 PM | Сообщение # 4 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| – Ну как герой будем выздоравливать, или ещё раз попробуем побороться?
Вдруг Первушу пронзило какое-то непонятное для него доселе чувство. Он вспомнил своих покойных деда и бабку, от которых он в детстве получил немножко ласки, в которой так нуждаются малые дети. Но после их смерти для этого чувства никому больше не было дела. В те далёкие и тяжёлые времена выживал только сильнейший, у которого не было места в душе для таких смешных чувств. Иногда во сне он видел красивую женщину, которая его пыталась обнять, но тут же она растворялась, как в дымке. Ему говорили волхвы, что это его посещала во сне умершая мать, которая его пытается оградить от земных бед.
– Ты кто, мой хозяин? – спросил слабым голосом Первуша. – А я, стало быть, твой пленник?
– Сперва встань с моей помощью на ноги, а потом решим, как нам дальше поступить – ответил старик и протянул Первуше глиняную чашу с жидкостью какого-то непонятного цвета, с запахом трав.
Выпив эту жидкость, Первуша почувствовал небольшое облегчение. Потом старик рукой показал ему на стол, явно приглашая принять участие в трапезе. Когда они оба усели за стол, старик пододвинул к Первуше котелок с олениной и отломил ему кусок хлеба. Потом разлив по стоящим рядом глиняным кружкам жидкость из кувшина, предложил её выпить. Этот напиток оказался медовой сытой. Выпив по кружке, они оба стали есть. И что удивительно, старик не прикоснулся к жареному мясу, а ел только хлеб с грибной похлёбкой, а потом закусил ягодами, запивая всю свою трапезу этой самой сытой. А голодный Первуша очень быстро всё уписал за обе шеки, закусив потом предложенными ему ягодами. После обеда старик, сняв с головы Первуши старую повязку и переложив её новыми листьями, снова обмотал раненую голову. Больше старик в течении нескольких дней не проронил ни слова, а только знаками показывал, когда садиться к столу, когда делать перевязку. Только смешной воронёнок залетал в это скромное жилище, и пытался говорить с Первушей на своём вороньем языке. А когда Первуша пробовал выйти наружу, его отбрасывало обратно в избу какой-то непонятной силой.
По истечении примерно двух недель Первуша совсем окреп и почувствовал в себе прежние силы. В лесу уже выпал снег. И старик мороз, завывая, носился по лесу, исполняя свой зимний гимн, приветствуя им свою хозяйку Морену.
На этот раз седой старик вошёл в избу и, бросив на солому, на которой спал в эти дни раненый Первуша, котомку с красивой одеждой, предложил Первуше одеться.
– А теперь, молодец, когда ты выдюжил и окреп, пришло время узнать тебе правду о себе и твоём роде, который тебе доселе был неизвестен, – сказал старик, удобно усевшись на деревянный стул.
– Так вот знай, отрок, что я старый колдун, которого лесной народ зовёт просто – Большой Медведь. Род наш идёт от самого Велеса. Но не все дети Велеса получают такой дар, которым владеем мы, его избранные, отмеченные его печатью. Мы получаем также посвящение от самой Матери-Сырой земли, Перуна и Сварога. Сейчас люди всё больше и больше отступают от них, строят себе города, в которых мы, посвященные, жить не можем, так как теряем там свою силу и задыхаемся под городскими стенами. Наше дело охранять лес, лечить раненых охотниками зверей и птиц, и перед Велесом и Святибором ответ потом держать. Мы все почти не едим мяса, а только кормим им раненых людей, которые нам попадаются в лесу. А отбираем для этого убитых зверей у жадных охотников, которые сильно много зверья убивают. Но и это только для того, чтобы поднять на ноги их же раненых соплеменников, так само, как я выхаживал тебя. Нам же для еды хватает в лесу ягод, грибов и кореньев. А весной мы сдаиваем лесных олених-рожениц и лосих, и пьём их целебное молоко, а за это подкармливаем их зимой сеном, которое специально для них летом заготавливаем. У нас свои ульи с пчёлами, подаренные нам ещё Водяным, и эта сыта, которая тебе понравилась, приготовлена из этого мёда. У нас тут свой сад и огород. А раненные звери сами к нам приходят за помощью, будь то олень, кабан или волк. Мы не можем просто умереть, пока не передадим свой дар своим сыновьям, либо случайным прохожим, в которых свою родную душу почувствуем. А после смерти, отдохнув в садах Сварога, наши души снова на землю возвратятся и родятся в своих дальних потомках. Ты часто видел и чувствовал меня за своей спиной. Будучи невидимым для людских глаз, я следил за тобой на охоте и в сражениях, чтобы ты не погиб прежде времени. Неосторожно себя твоя мать повела, и за это раньше отпущенного ей срока от нас ушла. Но не спокойно её душа себя чувствует, пока ты свой земной выбор не сделаешь. Поэтому подумай, коли со мной останешься, мою науку узнаешь и своим сыновьям её передашь. Если тебе больше по душе жизнь при княжеском дворе и военные походы, тогда садись на своего коня и езжай обратно к своему князю, но тогда всё забудешь, что видел и слышал, так что выбирай себе дорогу в жизни, которая тебе больше по душе. Жизнь волхвов тоже нелегка, скоро и для всех нас тяжёлые времена настанут. Большой огонь пройдёт по Коростеню от рук грозной княгини, а как родится её внук, так привезёт он в наши земли нового Бога, а наших старых богов начнёт гнать из родных мест. Большой плач и стон пройдёт среди нас волхвов – потомков велесовых. Но мы выстоим и не сдадимся, с нами сам Велес. Не предадим мы своих богов, которые нас породили.
Подумал Первуша и решил остаться у своего родного отца, которого он так мечтал увидеть. Всей нехитрой наукой волхвов он овладел быстро. У него навсегда пропала охота зверей и птиц лесных убивать. Начал он, как и его отец от ловушек и охотников их спасать. Раненные звери сами приходили к их избушке за помощью. Они жили в лесном замке Большого Медведя, находящегося недалеко от этой летней хижины. По замку свободно летали лесные птички и распевали свои песни. Внутри росли в больших деревянных кадках какие-то необычные деревья – подарок самого славянского Бога Велеса. Белочки и зайцы свободно бегали по ступеням дворца, как в наших современных домах бегают кошки и собаки. А олень, который недавно заглядывал в хижину, со своими важенками спокойно пасся в дворцовом саду, и с удовольствием ел сено из рук Первуши, с которым он быстро подружился. Но когда к дворцу подходил раненный волк или рысь, оленья семья быстро пряталась от них в другой части сада. Но хищники и сами понимали, что если пришли к хозяину лечиться, то нельзя обижать его домочадцев. А весною Большой Медведь доил олених и туриц, и они пили с Первушей их вкусное парное молоко. В доме хранился большой сундук с драгоценностями. Но, похоже, эти ценности интересовали только любопытного воронёнка. Схватив одно из украшений, он носился с ним по дворцу, потом усаживался на карниз и начинал с ним играться, как маленькие дети играют с погремушками. А потом сам же относил «очередную игрушку» обратно в сундук. Все драгоценности, собранные не одним поколением волхвов, они получали в подарок от богов и тех редких людей, которых они иногда брали в свою хижину лечить, если находили их в лесу сильно ранеными. Но когда здоровые люди покидали их дом, то по велению лесных хозяев, сразу же обо всём должны были забыть. А когда волхвы надолго отлучались, то этот дом они закрывали своим только им одним известным заклятием, чтобы не обнаружили его корыстные люди.
Вот, как только прошло небольшое времечко, говорит Первуше Большой Медведь:
– Науку мою ты хорошо освоил, приближается время, когда я смогу покинуть землю и переселится к душам своих предков, но хочу я знать, как ты мою науку освоил. Прислонись правым ухом к земле и послушай, что происходит на ней.
– Слышу я гул копыт, – ответил ему Первуша. – Приближается к Коростеню небольшой отряд, во главе с главным князем – хищным волком. Ждёт в недолгом будущем их тут гибель неминучая по своей же собственной вине. Но потом я вижу Коростень объятый пламенем большим.
– Правильно видишь, – сказал Большой медведь. – Обернись теперь орлом и слетай на двор к Ратибору и присмотри, какая тебе из его дочек по душе приглянется. А потом, во время большого огня заберёшь её в наш дом. С нею тогда и наш род продолжится. А после моей смерти сам Большим Медведем называться будешь.
Воткнул Первуша двенадцать ножей в осиновый пень, натёрся тирли-травой и обернувшись орлом, полетел к Ратибору на двор и уселся на крышу его терема. Видит он, ходят по двору три его дочери с няньками, одна краше другой, но какую из них выбрать, не мог он надумать. Вдруг, видит, что вышла из дома какая-то незнакомая ему раньше женщина. Лицо у ней резко отличалось от лиц древлянок, к которым Первуша привык. Волосы её были не чёрные, как вороново крыло, а пышные и кучерявые, какого-то бледно рыжеватого цвета, собранные на затылке в пучок. Глаза серо-голубого цвета, напоминавшие небо. И одежда её резко отличалась от одежды древлянок.
– Береника, быстро уйми свою плаксивую дочь, не маленькая уже, чтобы маме плакать! – закричала вышедшая на ступеньку крыльца жена Ратибора – Борислава. – Дочкам наложниц няньки не положены!
Понял тогда Первуша, что Ратибор привёз в свой дом красивую гречанку Беренику, полюбившуюся ему на старости лет, которая и родила эту «плаксивую» дочь. Ударившись о Землю, он обернулся серой мышью и незаметно проник в дом, знакомый ему с детских лет. Тогда он увидел маленькую светлую девочку лет пяти, очень похожую на свою мать. Береника вошла в дом и начала рассказывать сказку своей расплакавшейся дочке – Любаве, которая так раздражала своим плачем старшую жену Ратибора. Самому Первуше нередко от вредной Бориславы розгой перепадало, когда Ратибора рядом не оказывалось. Даже после смерти Красавы не могла Борислава забыть любовь, которую к ней испытывал её муж Ратибор, чуть не сделавший её своей второй, а может даже и более любимой женой. Вот и теперь, стоило только Ратибору уйти из дома, как на голову молчаливой Береники и её дочке, сыпался град упрёков, которые тихая гречанка молча терпела, не смев пожаловаться о них Ратибору.
– Пусть подрастает, а потом я её в свой дом заберу, – подумал Первуша, и обернувшись орлом полетел к своему отцу.
Но время шло неумолимо. Ненасытный Великий киевский князь Игорь, сменивший Олега, потребовал вскоре от древлян неурочную дань. Ослеплённый своим корыстолюбием, он не слушал советов и увещеваний коростенских послов, пробовавших усовестить его. Тогда разъярённые жители Коростени умертвили князя, привязав его к двум стволам берёзы, которые разорвали жадного князя пополам. После этого, разгневанная княгиня Ольга – вдова казнённого ими Игоря, прискакав со своими войсками и маленьким сыном Святославом, спалила весь Коростень. Выбегавших из горящих домов жителей, русичи добивали стрелами и рубили мечами. Первуша, обратившись орлом, сидел на высоком дубе и наблюдал за этими кровавыми событиями. Но он твёрдо помнил наказ своего отца Большого Медведя не встревать больше в дела людей, чтобы среди них не происходило. Кровью обливалось его доброе сердце, когда он видел, как погибали его земляки, которых он знал с самого детства. Но вот из дома воеводы Ратибора выбежала Береника с маленькой Любавой на руках и помчалась в сторону леса, внутренним чутьём чувствуя, что там она найдёт спасение. Но за ней устремился один из русичей на своём коне. Расстояние между ним и бегущей Береникой быстро сокращалось. И русич уже протягивал к ней свои хищные руки, тогда в одно мгновение Первуша слетел с дерева и, ударившись о Землю, обернулся большим медведем. А Береника увидав медведя вскрикнула и упала на землю потеряв сознание, уронив дочку на землю. Тогда Первуша, схватив её на руки вместе с маленькой Любавой, обернулся воином и вскочив на коня упавшего русича, поскакал с ними в свой замок. Дома он перепрыгнул через ножи и опять Первушей стал.
С радостью встретил их в замке уже совсем постаревший Большой медведь. Зажили они так небольшой семьёй. Береника с маленькой Любавой занялись небольшим хозяйством, собирали в лесу ягоды и грибы и готовили из молока сыры, чему научилась ещё в детстве у себя в Византии. Любава подросла и стала женою Первуши. Большой медведь ещё успел понянчить своего первого внука – Ратибора. Береника прожила недолго, слишком много тяжёлых испытаний пришлось на её жизнь: война, рабство в чужой стороне, вредная, сварливая жена человека, который сделал её своей наложницей. Потом новая не совсем понятная ей жизнь, среди чужих для неё богов, да и климат очень суровый вдали от тёплого моря, около которого она родилась. Но в жилах Любавы текла древлянская кровь её отца Ратибора, и это был её родной край.
У Первуши, которого теперь тоже звали Большой Медведь, после смерти его отца родилось трое сыновей. Любава оказалась хорошей женой и матерью. Как и предсказывал его покойный отец, у сына этой злой княгини, которая спалила их родной Коростень князя Святослава родилось три сына –Ярополк, Олег и младший сын от ключницы Малки – Владимир. Вначале во время ссоры Ярополк убил Олега, а потом Владимир убил Ярополка и сел на киевский престол. Жесток был князь Владимир, как и его отец Святослав! Он провёл свою жизнь в военных походах, топя в крови другие народы и города, которые ему оказывали сопротивление. Силою брал он, понравившихся ему женщин, не обращая никакого внимания на их слёзы. А потом также быстро к ним охладевал, когда на его пути встречались новые красивые женщины. Его ненавидели и жёны и родные сыновья. Жестокие были те времена и жестокие жили тогда люди. Владимир ревностно служил своим богам и велел приносить им в жертвы первенцев своих подчинённых, желая сыскать за это у богов поддержку в военных походах. А на старости лет, как и предсказывал Большой медведь решил привести Владимир в Киев нового Бога, который был очень милостивым к врагам и мог простить все прежние злодеяния человеку, если тот ему чистосердечно покается в своих прежних грехах. Новому Богу не нужны были кровавые жертвы. Он отменял заклание и сжигание вдов на кострах со своими умершими мужьями. Этот новый Бог нёс в мир любовь и покой. Но и тут Владимир проявил своё жестокосердие. Идолов Перуна и Велеса велел привязать к лошадям и протащить по всему Киеву, стегая их по дороге плетьми, а потом в Днепре утопить. Людей созывали, несмотря на лютый мороз, и, прорубив в Днепре полынью, велели им туда нырять и принимать святое крещение от нового, доныне неизвестного им Бога. Кто тонул в этой проруби, а кто принявший крещение выплывал и получал в подарок новую холщёвую рубашку. Плач стоял повсюду, не хотели люди от своих старых богов отрекаться. Пробовали поднимать бунт, но князь все эти бунты жестоко подавлял, а бунтарей казнил, вместе с волхвами, которые по его мнению народ мутили и от нового Бога отвращали. Разозлились тогда на людей прежние боги и навсегда их покинули, и уже никакой помощи им больше не оказывали. И только у потомков волхвов осталась с ними прежняя неразрывная связь. А у простых людей вся надежда теперь была на их нового Бога. Но время идёт вперёд. И как всегда во все времена и века, новая религия приходит на место старой и новые поколения, родившись в новое время, уже свободно воспринимают эту новую религию, как свою родную.
Постарел и Первуша, и, как только почувствовал, что скоро и ему нужно покидать этот бренный недолговечный мир, позвал к себе трёх своих сыновей – Ратибора, Богдана и Гостомысла и поведал им свою последнюю волю.
– Слушайте, дети мои, мне уже пора в иной мир переходить. А вам я повелеваю принять также в своё сердце и этого нового Бога, в которого всю свою короткую жизнь верила ваша бабушка Береника, но и о наших старых богах не забывать. Силу свою колдовскую я вам всю до конца передаю. Тяжким бременем ляжет она на ваши плечи в новые времена. Вы и ваши потомки будете понимать и лечить зверей, а также и людей. Вы будете очень сильными и отважными, так как вы все Медведи – Велеса потомки, отмеченные его печатью. Я вам всем троим передаю талисманы нашего рода. Три золотые монеты, с одной стороны на них голова медведя, а с другой змей. Это священные животные Велеса, чьи обличья он сам иногда принимает и приходит в таком образе в мир людей посмотреть на их житьё-бытьё. А с ними и три вещи – золотую пастушью дудочку, ножик и охотничий рожок. А вы трое пойдёте в три разные стороны, один на север, другой на запад, третий на восток. Как мы с матерью умрём, вы нас подожжёте в священном огне вместе с нашим родовым замком. А сундук с сокровищами вы около замка глубоко закопаете, чтобы никто из людей не мог его отыскать. И Велес тогда сразу закроет его своей печатью. Эти сокровища людей делают безумными, и чтобы овладеть ими, брат убивает брата, друг убивает друга. Они не должны попасть в руки людей до тех пор, пока люди не станут такими честными, как того желает новый киевский Бог. Не хочу, чтобы наш родовой замок и эти сокровища когда-либо достались жестоким и алчным людям.
А много веков спустя ваши потомки встретятся и узнают друг друга по этим трём вещам и талисманам.
Сообщение отредактировал bragi - Среда, 2022-03-30, 2:50 PM |
| |
| |
| Натья | Дата: Понедельник, 2022-03-28, 8:13 AM | Сообщение # 5 |
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 6116
Статус: Offline
| Цитата bragi (  ) Эти сокровища людей делают безумными, и чтобы овладеть ими брат убивает брата, друг убивает друга. Они не должны попасть в руки людей до тех пор, пока люди не станут такими честными, как того желает новый киевский Бог. Не хочу, чтобы наш родовой замок и эти сокровища когда-либо достались жестоким и алчным людям.
ДА...МНОГО С ТЕХ ПОР ВОДЫ УТЕКЛО, А БЕЗУМСТВАМ НЕТ КОНЦА...
Пограничная дорога...
Приграничные столбы...
Шум и крики из толпы.
Руки, поднятые к Богу.
Искривлённое пространство.
Тишина во дне вчерашнем...
Снова детям нашим страшно
В городах и государствах.
небесный странник
Сообщение отредактировал Натья - Понедельник, 2022-03-28, 8:15 AM |
| |
| |
| bragi | Дата: Среда, 2022-03-30, 2:56 PM | Сообщение # 6 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Благодарю, Натья. Сокровища лучше, вообще, не искать, а если случайно наткнёшься, бросить их и убежать подальше. Счастья не принесут. Знаю реальный случай, подробности говорить не буду.
|
| |
| |
| bragi | Дата: Среда, 2022-03-30, 8:46 PM | Сообщение # 7 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Марита (Николина Вальд) / Проза.ру (proza.ru)
Марита
Николина Вальд
Осень давно вступила в свои права. Осенний ветер насвистывая, безжалостно сбрасывал с деревьев пожелтевшие листья. Нахлёстывал мелкий дождик, а над водой поднимался к небу прозрачный туман. Журавли и аисты собирались в стаи и улетали на юг, чтобы перезимовать там суровую зиму, которая правила балом в этих краях. Мелкие птички: мухоловки, зяблики, соловьи тоже готовились к перелёту и наедались напоследок толстыми осенними, разжиревшими мухами, бабочками, закусывая их вкусными осенними ягодами. Да время летит быстро и на смену Весны приходит Лето, за ним Осень, а там и Зима недалеко. Белки сушили на зиму грибы и заготовляли орехи, лесные пчёлки собирали последний нектар с осенних цветов. Куропатки и перепела уплетали за обе щеки осенние ягоды, набирая себе на зиму жирок. А медведи и ежи, разжирев на летних и осенних харчах, готовили себе убежища для зимней спячки. Только волки и лисы, сытые и весёлые, резвились, бегая наперегонки по лесу, словно не чувствуя угроз старухи Зимы, во время которой они голодные бродят по лесу в поисках зайцев или оленей, которых ещё надо ловко суметь поймать, чтобы не умереть зимой от голода и холода. Да, да, холода, несмотря на их тёплые зимние одежды, на пустые желудки накопленного жирка не хватит, будут они бродить по лесу голодные и холодные, и выть свои волчьи серенады, приводящие в дрожь крестьян, которые едут зимой в лес за дровами.
Но пока лес и его обитатели занимались своими звериными делами, люди занимались своими. И в этот осенний лес въехала небольшая крестьянская повозка, на которой сидели три красноармейца, покуривая свои наспех собранные самокрутки и козьи ножки. А на дне повозки метался в бреду четвёртый, сильно израненный в недавней стычке боец. Судя по тому как заботливо его охраняли эти казалось бы закалённые в боях видавшие виды солдаты в будёновках с красной звездой, раненый был их красным командиром.
Над страной нависло тяжёлое время. Не успев закончить Первую мировую войну, которая унесла жизни миллионов людей, явился грипп испанка, который косил людей не только в России, но и по всей Европе, а теперь вот уже новое бедствие – война Гражданская. Это было страшное для России время – брат убивал брата, сыновья отрекались от отцов. Волна революции прокатилась по стране и принесла с собой нового царя и бога в одном лице. В помощь царской России были посланы войска из пятнадцати стран. Но что могли сделать эти 15 маленьких стран по сравнению с одной большой Россией, территория которой занимала три четверти всей Европы и Азии и соответствующее ей огромное население, проживающее на этой территории. Буржуи и дворяне, предки которых часто своим горбом в борьбе и непосильных трудах завоевали эти сытные места, совсем расслабились и как говорится в теперешнее время, спустили тормоза. Это повторялось уже далеко не в первый раз в мировой истории. Так было и в древнем Вавилоне и Персии, в Риме, а в средние века среди воинственных крестоносцев, монгол, турок. Да одни сильные мира завоёвывают, а их последующие потомки со временем расслабляются и погибают в борьбе перед новым сильным и более искушенным противником, который живёт скромно, даже, можно сказать, иногда по спартански. Вот так это и случилось в России.
Почти всё мужское население страны воевало. Очень часто случалось в семье, что один сын принимал сторону красных, а другой белых. Причём каждый считал свой выбор правильным, а несчастные матери и отцы метались между воинственными сыновьями, которые в этой борьбе становились врагами, готовыми при первой же возможности перегрызть друг другу глотку. А когда в город или деревню вступали войска, то крестьяне и мещане держали наготове приветственные портреты: то ли портрет царя, то ли Ленина, то ли Петлюры.
«Посоветуй сосед, что сегодня повесить на дверь, в город входят польские войска. Вот я в прошлый раз перепутал да и повесил на стенку портрет Ленина, а меня за это петлюровцы нагайкой отстегали» – говорил один шепетовский обыватель из романа Н.Островского «Как закалялась сталь». Но что было общего во всех вступающих на данную территорию войск – так это то, что они усиленно начинали всех обывателей грабить и уносить с собой в свой новый поход все припасенные хозяином запасы, в доме которого они останавливались, совершенно при этом не задумываясь, ни о самом хозяине, ни о его родных детях, которые были потом обречены на голодную смерть.
Но, тем не менее, время шло, и эта тяжёлая долгая бойня начинала подходить к концу, и явный перевес оказывался на стороне Красной армии, и поэтому части белой армии уходили за границу, либо переходили на сторону красных. Так и эти красноармейцы, ехавшие в повозке, были кубанскими казаками, которые тоже перешли под командование красного командира С.М.Будённого, поскольку сам он был казачьего рода.
– Пить, пить, – стонал со дна повозки раненный командир, мечась в бреду и истекая кровью, которую не могли до конца остановить наспех сделанные на поле боя повязки. Ему в бреду, казалось, что он находится у себя дома, около своей любящей жены. – Аксинья, дай же пить, где ты родная моя?
– Близко ещё до вашего хутора? – спросил крестьянина, сидевшего на вожжах, высокий чернобровый казак, протягивая фляжку с водой своему раненому командиру.
– Да, далече ещё, но, думаю, к вечеру и до моей хаты доберёмся. Но, но! Пошла Сивая, вытягивай, не подведи!
Вдруг из-за леса все услышали медвежий рёв, оглашающий о своём выходе всю окрестность. Лошадь шарахнулась и сама помчалась вперёд, не нуждаясь ни в плётке, ни в понукании. А в это время из-за деревьев показалась голова бурого медведя, в глазах которого светилось скорее любопытство, чем инстинкт охотника. Сидящие в повозке схватились за свои винтовки, но крестьянин, которого звали Антип, перекрестившись, заорал нечеловеческим голосом:
– Помилуйте! Не стреляйте, а то и себе и мне беду на голову накличете. Он заговоренный, не берёт его никакая пуля. Только обозлите его больше, а тогда нам всем будет крышка. Ведьмака*, этого вам не простит. Он и сам уйдёт. Бурый, иди себе в лес, мы тебе ничего плохого не сделаем, дай нам спокойно до дому добраться. Мы твоей хозяйке гостинцев привезём.
И что удивительного! Медведь как будто всё понял и, что-то бурча на своём языке, свернул в лесную чащу.
– Ты что там несёшь старый? Какая такая ведьмака? Цыганка что ли, которая на привязи медведей водит? А медведь как будто не дурной, неужто понял тебя?
– Да не цыганка, а ведьмака, что живёт у нас далеко за селом, можно сказать в лесу. А медведя этого она зимой подобрала, когда ещё совсем малый был. Мать его залётные охотники зимою завалили, а он чуть ли не слепой в её зимнем логове едва не сковырнулся. А эта ведьмака нашла его и домой притащила. Из соски молоком с мёдом выкармливала. Он за ней как собачонка на привязи бегал. А как подрос, в лес ушёл жить. Зверь, всё-таки, не собака же! Да только её не забывает. Она в лес ходит травы собирать, а он рядом завсегда, охраняет её. Люди поговаривают, что он её хахаль. То ли он ночью человеком обращается, то ли она медведицей.
– Да что ты, старый, болтаешь? И где ты это таких сказок наслушался. Вот наш вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин говорит, что ни бога, ни чёрта нет. А колдуны да ведьмы сами себе всякое волшебство придумывают для своей пущей важности, что есть и чего нет, с три короба наплетут, чтоб таких простых и тёмных людей, как ты, за нос водить. Как это человек может медведем стать. А ведьмака сама красивая али может седая да беззубая, как баба Яга, которой меня моя бабка с детства пугивала, когда я её не слушался?
– Да я то что? Я человек незаметный. Это люди в селе про неё болтают. А сама она тоже така краля, яку ни у нас, ни в близлежащих сёлах не отыщите. Она хоть и ведьмака сильная, да только подмигни она кому, за ней любой парень на край света побежит. Да она никого знать не желает. За ней из города купцы богатые пробовали охотиться. Да она как дунет вокруг себя, так и исчезнет, словно и не было её рядом. А один дюже настойчивый оказался, так за ней в лес увязался, а как изловить её пытался, так на него из-за кустов сам Бурый и вышел. Задрать – не задрал, а только нашли его хлопцы лежащим и мычащим чегось непонятное. Его они тоды в село принесли. Так сам отец отой ведьмаки Порфирий Тихонович его лечить взялся. Кое-как оклемался. А потом Порфирий Тихонович велел ему уезжать, но строго настрого наказал, ни её, ни какую другую девку портить не сметь, а то вообще ума лишится. Тот потом и уехал к себе. А что далее он делал, да как жил, никто более того не ведает. Только раз один слуга его из города привёз Порфирию подарков и для дочери монист, плахт да оксамитов гарных, как бы извиняясь за прошлое.
– Да что там за семейка такая колдовская?
– Да они у нас уже давным-давно живут. Гутарят, что какой-то там прапрадед ихний сюда с каких-то дальних краёв набрёл, да так тут и осел. Женился на одной местной крале. Да не только он, деды наши ещё сказывали, что все они есть его прадеды, да и он самый им ведунами приходятся. От их глаз ничего не утаится. А ежели у кого болячка какая случится, так если они с ней не совладеют, так уж никто другой не берётся. Как кто раненый к ним пожалует, так они запросто и руду** ему остановят и кости вправят. Вот ещё до войны наш батюшка с ними ссориться пробовал. Тюрьмой да Сибирью им грозил. Бумагу в город писал, что, мол, эти еретики, Господа нашего Иисуса Христа не почитают, людей всяким зельем смущают, да Земле и Солнцу поклоняются. А чего не поделили промеж собой, то ясно. В церковь они всей семьёй исправно ходили. Воск на свечи всегда исправно поставляли. Десятину ей платили, как и полагалось. Все посты да исповеди они всей семьёй соблюдали. Да видно жаба попа задавила, что больше к ведуну, чем к нему крестьяне бегали. Раньше таких знающих завсегда из сёл выгоняли, да петуха красного в ихний двор запускали. А только времена нынче другие. Но вот как только дочь малая у попа захворала, и никакие доктора из города не могли с её хворобой справиться, клюнул жареный петух попа в одно место, так как дочь и так мала, да ещё слабеть начала, ходить долго не могла, лежала в люльке и ныла. Вот попадья и решилась к Ведмидям, фамилия их такая, на поклон пойти. Вошла к ним в дом и плачет:
– Пособите горю моему! Вот вам крест, не будет больше муж на вас доносы строчить, заплатим вам, сколько попросите, только дитя моё спасите, и… бух им в ноги. Да, если дитя при смерти, чего только не сделает его родная мать, чтоб спасти. Порфирий только глянул на попадью своим оком ведуна и молвил:
– Мы цену свою никогда не требуем. И вы сие знаете. Берём только то, что нам люди от души за спасение своё дают. И как видите, ни в чём особом не нуждаемся. Люди к нам со всех окрестных сёл захаживают. А только эта болезнь вам кара божья за то, что нас извести хотели под самый корень, да людей без помощи нашей целительной оставить. Вот и спасенье вашей дочери от вас самих и зависит. Вы её у нас и оставить должны, а сами потом покаяться перед Господом нашим да прощенья просить со святыми молитвами. А дочь моя, Марита, ею займётся. Она у нас самая сильная в нашем деле целительном. А сами просите у Господа нашего Иисуса Христа прощения за свой злой умысел, который супротив него и нас имели. Сами ведь ведаете, что мы без иконы и молитвы к нему и воды святой ни за какое лечение не берёмся. А теперь сама думай. Если решишь оставить у нас дочку свою, то через месяц придёшь за ней, если дочь моя с её хворобой справится – заберёшь. А если Бог к себе её забрать решит, то не прогневайся. На всё его воля сверху. И ему одному виднее, карать нас всех или миловать.
Попадья аж с лица спала. Крестится с перепугу, «Да воскреснет Бог» и «Отче наш» читает. Но решила таки оставить. Так Марита за неё и взялась.
Она топила баню, и приготавливала в ней землю в корыте и заводила туда больную девочку. Потом, после того как распарит девочку, прикладывала её к земле и говорила:
«Мать-сыра земля,
Здоровья давай или к себе принимай!»
Когда девочке немного легче стало, начала её в землю, аж до шеи, закапывать и что-то одной ей лишь ведомое над ней читала:
«Как с гусей вода, с леса роса, с травы цветы,
так вся боль в землю уйди!»
А уж потом её свечёной водой обрызгивала. И выдюжила ребёнка!
Люди сказывают, что Марита и с землёй, и с ветром, и с солнцем язык общий находит. А со всеми зверьми и подавно. Через месяц поп самолично со своей попадьёй к ним пожаловали. А дочь их бодрая, да румяная, сама к ним навстречу пошла. Они тогда руки Марите целовали, да такими подарками её отдаривали, что помещице, да и только, эти наряды впору одягать. А родителям столько всякой еды навезли! Да и чего только не отдашь, когда дитя родное с того света им вернули. Потом поп не только сам, но и другим их забижать не позволял. Вот такое бывает.
– А дочь их, Марита, что за такая разособенная?
– Да про дочь их то сказ отдельный. Она вообще, если б до церкви не ходила, то её б за нежить считали. Красота у ней какая-то особенная, черноволосая как цыганка, на наших девок не смахивает. Да что красота. Она с детства какая-то блаженная была. По лесу сама бродит, с деревьями разговор ведёт. То с волчьей стаей переговаривается. Как-то охотник видал, как она среди их стаи зимою сиживала, а они её рядом обступили и ластятся к ней, как псы домашние. Все дети крестьянские, как дети. Себе играют да ни о чём не думают. Кто лягушку камнем вдарит, а кто горобца рогаткой стрельнёт. А она как будто со всяким зверем разговор вести умела. Если увидит такое, то, как глянет на того, кто зверя зря мучит, так у него рука и онемеет. Рогатка али камень с неё выпадет, а потом и вовсе ею двигать не может. Аж до тех пор, пока Маритка не позволит. Вот как на селе свинью, али корову, кто резать надумал, а она, стерва, брыкается. Кому охота под нож-то идти. Так Марита, как только подойдёт и глянет, да шепнёт что-то животине. Последняя успокоится, словно смиреет перед своей участью. А бывает и так, она подойдёт к хозяину и скажет:
– Чего это ты корову такую резать собрался? Дай ей ещё пожить чуток, она тебе ещё молока принесёт, потерпи малость.
А один мужик в селе у нас был, буйный такой, не знает, куда силу девать и то на свою жинку, то на соседей руку поднимает. Так Марита тогда ещё мала была. Вот стоило её к нему поднести, как тот сразу смиреть начинает.
А если же в лес охотники собрались. То к Марите на поклон перед тем ходили. Говорили, что она с самим Лешим в каком-то сговоре, за то и звери к ней ластятся. Вот и говорит, кому и когда идти надобно. Да и сколько убить зверя можно. А если кто ослушается её и зверя убьёт лишнего, так она может его и вовсе удачи охотничьей лишить навсегда. Чисто Вирява***, да и только.
– А не сильно ли много вы ей приписываете. То она с медведем, то с Лешим в сговоре, а может она и Водяному кумой приходится?
– Да я то что, я человек малый, незаметный, говорю вам, что люди про неё гутарят. Да только она больше зверей лечит, вот и мою Сивую вылечила, а мы думали, что и вовсе помрёт. Людей она не шибко лечит. Только если отец не может с их недугом справиться, так она завсегда берётся. Ну а если и она откажет, так уж никто их не выдюжит. Когда она в лесу обнаружит зверя раненого или птенца выпавшего, так завсегда домой приносит и выкармливает, а потом обратно в лес на волю относит. Вот так и с медведем тем Бурым, которого вы в лесу своими глазами бачили. Да и сам лес для неё, что для нас дом родной. Может в лесу запросто заночевать, да по неделям домой не заходить. Там, сказывают, у неё есть жильё, что для простых людей не ведомо. Она его от людей своими чарами укрывает. Идёшь по тропинке и не видать ничего.
Сообщение отредактировал bragi - Среда, 2022-03-30, 10:33 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Среда, 2022-03-30, 9:01 PM | Сообщение # 8 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| – Вот что, Антип, В таком случае вези нас прямо к этим ведунам. Пусть эта ваша ведьмака, о которой ты мне так гарно сказываешь, нашего командира лечит. Его в этом бою сильно шашкой порубили. А последний раз шашка вражья на голову его нацелилась, так конь его Буланый на дыбы вскочил, и шашка прямо по его шее попала. Он смертельно раненый как упал, так и Акимыча под себя подмял. Жизнь ему спас, да кости попереломал. Вот он теперь в сильном жару, с костями заломленными да ещё кровью истекает. Мы скоро дальше выступаем. Харчей мы им на днях привезём и ещё чего прихватим, чего им там понадобиться. Пусть только нашего Акимыча выдюжит. Да и охота мне на эту ведьмаку поглазеть. Больно я до красивых баб охочь – засмеялся всё тот же статный молодец, подкручивая свои чёрные усы, которые не одну бабу с ума свели, как только он со своими козаками с Кубани, военными тропами пошли. – А чего та ваша Марита ещё умеет?
– Да вот ещё сказывают, дар она пророческий имеет. Эти ведуны-батьки её ни за такое, ни за ворожбу, не в жизнь не брались. Говорили, что им Богом окрим целительства нечем другим заниматься не велено было. А как война началась, так к Марите со всех концов бабы и потянулись. Каждому охота была знать, живы ли ещё их мужья али сыновья. Вот Марита им всем и предрекала, ни разу говорят не ошибилась. А то и поворожить иногда могла, если уж сильно плачет да убивается какая баба. Да только Порфирий недовольно на то ворчал. Мол, не положено это им было делать согласно завещания их родовых древних дедов, от которого они сей дар получили. Да ведьмака та, хоть и гневливая дюже, да немного и сердобольная. Больно ей было жаль тех баб, что запрашивали. А однажды у одной нашей хуторянки Палажки, брат из лесу не вернулся, когда за дровами пошёл. Махновцы его, говорят, там порешили на месте. Так Марита ей точно то место и указала. Нашли его бедолашного и схоронили потом на нашем кладбище за селом.
– Слушай старик, – спросил молчавший доселе один из казаков. – А эти ведуньи умеют заговаривать ружьё или саблю, а то и самого солдата идущего на войну.
– Порфирий в эти дела не вмешивается, говорит не велено ему ни военными, ни мирскими делами заниматься. Ему положено только лечить людей. А вот Маритка вмешалась, так то я знаю, когда к ней одна наша баба Параська заплаканная прибежала. Пятеро сыновей у ней было. Так четверых вместе с батьком ихним война сгубила. Последний у ней остался, а и того призвали. Вот Маритка над ним заговор и зробила. А как война закiнчиться, от тодi й побачим.
Так незаметно за беседой они и доехали до лесной опушки, где эти ведуны проживали. Казаки увидели добротный дом, окружённый невысоким частоколом, на котором висели крынки и миски всевозможных форм и размеров. Дом, сложенный из брёвен, был покрыт камышовой крышей. Над крышей из трубы вился дымок и доносились какие-то вкусные запахи, что казакам захотелось посидеть около того очага. Со двора залаял хозяйский огромный пёс, около которого сидел с самым важным видом чёрный кот. Он, лениво потянувшись, потёрся о собачий бок и скользнул через забор куда-то в темноту.
– Уху-уху!.. – раздался из лесу голос филина, который малограмотные люди иногда принимают за крик Лешего.
– Сплю-у, сплю-у! – раздался в ответ голос совы, которую в народе за это и прозвали сплючкой.
– Чур меня, чур! – воскликнул Антип и перекрестился.
– Чего это ты, дед, так струхнул, сам нас сюда привёз, а теперь сам и трусишь, что-то на тыне черепов не видно, миски только одни весят.
– Эй, Тихоныч, отворяй ворота, человека спасать надо, а то ненароком и преставится перед богом в дороге! – крикнул Антип, постучав в ворота.
Скрипнула дверь, и на пороге показался старик в простой домотканной одежде, довольно внушительного вида с тёмно-русыми волосами и бородой, которых уже начала касаться седина, которая не только не портила, а как бы придавала всему его облику некий непонятный, по своему, даже благородно-внушительный вид. Когда он подошёл к калитке, сидящие в повозке казаки увидели, что его пронзительные глаза, которые их тщательно изучали, светились завораживающим теплом настолько, что они очень быстро почувствовали к нему какое-то граничащее со страхом расположение.
– Проходите, люди добрые, – поприветствовал их хозяин. – Уже давно вас дожидаемся.
– Будь здоров, хозяин, а откуда тебе ведомо, что мы к тебе собрались.
– Мне ведомо всё, что на нашей земле происходит. От судьбы не всем уйти удаётся.
А тебе, Степан, я вот что скажу, раненого Петра Акимыча у нас в хате залишай, да и отроки, что с тобой пожаловали, у нас заночевать могут, мне утром помогут дров нарубить. Моя Ганна для них с утра пироги затеяла. А сам ты езжай к Антипу ночевать, а утром к своим возвращайся. За командира не волнуйся, хворый он дюже, места живого на нём нет, руду надобно у него остановить, но выдюжим его к весне. А ты в наши края больше не заглядывай, тогда спокойно проживёшь аж да самой старости. А те большие бедствия, что на нашей земле грешной предвидятся, тебя тогда стороной обойдут. А то, что ты теперь затеваешь, тебе и нам большим злом обернутся.
– Ты что болтаешь старик, откуда тебе моё имя ведомо, кто передал, что мы к тебе заедем, мы вообще к Антипу собрались?
– Повторю, что мне всё ведомо, что в мире происходит. Вот вы за царём новым пойти решили, могу вам сказать, победа за вами будет, но потери потом пойдут огромные, не раз о том пожалеете, как тот царь, Пирр грековский, у которого войска погибло столько, что и победе той не был рад. А тебе я ещё раз сказываю, уйдёшь, как тебе советую заживёшь после войны неплохо, может ещё и в начальники выйдешь, не уедешь, болезнь тебя сломает, вспомнишь потом семью мою словом недобрым, да и мне беды в дом накличешь.
– Да что мне, будёновцу, беды опасаться, да не в жизнь не бывало, чтоб казак струсил, открывай ворота! Я любую беду своей казацкой шашкой да винтовкой встречу. А тебе старик, если нашего командира выдюжишь, первое место да первая чарка в доме нашем будет.
– Я по гостям не хожу, да мне и ничего не надобно. Нас во все века лес кормил. Да и хозяйство у нас небольшое. Пчёлы, да куры, и то только, чтобы людей лечить с их помощью. Ни корову, ни свинью не держим. Нам сами люди молока, да мяса приносят, когда выдюжаем кого. А муку да рыбу, мой друг мельник Остап поставляет, а я ему мёду. Вот так и живём. А мирские заботы да суета нам ни к чему.
Повозка быстро въехала во двор. Раненого Петра две пары дюжих рук внесли в дом на наспех сооружённых утром паре носилок. Там уже стояла приготовленная постель из набитого душистым сеном тюфяка и свежих простыней. А рядом на табурете стояли в склянках настои трав, от которых веяло непривычным густым запахом, который погружал всех в воспоминания весенних запахов леса. Рядом лежали ножи, сахарные щипцы, пинцеты, бинты. И всё в доме говорило о том, что гостей уже давно ждали. Рядом крутился мальчуган лет шести-семи на вид. А его любопытный взгляд, тоже проникающий в глубь души, как и у его отца, говорил о том, что малый уже многое смекает. К ним навстречу вышла хозяйка дома. Она была ещё довольно красивой бабой, одетая в домотканные крестьянские одежды с красивой украинской вышивкой черно-красных тонов на рукавах и на фартуке. На голове красовался красивый очипок, поверх которого была уложена косынка с двумя рогами, как полагалось всем замужним женщинам на Украине, из-под которого надо лбом видны были волосы, уложенные с пробором, на которых просвечивала седина. Весь её облик выдавал благородное величие домашней хозяйки, которая жила за своим мужем как за каменной стеной. Ей не нужно было, как нередко бывало во многих украинских семьях, гоняться за пьяным мужем с кочергой или макогоном, чтобы научить уму разуму. В их крепкой семье все её члены понимали друг друга с полуслова и каждый был занят делом, а не валандался по селу от безделья, собирая сплетни.
– Прошу всех к столу, гости дорогие, в горницу, – приветливо попросила Ганна Ведмедиха (как звали хозяйку), – вижу, вы устали с дороги, так отведайте моих пирогов и наливочки из черёмухи. А раненым муж с сыном займутся. Только уйдите и не мешайте им. И не таких больных на ноги ставили. А потом у нас и заночуете. Я вам всем в горнице постелила.
Дважды повторять не пришлось. Казаки, уставшие и проголодавшиеся в дороге после тяжёлого боя, с большим удовольствием пошли в горницу. Перекрестившись на висевшие на стене образа Христа-Спасителя, Пресвятой Богородицы, а также Зосимы и Саватия, Николая Чудотворца, Варвары Великомученицы, Пантелеймона-целителя и Григория- Победоносца, украшенные вышитыми рушниками тонкой работы, голодные казаки присели за стол, украшенный красивой скатертью, тоже вышитой по краям украинской вышивкой, за которым им гостеприимная хозяйка дома поставила в чугунке приготовленный в домашней печи грибной суп с ржаным хлебом, пироги с черёмухой и домашнюю наливочку, приготовленную из тех же ягод, которая своим запахом уже щекотала их пустые желудки. Казаки сразу вспомнили свой родной дом, оставленный на Кубани, белые хаты с садом и таких же, как и Ганна, заботливых матерей и жён. А как они сейчас там живут, им давно уже не ведомо. Грамоте они обучены не были и поэтому писем не писали и не получали. Уж сколько лет их война то мировая, то гражданская по стране гоняет, а дома брошены жёны, маленькие дети, пашни. Дети растут, что скоро и не признают отцов своих, когда те домой вернутся, которые их малых, ползающих по полу, а кого-то ещё и в люльке дома оставили.
Только Степану спокойно не сиделось за столом и он, несмотря на недовольный взгляд хозяйки дома, встал и подошёл к двери, за которой происходило какое-то непонятное ему таинство и прислушиваясь к доносящему оттуда бормотанию, заглянул в замочную скважину.
В комнате суетился хозяин с сыном. Прочитав над раненым «Отче наш», они начали извлекать из его ран боевые пули. Отец держал своими дюжими руками раненого командира, а мальчуган вынимал из его ран пули. Сильно хлестала кровь, тогда перевязав раны, хозяин склонился над ним и положив руку на его пылающий жаром лоб произнёс заклинания:
«На море, на Океане, на острове на Буяне, стоит дуб ни наг, ни одет. Под дубом сидят тридевять три девицы, колят камку иглами булатными. Вы, девицы красные: гнётся ли ваш булат? Нет! Наш булат не гнётся. Ты, руда, уймись, остановись, прекратись. Слово моё крепко!»
Степан не поверил своим глазам, кровь текущая из ран начала уменьшаться, а потом и вовсе успокоилась, тогда знахари занялись его поломанными ногами.
Потом там голоса перешли на шёпот, а затем и вовсе всё стихло, только стон раненого, которому перевязывали раны, меняя окровавленные повязки на чистые, а затем дали выпить какое-то питьё из чашки, которую перед тем трижды перекрестили.
– Ну, вот, ребятушки получайте на память, – сказал вошедший из той таинственной комнаты хозяин дома, и вручил Степану, извлечённые пинцетом из тела Петра пули. – Пусть далече проспит до утра, я ему сонного зелья дал. А ноги его поломанные мы с Тимошкой (так звали мальчугана) ему с досками перевязали. Эх, гипса бы достать, да только где сейчас его отыщешь, война та нынче ще не залышилась. Только не тревожте его. А утром я с него переляк яйцами откачаю. Теперь ему необходим покой и время. А завтра нам Антип из деревни молочка да сальца доставит. Будем выхаживать.
– За харчи не беспокойтесь, – властно сказал Степан. – Мы вам всего, сколько надо, завтра привезём, только командира нашего выдюжайте!
После ужина, Антип домой засобирался, а казаки улеглись на полатях, где им Ганна постелила. Трое молчаливых казаков быстро почили богатырским сном, один только Степан полночи ворочался с боку на бок, всё никак сон ему в голову не лез, а в мыслях была та красивая ведьмака, о которой так интересно Антип рассказывал. Но почему её нет в доме, и батьки о ней не обмолвились ни слова? Что-то они видно скрывают, та и это странное предсказание, которое Тихоныч обронил ему при встрече? И Степан решил сам всё разведать.
Вдруг в полночь он услышал, как скрипнула калитка, а затем входная дверь. Сонно гавкнул домашний пёс, видно поприветствовал кого-то хорошо знакомого, а может даже и члена семьи. Степан быстро, как по команде, вскочил с постели и на цыпочках босиком подошёл к двери и прислонившись к ней правым ухом начал прислушиваться. Раздался приятный женский голос, свидетельствующий о том, что его обладательница была независимой и уверенной в себе молодой девушкой.
– Зачем вы впустили его в дом? – говорил тот певучий голос. – Сказывала я вам нынче утром, что уже скрепят колёса моей судьбы. Не будет мне при нём жизни в родных краях, власти своей надо мной он пожелает, да не справиться ему ни с Матерью-сырой землёй, ни с лешаками лесными. Да и любая русалка его одолеет. Утром нынче под колесо мельничное я заглядывала, да дорогу свою в воде привидела. Уж больно долго я засиделась в родных краях, пора навстречу судьбе идти. Да пока раненого не выдюжаю, заминка будет.
– Вот что дочь моя, – ответил голос хозяина. – От своей судьбы не уйти ни конному, ни пешему, вот так и он не пожелал. Что поделать? Чего нам Макошь**** сплела на своей прялке, то и сбудется. А чтобы путь твой облегчить, надень на шею старинный талисман нашего рода. Его сыновьям передавать положено вместе с даром нашим, но Тимошка ещё мал больно. Не справиться ему ещё. Так что ты надевай его. А как время подойдёт и вы встретитесь на этом свете, возвернёшь ему вместе с моим благословением, которое я пока тебе одной даю.
– Уйду я с рассветом, – ответил тот же молодой голос. – Может ещё судьба смилостивится над нами двумя.
На рассвете прискакал красноармеец на взмыленном коне, за которым следовало ещё три свободных.
– По коням ребята, приказ командования отступать, петлюровцы идут. Командование роты вместо Петра Акимыча возглавит Степан!
И, сбросив с коней мешки с мукой, сухарями и салом перед Порфирием, добавил:
– Это вам на зиму, чтобы и Вам и Акимычу хватило. А победим врагов революции, ждите нас снова в гости. Командира нашего только выходите. Вместе мы с одной станицы, как пошли воевать, так и носит нас нелёгкая по всем фронтам.
Быстро вскочив на привезенных коней казаки, распрощавшись с хозяевами, помчались догонять отступавшие войска Красной армии.
Как только лошади свернули на лесную дорогу, Степан заметил мелькнувшую в кустах женскую фигуру, которая скорее могла принадлежать молодой девушке. Красивые волнистые чёрные волосы рассыпались по её плечам, и искрились, переливаясь, под косыми лучами осеннего солнца. Сама голова была перевязана алой лентой. Лёгкий полукафтан, украшенный искусной вышивкой, придавал ей довольно живописный вид. Тёмного цвета юбка с вышитыми по низу цветами, с выглядывавшим из под подолу кружевом плахты, и вязовые постолы, перевязвающие шёлковой лентой светлые онучи, дополняли её и без того красивый облик. Она не шла, а будто бы плавно плыла по осенней траве, пестревшей яркими багряными красками осени.
– Постой красавица! – крикнул Степан, и, пришпорив коня, направился в её сторону, – Уж не ты ли та Марита, которую в вашем селе ведьмакой кличут?
Девушка, повернувшись в его сторону, и сверкнув на него своими чёрными лучистыми глазами, обрамлёнными красивыми длинными чёрными ресницами и бровями, молвила:
– Ведьмакой али чем другим, тебе то что? Ты всё равно ни в бога, ни в чёрта не веруешь, вот и не лезь в неизвестное. Сказано тебе было моим батькой поворачивать отсель, пока сама Судьбина к тебе своим лихим глазом не повернула, так чего не послушал. А люди всегда болтали и будут болтать. Для этого у них и языки во рту без костей придуманы. А мне ведовство дано Матерью-сырой землёй, чтобы я лес охраняла, да перед Лешим ответ за то держала, а не для того, чтоб дураков развлекать. Для этого в цирке залётном артисты промышляют, либо цыгане с медведями по деревням ходют.
И она, повернувшись, попробовала свернуть с дороги в чащу леса, чтобы окончить этот неприятный для неё разговор. В это время солнце начало подниматься выше к небу, и Степан заметил у неё на шее золотой медальон, переливающийся бликами на солнце. А на нём была выдолблена искусной рукой голова медведя. Марита пробовала свернуть в сторону, но Степан, распалённый тем, что впервые встречает на своём пути девушку, которая его отталкивает, загородил ей своим конём дорогу.
– Постой красавица! Тут болтают, что ты сама с медведем по лесу бегаешь, вот и вчера недалече мы твоего дружка видывали, стращать нас пробовал.
– Ну, болтают и пусть. На чужой роток не накинешь платок! Бурый меня охраняет за то, что я его от верной смерти спасла. Животные не такие неблагодарные, как вы, люди.
– А ты что же сама нелюдь, что-ли?
– Сказано тебе, что за лесом я слежу, уйди с дороги, недосуг мне с тобой лясы точить.
– Вот что красавица, я в эти людские басни не верю, предлагаю тебе, как только война закончится, я за тобой вернусь, выйдешь за меня замуж.
Вот что, как война закончится, езжай домой. Там тебя твои родные дочки ждут. И Анисье голову покрой, а то ей всяк в лицо этим тычит. А дочек твоих родных байстрючками обзывают.
– Я ещё не женат, а Анисья всего лишь прислуга в нашем доме. На улице её мать моя подобрала, когда она голодная по станице бродила. Дом её залётные бандиты сожгли, семья вся в огне сгорела, только Анисью спасло то, что за станицей в сей час была. И у неё всего одна дочь.
– Ты когда уезжал, она беременная оставалась. Скоро новое время грядёт. Всех богатых выселять из сёл будут, и только Анисья тебя спасёт, если женой и хозяйкой в дом возьмёшь. А дочки твои кровные, кроме них у тебя других детей не предвидится. А я не твоя судьба. Лучше после войны домой езжай, пока совсем не испортился. А то слава сильно всем головы кружит.
Степан хотел спрыгнуть с коня и поймать непокорную дивчину, но в это время подскочили на своих конях его спутники и живо напомнили ему, куда и за чем едут, а Марита незаметно скрылась из его глаз в лесной чаще, в которую помчалась быстрее лани. А Степан пришпорив коня помчался догонять своих спутников, решив после войны вернутся в эти края и чуть ли не силой, если понадобится поймать непокорную дивчину и сделать своей женой. Такая краля ему ещё никогда на глаза не попадалась за все его 26 лет жизни. А потом раздался грозный рёв Бурого, услышав которого кони быстро помчались, как и прошлым днём, не нуждаясь в понукании.
Сообщение отредактировал bragi - Среда, 2022-03-30, 10:36 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Среда, 2022-03-30, 9:02 PM | Сообщение # 9 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| По всей стране продолжалась война, кипели по округе ожесточённые бои. Раненого Петра к весне семья Ведмидей вылечила, как обещала. К старому Порфирию часто заглядывали со своими ранами как красные, так и белые, как петлюровцы так и махновцы. Иногда семье приходилось в одном погребе прятать одних раненных, а в сарае других, чтобы не было конфликтов между воюющими по разным сторонам баррикад.
– Все они под Богом ходят, и ему одному их судьбу решать, а мне только Богом лечить их велено, коли за помощью ко мне обращаются, – говаривал Порфирий.
На зиму Маритка с подрастающим Тимошкой в лесу грибов, орехов и ягод набирали и... желудей. Да, да, именно желудей, которые они высушивали, растирали в муку, в воде замачивали, сколько надобно было, и пекли из полученной муки хлеб, когда пшеничная либо ржаная мука кончалась. Хорошим подспорьем был огород, который они за домом развели и, конечно же, пчёлы: воск, перга, и мёд, которые, кроме еды, также шли на лечение всех страждущих, обращавшихся к ним за помощью. В лесу бил небольшой ключ с целебной водой, ведомый только их семье. Они ключевую воду с рассветом набирали и мешали её с мёдом и пергой, что называлось медовой сытой. И сыту ту давали пить всем больным. Тайна того ключа до сих пор никому не известна. И не приведи Господь, чтобы узнали о нём бравые большевики да сельсоветчики – быстро бы весь засыпали, как они всегда поступали в других местах со всем непонятным, а значит и ненужным. А тайна потом с Тимофеем Порфирьичем в могилу ушла. А о Маритке гремела слава провидицы по всей округе, только злые языки за её спиной продолжали о ней судачить, как о ведьме, которой место было на костре, и давно бы невежды и злыдни запалили её хату, если бы не Порфирий. Что ж, люди во все века были недобрыми, за незначительным исключением, и завистливыми, и более всего завидовали чужому таланту, чужой славе.
Но вот к лету, как раз к после Троицы, ближе к Аграфене-Купальнице, опять отряд красноармейцев нагрянул в их края. Вдовы и солдатки поодевались во всё лучшее, что у них дома было и красные бойцы с удовольствием захаживали в гости к приглянувшимся им молодым бабам, а те жарили и шкварили, так что приятный аромат пирогов, вареников, домашней горилочки, стоял по всему селу. А Степан начал захаживать к Порфирию в дом и Мариту караулить. Никакие отговоры родителей и самого Петра Акимыча, которого с того света вернули, не помогали. Став теперь красным командиром всего красноказачьего войска, он искренне полагал, что для него никакого запрета не существовало. Вместе с подвыпившими солдатами Степан прочёсывал лес в поисках Мариты. Но найти и связать её, как ему хотелось не получалось. Она как сквозь землю провалилась. Степан начал свирепеть и угрожал спалить дом Порфирия, если он сам не приведёт к нему свою непокорную дочь.
– На всё твоя воля. Как хочешь, поступай, но если потом что с тобой случится, в себе самом и вину ищи, – отвечал ему смело Порфирий, сверкая своими грозными знахарскими глазами.
Но Степан не отступался и от этих слов только больше свирепел, словно ему сам чёрт разум затмил.
И вот когда наступил вечер накануне Ивана Купала, все местные девки пошли в лес искупаться, как и положено по старому обряду, и через костёр попрыгать. А молодые, не успевшие ещё побывать замужем девицы, венки со свечками по воде пускали, гадая о суженых. А потом, искупавшись в одних исподних рубахах с венками на головах, они плясали вокруг купальского костра, забыв в этот момент про войну. Распалённые красноармейцы высыпали тоже в лес, чтобы ловить понравившихся им красавиц. А те с криком разбегались по лесу, но больше для виду, а сами, как только оставались один на один со своими «преследователями», замедляли свой бег и позволяли им самим себя поймать и потащить в кусты. Прямо, как та курица, которая убегая от петуха, про себя раздумывала: «Не сильно ли быстро я бегу».
Только Степан, ещё более обозлённый, скакал на своём коне по лесным тропам и продолжал поиски Мариты, совсем не обращая внимания на красавиц, бегавших перед ним в венках и белых исподних рубахах после купания, когда мокрая от купальской воды рубаха облекала их красивые молодые формы, и пробуя тем самым его самого завлечь за собой, но потом поняв, что совсем его не интересуют, убегали дальше в лес в поисках менее привередливых молодых людей. Но вдруг Степан увидал далеко в лесу красный огонёк.
– Поскачу на него, – решил Степан. – Неужто то и есть тот самый папоротник, про которого столько болтают. А может и Марита где-то рядом с ним находится. Пришпорив коня, Степан помчался в сторону этого огонька, который с каждым новым прыжком всё больше и больше увеличивался. Этот огонёк оказался небольшим костром далеко в глубине леса, на лесной опушке. А около него Степан увидел Мариту в длинной белой рубашке, плясавшей около костра, словно вышедшая из воды русалка. После купания чётко выделялась её стройная фигура, красивые ноги, но, совсем босая, и она так свободно двигалась в такт танца, что было заметно, что она ходит босыми ногами весеннее и летнее время года. И не смущали её ни упавшие ветки, ни колючки. А змеи или пчёлки земляные ей как будто бы сами уступали дорогу. На голове у неё был венок, сплетенный из цветов ромашки, братков, чабреца, лопуха и медвежьих ушек. Её длинные чёрные волосы переливались яркими огоньками от света костра и, казалось, что около неё плясали ещё какие-то похожие на неё тени. А сами деревья вокруг словно кивали им своими могучими кронами и что-то нашептывали. Такое чудо Степан увидел впервые в жизни, так что невольно мурашки побежали по его телу. Но, собравшись с духом, Степан подъехал к костру и, спрыгнув со своего коня, направился к танцующей Марите.
– Что? Попалась ведьма, теперь от меня не уйдёшь, добром со мной не пойдёшь, силой свяжу и увезу. Еще на свет та девка не родилась, чтоб Степана за нос водить могла. До сих пор это было только в моей власти. Не боись, в бедности не будешь жить. У меня дом в станице богатый. А Анисье я добра отвалю и в другой станице дом построю, чтоб под ногами не путалась. В накладе не останется.
– Эх, Степан, Степан. Вот когда война закончится, новая власть богатых по миру пустит. Мало ли, что ты за неё воевал, но ты спасёшься только тогда, когда Анисью женой своей сделаешь. А меня в других краях мой суженый ждёт. Супротив обозначенного судьбой идти бессильны мы с тобой оба. В последний раз тебе говорю, уезжай с наших краёв сам, а то в повозке увезут тебя. И Марита расхохоталась каким-то диким смехом, что у Степана мороз по коже прошёл, но глаза его ещё больше распалились, и он своими огромными руками ринулся в её сторону, силясь поймать Мариту за её длинные распущенные, волосы. Но как только он её хватал, Марита вдруг словно дымка растворялась в его объятиях и снова оказывалась на значительном расстоянии от него. Она его словно дразнила всё больше и больше распаляя его воинственный дух, в котором наверное проснулся дух его далёкого предка древлянина, Когда-то его предки древляне во время языческого праздника Купалы умыкали понравившуюся им девушку и, обежав с ней три раза вокруг дуба, что заменяло им современное церковное венчание, делали её своей женой. И часто имели не одну жену, а несколько, как позволял тогда их языческий обычай. Но Марита была всё-таки не простой девушкой, а ведуньей, в которой тоже проснулся дух её предков, которые были славянскими волхвами, и были тогда у славян может быть даже в большем почёте, чем сегодняшние попы и дьяки. Вконец потерявший терпение Степан, схватив привязанную к седлу рыболовную сеть, специально приготовленную на крайний случай и набросил её на Мариту. Но как только он кинулся поймать запутавшуюся в ней девушку, вдруг, глядь, а она то русалкой с хвостом обернётся, то нежитью какой, то змеёй огромной, а то просто серой волчицей или лисой рыжей. Степан замешкался и опять струхнул, но вдруг из лесу что-то засвистело, послышался медвежий рёв, волчий вой, лисье тявканье, вдруг зашевелились деревья, из кустов ему начали чудится какие-то страшные рожи, которые потянули к нему свои страшные лохматые лапища. И вдруг из лесу на него направился со страшным рёвом знакомый ему бурый медведь. Расстояние между ним и Степаном быстро сокращалось, и, грозно взревев, он замахнулся на Степана своей огромной когтистой лапой. Свет потемнел у Степана перед глазами, его мгновенно окривило, язык перестал его слушаться, а потом всё вокруг исчезло, и он просто провалился в какую-то пустоту, промычав что-то непонятное.
Очнулся он на следующий день в знакомом доме у старого Порфирия. Вокруг него хлопотали сам хозяин дома с сыном и его боевые соратники. Оказалось, пока они тут веселились, начали наступление белоказачьи войска, и казаки не знали, что с ним делать. Озверевшие красноармейцы, не стесняясь перед отступлением, грабили дома крестьян, в том числе и своих бывших полюбовниц. По селу шёл вой одиноких баб, которые неизвестно о чём больше выли – о награбленном добре или об уходящих дружках, которые так подло с ними поступили напоследок. Нужно было срочно давать бой либо отступать. Выздоровевший совсем Акимыч уже мог сам возглавить войско. Но не знали, что делать со Степаном. Оказывается, что Порфирий поздно ночью поехал в лес и нашёл его мычащим около костра, внутри очерченного вокруг него и костра головешкой круга. А Марита, чьих рук это было дело, посчитала, что может теперь совсем исчезнуть и пойти навстречу своей собственной судьбе. Её миссия в этих краях закончилась. А чтобы этого горе жениха нечисть лесная не задушила, она очертила вокруг него и костра этот круг головешкой от самого купальского костра, и дала мысленно знать своему отцу, чтобы приехал на подводе и забрал этого «горе-бабника». И как она и предсказывала Степану, его отступавшая часть на телеге забрала его с собой. Порфирий, как мог, откачал его куриным яйцом, остальное должно было сделать время. Он впоследствии так полуинвалидом и остался. А вернувшись домой, он обвенчался с Анисьей. И теперь ни ей, ни дочкам не нужно было ходить по селу с опущенными головами и слышать со всех сторон насмешки и оскорбления, даже от самых последних баб, которые сами грешили при первой возможности, но имели прикрытую голову. И как ему предсказала Марита, это в дальнейшем спасло его от выселения как всех кулаков во время коллективизации. Только женитьба на сироте бездомной очень многое в те времена значила. Но он до самой смерти помнил эту гордую недоступную красавицу, и часто её звал во сне, то ругал и проклинал самыми последними словами, когда был в пьяном угаре. А будучи трезвым, даже подумать о ней боялся, не то, что на словах вспоминать.
Саму Мариту в этих краях больше никто не видел. Вместе с ней исчез и Бурый. Только люди сказывали, что когда шли бои в этих местах, так побеждали лишь те войска, которые видели перед боем видение – красивую черноволосую женщину в белой рубахе, рядом с которой был огромный бурый медведь. А белые они были или красными, для неё роли не играло. Иногда раненые воины, очнувшись после тяжёлого боя, обнаруживали себя кем-то перевязанными, и после этого шли быстро на поправку. Иногда перед ними тоже всплывало видение красивой черноволосой женщины, которая, их перевязывая, шепча при этом непонятное заклинание на остановку течения руды. Местный батюшка предложил по Марите панихиду справить. Помнил всё-таки, как она дочь его от смерти спасла. Только Порфирий наотрез отказался:
– Где это видано было, чтобы по живым людям панихиду справлять. Жива моя дочь. У неё теперь своя семья и людей она лечит в тех краях, где ей судьба жить предназначила.
Война Гражданская наконец-то закончилась полной победой Красной армии, как и предсказывал Порфирий. И люди, как началась коллективизация, а за ней и большой голодомор по всей Украине и части России, завидовали убитым, которые в этой войне полегли и теперь числились в героях.
А где-то не то в Черниговской области, или где-то в Ровенской, некая целительница появилась. По описанию она была очень похожа на Мариту. Говорят, что один красноармеец её с собой в родное село привёз, поскольку она его после боя обнаружила умирающим и выходила при помощи лесных трав и своей колдовской силы. Когда они в его село вернулись, то застали там одни пепелища и сидящую на пепелище его старенькую седую мать, убитую горем из-за сожжённого дома и потери сына, которого она уже не чаяла в живых увидеть. Мариту она вначале в штыки восприняла, что, разве в нашем родном селе девушек красивых нет, что ты какую-то иногороднюю домой привёз? Но когда с помощью Мариты они и хату новую выстроили, и дела хозяйственные наладили, изменила мнение, и не только сама Мариту полюбила, но и соседям не позволяла слово плохое о ней молвить. А когда Марита начала людей лечить и лечить пораненных животных со всей округи, то её все в селе полюбили.
Когда по Украине прошла волна Голодомора, Порфирий с Ганной помереть к тому времени успели. А когда толпы голодных людей из других мест, озверевших от голода, убили старого мельника вместе с женой и сожгли от злости их мельницу, не найдя ни грамма муки в ней, а потом и дом старого Порфирия, Тимофей, уже повзрослевший к тому времени вместе с сыном мельника Панасом куда-то исчезли, а вернулись в село вместе со своими жёнами, когда жизнь там уже начинала налаживаться. Те, кто их встретил, видели на шее у Тимофея Порфирьича этот золотой медальон с головой медведя. И сила у нового знахаря была даже посильней, чем у его умершего отца. Но так как в колхозе уже нельзя было чем-то самостоятельно заниматься, то он стал там работать колхозным пасечником, а Панас, как и все его предки – мельником. Дом Тимофей новый построил на окраине села, где находилась колхозная пасека. А тот старый сгоревший дом на опушке леса травой зарос и больше там никто ничего не строил. Вот правда Анка что-то мудрит, но не говорит ничего наперёд, может быть, она собирается тот ключ лечебный отыскать и своё собственное имение на месте старого дома, где несколько столетий проживали её предки, построить. Теперь это возможно, если власти разрешат ей ту часть леса купить.
*Ведьмака – персонаж славянской мифологии и демонологии, колдун.
**Вирява – мать лесов и покровительница зверей у мордвинов
***Руда – кровь
****Макошь – славянская богиня судьбы.
Сообщение отредактировал bragi - Среда, 2022-03-30, 10:38 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Четверг, 2022-03-31, 11:08 PM | Сообщение # 10 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Встреча (Николина Вальд) / Проза.ру (proza.ru)
Встреча
Николина Вальд
Воюют долго. Но всему, рано или поздно, приходит конец, сколько б действо не продолжалось. И первая мировая война, а затем и гражданская война закончились. Оставшиеся в живых мужчины возвратились по домам, однако, были и такие, особенно среди молодых, кто в чужой стороне решил корни пустить. Победила Красная армия, а остатки Белой армии, которые всё ещё пытались вернуть былую Монархию, должны были сдаться на милость победителей, которые, как оказалось после, не всегда были настроены благодушно, как к своим, так и к чужим. Вот так оказалось и с белыми офицерами и казаками – либо на месте расстреливали, либо высылали в Сибирь на тяжёлые работы, откуда живыми нельзя было практически выбраться. Кто был поумней да попроворней, скрылись за кордоном, где местные хозяева жизни оказывались более милостивыми.
Как в песне поётся:
«Эсаул, эсаул, что ж ты бросил коня,
Пристрелить не поднялась рука.
Эсаул, эсаул ты оставил страну,
И твой конь под седлом чужака»
А в стране на царский трон воссел новый царь и вождь мирового пролетариата В.И.Ленин. Землю он, как и обещал, дал в пользование крестьянам. Но недолго и это мимолётное счастье длилось. Этот вождь, который устроил в стране великий революционный переворот и усадил себя на трон, издал два лозунга: «Заводы – рабочим», «Землю – крестьянам». Да, но если землю по клочкам переделить можно, то завод по квадратам не разрежешь.
На заводе снова появились директора, которые три шкуры драли с рабочих, как и в прежнее время, с той лишь разницей, что раньше на самого фабриканта работали, а теперь на новое государство.
А в деревнях приставили сельсоветчиков, которые должны были в пользу государства оброк, что раньше продразвёрсткой, теперь налогом называется, так же само, как прежде на барина, сдавать. Но вот умер этот царь. А его трон перешёл к его соратнику по партии товарищу И.В.Сталину.
Гениальный ученик первого вождя Сталин И.В. ввёл понятие трудовой рабочий день для колхозников, проще – трудодень, который оплачивался натуральным продуктом в конце года согласно трудодням.
А если раньше в деревнях дьяки детей грамоте обучали, то теперь там школы построили и настоящих учителей в них пригласили. А вместо знахарей – городских врачей и медицинских сестёр. А попам и знахарям под угрозой высылки в Сибирь запретили этим делом заниматься.
У нового царя или, официально, генерального секретаря, были свои новые методы управления. Старых министров, которые при прежнем были, он велел либо расстрелять, либо в Сибирь выслать, а своих лично-преданных на их место приставить. Репрессированных в новой стране было не меньше, чем погибших в войнах. И указы свои новые он издавать велел. Вот захотел он, чтобы не только рабочие заводов и фабрик, но и крестьяне такое же управление имели. И повелел он издать указ, чтобы все крестьяне свои земли и животину в одно общее дело сдавали, и при этом деле и работали. Называться это будет коллективным ведением хозяйства, проще говоря, колхозом, а они теперь будут не крестьянами зваться, а колхозниками. А кто в колхоз вступить добровольно не пожелает, того большим оброком обложить, либо, если он богатым был, то есть две-три коровы имел, в кулаки записать, богатство отобрать, а самих в Сибирь на поселение отправить.
А в деревнях понятное дело, завсегда были и бедные и богатые. Богатые трудились до седьмого пота, излишки понятно продавали и богатели от своих рук собственных, мозолистых. А бедными были те, кто детей по 10-15 душ заведёт, а чем кормить не больно задумывается. Либо весельчаки, либо плясуны. Всё бы им веселиться да винца домашнего попивать. А то и по лесу шастают, может быть, им клад лесная мавка укажет. У них всегда и дома, и в кармане пусто было. Не всем же в жизни попадается волшебная щука, как Емеле-дурачку, которая за него одним махом хвоста все жизненные проблемы решила, да ещё и царём сделала.
Ну а как в колхоз записываться, так с этим всё понятно. Первыми туда все бедняки да пропойцы записывались, да кое-какие середняки, для которых страшны были и засуха, что посевы погибали, и дожди затяжные, что хлеб гноили-портили. У них жизнь и так не налажена была, хозяйства никакого, так что для них колхоз в самый раз был. А богатые, что своим горбом всё нажили, не хотели всё бесплатно колхозу отдавать. Тогда местные сельсоветчики лютовать начали. Силой всё у них отбирали, а их самих с детьми малыми либо, как обычно, в Сибирь, либо по миру пускали.
Вот так и в селе Берёзовом, до которого Советская власть добралась и у богатых крестьян всё поотбирала. Но коли в колхоз вошли, так тоже работать надо. Богатым то дело, конечно, привычное, но их повыгоняли как врагов народа, а бедные, которые и на себя в своё время не шибко работали, в колхозах начали валандаться да пьянствовать.
Порфирий Тихонович с Ганной к тому времени уже совсем старыми стали, но ещё себя крепкими чувствовали, а сын его Тимофей уже статным молодцем стал, лечить уже мог, как батька его. Вот как-то позвал его отец и сказал слово отеческое:
– Наступают для нас тяжёлые времена. Я с маткой к тому времени помрём, а тебе нужно о людях позаботиться. Тебе уже в дальнейшем в нашем доме жить не придётся. Будешь в колхозе пасечником работать. Так что присмотри себе новое место для дома, чтобы поближе к саду колхозному, где бы пчёлки наши пастись могли. А к тебе люди и так ходить будут. Будешь ты у них за первого советника. Но найди в лесу место и вырой там землянку большую, чтобы много людей в ней перезимовать могло в случае нужды. Пророй до неё земляной ход, чтобы от дома твоего нового по нему убежать можно было. Да с осени туда желудей, грибов да ягод наноси, чтобы было им, чем прокормиться. Но никакая чужая душа о том ведать не должна. Поэтому закроешь эту землянку нашим семейным заклятием. И пчёлок кормилец наших с собой на то время тяжёлое заберёшь. Ведь в дом твой ещё недостроенный чужие люди петуха красного пустят. А ждёт тебя и Панаса потом дорога дальняя. Много вёрст по стране нашей истерзанной пройдёте. Голод для вас никогда не страшен будет, пока лесом идти будете. Мать-сыра земля да Велес вас в пути охранять будут. Лес кормилец наш завсегда вас прокормит. А как Мариту, сестру твою родную сыщите, там и судьбу свою встретите. Марита тебя остальному и обучит и талисман наш наследный тебе вернёт.
Как только закончил старый Порфирий разговор с сыном, в дверь постучал один из сельсоветчиков. Впустила его старая Ганна, а он и молвил:
Пора вас всех к делу приставлять. У нас в советском колхозе, кто не работает, тот не ест. Ты Порфирий вижу старый и недюжий, а сын твой молод, так что пусть в колхозе работает. Хотел я его на конюшню послать или за плугом поставить, но вот решили мы на совете, что колхозу свои пчёлы нужны. Сад у нас большой будет, так что сдавай своих пчёл в колхоз и смотри за ними. Мёд нужен будет советскому государству. А людей водить за нос своим мракобесием не нужно, не то, как все шаманы, в Сибирь поедете. У нас для этого настоящий врач из города приедет. Да и кур ваших на колхозную птицеферму отнесёте. Хотел Тимошка по молодости вспылить, да Порфирий на него грозно взглянул да одёрнул:
– Не спорь с новой властью, бесполезно всё одно. Лучше смирись для виду, а не то вышлют отсель далече, а люди тогда без твоей помощи останутся. А нам старший Ведмидь велел с любой властью мирно уживаться, а свои мысли и дела при себе держать.
Ну что ж. Делать нечего. Место для пасеки Тимофею выделили, а рядом сад большой разбили, саженцы молодых плодовых деревьев посадили. Там и хату свою велели ему строить, чтобы за пчёлами мог целый день присматривать. Тут и Порфирий старый ему помогать взялся. Да и сельсоветчики людей из колхоза для помощи выделили. Когда хата, более-менее достроена была, и пчёлы перенесены на новое место были, начал потихоньку Тимофей ход земляной прокапывать. Тут и семья мельника помогать взялась. Мельницу их тоже к колхозу приписали. А как готово всё было, – говорит ему Порфирий:
– Тимофей, оторви мне две щепинки.
– Зачем, батя? Ты умирать собрался, жизнь только налаживается.
– Нельзя мне более тут оставаться, тяжкое ныне время настанет. Люди будут от голоду пухнуть, друг друга есть. А тебе дорога дальняя предстоит. Я её не потяну. Ты мою науку всю перенял. Будешь тут заместо меня. Пора мне уже перед старшим Ведмидем отчёт держать за прожитую жизнь.
Отстругал им Тимофей две щепинки. Старый Порфирий на эти щепинки наговорил и сжёг потом. А как сделал, так той же ночью вместе с Ганной и преставился. Хоронили их всем колхозом на сельском кладбише. Все колхозники плакали, прощались. Все их в селе любили. А жизнь продолжалась. Тимофей с Панасом всё лето запасы готовили, как перед смертью отец велел.
А когда наступил тяжёлый 1933 год, и началась сильная засуха, то прокатились по всей Украине серия голодоморов. Не сумели городские сельсоветчики в сельском хозяйстве разобраться. Как на зиму, так овец стричь, а те зимой сдыхали. Свиньи в колхозных свинарниках друг друга от голода поедали. Коровы мёрли, так как сена на зиму не хватало. Центр требовал урожаи сдавать, а они нынче не уродились, как положено по планам, из-за засухи. А начальство городское требует план. Они посевное зерно да то, что на зиму для еды оставлено, отбирать начали.
Лютуют сельсоветчики. Ведь при царском режиме они прав никаких не имели, а теперь сами начальниками стали. А хуже всех хозяев бывший раб, который сам хозяином стал. Они на людей орут, по домам разъезжают, да отбирают все зимние запасы. В селе нашем семья из шести душ обедать села. Дети все – мал-мала меньше. А под печку мешочек с семенами буряка сховали. Так те изверги ворвались в хату, картошку со стола на пол покидали, у маленькой трёхлетней девчушки её из рук вырвали да на полу растоптали своими сапожищами. А семена, обнаружив, отобрали, а потом по дороге обратно рассыпали их по земле. А что им скажешь, чуть что, расстреливали на месте как врагов народа. И прокатился по земле украинской голодомор лютый. Люди от голода пухнут, звереют с ума сходят. Матери детей родных убивали и ели. Сёла пустели, и люди толпами пытались идти по миру. В города их не пускали. В лесных местностях хоть шишки да жёлуди, а в степных – шаром покати. Вот так одна озверевшая толпа пришлых дошла и до Берёзового. А там и самим есть нечего, а пришлые на них с камнями кинулись. До мельницы добрались, думали муки или чего другого поживиться найдут. А там пусто, шаром покати. Они от зла мельника с женой камнями забили и мельницу подожгли. Тимофей с Панасом и другими людьми из лесу возвращались, увидели всё это и поняли, настало время в лесу им прятаться, кинулись все к дому Тимофея. А толпа их издалека приметила да за ними и кинулась. А они быстро под пол дома и по вырытому переходу в лес кинулись. А толпа от злости и их дом подожгла. Потом тоже в лес кинулась, и старый дом Порфирия тоже подпалила. А Тимофей с Панасом людей до землянки довели и велели тут до весны переждать, может утихнуть страсти. А сами, как было им покойным Порфирием велено, в дорогу.
– А, может быть, зиму переждём, а потом в дорогу пойдём? – спросил Панас, который побоялся зимней дороги.
– Нельзя более время тянуть, чувствую, моя сестра мне знак подаёт. А тут останемся и себя и людей погубим. Мы сюда по весне вернёмся, а люди пока в землянке нашей перезимуют, да за пчёлами моими присмотрят. Весной их на землю выносить надобно. А нам в пути сам Велес поможет, не умрём ни от голоду, ни от холоду.
Вот так попрощавшись с людьми, отправились они в дорогу. Морозы в ту порую лютые были. А они как шли по лесу, так само солнце зимнее им дорогу освечивало. Тимофей все тропинки в лесу знал, к вечеру они костёр разводили, из снега чай, да суп варили, в который они грибы сушёные да крупы припасенные кидали. Мёд с сотами им за место сладкого был, не до праздников зимних им в лесу было. Иногда до какой-нбудь заимки охотничьей доходили, так там сухари да солонину припасенную находили. Волки выли и иногда целой стаей за ними рыскали, но Велес им велел охранять путников от других людей. Пару раз на них озверевшие люди ружьё нацеливали, но сами тогда от волчьих зубов погибали. Один раз они на землянку одну набрели, а холод такой лютый был, так волки рядом всей стаей спать улеглись и своим теплом их отогрели. А утром обнаружили они убитого волками оленя. Как будто серые с ними поделиться добычей решили. Тогда они костёр развели, да со снегом сварили себе кусок оленины.
Но, тем не менее, и зиме конец приходит и походу, который они затеяли. Весна их в пути встретила. На реке Водяной лёд рубить начал, русалки выглянули. Как к речке они вышли, чтобы клюквы набрать, так Водяной дедушка им рыбки протянул:
– Поешьте, ребятушки, а то отощали за зиму.
– Спасибо тебе дедушка, а долго ещё нам пробираться по чащам лесным.
– Да уж недолго осталось, сами Жива с Лелей вам помогут.
Вот и сам апрель месяц в гости пожаловал. Кругом ручьи текут, фиалки, подснежники по лесу пестреют. Рёв медвежий в лесу слышен, значит, сам хозяин проснулся. Птички на деревьях запели серенады, Лелю-Весну встречают. Да и лес уже всё реже становится. А Даждьбог на колеснице своей разъезжает по небу над лесом и всё хозяйство своё весеннее осматривает, лучами своим жаркими Мать-сыру землю прогревает. Да и Лесовик вышел порядок в лесу наводить, вместе с мавками лесными.
Наконец, путники вышли на лесную поляну, а по ней ключ бежит с прозрачной водою. Наклонились они водицы испить. Да как попили вволю той прозрачной водицы, такую силу и бодрость во всём теле почувствовали! А в это время к ним Мавка одна подходит и протягивает им два лукошка с ягодами, что вроде и не по сезону, как будто. А под ягодами в каждом лукошке по одной расписной коробочке, и по одной большой лесной шишке и жёлудю лежит.
– Это для вас и ваших наречённых от Лесовика, подарок к свадьбе.
Пошли они с этими лукошками. Захотел Панас ягоды попробовать. А Тимошка его отдёрнул:
– Не ешь ягоды, они волшебную силу имеют. А так, что ты подаришь своей наречённой, если с собой ничего за душой не имеешь. А тут такой подарок, что ни одному Сельсоветчику не снилось.
Вот идут они дальше, долго ли, коротко ли, а лес всё реже и реже становится, а потом и совсем закончился.
Вышли они на пригорок, а солнышко весеннее лучами своими светит, припекает. Жаворонок песню запел, звонко-голосисто, с ним хочется вместе взлететь и увидеть сверху то, что он видит. Почки на деревьях распустились, бабочки весенние летают. А травка молодая, зелёная, нежная, мягкая, как пух. А по травке суслики бегают. И что-то тоже серьёзное решают. Панас аж расхохотался. Дома суслики врагами полей считались. А тут, когда не связан с их вредными для крестьян пакостями, чего бы не улыбнуться вместе с этими милыми, да такими потешными.
Сообщение отредактировал bragi - Четверг, 2022-03-31, 11:10 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Четверг, 2022-03-31, 11:11 PM | Сообщение # 11 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Но, вдруг, суслики чего-то насторожились, встали на задние лапки, осмотрелись, и резво в норки свои юркнули. Оказалось, какая-то большая собака выскочила на полянку. Но не охотится, а поиграться с ними псу захотелось. Пёс побегал по травке, а потом завидев двух молодых парней к ним кинулся. Панас вначале отскочил, думал пёс куснуть хочет, но Тимофей его отдёрнул:
– Не бойся. Этот пёс дружелюбный. Погладь его. Видишь, как он нам своим хвостом завилял. Он как будто давно нас ждал, а теперь отвести нас куда-то хочет.
Панас тогда руку псу протянул, а тот его лизнул, как старого знакомого. А Тимошка ему из котомки кусочек сала протянул. Пёс угощение съел и запрыгал от радости, а потом отбежал в сторону и на них посмотрел, словно звал за собой куда-то. Пошли они за ним, а пёс вёл их дальше и дальше. Видят они по полянке две девчушки молодые бегают. Одна светлая с длинной пшеничной косой, перевязанной широкой голубой лентой. В лёгком кафтанчике, из под которого сарафан синий выглядывал. На голове косыночка светлая, а на ногах лапти. А вторая чуть крупнее, коса у неё толстая, русая, а глаза – озёра синие.
– А ну, Настасья, сымай свои лапти и давай по траве весенней побегаем, как нас тётя Марита учила! – крикнула она своей подружке и расхохоталась, обнажив ряд белых зубов.
– Рано ещё Олёнка по росе бегать, давай пока просто росой умоемся.
И обе дивчины опустившись на корточки начали умываться росой.
– Кто это вас росой умываться учил? И кому это Марита тёткой приходится? – спросил подкравшись к ним незаметно Тимофей.
– Моя! – крикнули в два голоса обе девчушки, и быстро, как молодые козочки, отпрыгнули на большое расстояние, явно показывая, что ещё не доверяют незнакомым молодым людям.
Но пёс, который привёл к ним молодых людей, кинулся к своим хозяйкам, явно показывая чьих хозяев он будет, так что перепачкал их одежды своими огромными лапами, которыми бегал по мокрой утренней росе.
– Ладно, козочки молодые, ловить и обижать вас мы не собираемся, но поведите нас к своей тётке.
– Это можно, – ответили снова в один голос красавицы.
– Братик мой родненький Тимошка, живой! Панас, ну и вымахал ты, прямо не узнать, каким красавцем стал! – воскликнула Марита, когда девушки привели к ней измученных долгим путём двух искателей счастья. – Ну давайте быстро в хату, я вам с утра баньку растопила, попарьтесь с дороги. А вы девчата живо на стол накрывать. Это и есть ваши суженные. Видите не только нежити лесные, а даже наш Рябко это понял и сразу в них друзей признал.
Ну а дальше события быстро развернулись. Эти девчушки были родными племянницами Маритыного мужа Павла, дочками его родной сестры Дуняши. Муж Гордей её на фронте погиб. Да и она недолго прожила, как узнала о его гибели. А девчушек потом Павел с Маритой к себе в дом забрали и вырастили их вместе со своими родными дочками Нюшей и Марусей. И с самого начала знала ясновидящая Марита, как судьба их приёмных дочек дальше повернётся, а одна потом её невесткой станет. Алёнка Тимофею приглянулась, а Настасья - Панасу.
Вот и решили они, не мешкая, свадьбу справить.
– А гулять то на что будем, - спросили обе невесты. – У нас тут тоже, как колхоз объявили, хоть шаром покати!
– А нам Мавка лесная от Лесовика такой подарок передала, что и на свадьбу и на дорогу домой хватит, – ответил Тимофей. – Завтра в колхозе о сговоре объявим, а через недельку и свадьбу сыграем.
В колхозе порядком удивились. Весна только началась, какая может быть свадьба. Но все знали, что если что от Маритки идёт, то так тому и быть. И вот как собрались всем колхозом, столы пустые расставили, оркестр свой деревенский сопилки, бандуры, гармошки. Вышли молодожёны всех встречать. И лукошки при всех своим невестам в подарок вручили. А те в свою очередь тогда ягоды по столу разбросали, и вмиг на столах всякие соления, копчения, пироги появились, словно в помине того голоду проклятого и не было. Потом они шкатулки достали и раскрыли их. А из них платья для невест красоты неописанной, для женихов костюмы и всякие ленты, цветы и другие атрибуты, что на свадьбах иметь полагается. Поп местный их в своей церкви обвенчал, а Марита ещё велела около большого дуба, который она лентами шёлковыми украсила три раза вокруг обойти, чтобы дух этого дерева им в жизни потом помогал, как раньше у славян было положено. Да и местный председатель у себя в сельсовете расписал и выдал им документы о той росписи свидетельствующие, как теперь по новому, советскому закону было положено.
Ну, свадьбу отгуляли, домой пора собираться. Вывела их Марита на лесную опушку и велела по шишке на дорогу бросить. Как только они это выполнили, из каждой шишки лошадь с подводой появилась. И на подводе по сундуку. А в сундуке том приданное такое, какое всем невестам до революции иметь было положено. Тимофея сестра крепко поцеловала на прощание и одела ему на шею их семейный золотой талисман с головою медведя.
На подводе молодожёны быстро до родного села Берёзового добрались. Жители уцелевшие их там радостно встретили, сами они понемножку начинали родные дома отстраивать. Пчёл тимошкиных они около сада поставили, как Тимошка им велел.
Ну, пошли тогда в землянку Тимошка да Панас с молодыми жёнами. Когда утром на рассвете вышли они из землянки на свои пепелища, то каждый на своём пепелище по жёлудю бросил. И лесные и водяные духи вышли им тогда на помощь. Колхозники тоже им помогать начали, а сами диву давались, отчего так быстро всё строится. Только не сказывали им Тимофей да Панас об этих лесных подарках.
Правда, когда сельсоветчик новый в селе обявился, то велел им лошадей с подводами на колхозную конюшню отвести. Не положено при Советской власти своих лошадей дома держать. Ну, делать нечего, отвезли они телеги на колхозный двор, а лошадей при сельсоветчике на конюшню отвели и он самолично всё к колхозному имуществу приписал. Но как только Тимофей с Панасом вышли, так кони их заржали и начали в лебедей превращаться, а потом через окно выпорхнули и на речку полетели. А подводы просто растаяли водицей, словно снежные были, только место мокрое от них осталось. Конюхи с перепугу креститься начали, «Отче наш читать». Сельсоветчик за ним помчался и орать принялся:
– Да я на вас как напишу, что мало не покажется, а ну верните колхозных лошадей на место.
– А как мы их вернём. Тут все колхозники видели что мы их на конюшню добровольно привели и сдали, а то что они улететь пожелали, так то не наша вина. Лесовик их лично нам подарил, а не колхозу. Вот они и не пожелали на конюшне жить. А если напишешь об этом начальству, то тебя самого в психушку упрячат. Ты ведь нам тут всё время толдычишь, что нету ни бога, ни чёрта, и всё это поповские выдумки для устрашения народа. А что же ты теперь своему начальству скажешь? Что я своих лошадей в лебедей превратил и на речку пастись отправил, чтобы в родной колхоз не сдавать.
Раздался лёгкий смешок, который немножко разрядил обстановку, после того шока из-за увиденого. Попробовал тогда Сельсоветчик сорвать с шеи Тимофея их семейную реликвию – золотой медальон с головой медведя. Мол всё золото имеющееся в домах нужно сдавать в государственную казну. Но как только потянулась к шеи жадная рука, так её и покрыло ожоговыми волдырями.
Понял сельсоветчик, что тут ничего не поделать и отстал от них. Тимошка своими пчёлами занялся, а Панас, как и все его предки, мельником стал.
Сообщение отредактировал bragi - Четверг, 2022-03-31, 11:18 PM |
| |
| |
| Натья | Дата: Пятница, 2022-04-01, 9:59 AM | Сообщение # 12 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 6116
Статус: Offline
| Чудесная сказка, Николина!!!
Ах, как же хорошо у вас тут...в вашем мире...
небесный странник
|
| |
| |
| bragi | Дата: Воскресенье, 2022-04-03, 10:19 PM | Сообщение # 13 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Благодарю, Натья. До конца выдюжим!
|
| |
| |
| bragi | Дата: Воскресенье, 2022-04-03, 10:20 PM | Сообщение # 14 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Богданко (Николина Вальд) / Проза.ру (proza.ru)
Богданко
Николина Вальд
Тем не менее, жизнь в селе Берёзовом начинала налаживаться. Стал съезжаться из соседних сёл и станиц крестьянский люд. Голод по всей стране, как будто бы, прошёл, но люди, наевшись хлеба, начали мало-помалу мечтать о чём-то другом, лучшем и пытались найти другой район, другую землю, на которой они смогут начать новую жизнь. Это касалось особенно молодых ребят и девчат, окончивших семь классов средней школы. Они поступали в ФЗО, ремесленные училища, учились там на водителей грузовиков, механизаторов-трактористов, а потом разными хитрыми способами меняли место жительства. Свои сельсоветчики дома жить не давали, и многие жители умудрялись переезжать в другие районы, в надежде, что там будет лучше. Переехать в те времена было очень и очень не просто. Дело в том, что в сельских районах по указанию верховного начальства, за подписью И.В.Сталина не выдавали паспортов. Тогда ещё народ сочинил известную поговорку: «Без бумажки я букашка, а с бумажкой человек!»
Эта фраза использовалась позже теми, кто заканчивал техникум или институт. Получив диплом, молодые люди занимали инженерные должности, а если ещё умудрялись вступить в партию в студенческие годы, то перед ними расстилался необъятный карьерный путь…
Однако, в сельской местности становилось более-менее нормально, жизнь налаживалась в зависимости от начальства. Вначале начальник на тебя не налетает с криком и с кулаками, а даёт время привыкнуть да пообвыкнуть. А потом как прирастёшь к земле, он и начинает тебя донимать. Вот и думаешь, стерпеть это или по вызову на стройку на Днепрогэс махнуть. Но, правда, разрешили им в доме кое-какую живность домашнюю держать. И постепенно начали опять в сельских домах, как в прежние времена, кудахтать куры, мычать коровы, хрюкать свиньи. Огородные участки свои колхозники начали засаживать. Люди после окончания колхозных работ начинали у себя дома по вечерам, да по выходным и праздникам своё маленькое хозяйство восстанавливать. Имеющие крепкое здоровье выдерживали. А слабые, как придётся.
Вот тогда и Сергей Иванович со своей женой, Кристиной Фёдоровной, сюда жить приехали. Сергей Иванович в колхозе счетоводом работать стал, а Кристина Фёдоровна школу открыла. А с Тимофеем они быстро подружились. Умные люди всегда общий язык между собой найдут. Да и у самого Сергея Ивановича – бабушка родная Олеся, тоже хорошей травницей в своё время слыла, хоть и не такой сильной, скажем, как семья Тимофея, но к ней люди тоже часто за травами обращались, поскольку в деревнях лекарей не было, только знахари да травники.
Панас мельницу свою, как только отстроил, заменив лопасти на колесе на новые, так и начала она работать не хуже прежней. Настасья, как настоящая мельничиха, хозяйство своё нехитрое вести начала. Да и школа Мариты ей пригодилась! Она хорошо знала, как в лесной зоне собирать травы, коренья, а по осени ягоды. С водяными жителями всегда ладила и русалки ей помощницами в хозяйстве были. Когда детки малые у неё родились, то русалки их под свою охрану взяли, если малые плачут, так в зыбке их укачивали, а когда те к воде интерес проявили, тоже присматривали, а то всегда любопытным малышам, все знать надо. Мать не уследит – утонуть могут.
Но вот, наконец-то, и Алёна, Тимофея жена, почувствовала, что дитя под сердцем носит. Захотела она, чтобы её ребёнок рос таким же знающим, как его бабушка Марита. И вот как земля прогреваться стала, и можно было босиком по ней ходить, она каждое утро босиком по росе бегала, вначале только по пригоркам около речки, а потом всё дальше в лес захаживать стала. Говорила, что какая-то неведомая сила её туда влечёт. Да и ребёночек её в утробе, дома шевелится до боли, покоя не даёт, а как в лес она пойдёт, он успокаивается, словно он уже из чрева требовал лес родной ему показывать. А как медведь или волк на дороге покажется, так у неё никакого страха, да и сам зверь ей словно бы дорогу уступал и в лес сворачивал.
– Это сам Лесовик со своими мавками нашего сына охраняют, – говорил Тимофей, которого уже в селе как старшего, за его мудрость Порфирьичем величать начали.
В селе давно все знали, что, как только хворь какая нападёт, то не лекарь городской, а Порфирьич скорее поможет. Лекарь приезжий пробовал на него донос в город писать, а Порфирьич к нему в гости заглянул как-то и молвил
– Не строчи донос то, а выбрось его в печь лучше, а то потом и сам вслед за своими доносами загреметь можешь. А если не веришь, так погляди, как наш Сельсоветчик скоро сам по этапу загремит, под него уже подкапываются. Новый тоже не лучше будет. Занимайся лучше тем делом, к которому тебя приставили, тогда и жизнь свою сбережёшь.
И действительно нашего Сельсоветчика Игната Степаныча с семьёй по этапу погнали, а вместо него другого городского прислали, товарища Мерзенко. Да и тот не долго задержался. Не умел он ни с людьми, ни с нежитями в ладу и мире ужиться, вот последние и сгубили его, злодея, вместе с его друзьями закадычными, которые его к этому делу приставили. Как сказал И.А.Крылов:
«Беда, коль пироги начнёт печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник:
На лад их дело не пойдёт…»
Праздники церковные новая власть отменить велела. Не бегать колядовать под окнами накануне Рождества Христова, не святить на Пасху куличей в церквях, не жечь свечи в венках на речке ни на Троицу, ни на Ивана Купала. А Мерзенко потом и дальше пошёл, велел вообще церковь снести. Но праздники люди потихоньку, кто посмелее, в своих домах всё же отмечали. А коли какой Сельсоветчик нагрянет, так специальным вафельным полотенцем прикрывали праздничный стол, где стояли ритуальные блюда.
Так вот. Когда на дворе праздник Аграфены-Купальницы был, ходила уже на сносях Алёна, жена Тимофея Порфирьича, босая по росе. Прямо как по стихотворению С.Есенина всё вышло:
«Матушка в Купальницу по лесу ходила,
Босая, с подтыками, по росе бродила.
Травы ворожбиные ноги ей кололи,
Плакала, родимая, в купырях от боли.
Не дознамо в печени судорга схватила,
Охнула кормилица, тут и породила.
Родился я с песнями в травном одеяле,
Зори меня вешние в радугу свивали.
Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовная счастье мне пророчит.
Только не по совести счастье наготове,
Выбираю удалью и глаза, и брови
Как снежинка белая, в просини я таю
Да к судьбе-разлучнице след свой заметаю».
Так и у Алёны случилось. Не хотел её пускать в лес этим временем Порфирьич, да она несвойственное ей своеволие проявила. Как только он за порог, так она в лес потопала. Его срочно в один дом вызвали. Сынишка маленький в одной семье в колодец угодил. Вытащить – они вытащили его. Да он, как онемел после случившегося, всё мычит и мычит. Тимофей Порфирьич из него переляк начал выкачивать, а у него самого на сердце неспокойно. Когда окончил он мальца лечить, в лес помчался, несмотря на уговоры родителей присесть к ним за стол да чарочку, другую выпить. Когда он добежал до леса, первой встретила его Мавка лесная и молвит:
– Не переживай, мы роды у твоей Алёны уже приняли, а чтоб она одна в лесу не боялась оставаться, так мы к ней баб из вашего села приманили. Наш будет малец. Если и боятся ему в жизни, то только людей злых и завистливых. Тяжёлое для всех вас времечко наступило.
И действительно, как добежал Порфирий до жены, она слабая от родов лежала на земле, вся листьями прикрыта и улыбается уже. А ребёнок малый голос подаёт, рядом с нею, спелёнатый в её разорванную нижнюю рубашку. А около них три деревенские бабы Параска, Мотря и Васелина охают:
– Ох да что же то будет. День нынче неспокойный, нечисть сегодня распоясывается, а вдруг ребёнка вашего на своего подменили.
– Цыть, дуры безмозглые! – заорал Порфирьич. – Али забыли с кем разговор ведёте. Ребёнок нам Богом даётся, вот Богданом и назовём его. А вы бы лучше в село за подводой сбегали, чем причитать тут бестолку.
Ну, бабы живо помчались в село за подводой. А Порфирьич рядом с Алёной остался. Маленького Богдана она к груди приложила, он, как только молоко материнское почувствовал, так сразу и орать перестал. А сама Алёна довольная, наконец-то и наследник появился. Настасья уже третьим беременная ходит, а у неё всё никак не получалось, вот и ей наконец-то счастье улыбнулось.
– Знаешь, Тимофей, у меня как схватки начались, так какие-то три девушки на тётю Мариту похожие надо мной наклонились, потом не помню ничего, боль сильная меня пронзила, металась я, как в бреду. А потом очнулась, а Богданко около меня уже спелёнутый был. А девушки в глубь леса пошли так плавно, словно плыли, а там их старик какой-то бородатый ждал. А потом, все они, как в тумане, растворились.
– Да, это мавки лесные у тебя роды приняли, а Лесовик за ними следил. А как закончили, так и исчезли, а к тебе этих баб дурноголовых направили, чтобы ты не испугалась одна. Теперь мавки за нашим сыном присматривать будут.
А тут уж из колхоза Панас на подводе примчался. Алёну с ребёнком уложили на подводу и домой повезли.
А время нынче уже новое. Дома никому сидеть не велено было. Порфирьич пасечником работает, а Алёну дояркой к коровам приставили. Как только посевная начиналась, Настасью обеды колхозницам готовить послали. А дети около неё крутятся. Декретных отпусков тогда не давали. Если у кого родители были старые и могли присмотреть, тогда хорошо было. А у кого не было, с собой на работу брать приходилось. Как раньше крепостные крестьянки у панов, детей грудных с собой в поле брали, грудью покормят и под куст укладывают, а сами они то ли сеют, то ли жнут, что положено в данную пору, а если какая свинья по полю шастает, то жди беды. Как описал это в своей поэме «Кому на Руси жить хорошо» Н.А.Некрасов. Вот так и Алёна с собой Богданко на работу таскала, иногда Настасья к себе племянника брала. А когда у Порфирьича минутка свободная была, он с мальцом занимался.
Потом для этого важного и нужного дела наше новое Советское государство придумало ясли и детские сады. В городах это по возрастам было организовано. А в деревнях детей меньше было, так они часто в одну группу собирали и маленьких и дошкольников. А сама воспитательница одновременно и на ставке заведующей была. Была у нас тогда баба одна, вредная солдафонка, Калиной Ивановной звали, ей бы комиссаршей на фронте быть, но война-то нынче закончилась. А она о власти всегда мечтала. Думала в своё время за Порфирьича замуж выйти и ходить важно по селу, как нынче жёны начальников ходят. Но Порфирьичу такая баба не нужна была. А как только Алёнку он привёз, так Калина аж кипела от злости, как только видела счастливую Алёнку.
Когда Богданку 3 года исполнилось, понесла его Алёна в ясли отдавать. Встречает её Калина словами:
– Я твоего Тимофея раньше тебя знала, и на мне он жениться должен был, я в селе первой красавицей считалась.
– Должен был жениться на тебе, а взял в жёны меня, так Лесовик пожелал.
– А сейчас, вообще, разводы разрешаются. Неизвестно ещё, чем кончится.
А Богданко как увидел, что на мать его кричат, два пальца к голове в виде рогов приставил и начал ей то язык, то другие рожи корчить. Дети, увидев, все в хохот, а Калина Ивановна побагровела от злости:
– Что? Ребёнка воспитать не можешь, не знает он, как вести себя со старшими?
– А ему сами старшие пример показывают.
Отдавали родители детей в детские сады, потому что другого выхода не было. А воспитательницы там самосуд устраивали, чуть что не так, детей за уши таскают, лупят. Трусики с них снимали, и позорили перед всей группой. А если мамам дома дети пожалуются и ходят тогда их мамы выяснять, так воспитатели всё отрицают. Мол, всё это изобретательная детская фантазия. После ухода родительниц воспитательницы детей других детей в группе настраивают:
– Побейте все этого ребёнка. Он – ябеда, дома всё на всех доносит.
Ну, а детям только разреши, старшие младших завсегда дразнить и лупить любят.
Но Богданко никого не боялся. И быстро у всех детей своим вожаком стал. Калина Ивановна к нему больше всех придиралась, не любила она, когда под её дудку плясать не желали. Вот она один раз за провинность руки ему сзади крутить начала, за то что, мол, расшалился не в меру. Он аж красный от этого стал, и заявил ей в глаза:
– Чтоб ты сдохла, дура старая.
– Что-о? – только и вымолвила эта мегера.
Дети все онемели. Никто не мог ей противоречить. Тогда она взяла мыло, и язык ему мылом натёрла, приговаривая:
– Так наказывают всех плохих детей, кто слова бранные старшим говорить вздумал.
Так он ей тогда в обед в тарелку с горячим супом вбросил кусочек мыла из умывальной комнаты.
А ночью ей, вдруг, начали в окне всякие кошмары мерещиться. То черти рогатые, а то ведьмы и лешие лохматые. И так в течении нескольких ночей. Она вымученная на работу приходит, уже не до детских наказаний ей было. Пришёл тогда Порфирьич сына из сада забирать и говорит ей:
– Вот что, Калина, нечего свои неудачи на моей жене и сыне вымещать, а не то нечисть тебе покоя совсем не даст. Ты – девка у нас красивая. Вот скоро к нам учителя из города пришлют, он потом директором школы станет, и ты за него замуж выйдешь. А если не успокоишься до поры до времени, то больной станешь, и никакие доктора городские тебе не помогут, и жизнь свою проиграешь по своей же собственной глупости.
Утихла на время Калина Ивановна. Так и случилось. Вскоре прислали из города учителя по математике Тараса Макаровича и Калина Ивановна за него вскоре замуж и вышла. Потом у них двое детей родилось, Оксана и Сергей. А Тараса Макаровича со временем директором школы поставили, как Порфирьич предсказывал. Маленькая Оксана всё с Богданкиной компанией дружить хотела, но Калина Ивановна её к этой троице на пушечный выстрел не подпускала, обзывая их хулиганами. Но дети всегда между собой общий язык найдут, а если взрослые не велят, так тем более будут своевольничать потихоньку. Вот в своё время Н.А.Некрасов, лазейку у себя в заборе проделал, чтобы убегать из дома и с детьми деревенскими играть. И сколько не наказывал его за это отец, всё бестолку. Поэтому за своеволие и за непослушание властный отец лишил его родительского состояния.
А Богданко ещё в детском саду подружился с одним мальчиком по имени Матвей. И вместе они начали от других старших мальчишек и девчонок одну маленькую хрупкую девочку по имени Лиза защищать.
Потом как в школу пошли учиться Богданко вместе с Матвеем за одной партой сидели. Матвею учёба трудно давалась, но был он усидчивым все уроки, если не понимал, то просто зубрил. А Богданко всё очень легко давалось, но мучился он в тесной школе. Всё его в лес тянуло. Он, бывало, поймает малую мышку серую и пустит её в классе. Учителя и девчонки визжат, а он хохочет:
– Чего это вы такие большие малую мышку пугаете, у неё бедной и так сердце в пятки уходит.
Один раз большого земляного паука тарантула где-то поймал. И учительнице на стол положил. Девочка одна увидела его и началась у неё истерика от испуга.
Однажды, Богданко в лес весной ранним утром забрался и двух гадюк сонных гадюк под корягами нашёл. Положил их в мешок и в школу с собой понёс. В школе они в тепле отогрелись, выползли из мешка и поползли по полу. Началась в классе паника. Учитель истории Олег Петрович его за ухо схватил и к директору в кабинет поволок. А директор под руководством своей жены Калины Ивановны быстро разобрался, что тут можно и что нельзя. Начал учеников к себе в дом отправлять, чтобы огород вскапывать и рассаду высаживать. У них к этому времени уже своя дочка была, и Калина Ивановна опять беременная ходила. И ей будто бы вредно на домашнем огороде работать, вот он учеников с уроков снимал и посылал к себе в дом огород обрабатывать. А после истории с пауком и гадюками он и велел в целях наказания трудом, как придёт время огород свой домашний идти вскопать, чтобы Богданко и другие ученики, которые плохо учатся или ведут себя, к нему шли огород капать и садить картошку и другие культуры огородные. Пошли к нему домой двоечники и хулиганы. Калина Ивановна весь день к Богданко больше всех придиралась. Но он лучше всех работал. А когда закончили копать и сажать, он незаметно подошёл к свинарнику и открыл защёлку. Оксана выскочила, когда матери рядом не было и сунула ему потихоньку сладкий пряник, который ей отец из городу привёз. А когда все ушли с огорода, так свинья, которая у них жила вышла и всю картошку высаженную поела. Калина Ивановна орать начала, что, мол Богданка это работа, а чем докажешь. Пришлось им снова учеников к себе на посев отправлять.
Сообщение отредактировал bragi - Воскресенье, 2022-04-03, 10:22 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Воскресенье, 2022-04-03, 10:23 PM | Сообщение # 15 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| В школе контрольную на следующий день объявили, а в классе все её боятся. Богданко принёс из дома большую иглу, которой отец его обувь сшивал и воткнул её в провода. Свет перегорел, и контрольная работа не состоялась. В замок на двери своего класса спичку один раз тоже воткнул. Пока с замком разбирались – пол урока прошло. Учительницу одну крикливую Зинаиду Фёдоровну, в собственном доме снаружи закрыл на щеколду утром перед школой.
А в праздник Ивана Купалы, чего только не придумывал, то трубу колхозникам перекроет, то животных, если кои имелись, выпустит во двор, то водой из-за угла обольёт. А темно и его не было видно. И его, в одно и то же время, видели в разных местах, это вся нежить, которая в селе жила в его игру вступала и резвилась вместе с ним. И никто не мог с этой компанией справиться. Церковь закрыли, а Порфирьич сам хохотал за этой игрой издалека наблюдая и вспоминая свои молодые годы, которые затронула война и не до игр было. Нужно было вместе с отцом людей и животных покалеченных лечить.
Сергей Иванович на все руки мастер был, а Кристина Фёдоровна много читала в своё время, и о многом могла рассказать. Вот так собиралась у них в доме вся компания долгими зимними вечерами. Богданко с Матвееем у дяди Серёжи учились мастерить чего то, а Кристина Фёдоровна им сказки и мифы разные рассказывала. Очень понравился Богданко греческий миф о Дионисе – боге вина и плодородия, который ходил по лесу в окружении сатиров и львов. Были у Богданко красивые белые волосы, такого же цвета, как у его матери Алёны и чуть курчавившиеся, как у его отца Тимофея, и такие же, как у матери, синие глаза. Вот он однажды и говорит Богданко Лизе и Матвею, давайте вместе колхозников разыграем.
И вот как-то раз девушки и бабы пошли в лес ягоды и грибы собирать. И выходит им навстречу Богданко. Белой простыней перемотанный в той форме, какую в древней Элладе в античные времена носили, на голове венок из плюща. А рядом Лиза с Матвеем сажей перемазанные, на голове рога, на подбородке бороды козлиные (он их сатирами одел, как в мифах описано было). А на поводке свою домашнюю собаку Альму под льва загримировал, гриву ей из конского волоса и овечьей шерсти привязал, а «сатиры» домашних козочек на поводках вели. Все бабы в крик, откуда им мифы знать, за нечистую силу всех приняли. Бегут домой орут, крестятся, молитвы читают, у коих сердце в дороге схватило. Все к Порфирьичу на пасеку помчались
– Спасай нас, отец родной!
Ну, а как узнали в чём тут дело было, колхозники смеются над ними, аж животы надрываются, а бабы злятся, что их так по дурному разыграли. Потребовали, чтобы всех троих сурово наказали, да выпороли перед всем селом. А Кристина Фёдоровна возмутилась:
– Книжки читать надо по выходным дням, а не пьянствовать на посиделках. Тогда бы разобрались, что к чему. Откуда в нашем лесу льву заводится. Да и коз он быстро бы сожрал, если бы настоящим был. Не говоря, что по размеру он чуть меньше медведя и больше волка. Для чего в колхозе избу-читальню вам открыли, и для чего тогда грамоте обучаетесь?
А как-то однажды, в день весенний нашёл Богданко в лесу воронёнка малого да желторотого. Из гнезда выпал и погиб бы, наверное, если бы он его не подобрал. Богданко его домой принёс и пинцетом выкормил. А Лиза с Матвеем ему личинок и червяков собирали. Богданко воронёнка своего назвал Хугин. И Хугин его так полюбил, что улетать не захотел, как вырос. Богданко по селу бегает, а Хугин у него на плече сидит. А пару раз и в класс на урок залетал. В классе урок, разумеется, срывался. Хугин в классе на люстру или на шкаф садился и кричал, как его Богданко научил:
– Карр, карр, Калина фас! Калина фас! Карр, карр…
Дети все в её ежовых рукавицах побывали в раннем детстве, и хохотали так, что остановиться не могли. А Калина ещё больше злиться стала, и начала в город бумаги писать, что этот ворон по наущению Богданка у неё цыплят в доме ворует. Но в городе люди серьёзные сидят, только смех их разбирал от этих заявлений. Они людей по разным доносам под расстрел, да и по этапам в Сибирские лагеря пускали за то, что ссыльные не чтили Советскую власть. Так что на смехотворные заявления они не реагировали, только смеялись. Тут уж и муж Калины Тарас Макарович и председатель наша новая Степанида Васильевна пытались урезонить, ни в какую – не слушала баба.
Тогда Порфирьич начал этого «избалованного ворона» в клетку сажать, на то время пока Богданко в школе находился. А как Богданко домой со школы приходил, то сразу своего любимца выпускал на свободу.
А позже у Богаданко явилась на свет новая фантазия. Как-то одним зимним вечером Кристина Фёдоровна им о викингах рассказывала. А как услышал Богданко, что их главный бог, был богом войны и назывался он Один. И когда Один к людям выходил, то его узнавали сразу, потому как на плече у него сидели один или два ворона, а рядом с ним на поводке вместо собаки волк ходил.
Тогда Богданко начал своего Хугина учить новым словам:
– Кар-р, кар-р, я Хугин – ворон Одина, кар-р, кар-р, – кричал теперь Хугин на русском и на немецком языках.
Захотелось Богданко ещё живого волка завести. И вот весною в 1941 году, услышал Богданко, что в соседнем селе один волк днём выскочил и схватил из колхозного стада одного ягнёнка, когда пастух вдруг днём задремал на солнышке. И решили тогда колхозники на эту волчью семью облаву сделать. Тогда Богданко стрелою помчался туда, где флажки красные охотники развесили и начал караулить. А как только ранили волков, пошли охотники по их следу искать логово. Когда нашли, то волков родителей тут же застрелили. А потом вытащили из логова пятерых волчьих детёнышей. И тут же на месте их прикладами добили, а один более разумный волчонок под близлежащий куст подполз.
– Мавка лесная, помоги мне! – попросил Богданко.
Мавка лесная покрыла его легким туманом так, что его видно не стало. Он тогда под плащом невидимкой подполз к этому кусту и достал умного волчонка. Потом тут же его в свой мешок уложил, который был к его поясу привязан, и помчал без оглядки домой. А дома у Альмы как раз щенки малые были. Он и подложил своего волчонка к её щенкам, предварительно подержав его в тряпке, на которой щенки лежали, чтобы исчез запах волка и появился запах её щенков. И Альма, нюхнув его, облизала и приняла в свою дружную семью.
А Порфирьич, когда узнал о содеянном, впервые в жизни на него осерчал:
– Ты хоть понимаешь, что этот волчонок тебя погубит! Пойди посмотри под мельничное колесо, и сам тогда всё увидишь.
– Ну и пусть, а волчонок мой. Ты сам повторяешь всегда, что Род написал, то и сбудется, и мы не в силах что-либо изменить.
Но вот вскоре грянула Великая Отечественная война. Велели Степаниде Васильевне, Тарасу Макаровичу и другим коммунистам вместе с документами эвакуироваться, как немцы стали к посёлку Берёзовому подходить. А Сергея Ивановича за старшего в деревне оставили. Он заранее с другими мужчинами землянку в дальнем лесу выкопал, и должны были они партизанами стать. Кристину Фёдоровну из-за немецкого происхождения и безукоризненного знания языка партизанской разведчицей назначили. И на Богданко, как на помощника надеялись, он очень хорошо знал лес и невидимым мог пройти через любые преграды.
И вот люди ждали, что же теперь их ожидает с приходом немцев. Многие семьи эвакуировались. А кто не рискнул свой дом бросить, остались. Калина Ивановна на удивление всем пекла пироги, чтобы встретить немцев как положено. Да и колхозник наш один Силантьич, сильно обиженный коммунистами, но не высланный по этапу за доносы на своих же, уже потирал руки, мечтая как он отомстит всем обижавшим его. Что ж поделать, есть множество подобных экземпляров, для которых никакой морали не существует. Они примут любую власть, даже самую мерзкую, лишь бы получить от неё жирный кусок от грабежа своих соседей, и при этом схватить немножко власти над другими, над теми, кто ещё не потерял совесть.
Был в лесу один могучий дуб, который однажды молнией побило.
Раньше, в языческие времена, люди говаривали, что это метка Бога Перуна, и там где такое дело случалось, ставили Перуну алтарь и приносили на нём жертвы грозному богу грома и молний, который также выполнял у славян функции бога войны и был покровителем князей. А с принятием христианства функции Перуна перешли к пророку Илие, а функции Велеса к лешему и чёрту. И теперь такие метки считались наоборот нечистыми, так как считалось, что это Илья-пророк хочет убить чёрта, а так как чёрт прячется в дерево, то бьёт то дерево, в котором чёрт спрятался. А может убить и человека, в которого чёрт спрячется. А чтобы такого не случилось, нужно молиться во время грозы, чтобы чёрт в тебя не вселился, и ни в коем случае не нужно прятаться во время грозы под дерево. В те языческие времена, считалось, что человек убитый молнией, имея такую перунову метку, попадает прямо в рай, который в языческой вере назывался Ирий. И считалось, что он находится на седьмых небесах. Поэтому мы до сих пор повторяем фразу наших предков: «Он на седьмом небе от счастья!»
Так вот этот мощный в своё время дуб, который рос в глубине леса в селе Берёзовом, после такой метки, которая опалила его могучую крону, расти перестал. И в нём образовалось огромное дупло. Так как люди во все времена любили распускать слухи, то родился слух, будто в этом дупле Леший живёт. Но любопытный Богданко, конечно слазил в это дупло и обнаружил там возмущённого филина, в гнезде. Не долго думая, он начал приносить филину пойманных в капкан крыс и мышей, а кое-когда и внутренности от убитых на бойне животных, то быстро с этим филином подружился. А как-то вечером сосед крестьянин, нёсший из лесу хворост, услышал там крик филина, а потом увидел Богданко, спускавшегося из дупла вниз.
– Ты что там делал?
– Да ничего особенного, в карты с лешим играл, слышишь как он возмущается, что я его покинул и недоиграв положенную партию!
– Уху-у, уху-у! – раздалось из дупла, что у крестьянина мороз по коже пополз, а когда из дупла вылетел на ночную охоту сам хозяин, перепуганный крестьянин помчался домой, бросив на землю собранный в лесу хворост. И тогда Богданко притащил его на своих плечах и положил крестьянину на порог, не предупредив при этом перепуганного крестьянина. И это крестьянин тоже принял за проделки лешего, который к нему подступает, и пока только задабривает, чтобы завладеть его душой. А по деревне поползли опять слухи, одевая на голову Богданко новый ореол таинственности.
Только Сергей Иванович со своей женой над всеми его проделками посмеивались от души. Но договорились, что все сведения, которые его жена раздобудет, Богданко будет относить в лес и класть в это таинственное дупло.
Но вот немцы вступили в наше село, без боя. А когда увидели Богданко с Хугином на плече и волком, которого он называл Гери, воскликнули:
– Какой красивый мальчик, прямо Водан молодой!
Это была хорошая встреча, которая сулила всем удачу. Ведь дело в том, что Гитлер, страшно ненавидевший евреев, мечтал, как только завоюет всю Европу, то уничтожит и христианство за то, что Бог Иисус Христос был евреем по рождению. А уж после этого вернуть немцам языческую религию их предков. Они снова будут поклоняться Рунам. А главным их богом станет Бог войны, который назывался Один или Вотан. Когда-то примерно в 1916 году, был организован арийский орден под названием «Туле», где молодой Гитлер нашёл место своим честолюбивым амбициям. Члены этого ордена, считали себя потомками атлантов, чистыми арийцами. Кто тогда мог предполагать, во что выльется эта на первый взгляд безобидная игра. Себя они называли «лесными эльфами». Звучала музыка Рихарда Вагнера из «Лоэнгрина», рыцаря Святой Чаши Грааля, где мастер совершал магические действия копьём Вотана. Тотемный знак – солнечный круг свастики и магические руны-письмена. Это ещё раз доказывает, как можно превратить во зло языческие символы плодородия, направленные на добро. А для достижения власти они не брезговали ничем, будь то буддистский оккультизм или чёрная магия. Даже был среди них специальный жрец, приносивший древним богам кровавые человеческие жертвы, используя для этих ритуальных целей – цыган, евреев и славян.
Поэтому, увидев Богданко с вороном и волком, они приняли это за хорошее предзнаменование и даже велели повару, готовившему мясные блюда к их столу, отдавать все внутренности и ненужные для готовки куски мяса и жил Хугину и Гери. Да и Богданко часто приглашали на свои праздничные обеды, на которые были также приглашены Кристина Фёдоровна и крестьянки, «подружившиеся» с немцами. Но Богданко не мог из-за своего шалопайского характера спокойно заниматься порученным ему делом. Вот так однажды, крутился он перед обедом возле кухни и бросил в варившийся на плите суп кусок мыла, как раньше в тарелку Калине Ивановне.
Немцы вначале не поняли, в чём тут дело, но когда на них после обеда напал понос, начали искать виновного в селе.
– Да это же Богданка работа, – просветили их Силантьич и Калина Ивановна.
Возмущённые немцы пошли к Богданко домой, но на пороге их встретил Порфирьич со словами:
В дом войдёте вы как гости,
Уберу я ваши хвори,
Головой за то ручаюсь!
Только сына вы не троньте,
А не то во гневе Один
Бурю сильную поднимет,
Грозно молнии пуская.
А потом к кострам Вальгаллы
Ваши души не допустит,
И пойдут они ночами
В стуже, холоде скитаться,
Не найдя кругом покоя,
Коль людей с похожей меткой
Самосудом уберёте.
Силу грозную вы лучше
На врагов своих направьте,
А со мной вы лучше мирно
Суть проблемы разрешите.
И Алёна им на подносе настой из ягод черёмухи принесла. Порфирьич нашептал над ним заговор и предложил выпить. Первым выпил настойку корчившийся от боли Курт, денщик полковника. После него выпил сам полковник, а потом и все остальные пострадавшие. После этого немцы начали захаживать к Порфирьичу, и он начал лечить их застоявшиеся болезни.
Как-то раз холодной зимою, их полковника-оккупанта ангина прихватила да так, что задыхался, есть ничего не мог. Тогда немцы сразу за Порфирьичем послали. Он над ним «Отче наш прочитал», а потом начал поглаживая по горлу приговаривать: «Тебе тут не быть, красной крови не пить, белой кости не ломать, опухоли не давать рабу Божьему Хайнеру. Иди туда, где солнце не светит, и ветер не веет». Так, приговаривая около трёх раз, больное горло начинало успокаиваться, и полковник уснул с облегчением. А потом и вовсе прошло.
А сколько раз к нему немцы прибегали из-за замучившей их бессонницы или нервного расстройства. Тогда он давал им с собой засушённые травы: мелиссы, ромашки, тысячелистника, липы. Велел дома заваривать и пить по три раза в день. Оно и понятно, пришли в чужую страну захватчиками, исполняя волю своего фюрера. Им сражаться и гибнуть под пулями, оторвавшись от семьи и родного дома, а ему лавры получать в своём Бундестаге. А местные люди за свою Родину гибнут, грудь подставляют, терпят голод, нищету, бесконечные зверства обозлённых захватчиков, а их вождь из Кремля командует. А они, слепо в него веря, как в самого Господа Бога, кричат перед боем: «За Родину, за Сталина» и без страха под вражьи пули лезли. Хотя, на тот момент, может быть, так и надо было делать в суровые годы войны.
Когда по селу прошёл ропот возмущения, Порфирьич ответил, что не имеет права отказывать страждущим в исцелении, будь то друг или враг, как заповедывал людям Иисус Христос.
Если на этот раз весь конфликт разрешился благополучно, немцы простили Богданко, то в следующий раз он отколол выходку похуже. У немецкого полковника была одна небольшая слабость. Он любил собирать марки. И всю свою коллекцию возил с собой по тропам войны, пополняя её в завоёванных странах новыми раритетными марками. А Богданко с Матвеем тоже имели слабость к маркам. Вот так однажды Богданко поспорил с Матвеем, что украдёт всю коллекцию полковника и его никто не поймает, побоявшись местной нечисти, которая, в случае чего, за него заступится. Они взялись за руки, и Лиза их разбила, как полагалось в споре. Богданко этой же ночью под прикрытием мороки, искусством которой он хорошо владел, пробрался в спальню полковника по подземному переходу, который в своё время прорыл ещё молодой Порфирьич. Когда полковник хотел перед сном полюбоваться своей коллекцией, то обнаружил пустой ящик. Ярости его не было предела. В таком гневе его давно не видели подчинённые ему солдаты. Наутро во всём селе устроили облаву, словно ловили партизан. А на краю села была установлена виселица для виновного вора. В бараке сидели подозреваемые в краже крестьяне и с ужасом ожидали своей участи. А сам Богданко с видом героя появился с этой коллекцией в партизанском отряде, тогда Сергей Иванович, впервые в жизни дав волю своему гневу, тут же вытащил из-за пояса свой ремень и, отлупцевав им героя, закричал:
– Ты можешь понять, что по своей шалости ты нам всю операцию сорвал. Немцы могут простить многое, но воровства никогда. Теперь ты остаёшься с нами до конца войны, а если появишься в селе, то тебя там повесят на первом же суку.
|
| |
| |
| bragi | Дата: Воскресенье, 2022-04-03, 10:24 PM | Сообщение # 16 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| – Не повесят, поскольку мне другая смерть уготована, – хныкал в ответ Богданко, которого так лупили первый раз в жизни.
Но, тем не менее, это дело нужно было как-то унять. Утром полковнику пришла на приём Кристина Фёдоровна, которая пробовала его слёзно молить никого не вешать, а она попробует сама разузнать о марках у односельчан. Она уже знала от Лизы об этом споре, и ей жутко было представить, какие могут быть его последствия.
– Ты что забыла, что сама являешься немкой. Наш великий фюрер велел всех воров, нищих и безбилетных пассажиров на месте расстреливать, чтоб другим паразитам неповадно было.
– Хорошо, я согласна с вами, но если вы даже всех тут перестреляете, то коллекция всё равно не найдётся. Наши люди под пытками вам ничего не скажут. Лучше дайте мне самой всё разузнать. А повесить вы всегда успеете.
После этого она написала Богданко записку: « Богданко, немедленно верни полковнику коллекцию, если она находится у тебя. Твои шалости уже зашли слишком далеко. В противном случае пострадают абсолютно невиновные люди. Самого вора ждёт смерть через повешение. А если они не найдут вора настоящего, то повесят десять невиновных людей в нашей деревне».
После этого она привязала записку на шею Гери, которого Богданко послал в село на разведку, и он побежал прямым ходом на немецкую кухню, на которой его всегда повар подкармливал. Получив угощение, он довольный, с запиской на шее побежал к своему хозяину.
Но дело было в том, что Силантьич, который хотел перед немцами выслужиться, сам придумал коварный план. Когда Богданко, ночью принёс и положил эту злополучную коллекцию в дупло, где Матвей должен был её той же ночью забрать и отнести в село, Силантьич начал невдалеке караулить ребят. В полночь Богданко явился с коллекцией и около дуба передал эту коллекцию своему другу.
– Осторожно Матвей, где-то шакал поблизости бродит, помоги нам Леший, – сказал на прощанье Богданко другу.
А когда Матвей уже был на краю леса, Силантьич подскочив к нему, свалил его на землю ударом тяжёлого кулака, и затем, отобрав марки, направился прямиком к немецкому штабу. Но вдруг сзади него что-то грозно зарычало. Повернувшись назад он увидел чудовище, которое смахивало на огромного медведя, а то и на косматое чудовище вроде заросшего огромной шерстью трёх-метрового человека с огромной косматой бородой, повидимому, напоминавшего гоголевского Вия. Открыв пасть, чудовище показало ему свои клыки и кинулось за ним. Собрав все свои силы Силантьич помчался в село, чудовище за ним. Около немецкого штаба великан замахнулся на Силантьича и растворился в воздухе. Заорав нечеловеческим голосом, Силантьич упал на землю и начал биться в припадке. Немцы в спальном белье выскочили из штаба и увидели мычащего Силантьича, а рядом с ним на земле лежала коллекция полковника.
– А вот и вор, повесить его немедленно. Своих предал и нас обокрасть решил Иуда. – заорал унтер-офицер по имени Гельмут.
Вот так неожиданно и разрешился весь конфликт. «Заключённые» были выпущены на свободу и Богданко мог вернуться с Гери и Хугиным домой. Страшно негодовала только Калина Ивановна, которую немцы в свой сонм не допустили. Она уже сильно обабилась, а немцам нравились женщины помоложе и постройнее. А своими кулинарными способностями в нашем селе их могла удивить любая крестьянка.
Но, тем не менее, и война подходила к концу, и немцы начинали отступать под натиском крушивших их советских войск. Село после окончания сражения и отступавших немецких войск горело огнём. Порфирьич собрав свои последние силы, подошёл к пылающим языкам пламени и произнёс:
«Шикаллу! Лакалу!
Слетелися вороны на богатый пир!
Повернулося колесо, повернулося!
Что было высоко, то стало низко!
Шагадам! Подымися, ветер,
С Севера, налети на ворогов моих!
Кулла, Кулла! Разметай костёр, погаси огонь!»
Открывай Стрибог свой терем,
Выпускай на волю ветры.
Пусть они летят на север
И погонят небом тучи
Дождевые, грозовые!
Пусть они погасят пламя,
Окропят дождями землю.
Мчитесь тучи грозовые,
Лейтесь капли дождевые,
Орошайте ниву нашу!
Жизнь живым, покой для мёртвых
Вы на землю принесите.
Помоги Перун славянам
И огонь что тут бушует
Убери, не дай погибнуть
Своим чадам неразумным.
Дождь пошли свой благодатный
Светлой Матери – Земнице,
Мы потомки вашей дщери
Доброй Славы, что мир божий
Нам, славянам, породила.
И мгновенно, как по волшебству, чистое прежде небо потемнело от выплывшей на нём огромной тучей, за которой тянулись другие тучки чуть поменьше. И на наше село обрушился проливной дождь, который не баловал нас в течении месяца. А теперь вперемежку с крупным градом он хлынул на землю, и довольно быстро залил пылающие языки пламени, и разогнал по разные стороны отступающие и нападающие войска. После чего обе враждующие стороны посчитали себя победителями.
После всех событий, вернулись в село скрывавшиеся в лесах партизаны. Война закончилась, вернулись с фронта оставшиеся в живых солдаты. Да и среди партизан были и не местные бойцы, которые женились на наших колхозницах, оставшихся вдовами после войны, и остались затем жить в нашем селе. Думали люди, что теперь жизнь пойдёт спокойнее. Вернулась Степанида Васильевна и другие коммунисты из эвакуации. Тарас Макарович тоже вернулся, но с раком желудка и долго не протянул.
Но вот по стране опять пробежала волна сталинских репрессий. Были разосланы по всей стране агенты КГБ, которые должны были выяснить, чем занимались люди, жившие под немцами, которые не решились в своё время эвакуироваться. Были высланы в Сибирь, республики Средней Азии, Казахстан, Алтайский край целые народы – немцы, татары, ингуши, болгары, греки, цыгане и другие. Чтобы избежать тотального убийства от захвативших Крым германских немцев, крымские цыгане выдавали себя за татар. Но после окончания войны их вместе с татарами отправляли в Среднюю Азию. В душные вагоны-телятники запихивали всех подлежащих депортации людей настолько плотно, что многие не доезжали до мест назначения. Их трупы выбрасывали из вагонов по дороге, и они становились пищей для летевших за эшелонами стервятников. А прибывшим в места поселения людям выдавали ножи, лопаты, и оставляли посереди зимы, на морозе, строить себе вначале землянки, а потом дома. Были направлены советские войска для чистки в Западную Украину, но не всегда хватало вагонов-пульманов для высылки всех подозреваемых. В Армению выселялись армяне, разбросанные по всему Советскому Союзу.
А после нашумевшего на всю страну «Дела врачей», готовились также выселять в Биро-Биджан евреев, проживавших по всей территории Советского Союза, и уже были готовы поезда, в которых их утром должны были перевозить, как и выше упомянутые народы. Но в ту же ночь на шестое марта умер отец народов, и практически сразу остановилась на этом бесжалостная репрессионная машина из-за отсутствия главнокомандующего. Евреи видели в этом перст судьбы своего Бога и радовались, как в своё время их далёкие предки после победы Мордехая над Аманом, и затем их собственная победа над персами, которую до сих пор отмечают под названием Пурим. А выживших на Гулаге после допросов и пыток врачей оправдали, с почётом вернули домой и даже восстановили на работе, публично извинившись за содеянное по ошибке.
На наше село тоже в то тревожное время выпало нелёгкое испытание. К нам был прислан лейтенант Совенко на должность участкового в районный отдел милиции. Одновременно он был агентом КГБ, и должен был искать в районе скрытых врагов Советской власти. Женщин, которые были любовницами находившихся в нашем селе оккупантов, провели с позором через всё село, а потом на чёрном воронке увезли на допрос и суд с криками:
– Подстилки немецкие, шоколадницы!
По окончании суда их всех отправили в Сибирь, на Архипелаг Гулаг.
Присутствие участкового Совенко было последним шансом Калины Ивановны, которая после смерти мужа лишилась «звания» директорской жены. И теперь она быстро и напористо нашёптывала участковому обо всём, чем дышали в нашем селе колхозники. А к Богданко и Порфирьчу она испытывала такую лютую ненависть, что написала заявление в органы о том, что Порфирьич лечил немцев во время войны, а его сын Богданко им прислуживал. А волк их Гери нападает на и без того немногочисленный колхозный скот и тем самым наносит убыток советскому хозяйству.
– Последний раз прошу тебя, уведи своего Гери подальше в лес и выпусти на волю, – пробовал Порфирьич уговорить своего непослушного сына.
Но эти уговоры ни к чему не привели. Напротив Богданко сам сбежал вместе с Гери и Хугиным в неизвестном направлении.
Порфирьич понял, что ему нужно умереть, иначе вся его семья скоро отправится по этапу на Гулаг, а свой дар передать по наследству. Сыну Богданко он не мог передать из-за его «шалопайного» характера. Тогда он вызвал к себе Лизу и Матвея и сказал им:
– Дети мои! Я умираю, а после моей смерти Богданко тоже не жилец на этом свете. А вы должны жить. Я благословляю вас на семейную жизнь. Вы должны потом, как придёт время, пожениться принять мой целительный дар, дар волхвов. В тебе тоже есть хоть и малая капля, но тоже кровь Великого Медведя нашего предка, которая к тебе перешла от твоей прабабки. А в дальнейшем ты перед своей смертью вернёшь этот дар моим прямым наследникам.
– Алёна, не реви, – обратился он затем к своей жене. – Тебя я не могу с собой забрать. Ты должна вырастить внука. Наш род не должен исчезнуть с лица земли.
После этих слов он отпустил руку Матвея и начал холодеть.
– Разберите в потолке дырку! – скомандовал бодрым голосом Матвей и закрыл умирающему Порфирьичу глаза. Горько рыдали над умершим знахарем Алёна, Лиза и другие пришедшие с ним проститься колхозники. А когда приехал к ним чёрный воронок, то застал его уже холодное тело. Хоронили Тимофея Порфирьича всем селом, только одна Калина Ивановна бесилась от злости. Даже мёртвого его она ещё продолжала ненавидеть. И теперь вся её ненависть обратилась в полной мере на Богданко, который появился в селе в день смерти отца. После похорон она настроила товарища Совенко на то, что Гери нужно немедленно пристрелить. И вот после окончания похорон и поминок Совенко явился со своим пистолетом в их дом.
– Что, явился домой, щенок! Нужно было тебя вместе с твоим батькой по этапу пустить, чтобы знали, как немцам прислуживать. Да вот сковырнулся этот старый леший. Ничего, вот тебе скоро повестка в армию придёт, так я уж позабочусь, чтоб тебя дальше Соловков заслали.
Белый снег на дворе,
И поют, шумят метели.
Я на тройке лихой
Поскачу по Северу –
издевательски пропел в ответ Богданко.
– Именем советской власти этого волка нужно застрелить! – заорал взбешённый Совенко.
– Не-е-е-т – заорал Богданко и кинулся заслонить своим телом воспитанника, в том самый момент, когда участковый навёк на него пистолет и спустил курок.
И в этот роковой момент, как грянул выстрел, пущенный в Гери, попал в Богданко прямо в сердце со стороны спины, когда он заслонил собою своего четвероногого друга. У Совенко задрожала рука от содеянного, но тут же добродушный Гери, который прежде ластился ко всем людям, как собака, грозно зарычал и показывая свои волчьи клыки, подтверждая тем самым, что он лесной волк, а не домашняя собака, вцепился участковому в горло своей волчьей хваткой, и тут же перегрыз его. А после сего содеянного акта через открытую дверь калитки умчался в лес.
– Это твоя работа убийца, будь ты трижды проклята, кричали Калине Ивановне колхозники, которые, успев только-только похоронить Порфирьича, уже шли хоронить его сына.
Днём у Алёны постоянно находились Лиза и Матвей, сестра Настасья с племянниками. Сергей Иванович и Кристина Фёдоровна, по окончании их трудового дня тоже шли к ней домой. Горю Алёны теперь не было предела. В один миг потерять любимого мужа, с которым прожила душа в душу, и единственного сына. А ночью, когда все уходили домой спать, она ходила по селу, как безумная, желая услышать голос их душ или увидеть их очертания. Но она ничего не видела, так как горе просто залепляло её глаза. А через три месяца она как-то вечером услышала в доме Калины истерический крик её самой и её дочери Оксаны.
– Мерзавка, я тебе покажу байстрюков в подоле домой приносить. Немедленно в город завтра аборт делать или, если не хочешь, тут же ночью будешь сидеть париться. Мне только не хватало кровь этого выродка у себя дома видеть.
Быстро навострив уши и собрав всю свою силу воли Алёна поняла в чём тут дело. Оказывается, когда Богданко убежал с Гери в лес, то влюблённая в него ещё с детства Оксана бегала к нему тайком от матери и приносила им обоим еду. И теперь возмущённая Калина требует, чтобы Оксана сделала тайно аборт.
– Так вот внук, которого я должна вырастить, – догадалась Алёна и впервые за это время улыбнулась.
Открыв калитку она громко постучала в двери, а когда Калина открыла дверь, то она с несвойственной ей до этого времени силе, отпихнула её в сторону, ворвалась в дом:
– Оксана, никаких абортов ты делать не будешь, быстро собирай свои вещи, или можешь вообще ничего с собой не брать, и переходи жить ко мне. Я не отдам своего внука на растерзание этой ведьме. Будешь жить у меня дома заместо дочки.
– Ты кто такая, чтобы тут командовать. Вон из моего дома, сука! – заорала в ответ Калина.
– Или ты сию же минуту отпускаешь со мной Оксану, хоть в том, в чём она стоит, или я сейчас же подниму всё село криком, и тебя посадят за этот задуманный аборт – орала в ответ осмелевшая Алёна.
– Мама, спаси меня! – крикнула ей Оксана и вцепилась в руку Алёны, ища в ней спасения, как цепляется утопающий за соломину.
У соседей в близлежащих домах начал загораться свет, и они, наспех накинув на себя одежды, бежали к Калине во двор, чтобы узнать, что там происходит. А их приход был не в пользу Калины, которую после доносов все в селе ненавидели, а после гибели Совенко у неё исчезли последние шансы на власть. Тогда Оксана в присутствии соседей, быстро собрав все свои нехитрые пожитки, перешла жить к Алёне в дом. А утром председатель колхоза Степанида Васильевна, узнав о произошедшем ночью событии, запретила Калине появляться в доме Алёны и пугать Оксану. А когда подошёл срок, родила Оксана мальчика как две капли воды похожего на погибшего Богданко. Назвать его решили Павлом, как звали родного дядю Алёны и Настасьи, который их после смерти родителей забрал в свой дом и вместе со своей женой Маритой вырастил и воспитал вместе со своими родными дочками. Их любимая тётя Марита тоже их часто навещала и учила внука всем своим знахарскими премудростям.
А что касается Гери, то он на время исчез из поля зрения колхозников, и скитался где-то по лесам. Только ночью на окраине села иногда был слышен его жалобный вой. Он пел свою жуткую, волчью песнь о погибшем хозяине. А когда Оксана переехала жить к Алёне, то Калина в один из дней обнаружила у себя утром дома свинью и кур с перерезанными горлами, но все их мёртвые тушки были на месте целыми и необъеденными. А Гери на следующий день обнаружили мёртвым на могильном холмике своего любимого хозяина Богданка.
Сообщение отредактировал bragi - Вторник, 2022-04-05, 4:53 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Пятница, 2022-04-08, 7:47 PM | Сообщение # 17 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Анка - пулемётчица (Николина Вальд) / Проза.ру (proza.ru)
Анка - пулемётчица
Николина Вальд
Жизнь прожить, не поле перейти. Не у всех она лёгкая, как в песне: «сладку ягоду рвали вместе мы, горьку ягоду – я одна».
В том селе для всех примером были две вдовы: Алёна и Оксана. Они дружно зажили в доме Алёны, как две библейские героини: Ноэми-свекровь и Руфь-невестка. Ни одна, ни вторая замуж повторно выходить не хотели и остались до самой смерти верными своим погибшим мужьям. Оксана тоже, как и в своё время Алёна, ходила босиком по земле, по утренней росе. Только вот, когда срок её беременности подходил к завершению, захотелось ей увидеть тётку Алёны, знаменитую ведунью Мариту.
– Успеешь ещё, роди сначала, а потом с дитём вместе в гости поедем, – уговаривала её свекровь.
Но Оксана всё чаще и настойчивее начинала её просить. И, вдруг, как-то неожиданно рано утром они услышали стук в дверь. На пороге стоял неизвестный им доселе высокий мужчина. Кожаная кепка, посаженная на его высокий лоб, который обрамляла русая курчавая шевелюра и пиджак, показывали, что он имеет на службе какой-то чин. А вышитая русская рубашка, выглядывавшая из-под чуть расстёгнутого пиджака, показывала, что он хоть и начальник, но всё-таки деревенский. Его жилистые, мускулистые руки говорили своим суровым видом, что они никакой работы не боятся.
– Мир вашему дому! – поприветствовал их незваный гость. – Зовут меня Миколай Свиридович. Марита, бабушка моей жены Ани, послала меня разыскать и привести на колхозной подводе её внучатую племянницу, которую она давно не видела, вместе со своей племянницей невесткой Алёной. Жена моя врачом в нашей больнице работает, так что пусть в наших краях ребёнок на свет появится, а то бабушка сказывала, что неспокойное у вас для ребёнка место. Она сама должна благословить его появление на свет. В наших краях и окрестим его. А я в селе первый человек, председателем работаю, похвастался в конце своей речи незваный гость, который оказался их дальним родственником, мужем дочки Мариты Анны.
– Ну, уж я бы с удовольствием, да кто ж меня отпустит? Да и за домом присмотреть некому будет, – посетовала Алёна. – За пасекой я теперь присматриваю. Да и за коровами никто лучше меня не доглядит. Вот как Оксана родит, тогда меня заменит на ферме. А я уж потом одна пасекой займусь. Нужно дело мужа продолжать. А то мужчин у нас после войны мало осталось.
– Да Настасью с Панасом попроси за домом и за пасекой присмотреть. А с председательницей вашей о твоём законном отпуске я сам договорюсь.
Дело было сделано, и обе женщины, довольные и счастливые, усевшись на прибывшую за ними подводу, поехали в гости к своим родственникам.
Алёна, погостив 12 дней, была потом отвезена Миколаем Свиридовичем домой. А Оксане Марита велела остаться, и после рождения правнука, так годков четыре – пять, пожить в их доме под её присмотром. А потом можно будет и в родной дом им вернуться.
В селе Берёзовом жизнь постепенно налаживалась. Калина сильно сдала, после пережитых событий. Люди её старались обходить стороной. А со временем, сын её Сергей окончил в Кривом Роге металлургический институт и поступил там же в аспирантуру. Он удачно женился на Ларисе, дочке одного из преподавателей института, и остался там жить. А после, когда молодые обзавелись квартирой и детьми, забрали они Калину Ивановну к себе жить.
И как только она покинула родное село, услышала Алёна рано утром знакомый скрип телеги. Выбежав на крыльцо, она увидела на ней Миколая Свиридовича, рядом с которым сидела чуть располневшая Оксана с маленьким Павликом на руках.
– Ну вот, бабушка, принимай невестку с внучком! – приветливо поприветствовал Алёну Миколай Свиридович.
Жизнь продолжалась, несмотря на все её трудности и преграды. Павел, так его назвали в честь почившего мужа Мариты, был, в отличие от своего вертлявого и неугомонного отца, очень тихим и даже замкнутым. Он не любил детские игры и шалости, но зато, как и его покойный отец, любил лес и его обитателей. С самого детства он крутился около пчёл на пасеке, которой теперь занималась Алёна, не хуже покойного Порфирьича.
– Вот и наш будущий пасечник растёт! – шутили другие колхозники.
Но он рос тихо и незаметно. Окончил школу, отслужил армию. После поехал в последний раз навестить свою прабабушку Мариту, которая его первая на этот свет приняла и запеленала. Она всё крепилась, за жизнь держалась, пока он к ней не приехал на побывку. С ним она и свой последний час встретила, подав ему свою старческую руку и что-то, одному лишь ей и ему ведомое, сказала перед смертью. Он ей и глаза закрыл напоследок. А похоронив любимую прабабушку, вернулся в село Берёзовое вместе с женой Устиньей. Говорил, что Марита ему и просватала её перед смертью. А какого она роду-племени, никому не сказывал. Молчаливый он был по своей натуре. И жена его Устинья тоже слова лишнего не вымолвит. А сама была красавица, станом высокая, волосы чёрные, как вороново крыло, такие же чёрные брови и под ними красивые лучистые глаза. Старожилы, которые ещё помнили Мариту, поговаривали, что она очень на неё смахивает.
Итак, время упрямо шло дальше вперёд. Павел принял в наследство работу на пасеке. А Устинья стала медсестрой при медпункте работать. Пришло время, и родилась у них дочка. Назвали её Анкой, но оказалось, что в отличии от своих тихих и молчаливых родителей, она унаследовала полностью характер своего деда Богданка. Так что, со временем за ней закрепилось и прозвище – пулемётчица, за то, что любила с деревенскими мальчишками стрелять по спинам прохожих вишнёвыми косточками из трубочек-стрелялок. Всё село, да и сельская школа опять стонали, как раньше от её знаменитого деда. Она не хуже своего деда лазила по деревьям и вдохновляла всех деревенских мальчишек на всевозможные проказы, какие только можно было устраивать, начиная с битья стёкол из рогаток и луков, до пальбы по соседским садам. В пять лет, научившись под руководством Оксаны читать, она полюбила сказки про индейцев. И теперь по деревне бегала компания раскрашенных мальчишек с перьями на голове, и с улюлюканьем бегала по всем окрестностям, стреляя из самодельных луков стрелами, которые нередко разбивали окна колхозников. А впереди всей ватаги всегда бежала раскрасневшаяся Анка. А однажды, они вынули и размяли стержни простых карандашей и вымазали ими свои лица, которые их мамы потом долго не могли отмыть. В этот раз они играли в папуасов-дикарей. Единственно, что запрещала Анка делать своим «подчинённым», которых быстро подмяла под свой каблук, так это мучить животных. Если замечала, что кто-то мучит кошку или даже лягушку, могла кинуться на него как тигрица и могла исцарапать личико маленького злодея. А однажды, как только увидела, как пьяный конюх лошадь свою ни за что принялся лупить, она с боевым кличем подпрыгнула и повисла на его тяжёлой руке, которой он замахнулся на Гнедка. От неожиданности он и кнут свой выронил. А Анка как заорёт на него нечеловеческим голосом:
– Ещё раз лошадь ударишь, так у тебя самого рука отвалится.
Рука, конечно, не отвалилась, но вечером, перед входом в свой дом, он поскользнулся о порог и упал неудачно на руку, отчего сломал её ненароком.
Все удивлялись, откуда у такой хрупкой на вид девчонки берётся такая огромная сила.
– Так ей же, как и раньше её деду покойному, вся нежить местная помогает, обронила как-то по неосторожности Оксана, за что потом получила нагоняй от Алёны:
– Нельзя эти вещи говорить, если не хочешь потом беду на внучку свою нагнать. Забыла разве, как твой муж, дед Анки, погиб.
Когда Анке исполнилось шесть лет, Алёна померла, научив правнучку перед своей смертью немножко разбираться в лесных лечебных травах. И в случае травм, Анка перевязывала подорожником раны своих «подчинённых». Но иногда они могли и выкрасить травами свои лица, чтобы никто из колхозников не мог определить, кто именно из их компании стрелял по их белым рубашкам из трубочек вишнями или другими какими-то ягодами, так как все были в краске и перьях на одно лицо. Поэтому все «пострадавшие» ходили жаловаться родителям Анки.
Но Анку, казалось бы, ничего на свете не смущало. Её фантазия не знала предела, а все учителя постоянно жаловались на неё родителям, сетуя на то, что они слишком много воли ей дают. Только одну Елизавету Сергеевну эти фантазии всегда приводили в восторг, и Анка, когда успевала слишком набедокурить, всегда находила надёжное убежище в её доме. Да и Матвей Степанович часто брал её с собой на ферму, когда нужно было лечить заболевших животных. Анка была лекарем от природы, что было, видимо, заложено у неё в крови. А сама Елизавета Сергеевна к ней привязалась как к родной дочери.
– Вот кому перед смертью я свой дар передам! – поговаривал дед Матвей.
Фёдор, сын Елизаветы Сергеевны, поехал учиться в Одессу, и тогда Анка стала всё своё свободное время проводить в доме любимой учительницы. А когда Прохор вернулся из армии и собрался на белом деревенском коне поехать свататься к красавице Катерине, то Анка, зная, как любил её Фёдор, решила сыграть с Прохором в отместку злую шутку. Надев свой белый казацкий кожух и взяв в руки огромный букет роз, торжествующий победу Прохор, усевшись на всегда спокойного Малыша, собрался под рукоплескания конюхов ехать со сватами к своей зазнобе. Как вдруг всегда спокойный Малыш заржав, вскочил на дыбы и сбросил своего седока в жидкую грязь. Раздался хохот, а сконфуженный Прохор, поднявшись в своём теперь уже грязном костюме, обнаружил под сидением Малыша колючку бодяка, которая, по-видимому, и разозлила бедного коня.
– Кто это сделал? – орал на присутствующих взбешённый Прохор, который теперь был вынужден переодеться в обычный, но чистый костюм, чтобы поехать свататься на два часа позже назначенного срока.
– Да тут недавно Анка с пацанами крутилась, сказал конюх Трофимыч. Наверное, эта работа – её рук дело?
Да это была Анкина работа, после прочитанных ею книг о жизни индейцев и ковбоев. Два дня после этого случая Анка отсиживалась в доме Елизаветы Сергеевны, которая запретила Павлу впервые в жизни отлупить дочку своим кожаным ремнём.
С Прохором у Анки были свои счёты. Анка была младше Прохора и Фёдора на десять лет. И если Фёдор с ней мог нянчиться как с младшей сестрёнкой, то Прохор относился к ней презрительно, как ко всей худой мелкоте, обзывая её воблой, киздрой, а иногда и «шкелетом» ходячим. И тогда Анка могла в отместку, тихонько подкравшись к нему сзади, забросить ему за пазуху дождевого червя или гусеницу. А заметив его любовь к Катерине, она, подкравшись к ним, сидящим рядышком во время свидания, могла сунуть им под нос лягушку либо мёртвую крысу или мышь, держа за хвост. Катерина начинала истерически орать, и, таким образом, их свидание было испорчено. Могла и выстрелить из своего оружия-трубочки по спине Катерины, и также по спинам других женщин, смотревших на Прохора влюблёнными глазами. А иногда было и похуже дело. Стоило Прохору с Катериной выйти на ночную прогулку, как из крон окрестных деревьев начинались раздаваться хором голоса мальчишек из Анкиной команды:
– Катруся! Люба моя!
Прохор багровел от гнева, но он не мог лазить по всем окрестным деревьям, ища виновного, если голоса раздавались со всех деревьев одновременно. Пробовал Прохор их сторожить, но всю ночь не просидишь! И если бы зачинщиком был пацан, то Прохор мог бы быстро скрутил его в бараний рог, но воевать с маленькой девчонкой было, по крайней мере, стыдно. Но Анка почему-то сознательно отравляла ему жизнь неуёмной фантазией.
– Слухай, Устя! От я колись як доберусь до твоєі доньки, да як усиплю її по м,ягкому місцу. Чого вона до Катрусі причепилась, мала ще!
– Попробуй только тронь её, тогда я тебе такого наделаю, что к тебе не только Катруся, а и русалка с омута не подойдёт! – вскипела молчаливая всегда Устинья. – Ишь умный какой выискался, с девчонкой состязаться вздумал, не дразни её, так и она тебя трогать не будет. А то Анка у нас такая, что за себя постоять умеет. Ишь! Петух на всё село! Иди, своих баб пугай, которые с тебя глаз не сводят.
Но со временем мучения Прохора прекратились. Анка, окончив восьмилетку, поехала в Кривой рог поступать в медицинское училище.
– Бедные будут её новые преподаватели! – говорили школьные учителя.
В школе они с ней порядком намучились. Ученье ей давалось легко, но не хватало только усидчивости сидеть и выполнять нудные задания по математике или заучивать длинные стихи. В школе, где властные учителя пытались учеников подмять под себя, с Анкой этот номер не проходил. Её вольная душа жаждала свободы и воли:
«Б-квадрат – слетал в вольный град,
Мельницы стоп – идёт Дон-Кихот,
А и Б – сидят на коцюбе!»
Все эти присказки и многие другие Анка писала в темноте, углём на стенах школы. На школьных концертах она прекрасно танцевала на сцене гопак, чечётку, цыганочку. Но окончив своё выступление, могла потом высунуть голову из-за занавеса и показать всему залу язык, шокируя учителей. В зале поднимался детский хохот. В школьной пионерской организации она была барабанщицей. А если организовывались походы в лес за ромашкой и другими лекарственными травами, то Анка была первой, она лучше всех разбиралась в травах и набирала одна лекарственных трав больше, чем весь класс.
Старожилы села, пережившие войну почти все переселились в мир иной. Давно почили Степанида Васильевна, Алёна, Сергей Иванович, Кристина Фёдоровна, только Калина всё ещё держалась на этом свете. Она продала свой большой дом другой директорской чете, и вырученных денег сыну с невесткой хватило, чтобы доплатить при обмене квартиры и на покупку мебели. Они теперь прекрасно жили в городской четырёхкомнатной квартире. Первое время Калина нянчила детей и успела ещё немножко вдохнуть лавры матери – доцента, учёного, которым стал со временем Сергей. Но время всегда неумолимо. Со старостью у неё отказывали ноги, потом начался склероз, но стойкое здоровье молодых лет не позволяло ей покинуть этот бренный мир. Она, однако, теперь была уже в тягость невестке, которая не очень охотно с нею возилась, внуки только злились, а правнуки уже начинали её передразнивать, пока старших дома не было. Она иногда с проявлением сознания вспоминала Оксану и хотела бы увидеть её перед смертью. Сама Оксана, тоже сильно постарела, а Павел с Устиньей не испытывали никакого желания её видеть. Тогда Сергей с Ларисой, решили сами к ним в гости заехать и привести их к себе в гости на своей машине. А когда узнали, что Анка желает поступать в медицинское училище, предложили остановиться ей у себя на квартире, с условием, что за проживание Анка будет у них убирать, готовить обед и присматривать за умирающей прабабушкой Калиной. Таковы были условия для современной Золушки. Но Анка ничего не боялась и, поэтому, легко согласилась.
– Оксаночка, доченька моя родненькая, – запричитала Калина, увидев на пороге Анку, которая как две капли воды походила на свою бабушку Оксану.
– Это не Оксана, а её внучка Анка, – пробовал возражать Сергей.
– Цыть, деда! – прошептала Анка. – Она мою бабушку давно ждёт, потому и помереть не может не прощённой. Итак, её душа на этом свете мается, пора уже ей на суд перед Всевышнем предстать, молитесь лучше за её грешную душу, а мне надлежит её последний вздох принять да глаза её грешные прикрыть. Понадеемся на милость Божью.
Тогда Лариса, презрительно вздохнув, ушла заниматься своими домашними делами, считая, что её миссия по отношении к свекрови, окончена. Дальше это будет заботой Анки.
Правнучку поселили в комнату Калины. Пока в её обязанность входила только уборка квартиры и досмотр за умирающей Калиной. Но Калина долго себя ждать не заставила, и как только Анка сдала экзамены и была зачислена в медицинское училище, старая грешница той же ночью и преставилась. Поздно ночью, когда довольная проделанной работой Анка, заснула крепким сном, её разбудили сильные стоны Калины. Последняя металась в бреду и просила прощения у Богданко и Оксаны, словно они стояли перед нею живые. Вспоминала и других людей, загубленных по её доносу, о которых Анка слышала раньше только краем уха. А когда Анка побежала будить домашних, которые, кряхтя, поднялись со своих тёплых кроватей, и вернулась опять к Калине, то увидела, как та билась в предсмертных конвульсиях.
– Оксаночка, прости меня грешную, а то не будет мне покоя на том свете.
– Прощаю, мамочка, – прошептала Анка.
После чего Калина в последний раз открыла глаза и, отвернув голову чуть в сторону, испустила последний вздох. Анка закрыла её глаза. А приехавшая скорая помощь зафиксировала её смерть. Позже, по настоянию Анки и явному неудовольствию Ларисы, вызвали на дом местного попа, который, как положено по православному обычаю, отпел умершую, и Анка потребовала, чтобы автобус с гробом повёз покойницу в село Берёзовое и похоронил Калину рядом со своим давно почившим мужем.
– Ишь, раскомандовалась тут, в нашем доме, – возмущалась Лариса. – Не знаешь, в какие деньги это обойдётся? На местном кладбище ей тоже неплохо было бы находиться.
– А по завещанию покойной, моей прабабушки, со сберегательной книжки вы можете взять всё, что за автобус и за похороны выйдет, себе на бедность! – огрызнулась в ответ Анка.
– И чего там вам, деревенским, положено, когда она с нами жила? А ты переедешь в общежитие, когда твоя учёба начнётся.
– Ну и перееду! Я, всё-таки, деревенская и неизбалованная, мне никакая работа не страшна, не то, что вы тут! Городские неженки!
Этот спор прервал Сергей, пообещав Анке, что всё будет сделано, как просила Калина при жизни. И похоронный автобус повёз покойницу в село Берёзовое, где около почившего Тараса Макаровича было приготовлено место для его любимой жены Калины, которую, несмотря на её вредный нрав, он очень любил до самой смерти.
Анка, погостив у родителей, переехала жить в студенческое общежитие. По прошествии срока, когда нотариус в присутствии всех родственников вскрыл завещание Калины, в котором чёрным по белому было написано, что лежащие на книжке 5 тысяч рублей должны перейти к Оксане и членам её семьи. Павел снял эти деньги и, отсчитав Сергею и Ларисе сумму, причитающуюся им за похороны Калины, навсегда распрощался со своими родственниками.
Сообщение отредактировал bragi - Пятница, 2022-04-08, 7:48 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Пятница, 2022-04-08, 7:48 PM | Сообщение # 18 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Школа жизни
Николина Вальд
В самом конце июля Анка, погостив у родителей в деревне, собрала снова свой небольшой чемоданчик и приготовилась в дорогу.
Она окончила блестяще медицинское училище и теперь с большим энтузиазмом собиралась подавать документы в киевский Медицинский институт имени А.А. Богомольца, чтобы продолжить медицинское образование. Она, как и все её предки видела и чувствовала людей «насквозь», так почему бы не попробовать себя в роли невропатолога или психотерапевта с настоящим медицинским дипломом. Тогда никакие власти ни новые, ни старые не будут «ставить ей палки в колёса» и писать на неё доносы, как это было с её предками. А лечить людей она сможет как по науке, так и по методу её предков – народных целителей. Это и будет её самым верным решением. И вот к селу Берёзовому подъезжает знакомый автобус, который её довезёт до железнодорожной станции. Жалко расставаться с родным домом. Анка чувствовала своим вещим сердцем, что уже никогда не вернётся в родное село, так как её дальнейшая судьба решится в стольном Киев-граде. Ну что ж над своей уготовленной судьбой не властны даже потомки волхвов, как это в своё время хорошо знала её прапрабабка Марита, которая уже давно почила в лоне Матери-сырой земли, которую она так любила на протяжении всей своей довольно долгой жизни. А теперь на земле настало время Анки. Да, стучат колёса киевского поезда, которые её везут в новую жизнь!
Здравствуй, стольный Киев-град! Здравствуй – Крещатик! Здравствуй Медицинский институт.
Анка сдала блестяще все вступительные экзамены и была зачислена на первый курс.
Поселилась Анка в общежитии института. С нею вместе комнату занимали ещё две первокурсницы Ленка и Нинка, приехавшие из киевской области, желавшие покорить Киев, чтобы в дальнейшем остаться в нём жить. Но её глупые соседки, по-видимому, не понимали куда, попали. Чем ближе к центру, тем больше возможностей, но об этом хорошо знает и криминал. Анка насквозь видела их недалёкие натуры. Девицы пробовали строить из себя паинек, а сами мечтали только о красивых шмотках и лёгкой жизни, без забот и хлопот. Очень часто мы жалеем бедных провинциалок, которые сильно влипли и стали жертвами негодяев. Хотя, если посмотреть на это с другой точки зрения, то почему у них алчно загораются глаза при виде больших денег и титулов, совершенно не оценивая другую сторону жизненных интересов, перспективы и интересы врачебной работы. И почему они летят, как ночные бабочки на свет в клубы, где собираются криминальные миллионеры, а не смотрят на простых мужчин с добрым сердцем, которых можно ещё встретить, если хорошо поискать. И почему им не приходит в голову первым делом добиться чего-то своим трудом, а обязательно станут искать более подходящий им способ существования, например, с помощью «древнейшей профессии», которая очень часто бывает чревата непредвиденными последствиями и болезнями. Одной из тысячи повезёт, а остальные, падая, гибнут, опалив в огне жизни свои глупые крылья. И, потому, ссылаясь на учёбу, Анка наотрез отказалась бегать с ними на дискотеки, в ночные клубы, где всё, как говорится, поставлено на удачу. А эти «притоны» быстро всасывают в себя всех деревенских дурочек, которые за красивой шмоткой, подаренной очередным ловеласом, видят любовь, а не вышедшего на охоту «красивого зверя», человека без совести и чести. Соседкам Анки учёба давалась неплохо, но они потом начали часто пропускать лекции, а в комнате Анка стала обнаруживать окурки на столе, невымытые бокалы с запахом водки или вина, огрызки фруктов, пустые консервные банки от каких-то деликатесов, грязные следы на простынях, на не застеленных постелях. Во всех этих следах Анка обнаруживала присутствовавших в её отсутствие гостей и очередную модную вещь, стоившую по тем временам недёшево. А однажды подвыпившие красавицы вместе с очередными ухажёрами ввалились ночью в комнату с намерением остаться там ночевать.
– Вот что, дорогие мои, – ответила им возмущённая Анка. – Я вам не мать родная, чтобы указывать, что такое хорошо, а что такое плохо. Но, пожалуйста, не пачкайте нашу общую комнату, вы тут, всё-таки, не одни живёте. У нас в общежитии имеются свободные туалеты, души, комнаты отдыха, туда и отправляйтесь кутить.
И, недолго думая, она вытолкнула всю подвыпившую компанию за дверь и заперла её. А в дверную скважину она вложила изнутри ключ, чтобы её не смогли открыть снаружи.
Примерно часа через два, Анка услышала стук в дверь и голос возмущённого вахтёра общежития, которому наглые девицы пожаловались, что будто бы Анка заперлась в комнате со своим хахалем, а их бедных несчастных не пускает на своё законное место. Открыв дверь, заспанная Анка вначале не поняла в чём дело, но вахтёр вместе с «понятыми» начали шарить под кроватями, в шкафах в поисках её «любовника».
– Он по водосточной трубе вниз спустился и скрылся, как только стук в дверь услышал! – кричала возмущённая Нинка.
– Да ты хоть знаешь, что за клевету и наветы тебя постигнет кара Господня. А ну-ка клянись в сказанном перед образами! – воскликнула возмущённая Анка и показала на висящую над своей кроватью икону Божьей матери с ребёнком.
– Делать мне больше нечего, ты сама лжёшь, сука!
– Ну, так потом не проси моей помощи, когда слезами зальёшься, – в сердцах воскликнула Анка, предчувствуя беду. – А перед вами, – обратилась она к вахтёру, – я отчитываться не желаю. Вот когда поймаете с поличным, тогда и предъявляйте обвинение. А пока, это только клевета с вашей стороны, за которую по законам юридического кодекса полагается наказание.
На этом инцидент в тот вечер закончился за неимением улик, и все улеглись спать. Но её соседки по комнате, не зная о колдовских способностях Анки, решили её до конца унизить и уничтожить.
Всю неделю они вели себя паиньками и даже пробовали к ней ластиться, на что Анка отвечала холодной полной презрения улыбкой. А в конце недели, студентка из соседней комнаты Иванка пригласила их всех на свой неожиданно возникший день рождения. Анка сразу почувствовала какую-то тревогу и, прочитав «Отче наш», попросила у Иисуса Христа защиты. Заметив на стенке тень Иисуса и Николая Угодника, Анка, приободрившись, решила пройти это выпавшее на её долю испытание. Скинувшись втроём на красивый букет и блестящую кофточку, они пошли в соседнюю комнату поздравить именинницу. Из комнаты доносилась музыка Мodern Talking и голоса гостей, поздравлявших именинницу. Когда все три девушки, постучавшись, вошли в комнату и вручили имениннице подарок, сердечно поздравив и поцеловав раскрасневшуюся от выпитого вина Иванку, хозяйка бала усадила их за свой «стол» украшенный по известной студенческой бедности бутербродами всевозможных образцов. Масло было перемешано с селёдкой, зеленью и креветками. Им были смазаны бутерброды, на которой мастерской рукой были разложены нарезанные тонкими ломтиками кусочки докторской колбасы, варёные и сырые овощи, принявшие формы различных цветов и невиданных зверей. А на столе стояли бутылки пива и дешёвого красного вина. Но вдруг раздался стук и на пороге появились двое разодетых кавалеров, в которых Анка узнала недавних дружков своих соседок. Как по мановению доброго волшебника на столе появились ими предложенные деликатесы: икра чёрная и красная, балык, ветчина, сервелат, игристое шампанское и венец всего – знаменитый киевский торт и зажжённые свечки. Хозяйка онемела от восторга и побежала готовить им чистую посуду. А кавалеры, самостоятельно приняв на себя роль тамады, начали вести речи за тостом и всем разливать шампанское. Но с особым почётом они поднесли его Анке. У Анки забилось сердце, сразу почуяв беду, а на стенке показалась тень её прапрабабки Мариты, которая своим указательным пальцем показала на бокал, который ей было предложено выпить. И все сидящие за столом своими глазами, полными нескрываемого хищного задора начали за ней следить. Тогда Анка, сразу оценив всю ситуацию и прислонив к губам бокал, как бы по неосторожности уронила его на пол. Он тут же разбился, и остатки его брызг чуть замочили её новую юбку. Но Анка заметила на полу остатки не успевшей до конца раствориться таблетки.
– Наверное мне её специально подложили, – мелькнуло у неё в голове.
Вся публика мгновенно онемела, не смея вымолвить ни слова.
– Извините, я разбила ваш бокал и испачкала шампанским свою чистую юбку, сейчас я сбегаю в свою комнату и переоденусь, а потом снова к вам вернусь, и мы продолжим веселиться, – вымолвила Анка, собираясь больше не возвращаться.
Но когда она вбежала в свою комнату и, достав из шкафа свою домашнюю одежду, собралась переодеться, то обнаружила на диване лежащего огромного амбала в одежде и уличной обуви, который, рассматривая её как продающуюся на базаре лошадь, ухмыльнулся своей хищной улыбкой, от которой Анку всю передёрнуло. Первой её мыслью было выбежать из комнаты и позвать кого-то на помощь. Но вдруг в дверях снаружи скрипнул ключ, закрывая их обоих от внешнего мира. Анка поняла всё. Эти именины и таблетка, брошенная ей в вино – всё было задумано её соседками и их кавалерами для того, чтобы её втоптать в грязь и опозорить перед всем общежитием и институтом.
– Нет, не на ту напали! – мелькнуло в Анкиной голове. – Не вам, шакалы, состязаться с потомками Большого медведя.
– Чего испугалась, киска? – ответил, ухмыляясь, амбал, которого звали Ренат. – А ты сучка красивая, меня кореша не обманули, ничего, мы с тобой хорошо повеселимся. Ты ведь ещё ни ху-ху, как мне сказали.
И поднявшись, он, не спеша, своей наглой походкой направился в её сторону, расстёгивая на ходу свою ширинку.
– Убирайся вон, сволочь вонючая, а не то евнухом тебя на всю жизнь сделаю! – крикнула Анка.
– Что это, мыша пищит, угрожая коту в его лапах? – рассмеялся Ренат, приближаясь к своей жертве.
Но Анка, не раздумывая долго, врезала ему своей сильной ногой, которой она без всякого страха перед камнями и колючками бегала каждое лето по сырой земле, в нижнюю часть паха. Всю свою недюжинную, данную ей природой силой, вложила она в этот удар. А пока этот несостоявшийся насильник, упав на пол, корчился от боли, схватившись за своё мужское хозяйство, Анка кинулась к купленной накануне новой чугунной сковородке, и, схватив её такой же сильной рукой начала его, лупить по голове и спине оставляя на них синяки и кровопотёки.
На его истошный крик, напоминавший рёв умиравшего от смертельной раны медведя, примчались студенты из соседних комнат, во главе с вахтёром и, взломав запетую дверь, увидели Анку со сковородкой в руках, стоящую над корчившимся от боли с окровавленной головой насильника.
Заметив ворвавшихся людей, Анка крикнула громким голосом, торжествуя свою победу:
– Признавайся перед всем честным народом, какой продажный Иуда тебя ко мне подослал, или на всю жизнь евнухом останешься! А вы вызывайте милицию и составляйте протокол вместе с собравшимися понятыми о случившемся.
Прибывшая милиция и скорая помощь увезли «горе-насильника» вначале в больницу, а затем после перевязок в следственный изолятор. После всех расследований он и его друзья получили сроки. Лену и Нину исключили из института за аморальное поведение. Так же поступили и с Иванкой, которая, позарившись на деликатесы, устроила свои мнимые именины, совершенно не задумываясь о последствиях. Несмотря на то, что она клялась и божилась, что ни о чём таком она и не предполагала, так как не была до конца поставлена в известность. Ей, так же как и другим соучастникам, дали сроки условно. Но в скором времени в связи с Перестройкой все герои этой истории были выпущены на свободу.
Анка поняла, что если она хочет спокойно учиться, то нужно искать частную квартиру, поскольку неизвестно, каких очередных соседок к ней снова подселят. Она теперь ходила в институте в героинях, что к ней начали обращаться за помощью более слабые девушки, которых всю жизнь обижали более сильные соседи, начиная с детского сада, школы и соседей по коммуналкам.
Сообщение отредактировал bragi - Пятница, 2022-04-08, 7:49 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Суббота, 2022-04-09, 7:55 PM | Сообщение # 19 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Олеся (Николина Вальд) / Проза.ру (proza.ru)
Олеся
Николина Вальд
– Анка, помоги мне, сил моих нет больше, – обратилась к ней за помощью студентка по курсу, которую звали Олеся. – Бабушка моя семейный обмен со мной сделала. Я в её однокомнатную коммунальную квартиру переехала, а она живёт с моими родителями. Сосед мой по коммунальному жилью житья мне не даёт. Весь общий на две квартиры коридор и кухню заставил своей мебелью и обувью. Я чуть шаг сделаю, так он орать начинает, что я грязь развожу. На кухню выйду, орёт на меня. В комнате сижу, и выйти боюсь. Он неделю в Киеве, неделю в командировке. Казалось бы: отдыхай – не хочу, пока его нет! Однако, не всё так просто! Аппарат газовый водонагревательный, который нагревал комнатные батареи, здесь называют АГВ – он выключает, и ключ с собой забирает, что холодной зимою, а то и весной и осенью спать невозможно. Укрываюсь тремя одеялами, а то и пальто зимнее ложу сверху. А утром рано в холод так тяжело высовываться из-под одеяла в холодной нетопленной комнате. А вставать на лекции надо.
– А родители чего не вмешаются или бабушка твоя?
– Эта квартира бабушкина. Она раньше стояла пустая, а бабушка с нами жила. Мама в школе математику преподавала, полторы ставки, домой каждый день горы тетрадей на проверку приносила, и заниматься хозяйством ей было, просто говоря, некогда. Папа – только требовал много да упрекал вечно за каждую потраченную лишнюю копейку. Бабушка у нас до сих пор готовит, убирает, стирает. А теперь, когда я подросла, так мы и сделали этот семейный обмен. Сосед мой, бывший друг детства моей мамы. Бабушка моя его и его маму с хорошей стороны помнит. Вот и не верят мне, говорят, что это я плохая, неумеха, даже с людьми не могу общего языка найти. Не любили меня родители, не верили мне. Так вот и в школе надо мной и дети, и учителя потешались и чуть ли не измывались. Бабушка моя, пойдёт в школу выяснять, что да как, а классная руководитель ей всегда в ответ:
– Это она всех бьёт, она – хулиганка, царапает всех и кусает!
Бабушка Олеси учителям всегда верила. Домой приходит и всё это родителям докладывает. И снова Олесе попадает. А что ей было делать? Худенькая, небольшого росточка, да ещё моргающая… Её, как мячик рослые детки кидали в разные стороны, тянули за руки в разные стороны. Но бывало, что она, как извернётся, и укусит кого-то из обидчиков, так те к учительнице бегут и следы её зубов на руках показывают. А учительнице проще было одну Олесю обругать, чем со всем классом из-за неё ссориться. Сэ ля ви! Тем более, что многие дети имели высокопоставленных родителей или, скажем, успешных и состоятельных дельцов. Классная руководитель от них всегда, в отличие от родителей Олеси, богатые подарки получала. Пробовала Олеся на другие этажи убегать на переменах, так её и там эти обеспеченные выродки-откормыши находили и тащили обратно на свой этаж волоком. Однажды она на первом полуподвальном этаже в самом углу под лестницей спряталась. Так там её один мальчик-отличник нашёл и за косы вытянул.
– Ты чего девочку трогаешь? – воскликнула проходящая мимо учительница.
– Да что вы, Катерина Ивановна, она меня за волосы больно хватает! – соврал жуликоватый отличник.
Закончились мучения Олеси в «элитной» школе, когда восемь классов окончила. А потом, она, также как и Анка, поступила в Медицинское училище. Дома от родителей ей тоже не сладко приходилось. Одни упрёки и претензии, а что не так – скандалы постоянные начинались и не кончались. И думала она, и надеялась, как только семейный обмен со своей бабушкой сделает, так и заживёт своей собственной жизнью. Учёба ей в школе тяжело давалась, зубрила целыми днями непонятные для неё темы. Больше всего хлопот у неё с математикой было. Трудно приходилось. За это и со своей собственной мамой не могла общего языка найти, так как мать делила всех детей, в том числе и своих собственных, на отличников и двоечников. Брату младшему Грише, математика давалась легко в отличии от неё. Вот и не было у него проблем в школе ни с детьми, которые могут у него списать, ни с учителями, так как учился он в той же школе, где мама математику преподавала. А у Олеси этого не случилось, так как её мама во время её учёбы работала далеко от дома, в другом районе. А затем, когда они новую квартиру получили в районе Оболонь, мама её перешла работать в школу, что находилась рядом с домом.
После окончания училища Олеся в Медицинский институт экзамены сдала. Казалось бы всё устроилось, как нельзя лучше. Так теперь новое испытание на её долю выпало от склочного соседа Алексея Борисовича Гринкевича. И Олеся, не выдержав, разрыдалась на Анкином плече.
– Анка, помоги мне, придумай что-нибудь, а если хочешь, то можешь, вообще, ко мне жить переехать. Я кавалеров не вожу, скромно живу. Мне бы самой только выжить в этом жестоком мире – нам золушкам не до развлечений. Вместе нам даже веселей будет! За квартиру платить не надо, а коммунальные услуги и общее хозяйство так поровну с тобой и разделим.
И в тот же день Анка, собрав свои нехитрые пожитки, переехала жить к своей новой подружке. Они выбрали для переезда уачную неделю, когда сосед Олеси находился в командировке, и спокойно могли устроить свой новый быт.
Жила Олеся в старом доме на улице Богдана Хмельницкого. Типичный многоквартирный двор, где проживали сравнительно небогатые люди. Кто побогаче да попроворней сумели переехать в новые квартиры, как государственные, так и кооперативные в районе Оболонь. А кто менее расторопный, ютились в своих коммуналках и грызлись по каждому поводу со своими соседями.
Теперешняя комната Олеси имела двенадцать квадратных метров площади, кухню на две семьи и небольшой коридорчик с этим зловредным соседом. Общий большой коридор, туалет и душ с ещё одной семьёй. Правда в душ те соседи не пускали и кидались с кулаками, обзывая последними словами, на который способен был весь наш знаменитый и всеизвестный матерный лексикон.
Сосед Алексей Борисович овдовел пять лет назад. Семнадцатилетняя дочка его связалась с нехорошей кампанией, и её год назад нашли убитой под мостом. А с ним в его двухкомнатной квартире доживал свой век уже совсем склерозный отец. Стоило Олесе поставить на кухне кастрюлю варить и отлучиться из кухни, как дед тут же лез в неё своими грязными руками, так как ходил по милости своего сына вечно полуголодный.
Вся нехитрая бабушкина мебель, была старой, чуть ли не дореволюционной, но из крепкого дерева, хотя её покрытие, которое когда-то крашеное то ли лаком, то ли краской, было теперь поблекшей. Только обои были более-менее новые, семейный обмен, да и вообще любой не разрешали делать, пока в квартире не сделают ремонт. Одна старая софа, правда, двойная, так как в своё время маленькая Олеся больше жила у бабушки, чем у родителей, поскольку последние тоже ютились в небольшой 24 метровой комнате в другой коммуналке, состоящей из пяти семей, до получения квартиры в районе Оболонь.
Анка, выросла в красивом деревенском доме, построенным наподобие сказочного теремка, где в своё время ещё начинал Порфирьич с помощью двоюродного брата Панаса, «рукастого» друга Сергея. Потом в нём что-то мудрили Богданко с Матвеем, а окончил всю красоту уже Анкин отец, прошедший школу у друга своего покойного отца Матвея. Так что, Анке было у кого учиться прикладному искусству во всех его областях, да и сама она участвовала в художественном оформлении своей школы и Криворожского Медицинского училища. Единственными большими недостатками Анки были её строптивый характер и не в меру острый язык. Так в своё время её вызвали на ковёр к директору училища, а потом в наказание отправляли на штрафные работы в виде мытья стен коридора училища за одну не очень позволительную шутку. Учительница русского языка, вообразившая себя тонким ценителем искусства и поэзии, на одном из своих уроков расхваливала яркие краски осеннего периода года.
– А что мы с вами можем сказать о красотах осени? Валя Петриченко, ответь нам на этот вопрос.
– Осень – очень красивая пора года. Листья пестрят изумительными красками. Как сказал великий русский поэт А.С.Пушкин в своих стихах:
«Осенняя пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса.
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и золото одетые леса...»
– Садись, Валя, а кто хочет что-то добавить от себя? Пожалуйста, Анна Ведмидь.
– Ну, осенью листья краснеют и желтеют, таким образом, подчёркивая закат этого периода жизни умирающей природы, звери наедаются, чтобы легче пережить зиму, птицы улетают на тёплый юг, льют дожди, проливные и противные, настроение не такое уж хорошее, как животворной солнечной весною.
– Скажу, что ты ничего не понимаешь в красоте, так как «у природы нет плохой погоды», а у великого гения русской поэзии А.С.Пушкина самое большое вдохновение приходило как раз осенью во время проливных дождей.
– Так это от того, что он только осенью успокаивался и брался за перо, а весною у него не было времени радоваться распускающимся почкам и цветам, веселым щебетаньям вернувшихся из дальних краёв птиц, проснувшимся от зимних спячек зверям, восторгаться оживающей природой, зелёными лугами, холмами, лесами и, конечно же, наслаждаться теплом.
– Анна, ты, наверное, ничего не понимаешь, коли так рассуждаешь, садись на место и почитай дома стихи великого поэта.
– А что мне понимать, я выросла в деревне на природе и знаю все её особенности. Просто у А.С.Пушкина, как у любого живого существа, весною начинался активный гон, который с наступлением жаркого лета постепенно переходил в пассивный и поэтому вместо того, чтобы смотреть на возрождающуюся природу, на цветы, он увлекался цветастыми юбками. Лето он тоже не любил из-за большого количества злых комаров и нахальных мух, восстанавливал силы от весеннего гона. И только лишь осенью, полный сил и энергии, брал в руки перо, ставил рядом чернильницу и принимался за работу, создавая свои неповторимые творения. А уже морозной зимою, с завывающими от страсти метелями, он играл в карты, пил вино и иногда любил.
В классе поднялся дружный хохот. Такую наглую шутку перед властной учительницей они услышали впервые. Урок был сорван. А сама учительница, с квадратными от ужаса и негодования глазами, вначале онемела от гнева, сжав крепко губы, а потом вся красная выдавила из себя:
– Какой чудовищный бред! Ну, знаешь ли... К директору!....
И, крепко схватив Анку за локоть, потащила её к директору «на ковёр».
– А у нас, между прочим, началась Перестройка, и товарищ М.С.Горбачёв предоставил нам всем право на свободу слова и мысли! – выкрикнула Анка в ответ под новый взрыв хохота.
Улыбнувшись, и вспомнив этот забавный эпизод из своей жизни, и поскольку в этот период на дворе как раз стояла золотая осень, у Анки в голове мелькнула идея:
– Олеся, давай махнём на природу в парк и наберём осенних листьев, шишек, желудей и сделаем из них пару живых картин на стенку, и комната наша сразу оживёт. Можем даже съездить за город и набрать в поле остатки соломки. Я знаю, как с ней работать. А если мы её замочим в зелёнку, синьку, марганцовку у нас будет много цветных материалов для работы. Только бы достать бархатной бумаги.
– Так в этом нет проблем, а знаешь у меня сестра двоюродная Маринка в художественном училище учится, может нам помочь с красками, материалами и идеями. Она из папье-маше таких красивых кукол делает и в народные костюмы их одевает. Может нам даже инструменты для работы недорого раздобыть. В школе, вообще то, она очень плохо училась, ну просто дуб-дубом, как говорила моя мама, а в училище хорошо учится. Она – художник по призванию и очень любит животных.
Сообщение отредактировал bragi - Суббота, 2022-04-09, 7:56 PM |
| |
| |
| bragi | Дата: Суббота, 2022-04-09, 7:57 PM | Сообщение # 20 |
|
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1299
Статус: Offline
| Как только подружки обустроились на новом месте, Анка прошлась по двору. Дети различных возрастов гоняли мяч. А подростки, чуть постарше, играли в теннис. Как только футбольный мяч подлетел к Анке, она тут же вступила с ними в игру, да так стремительно, что «гоулкипер» не мог ни поймать, ни отбить ни одного мяча. Все пенальти Анка умудрялась использовать, вспоминая свою детскую деревенскую команду.
– А с нами в теннис вы могли бы сыграть? – окликнул её один подросток постарше.
– Научите меня, тогда сыграю, – рассмеялась Анка.
К концу недели Анка стала всеобщей любимицей детской половины двора в отличие от пожилой вредной половины в образе бабушек-старушек, которые любят целый божий день сидеть на лавочке и перемывать косточки всех обитателей двора. А живые дети их постоянно выводят из терпения. А если не дай бог мяч попадёт в стекло, то тогда ждите беды. Тут же заявление, как положено по инстанции. И появляется на горизонте участковый или управдом. Но была от них и одна положительная сторона, все дети были под их неусыпным оком и если в какой-то семье случался адюльт, то эти милые бабушки знали об этом ещё перед началом. Поэтому любителям адюльтов, нужно было искать другие места для своих приключений, дабы не нарушать целомудренный семейно-дворовый устав.
– Дылда здоровая! Делать тебе нечего с огольцами по двору гонять, лучше бы с кавалерами гуляла! – попробовала поучать Анку одна из старушек-сплетниц.
– Гулять с кавалерами, а потом десять абортов сделать, как некоторые. Это не для меня. Мне нужен сразу принц на белом коне.
Бабка сразу изменилась в лице, так как Анка проницательным взглядом сразу узнала чёрные пятна из грехов её молодости. А кто больше всех читает нам нравоучения и учит уму-разуму – бывшие старые грешницы, которые на старости лет становятся ещё большими ханжами, в отличии от добрых людей, остававшихся такими же до самой старости. А весёлая Анка, по-разбойничьи свистнув своей «новой команде», побежала с ними гонять по чердакам и крышам, но при этом получив нового врага в лице старой ханжы, тётки Маруськи.
К концу игры они увидели заходящего во двор плачущего Лёнчика со своей грозной мамой.
– Чего ревёшь, Лёнчик ? – добродушно спросила Анка. – Кто тебя обидел?
– Две двойки в школе схватил сегодня, – огрызнулась мама. – Ну, погоди у меня, два дня никаких футболов и теннисов, будешь сидеть дома, уроки учить!
– Ну что тут плохого? – засмеялась Анка. – А вы сложите их и посчитайте. И не так уж плохо получается. Две двойки, если сложить вместе, будет одна четвёрка. А если добавить ещё единицу, то вообще пятёрка получится. Так что Лёнчик получай завтра единицу, вот тебе и пятёрка будет. А теперь, если посмотреть с другой стороны, то единицы и двойки не так уж и плохо. Вот, например, в благополучной и богатой, как вы знаете, Германии вообще за пятёрку наказывают, а за единицы и двойки у них школьников хвалят и даже награждают.
Вся детская команда подняла хохот, а мама «осуждённого», что-то буркнув себе под нос, и ещё крепче схватив своё непослушное чадо за ухо, направилась в свой подъезд.
– Анка, а у меня тоже в школе с математикой плохо, – пожаловался один пятиклассник из команды, голубоглазый Павлик. – Я учусь в сто пятой школе, а учителя к нам такого вредного учителя приставили, Михаила Ивановича, что мы ничего у него понять не можем, а когда родители приходят в школу, так он им всем подряд кричал оскорбительные выражения.
На следующий день Анка с Олесей написали стихотворение в пародийной форме на грубого учителя, которое они вместе с Олесей в институте напечатали под копирку в шести экземплярах, найдя в машбюро института пишущие машинки с украинским шрифтом, и раненько утром расклеили их у входа в школу и на близлежащих столбах.
В школе был невообразимый скандал. Когда этому горе-учителю удалось выяснить через своих «доносчиков», чьих это рук дело, он сообразил, что, для того, чтобы призвать к ответу Анку, он не имеет никаких юридических прав. Тогда, в тот же вечер, он позвонил матери Олеси и сообщил, что в квартире вместе с её дочерью поселилась хамка-хулиганка, связанная с какой-то нехорошей компанией, и что нужно её немедленно выселить, поскольку она плохо влияет на тихую Олесю и на всё подрастающее поколение во дворе дома.
А что касается самой школы, там начиналась вместо иерархии, такая же анархия, какую в своё время устраивал в школе дед Анки, ныне покойный Богданко.
– Грязные свиньи! Вы посмотрите, какую вы тут в классе грязь развели, – орала возмущённая учительница истории на своих учеников.
Тогда в ответ её семикласники, как по команде начинали хрюкать не раскрывая рта.
Багровая от гнева учительница побежала на них жаловаться директору.
– Кретины, дегенераты! – орала на своих семиклассников учительница химии, которую они за глаза называли Химерой Водородовной.
Тогда они всем классом начинали кривить глазами, ртом, трястись руками, как это получается поневоле у людей-инвалидов.
– Черти полосатые, вы чего по школе гоняете, как ошалелые! – пробовал отчитывать после перемены своих учеников учитель математики.
Это тоже заканчивалось тем, что все ученики прикладывали к своей голове по два указательных пальца и строили рожи, изображая тем самым чертей.
– Вы что себе позволяете, может вашим родителям на работу написать, чтобы их лишили премии и прогрессивки, тогда вы не получите на праздники обещанных подарков? – пробовала стращать их молодая директор школы.
– Так раз нас учительница сама назвала грязными свиньями, поэтому мы и начали хрюкать.
– Нас называют кретинами, а у кретинов нарушена координация мускул лица и рук, поэтому они так дёргаются.
– А у всех чертей на голове рога, а на лбу страшные глаза, мы это у Н.В.Гоголя прочитали, отвечали невозмутимо на все замечания ребята, получив на это предварительную консультацию у Анки.
Учителя пробовали писать на работу родителям, но было уже не то время, когда на это реагируют родители, либо предприятия, на которых они работали. В стране уже начинался полный Развал-Петрович. Коммунистическая партия доживала свои последние деньки жизни. Единственное, чем можно было детей наказать, так это заставить их мыть и чистить школу. А директор школы, Елена Ивановна, на одном из заседаний педагогических советов строго предупредила, чтобы все учителя прекратили называть детей всевозможными кличками, если не хотят, чтобы последние лаяли, как собаки в ответ или прыгали по партам, изображая из себя шимпанзе.
К концу недели мама Олеси Ирина Петровна и бабушка Рая были у них дома. Ирина Петровна собиралась по учительски во всём разобраться и навести порядок. А бабушка, как все наши милые бабушки в таких случаях, наварила им вареников с сыром и напекла пирожков с яблоками.
Сообщение отредактировал bragi - Суббота, 2022-04-09, 7:58 PM |
| |
| |
•Новые сообщения ·
Правила
•Поиск•]
Традиции Галактического Ковчега тут!
.
.
.
..
