— Прежде, чем высказать просьбу, встань на ноги, — сказал отшельник.
— Не могу. Встану, когда мою просьбу исполнишь.
— Меня нельзя побудить что-то сделать раболепием! — с гневом возразил отшельник. — Моё внутреннее зрение проникло в твой организм, и я вижу, что ты здоров и можешь встать на ноги. Чего же ты лежишь?
— Я лежу не из раболепия и не по причине болезни. Это всё, что я могу пока сказать тебе.
— Может быть, ты дал обет ползком добраться до меня и лёжа говорить со мной? Если не хочешь объяснить, не надо. Какова же твоя просьба?
— Принеси мне ключевой воды, Дараяна. Я жажду пить.
Отшельник задумался.
— Ты знаешь, что я 40 лет не выхожу из пещеры? Раз в неделю мой ученик даёт мне выпить глоток воды и съесть горсть риса.
— Знаю. Но я знаю также, что ты добр, Дараяна, и хочу пить. Неужели ты откажешь твоему гостю в просьбе?
Дараяна встал, взял чашу и вышел из пещеры.
Ноги плохо повиновались ему (они совсем отвыкли от ходьбы), и он, шатаясь и спотыкаясь, стал спускаться по склону горы. Не скоро добрался до родника. Но едва он опустил чашу в ручей, как земля затряслась, и огромные камни с гулом покатились мимо него в пропасть. Гору затмил столб пыли и ураган швырнул Дараяну на землю. Однако отшельник не выронил чаши с водой и даже, каким-то чудом, не расплескал её...
Но вот землетрясение кончилось.
Он поднялся, ощупью в мутной мгле нашёл дорогу и стал карабкаться вверх. Много ему пришлось потратить сил прежде, чем он взобрался на то место, где была его пещера.
Там находилась хаотическая груда обломков. А рядом с ними стоял нечеловеческий гигант с головой, невидимой за облаками. Снопы ярчайших лучей вырывались по краям облаков, образуя вокруг невидимой головы гиганта радужный ореол.
— Махадэва! Бог Солнца — Сурья! — воскликнул Дараяна. — Ты разрушил вершину горы и мою пещеру! Но знаешь ли ты, что в пещере был человек — мой гость?
— Знаю! — громовым голосом ответил Сурья. — И этим человеком был я. Чтобы посетить тебя и удостовериться в праведности твоей, я был вынужден принять образ маленького человека, иначе не поместился бы в пещере. Ты просил меня встать. Мне пришлось отправить тебя за водой, чтобы ты не погиб под камнями, когда я встану. Вот мы и выполнили наши просьбы: я — твою, а ты — мою. Правда, твоя пещера разрушена, но она тебе больше не понадобится.
Я убедился в твоей великой добродетельности и хочу, чтобы ты добродетельность эту явил всему миру, а не только паломникам-одиночкам.
Отправляйся в долину к людям и знай, что отныне ты — бессмертный человек на Земле.

II. БЕССМЕРТНЫЙ ДАРАЯНА

Радж на троне. Входит слуга.
Слуга. Государь! Явились гонцы.
Радж. От кого?
Слуга. От твоей любимой супруги и от мудрого Дараяны.
Радж. Пригласи гонца от Дараяны.
Слуга уходит. Входит гонец).
Гонец. Я выполнил твой приказ, государь. Дараяна мёртв.
Радж. Всё ли ты сделал согласно моему распоряжению?
Гонец. Да, государь. На исходе ночи я бесшумно вошёл в опочивальню Дараяны. Он спал, лёжа на спине. Я дождался зари, и когда первые лучи солнца осветили лицо спящего, пронзил его сердце кинжалом до самой рукоятки.
Достает из мешка окровавленный кинжал).
Он содрогнулся всем телом и затих. Тогда я вынул кинжал из его груди и кровь, брызнувшая из раны, залила всю постель. Я ушёл, когда труп стал холодным, как лёд.
Радж. Ты всё сделал как надо. Вот тебе золото и уходи из моей страны.
Протягивает кошелёк).
Гонец. Слушаю, государь.
Берёт кошелёк и уходит).
Радж. Слава тебе, великий Шива! Ты ведаешь, я ничего не имел против Дараяны. Я только хотел проверить, бессмертен ли он.
Я не нарушил закона гостеприимства, убив мошенника, утверждавшего, что за святость бог Сурья наградил его вечной жизнью на Земле. Я разоблачил обманщика и сделал дело угодное богам.
Посвящаю тебе, великий Шива, это жертвоприношение!
Торжествующе смеётся. Потом хлопает в ладоши. Является слуга).
Радж. Пусть войдет гонец от моей любимой супруги.
Входит второй гонец).
Гонец. Государь! Твоя любимая супруга приветствует тебя и сообщает, что у неё родился первенец — твой сын.
Радж. Что слышу! Но ведь девять месяцев ещё не прошло?
Гонец. Она родила преждевременно. И сам бог Сурья благословил младенца. Твой сын появился на свет как раз в тот момент, когда первые лучи Солнца осветили покой твоей супруги.
Радж. (Вставая с трона). Не может быть!
При первых лучах Солнца?!
Это он! Это он — Дараяна.
Значит, я не умертвил его, а переселил из дряхлого старческого тела в плоть моего новорожденного сына!
Какой же я глупец!..
Темно. Мрак. Ничего не вижу.
Закрывает лицо руками, шатается и падает).
Гонец. (Подбегает, наклоняется над ним). Умер...
1978 г.

КРЕСТ ОРИГЕНА

От Оригена требовали отречения.
— Вы не можете меня лишить моей веры, как не можете оставить меня без креста.
У Оригена отняли его крест. И посадили Святого в темницу.
Однажды тюремщик застал его у окна тюрьмы.
— Где же твой крест? — спросил тюремщик.
— В море, — ответил Ориген.
Тюремщик подошёл и увидел, что в море плывёт корабль.
Мачта с перекладиной на ней напоминала крест.
Оригена перевели в другую камеру, откуда море не было видно. Но и там тюремщик однажды застал Оригена у окошка.
— Где твой новый крест?
— На улице.
Тюремщик выглянул и увидел проезжающую мимо тюрьмы колесницу. Спицы колёс были крестообразны.
Оригена перевели в камеру с окном, выходящим на глухую стену.
— Опять любуешься крестом?
— Да.
Тюремщик подошёл, но ничего не увидел за решёткой.
— В чём же ты теперь нашёл твой крест?
Святой не ответил.
Тюремщик ухмыльнулся и ушёл, уверенный, что Ориген из одного упрямства не признал своего поражения.
Но Ориген видел крест. И даже не один, а множество крестов.
Он смотрел на решётку окна.
1979 г.

ВРАТА ШАМБАЛЫ
Слева была пропасть; справа была пропасть. Он шёл по страшно узкой — в ширину его ступни — тропе, ведущей на, казалось бы, недосягаемую вершину.
Позади остались преодолимые только его непреклонной волей лишения: холод, голод, жажда, такая усталость, что не только идти, но подняться на ноги не хватало сил...
И всё же он вставал и карабкался вверх и вверх.
Теперь он был у Цели.
Прямая, как стрела, тропа, вела в заветные, открытые настежь, Врата.
И до них оставалось несколько шагов.
Он не шёл, не бежал, а как бы летел на крыльях...
Но что это?
На его пути, на голой каменистой тропе без единой травинки, возвышался фантастически красивый Белый цветок, передать великолепие которого не способно никакое самое изощрённое воображение...
Невозможно достичь Врат, не задев, не повредив, не обидев Цветка: слишком узка тропа. И остановиться нельзя — не удержать равновесия...
Слева — пропасть; справа — пропасть.
Впереди — наконец-то осуществимое Желанное всей его жизни. Но на шаг от Желанного — беззащитное Прекрасное...
Как можно пожертвовать им?!
Он остановился, пошатнулся и упал в бездну.
Спустя миг, час, сутки, месяц, год, век или тысячелетия он услышал: «Радуйся, брат! Хорошо, что не наступил на Цветок.
Ты выдержал последнее испытание — на самоотверженность ради Красоты, — и принят в Шамбалу».
На его лицо опустилась светлая струя нежной и торжественной музыки.
Он открыл глаза.
1976 г.

ЛИК МАДОННЫ.
Брат и сестра.
Они были такими разными!
Она единственное наслаждение в жизни испытывала при посещении храма и лицезрении Мадонны, которую почитала превыше всех святых,
Он не верил ни в Бога, ни в чёрта.
Вёл разгульную жизнь и коллекционировал картины на языческие темы, преимущественно эротического содержания.
Однажды, когда брат собирался на аукцион, сестра робко сказала: «Купил бы ты что-нибудь Божественное...»
— Уж не Мадонну ли? — усмехнулся он.
— Как бы не так! Любуйся на неё в соборе...
И ушёл. Скоро он вернулся.
— Эй, сестричка! Взгляни-ка на мою Мадонну!
Она открыла дверь и отшатнулась.
В руках он держал картину с изображением козлоногого фавна, сладострастно обнимавшего пьяную вакханку...
Довольный своей шуткой, брат громко захохотал, да так неудержимо, что выронил картину.
Та с треском упала. Он нагнулся. Картина была безнадёжно повреждена.
С его губ едва не сорвались ругательства, но грубые слова застряли в горле.
На местах отвалившейся краски открылась картина, бессовестно замалёванная художником.
Он узнал Лик Мадонны.

БОГОМАТЕРЬ

Открытка с Матерью Святой
На поле боя...
Так повстречался я с Тобой —
Моей судьбою.
Я в атакующий гамбит
На поле брани
Войной был брошен. Не убит,
А только ранен.
Нет, это не самообман!
Подсказывает сердце.
Открытка Та, как талисман,
Меня спасла от смерти.
С тех пор с гравюры на стене
У изголовья,
Будто склоняешься ко мне
С любовью.
Мадонна Боттичелли Ты!
Икона Ченстохова? —
В Твоих чертах Свет Чистоты
И Красоты Духовной.
Ты в образе могла предстать
Изиды, Афродиты...
И Та, и Эта ипостась
Материи Люциды.
В сиянии Высочайших Сфер
Тончайшего эфира,
Как поцелуй наук и вер,
Ты — Матерь Мира!
1976 г.

Юлиан Долгин.
Автор ( род. в 1918 г.) — получил школьное и институтское образование (литературный факультет), принадлежал к «небовалистам», группе оппозиционно настроенных поэтов 30-х годов. В 1938 году написал первое стихотворение и пифагорейском духе, ничего не зная об учении Пифагора. С институтской скамьи ушёл на фронт, воевал рядовыми стрелком, вернулся с фронта инвалидом войны.
В середине шестидесятых годов познакомился с эзотерической математикой. С этих пор тема чисел стала ведущей во многих его исследованиях.
Начиная с 1966 года, Юлиан Иосифович всецело отдаёт себя реставрации философского и математического наследия Пифагора. Именно через него он встаёт на путь Учения Живой Этики.
Журнал «Мир Огненный», № 3 (14) 1997 г.

ОЗАРЕНИЕ часть 2.VI.19:

Притча о вопрашавшем.

Дгул-нор считался самым мудрым. Он имел счастье получить Учителя из Священной Подземной Страны, но тот был лишен языка и правой руки. Устремившийся ученик задал вопрос, и Учитель кивнул головой. Ученик задал два вопроса, и Учитель дважды кивнул. Скоро ученик задавал непрерывно вопросы, и Учитель непрерывно кивал.
Три года продолжалось вопрошание, и три года кивал Учитель. "Значит, по опыту Твоему, все бывает?" И Учитель не только кивнул, но и поклонился в землю и, открыв на груди одежду, показал изображение Благословенного, дающего обеими руками.Так была утверждена мудрость и было возвеличено творчество жизни.
Истинно, в едином вздохе понимаем пространство. И никакое слово не передает необъятность. И никакая мысль не вместит Света.
Но, встав перед Солнцем на восходе его и приняв луч в сплетение солнечное, можно ощутить победу над океаном, ибо можно коснуться Светом до Света духа.
Но это сознание лишь в духе, который может сказать: "Я все отдал, чтоб все принять". Итак, не отрицание, но лишь утверждение имеет над собою Руку Будды. Да! Да! Да!

Твёрдость Веры.

И сказал Христос: "Вера твоя спасла тебя". Как-то раз, я путешествовал по Тибету, мне встретился странствующий монах, у которого не было правой руки, он преклонил предо мной чело и просил о помощи. Я обратился к Великой Божественной Силе и через некоторое время поток Божественного изливался из моих уст в виде этого стиха. Наполняйтесь верой, стремлением и Великие чудеса произойдут в вашей жизни ( Парамахамса Шри Сотиданандана):

В буре суих искушений
Твёрдым в вере буду я.
Больше нет уже сомнений,
Знаю, в Боге жизнь моя.

В мире нет такой преграды,
Чтобы я не одолел,
В мире нету такой тайны,
Чтоб раскрыть я не сумел.

Счастлив я, душа ликует,
Вера духу гимн поёт.
С Господом туда пойду я,
Где природы суть живёт.
« Священная книга Шамбалы»)

Нелюбовь к грустной преданности, к горестному распинающему себя без пользы дела духу выражается в любопытной притче о Нараде:

Среди Богов есть Великие Йогины. Нарада – один из них. Однажды, проходя по лесу, он увидел неподвижного постника, вокруг тела которого муравьи построили муравейник. Несколько поодаль другой, под деревом, скакал в припадках безумной радости. Они спросили у Нарады, который отправлялся на небо, когда они будут признаны достойными освобождения. Человеку, которого ели муравьи, Нарада ответил: «После четырёх новых рождений». И человек заплакал. Плясавшему же он сказал: «После стольких рождений, сколько листьев на этом дереве». И от радости, что его освобождение придёт «так скоро», танцор возобновил свои прыжки. Вдруг неожиданно все листья осыпались с дерева и в тот же миг он был освобождён.

Да, Радость есть Великая Мудрость Жизни и самый короткий Путь! Согласны?

***