Он 1957 года рождения. Он из Санкт-Петербурга. Преподает в академии художеств им. Репина. Работы его есть во многих знаменитых галереях мира.

Вот уже скоро 10 лет, как я, признаться, в долгую рассрочку, приобретаю самые важные его работы в домашнюю свою коллекцию. (Всего у меня их 4, одну мне Михаил Георгиевич подарил).

С сегодняшнего дня буду понемногу знакомить дорогих читателей с теми работами, что волею судеб оказались у меня.

(Чем я счастлив бесконечно).

А пока - с днём рождения Михаила Георгиевича. Он - мастер.

И ещё он - за нас, за наших. Ряд его работ, посвященных войне за Донбасс, за Киев, я уже выкладывал.

А сегодня - те картины, о которых я мечтал, которые пришли ко мне в дом, и на которые я подолгу смотрю, когда хочу успокоить сердце.

Они - трагичные. Но сила истинного искусства как раз в том, что трагика искусства способна умиротворить.

Это работы - умиротворяют. Насмотреться на них - невозможно.

А ещё мне, конечно же, нравится, что у Кудреватого - как и в русской истории вообще - сосуществуют российские монархи и Степан Разин; Дзержинский и Гумилёв; святые, бунтари, воины; а также - вера и воля, сила и нежность, боль и надежда.

Рисунки этого мастера знают все, причём с детства. Стихи Корнея Чуковского и Самуила Маршака, сказки Ганса Христиана Андерсена, …повести и рассказы, стихи, поэмы – о школе, строительстве, новых улицах – везде поспевал добрый волшебник Владимир Конашевич. Он слыл требовательным к себе профессионалом: 

«Ни одна из моих удач не кажется мне и не казалась несомненной, ни одна не была полной. Может быть, потому что мне никогда не удается сделать так, как задумано». Почему так происходило?Объяснял и это: «Раньше, чем я возьмусь за карандаш, я должен выяснить всё заранее, представить себе мысленно уже готовый рисунок во всех деталях. То, что задумаешь, мысленному взору всегда представляется гораздо более значительным и интересным, чем то, что появляется потом на бумаге: между грезами и действительностью всегда разрыв. Вот откуда чувство не полной удачи».

Мемуары он писал в дни Блокады, когда кровь стыла в жилах, а карандаш выпадал из рук, но художник оставался собой – он честный бытописатель реальности: 

«Декабрь 1941 года. Везут на санках некрашеные гробы — большие и маленькие. Все бело от снега. У тротуаров нагребли целые горы. Трамваи стоят на путях, засыпанные снегом. По белым улицам движутся толпы людей. Стоят бесконечные очереди — на всякий случай: авось что-нибудь будут давать. И расходятся, ничего не дождавшись. Слышны редкие выстрелы или взрывы. Это нас обстреливают. Радио предлагает идти в убежища, прекратить хождение по улицам и не собираться толпами. Но все так же движутся черные потоки людей, стоят длинные вереницы очередей».

Перед нами – военные пейзажи, виды Петроградской стороны, порушенные дома, низкое небо, и это - тоже Владимир Конашевич, умевшего быть и праздничным, и минорно-строгим, как реквием.Эти и другие рисунки, эскизы и наброски можно увидеть в Третьяковской галерее, где сейчас проходит выставка его работ. Зрителю предоставляется возможность узнать Конашевича-пейзажиста и портретиста, а не только иллюстратора наших любимых сказок. Он постоянно тренировался в ремесле, без коего невозможно изобразительное искусство.Конашевич утверждал: 

«Художник книги без постоянной работы с натуры существовать не может. В противном случае его искусство выродится во всякие отвлеченности, росчерки и вензеля. Работа с натуры открывает художнику те ворота, через которые мир, окружающий его, входит в его сознание. Оттуда же приходит и знание людей, животных и вещей. А как важно такое знание художнику-иллюстратору! И в особенности рисовальщику картинок для детей».

Владимир Конашевич – выходец из «бывших», как и подавляющее большинство демиургов советской эстетики. В мемуарных записях – тщательно расписанное детство: игры и шалости, рождественская ёлка, гимназия, литературные грёзы. Рано проявил способности, учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества у самого Константина Коровина. Перебрался в Петроград, которому и посвятил всего себя. Конашевич – настоящий питерец, ленинградец по стилю и духу. Порой даже странно осознавать, что он родился в Новочеркасске, рос в Чернигове, учился в Москве.