Мой бешеный скороход. часть первая. глава первая Инна Лимонова
Памяти моих, умерших от рака друзей: Руслана Галимова, Светланы Алешковой , Леонида Остапенко , Валерия Сурова , Олега Маленко , Юрия Колесникова , учителей Ефима Григорьевича Ховива и Алевтины Павловны Александровой посвящаю эту книгу.
МОСКВА. ЗРЕЛОСТЬ. 2000 ГОД
ГЛАВА 1. СНАЧАЛА БЫЛО СТРАШНО
Как и все, я не была готова к этой болезни. В 2000 году мне было 45 лет, пять лет назад я переехала из Татарстана в Подмосковье, в судьбе моей было много неясного, в планах на будущее царили хаос и неразбериха.
Нужно ли упоминать, что работала я в то время ответственным секретарем журнала "Дорожный патруль" ( вы знаете одноименную телепрограмму - в 2000 году это была одна редакция с нашим журналом). Вопросы жизни и смерти , единственные, интересовавшие телепрограмму и наш журнал , словно бы приелись и стали привычными и обыденными, мы, конечно, планировали с ближайшего номера заняться на страницах журнала разбором причин человеческих несчастий, но так всерьез и не занялись - за неимением средств на издание, весной 2000 года журнал закрыли.
Необходимость искать другую работу в очередной раз не совмещалась с необходимостью лежать в больнице. Уже давно я чувствовала себя неважно, но не хватало времени показаться врачам. Безработность обеспечивает нам преимущество перед работающими - свободного времени - целая куча.
Я не люблю больницы и поликлиники. Не знаю почему, может быть оттого, что в этой жизни у меня было много знакомых врачей, я не слишком верю, что в их силах предотвратить неотвратимое. Я заметила, что врачи зачастую пугливее своих пациентов, они просто замирают от ужаса, узнав что-либо, на их взгляд, непоправимое о состоянии вашего организма. Замирают не только от сочувствия к вам, чаще они подсознательно переносят ваше состояние на себя. И очень страдают, бедные.
Внезапно появившееся свободное время привело меня в поликлинику. Я плохо себя чувствовала - это точно. Под левой подмышечной впадиной любой желающий смог бы нащупать шишку.
После полубессмысленной толкотни у кабинетов мытищинской районной больницы судьба направила меня к хирургу московской онкологической больницы №1 на улице Волочаевской Андрею Юрьевичу Фомину. Он осмотрел место, которое я ему указала,погрустнел и предложил взять пункцию и , возможно, прооперироваться . Я не спорила, особенно с того момента, как узнала результаты пункции . Операций понадобилось две, мы их с Фоминым выдержали - анализ дал малоутешительный результат: в удаленном лимфоузле обнаружили меланому. Это злокачественная опухоль. Фомин, страдая от необходимости сообщить мне об этом, сообщил.
- Да не расстраивайтесь вы так,- попыталась я утешить его, пережив первые минуты невыразимого отчаяния.- Вы лучше скажите, сколько мне жить осталось. У меня ведь семья на руках.
Он посмотрел на меня участливо и удивленно.
- Не знаю. Честное слово, не знаю…
Горевать было некогда. Срочно нужно было что-то предпринимать. В смысле семьи, разумеется . В смысле моей опухоли все уже было предпринято. Ее удалили, и другому лечению я не подлежала. Лимфосистема - это ведь весь организм. Облучать его весь - нет смысла . Где опухоль вырастет в следующий раз и когда - знать не может никто . Кроме Бога, наверное .Оставалось укреплять иммунную систему. Потому что от этого хотя бы нет вреда . А от облучения - есть . На том и порешили.
Мне назначили уколы реаферона . Столько ,сколько выдержу , столько и колоть эти уколы. Ну и сколько потяну материально . Меня утешили ,сообщив , что я не всю жизнь буду колоться за свой счет . Месяцев через пять-шесть у меня будет возможность получить инвалидность, не ниже второй группы , и тогда государство возьмет на себя обязательство обеспечивать меня лекарствами бесплатно .Оставалось всего- ничего - протянуть эти пять месяцев.
Давайте условимся, все, что я расскажу про онкологическую больницу №1 на улице Волочаевской дальше - ни в коей мере не характеризует ее с отрицательной стороны.Там для меня сделали очень много хорошего и заведующий отделением,и врач -анестезиолог, и медсестры . А Фомину я буду признательна, даже если завтра меня повезут в неизвестном направлении с головой покрытую белой простыней - я искренне благодарна ему, что прожила после его умело проведенной операции уже семь лет и эти годы были во многом счастливее предыдущих сорока пяти.
Но пока вернемся к последовавшему вслед за днем, когда я осознала, что не в силах ничего изменить в своей жизни, утру.
С вечера, вернувшись после беседы с Фоминым в палату и послушав жалобные разговоры соседок, я поняла, что в больнице мне долго не пролежать - от одного вида неизлечимо больных людей можно было бы помереть. По крайней мере, мне такая жизнь точно не подходила.
Я переобулась и вышла на улицу. Идти в больничной одежде, мало скрывающей бесконечно мокнущие под мышкой бинты, мне было некуда. Дома меня никто не ждал - имевшийся к тому времени номинальный муж по всякому мельчайшему поводу впадал в боязливость и непосредственно за этим - в состояние амнезии, другими словами –запивал . Пугать его своим видом мне не хотелось. Тогда я пошла в магазин и купила водки. Вернувшись в палату, предложила соседкам составить мне компанию, но они отчаянно замахали на меня прооперированными конечностями. Пришлось пить одной. Тоска немного отодвинулась, в голове роились мысли о том, что будет с матерью ,которая находилась в психиатрической больнице по причине постоянных , казавшихся окружающим беспричинными, страхов и позывов к суициду, что будет с сыном , с трудом пытавшимся выбраться из депрессии после убийства в 1995 году его брата – близнеца. Хотелось еще выпить и заплакать, кажется потом мне это удалось. Плакала я молча, чтобы не разбудить уснувших соседок.
Утром на лестнице меня остановил солидный мужчина в белом халате. Я знала, что это профессор Демидов, но мы с ним знакомы небыли и я удивилась, когда он со мной заговорил.
- Ну и что вы теперь собираетесь делать? - он сразу начал с вопроса.
- В каком смысле? - не поняла я.
- А в прямом…Я был у вас на операции. У вас все очень серьезно. Медлить нельзя.
- А что надо делать? - продолжала недоумевать я.
- Нужно доставать лекарства. Они дефицитные и дорогие. Но я берусь их вам достать. Если у вас есть деньги, конечно.
- А сколько нужно денег?
- А сколько у вас есть?
Такая деловитость меня вывела из себя. Деньги у меня были, но этого человека волновало единственное - чтобы они поскорее все без остатка перекочевали в его карман.
- Я должна подумать над вашим предложением, посоветоваться с лечащим врачом…
Демидов вовсе не затем за мной охотился, чтобы я советовалась с лечащим врачом. Я была его добычей, добычей профессора, а не какого - то там оперирующего хирурга. Это у Демидова на кабинете золотая табличка, а не у Фомина. Он взглянул на меня разочарованно, чуть ли не сердито: " Смотрите, здесь промедление смерти подобно…". И удалился с достоинством, пошел, видимо, искать еще какого-нибудь денежного и безнадежного больного.
Все бы ничего, ну остался неприятный осадок, ну не оправдала я профессорских надежд, не выложила всю наличность за его золотую табличку …Только через пару дней он снова поджидал меня на лестнице . Я буквально за час до этого узнала, что необходимые мне лекарства продаются в аптеке без рецепта . Цены серьезные, но главное - все можно купить . А тут снова Демидов: "Ну что, надумали?"
- Прекратите ходить за мной, как смерть с косой! Все, что мне необходимо, продается в аптеках. А вам должно быть стыдно, профессор.
- Тогда пеняйте на себя,- он с досадой махнул рукой и двинулся по лестнице подыскивать новую жертву. Он ее в этот же день нашел. Она лежала в нашей палате. Ее щедрые, перепуганные родственники притащили Демидову денег. Он взял, а помог ли - не знаю - результат в этой области медицины, как правило, печальный. Чудесные излечения - скорее исключения, чем правило.
Заклинания Демидова меня разозлили - спасибо ему и на этом. Когда, дожидаясь на больничной койке неизвестно чего и размышляя о причинах человеческих несчастий и человеческого жлобства одновременно, вдруг поняла, что
РАКА НЕ НУЖНО БОЯТЬСЯ ХОТЯ БЫ ПОТОМУ, ЧТО ЭТО НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА,
мне стало ясно, что нужно делать
© Copyright: Инна Лимонова, 2009