Чудики, ау!!! Путяевы Александр и Ирина
|
|
|
lariks | Дата: Среда, 2012-12-26, 3:50 AM | Сообщение # 2 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| ТИМКА-НЕВИДИМКА РЕАЛЬНАЯ ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ, КОТОРАЯ СЛУЧИЛАСЬ С МАЛЕНЬКИМ ГНОМОМ, КОТОРЫЙ МОГ БЫ ЛЕГКО ПОТЕРЯТЬСЯ В СТАРЕНЬКОМ БАШМАКЕ, ЕСЛИ БЫ ОДНАЖДЫ НЕ ПОЖЕЛАЛ ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ДАРА БЫТЬ НЕВИДИМЫМ
Дюдика и Тюдик долго мечтали о сыне. И вот наконец-то в их семье родился мальчик. Назвали они его Тимкой. Тимка родился не то, чтобы маленьким, а вообще никаким. Ни веса, ни роста. Пушинку легче рассмотреть, чем его. Как такого нянчить? Как пеленать? Да и отыскать его в доме не просто. Лишний раз призадумаешься, куда бы его положить, чтобы не потерялся. А он и голоса не подаст, пока не захочет есть. Отвели Тимке надёжное место на столе, который был завален книгами. Книгами давно никто не интересовался, так что место было вполне надёжным. Во всяком случае, не нужно было опасаться, что на голову ребенка упадёт люстра. А увеличительное стекло, лежавшее на видном месте, поверх кожаного переплёта «Словаря ненужных слов», значительно облегчало поиск младенца. Спал Тимка в старой ореховой чернильнице. Чернила в ней давно высохли, отчего спаленка приобрела приятные сиреневато-перламутровые оттенки. Время шло. Тимка сделал первые шаги сначала по комнате, а потом и по траве. Трава была для него настоящим лесом. Дюдике приходилось с ним аукаться, чтобы ребёнок не заблудился. – Придётся тебе колокольчик к шее привязывать, чтобы ты, Тимка, не потерялся. Свалишься однажды в старый башмак, и оставишь нас без наследника. Кто станет лес сторожить, когда мы состаримся? – Говорила она полушутя, полусерьёзно. – Я не божия коровка какая-нибудь. – Надувал он губы, пожалуй, притворно. – Вот вы придумали, мама… Я уже не маленький… Дюдика хотела ласково погладить сына по головке, но палец обожгла крапива. Она одёрнула ладонь и вскрикнула. – Очень больно, да? – Пожалел он мать. – Ничего. Вы не переживайте, мама. Я обязательно вырасту. Меня тогда не только жалеть, но и наказывать можно будет. – Я думаю, что тебя не придётся наказывать, ведь ты, надеюсь, не склонен к дурным поступкам? – Я хочу совершить подвиг. – Это хорошо. За подвиги в нашей семье не наказывают. Тимка был не по годам сообразительным. Он, конечно, понимал, что дело не только в его маленьком росте. Можно перерасти полено, но остаться дубиной, о которую все будут спотыкаться. Не позавидуешь такой дубине. А, вообще-то, побыть какое-то время невидимкой – мечта любого мальчишки. Преимуществ масса: можно, оставаясь незамеченным, покататься на крыле волшебной птицы, а можно подергать за уши трехглавого дракона, или защекотать его до смерти, что ещё лучше. Отчасти жаль, что на земле не осталось драконов. Наверняка, соверши Тимка какой-нибудь подвиг, его все бы сразу заметили и стали хвалить: «Ах, какой видный мальчик! Посмотрите, это же самый настоящий герой»! Семья Тюдика жила обособленно. Поблизости – ни одной избушки. Друзей у Тимки не было. А ему хотелось иметь товарища по играм, ведь одному и скучно и грустно. Из игрушек в доме – деревянный кузнечик. Из развлечений – старенький телевизор, который, к тому же, никогда не работал. Как его принесли из магазина без пульта, кнопок и электронной начинки, так он и бездействовал уже сотню лет. И сам телевизор, и рояль, на который он облокотился, стояли у окна для загораживания красоты. Тюдик справедливо заметил: «Я и сам задавал себе этот вопрос – зачем в доме телевизор, если нет элементарного электричества? И отвечал так: а в волшебном ящике было бы удобно хранить шило … если бы у нас шило было, да если бы не было лень перекладывать его из мешка, который я утопил в реке, когда полоскал щепки для разжигания печи, да если бы твоя мама постоянно не напоминала мне, что я не от мира сего»… Тимка спросил отца: – А почему ты называешь этот ящик волшебным? – Потому что он пустой... И потому, что он не работает. А ещё и потому, что он ничего плохого не показывает, а, значит, не сможет повлиять дурно на твоё воспитание. – Помолчав, добавил: «Учись лучше играть музыку. От неё хоть и пользы нет, но и вреда тоже. Я лично в твоём возрасте пробовал ходить по клавишам босыми ногами, но особого слуха в себе не обнаружил. Если таланта нет, то это от Бога. А если в тебе есть что-то от Бога, то это надолго». У Тимки слух был, но сил нажимать на клавиши не было. Потому он обходился без инструмента, когда сочинял для поднятия настроения веселые песенки. Легко было отсчитывать такт, оседлав деревянного кузнечика. И Тимка, как удалой наездник, пришпоривая своего коня, напевал:
В траве сидит кузнечик И муравьев калечит, Вставая на дыбы. Возьмём же молоточек, Прибьём подковы к кочкам, Чтоб не было беды.
В мечтах Тимка был далеко от дома. Он путешествовал по волшебной стране, где было много игрушек и верных друзей, которых ему так не хватало. В толковом словаре ненужных слов о невидимке говорилось следующее: «Невидимое существо. Человек-невидимка. Шапка-невидимка. Ещё и кикимора – маленькая невидимка, живущая за печкой, в лесу, на болоте»... И, конечно, страницы неподъёмной копилки знаний, которой невозможно было пользоваться без специальной физической подготовки, не дали Тимке ответа, как ему избавиться от недостатков, если таковыми считать маленький рост и светопроводимость. Тимка от обиды расплакался. Его можно было понять: кому же приятно сравнение с шапкой, кикиморой, а пуще всего – с таким существом, как человек, о котором было известно, что он коварен, продажен, завистлив, ленив… и прочее, и прочее, и прочее. Мама успокаивала сына: «Надо никогда никому не завидовать, больше тренироваться, чистить зубы по утрам, потому что терпенье и труд все их до дёсен сотрут». Ох уж это родительское глупомыслие! Какое от него прок? И как прикажите реализовывать подобные мудрёные советы: чаще, что ли, высовываться из травы, ходить на голове, пока какая-нибудь наглая птица не схватит тебя с голодухи за макушку, как какое-нибудь прогорклое ячменное зерно? Что и говорить, положение безвыходное. И вот в таком дурном настроении, сетуя на судьбу, Тимка отправился на болото искать эту самую кикимору, вполне возможно, такую же несчастную, как и он сам. Может, в ней он найдёт родственную душу? Пришлось преодолеть не одну преграду, прежде чем, прыгая с кочки на кочку, он, наконец-то, не набрёл на совершенно гнилое место. Здесь даже одуванчики не росли! Совершеннейшая топь и зловоние! Тимкины силы были на исходе. «Да как же я её, родную, найду, если она невидимая, – подумал он, – на ощупь что ли»? Да, только так, пожалуй. Иного способа не было. И вот Тимка принялся шарить руками в топком, ощетинившимся острой осокой месиве. Пиявки норовили схватить его за палец и увлечь на дно. Ещё и неизвестно, было ли дно у этой непрестанно булькающей субстанции. «А-а-а-й! – Завизжал Тимка, как ошпаренный, когда его нога сорвалась с подсушенной солнцем кочки и поехала вниз, в бездну». Эта кочка оказалось самой ненадёжной из всех, которую только можно было выбрать. Её плавучесть оказалось обманчивой. Вязкая кашица ушла из-под ног, образовав над собой затхлую воронку, грозящую затянуть малыша под воду. И тогда малыш, совсем не рассчитывая на помощь, истошно завопил: «Ки-ки-ки-ку»! Мысленно Тимка уже прощался со своей такой короткой и такой никчёмной жизнью. Но вдруг, – о радостный всплеск надежды! – совсем рядом послышался недовольный возглас: «Да будет же»! И невидимое существо затараторило: «Ты своим… чья-чья… чавканьем всех леших распугаешь! С кем я буду, чья, за клюквой ходить? Приходят тут всякие ча на мою голову воду мутить, а ты после них разгребай, чья, всякую гадость! Не стыдно, ча, молодой человек?! Не брыкайся же, как ненормальный, а то мозоли, чья, мне с пяток на мыски передвинешь »… Однако, недовольство сменилось ещё более сочувственным чавканьем: «Ну, будем выбираться, или пузыри, чья-чья, пускать? Эк, неловкий ты какой… какой, однако, чья, маленький»… И тут мысль о спасении отошла на второй план. Тимка вдруг впервые почувствовал в себе уверенность, и догадка пронзила его сознание: «Ведь если со мной разговаривают, значит, фигура моя заметна»? И он спросил: – А вы меня видите? – А ты бы ещё на себя… чья-чья.. пучок … ча-ча… моркови напялил. – Снисходительно рассуждало невидимое существо, помогая Тимке выбраться на сухое место. – Ну, с лёгким паром тебя, голубчик. – Простите, а вы, случайно, не эта?.. Ну, эта… – Кикимора, хочешь сказать? – Да, если это вас не обидит. Вообще-то, очень даже красивое и необычное имя. – Ты так думаешь? – Да-а. Точ-ч-ч-но… – С дрожью в голосе говорил Тимка. Но вовсе не от страха. После вынужденного купания у него зуб на зуб не попадал. – Пора перейти на «ты». Это я только с утопленниками могу на вы разговаривать, а ты теперь долго жить будешь. – Спасибо вам, тётя Кикимора. Огромное спасибо. – Я тебе никакая не тётя. Я тебя всего на сто лет старше. Зови меня просто Кики. – Хорошо, Кики. Очень приятно, Кики. Я Тимка. – Значит, Тимыч. Мне так легче твоё имя выговаривать. Неудобно, понимаешь ли, одновременно и есть, и ругаться. Ты когда-нибудь ругаешься? – Я? Я не ругаюсь. – То есть реально? – Никогда. – А мне приходится. У меня кровь горячая. Да и болотная жизнь, понимаешь, затягивает. Тут не до сентиментальности. С нечестью нельзя по-другому: заклюют и затопчут. Тьфукари, что с них взять?! Удавятся за заблудшую душу. А ты мальчик воспитанный и красивый. – Кики, это ты правду говоришь? – Да я уже три года, как никому не вру. Некому. – Да-а? – А чему ты удивляешься? Тут, скукотища. Скукотища сплошная и беспробудное лукавство. Понимаешь? – Понимаю. – Сказал Тимка. – А ты, Кики, иди к нам жить? – Ты мне, что ли, руку и сердце предлагаешь? Любовь с первого взгляда? А что твои родители скажут? А я знаю, что они скажут: кикимору в дом привёл. Я, Тимыч, если быть самокритичной, довольно-таки страшная и мозолистая клуша. Люблю на одном месте сидеть. У тебя печка-то есть? – В доме есть. – Тёплая? – Мы её топим зимой. – Это хорошо. На печке я бы повалялась. – Кики, ну, решайся. – Куда я со своими мозолями? Тяжело мне. Дорога, поди, в горку? – Да я тебя на руках носить буду. – Отчаянный ты. – У меня друга нет. Понимаешь, меня никто-никто в упор не видит, хоть плачь. Ты первая, кто на меня посмотрел, как на чудо. – Экий ты, право! Радуйся, что тебя никто не видит. Чем незаметней жить, тем здоровее будешь. Ладно, уговорил. Взять что ли для твоих пару баночек клюквы? Тимыч взял кикимору на руки и, нисколько не чувствуя усталости, понёс её домой. На душе его было светло: наконец-то он встретил родственную душу.
Памятниками не рождаются
Сообщение отредактировал lariks - Четверг, 2012-12-27, 9:39 PM |
|
| |
Гость | Дата: Среда, 2012-12-26, 11:24 AM | Сообщение # 3 |
Советник Хранителя
Группа: Проверенные
Сообщений: 1085
Статус: Offline
| lariks, спасибо за Сказку!
да воздается по трудам всегда
|
|
| |
lariks | Дата: Среда, 2012-12-26, 11:37 PM | Сообщение # 4 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| Призраки острова Чар
А.и И. Путяевы. Фантастическая повесть в стиле флажолет
1. НОВОЛУНИЕ Эта история случилась задолго до появления на острове Чар грубых и невежественных вандалов, которые однажды пришли и разрушили волшебный и процветающий город Ар, омываемый водами средизвездного моря. Наверное, сегодняшние археологи – наткнись они спустя тысячелетия хотя бы на развалины этого города, очень изумились бы мастерству древних строителей, умевших чуть ли ни из воздуха и песка строить величественные храмы, замки и частные дома. И они бы, конечно, ни за что не поверили, что в домах этих жили когда-то не люди, а призраки, но все-таки гуманней называть их людьми, потому что в чём-то они их даже превосходили. Это были художники и поэты, учёные-алхимики, математики, астрономы и мужественные капитаны. Души одних – доставлены на эти залитые солнечными лучами берега летучими голландцами, другие явились по зову сердца, третьих привёл случай. Кроме духовной пищи пришельцам из ниоткуда мало что требовалось: плоть их была воображаемой, скорее напоминающая одуванчик с семенами на пушистых волосках, а из одежды – кто, в чём прибыл. Маленький Алиик появился на острове Чар совсем недавно. Корабль, на котором он возвращался с родителями и сестрой в родной Гунаур из путешествия, попав в жестокий шторм, налетел на рифы и разбился. Не спасся никто. Последнее, что помнил Алиик, была рыба-камень, которая повисла на кружевной оборке платья его младшей сестры Дуньян. Она утащила девочку на самое дно. А, может быть, это был дурной сон, который подхватил его вместе с мачтой, перебитой бурей, и перенёс на берег мертвецов. Всё его наследство уместилось в небольшом деревянном сундучке, за который он инстинктивно цеплялся в момент катастрофы. В сундучке лежали цветные мелки, самодельный компас, укороченное для удобства павлинье перо с обсидиантовым наконечником, – им можно было писать по сырой глине, – и две склянки с бурой жидкостью. Флакончики были помещены в сундучок в самый последний момент по просьбе отца. Тот, выбитый из колеи суетой, связанной со сборами, забыл положить его к своим вещам. Он предупреждал: – Смотри, не разбей их, малыш. У меня ушла целая жизнь на это изобретение. Очень скоро мы станем богатыми. С помощью этих веществ я превращу все камни мира в золото! Лучше бы он превратил безжалостные камни в песок – корабль не разбился бы о рифы, и все остались живы. Просто диву даёшься – на что взрослые тратят свои жизни!.. Алиика приютила престарелая чета призраков Ые. И тётушка Чёк, и дядюшка Нут в прошлой жизни были художниками. Они были аборигенами этого острова. Никто из них уже и не помнил, как на него попал. – Помню только, – рассказывала тётушка Чёк, – был июнь. Во всю цвели алые розы. Наш сад был сплошь переплетен этими прекрасными цветами. Нут держал меня за руку, и мы летели по небу. Этот полёт ни с чем нельзя было сравнить. Будто мы бежали с высокой горы куда-то назад, в далёкую юность. И я вновь увидела нас молодыми и счастливыми. А потом какая-то птица подставила нам своё крыло… И вот мы здесь. Теперь я даже и не знаю, было всё это правдой, или так распорядилась фантазия. Всё время, что мы здесь находимся, я пытаюсь воспроизвести то ощущение счастья, но у нас кончились краски… Те, что можно добыть в горах, слишком унылы… После того разговора Алиик вспомнил о своих сокровищах и подарил тётушке Чёк цветные мелки. Если бы вы только видели её счастливые глаза. Возможно, мы - более счастливы от предвкушения счастья? – Когда картина будет готова, я обязательно её тебе подарю. А, может, ты и сам что-то на ней изобразишь? У тебя был свой сад? – Был. Правда, я больше любил бегать по улицам или пускать с крыши бумажных голубей. В саду нельзя нагуляться. Ходить от яблони к груше так скучно!.. – Тебя можно понять: маленьким мальчикам не интересно сидеть на одном месте и возделывать грядки. Это удел стариков. В нашем возрасте хочется украсить каждый клочок земли, точно он самый последний, хотя теперь я точно знаю, дело не в этом… Ты видишь луну? – Да, вижу, конечно… – Это новолуние… Появилась новая луна! И другой такой уже никогда не будет… Наслаждайся тем, что видишь, а не тем, что знаешь… – Точно. – Сказал дядюшка Нут. – Знания наши равны песчинке на берегу. Зрение, слух, осязание, обоняние… И это всё? Теперь вот прибавились предчувствия и угрызения совести, а ведь это тоже не всё, малыш… Ночью при полной луне людям снятся вещие сны… Что ты хочешь, чтобы тебе приснилось? – Папа с мамой и сестра. Он отошел от мольберта, на котором стоял подрамник с недописанным холстом, и произнёс, точно обратился с мольбой к кому-то неизвестному: – Дай ему…Пусть будет так, ибо в снах своих люди и призраки одинаково не вольны… В комнате Алиика потушили свет, и она наполнилась звоном серебряных колокольчиков. Тёплая волна, похожая на материнскую ладонь, накрыла его с головой и погрузила в сон.
2. СМЕРТЬ… ЭТО ИГРА «В ПРЯТКИ» ?
Тихо падал снег за окном, а в доме пахло ёлкой. К хвойному настою примешивался запах свежих огурцов: мама готовила на кухне салат. Ровно в двенадцать родители сядут за стол, а их с Дуньян будет отчаянно клонить в сон. Чуть бы раньше начинался новый день, чтобы его нельзя было пропустить… Глубоко вздохнут часы в деревянном футляре, и их механизм, состоящий из колесиков и пружины, издаст какой-то потусторонний, протяжно-убаюкивающий звук. К бою часов привыкаешь, и раскатистые «четверти» с «половинками» плавно проникают в сознание, действуя, как снотворное… Будет гореть камин. На огонь можно смотреть часами. Особенно занятны огненные пассажи головешек: точно смотришь на чёрную свирель, по которой бегают подушечки пальцев, стараясь загнать разыгравшиеся язычки внутрь. Можно даже услышать чудесную музыку и дирижировать ею хоть до самого утра… Так что да здравствует праздник! Рождество! Ура! Да здравствуют бумажные белки и зайцы на ветках! Да здравствуют фантики от конфет и сами конфеты! Да здравствуют разноцветные гирлянды и снежинки, вырезанные из старых газет!.. В окошке кукольного домика горит свет. Под елкой по стойке «смирно» стоит дед мороз из ваты. Одежда и борода припорошены блестками. Куда уходит детство? Куда уходят сны? Почему нельзя вернуться в прошлое, чтобы погладить его рукой? Это не известно даже коту Масику. Он главный по снам: профе6ссор и снововед. Спать он может, кажется, целую вечность. Сны – его родная стихия. Мы пытаемся приучить его к нашим развлечениям, а кот прячется по укромным уголкам, и единственная приемлемая для него игра – игра в «прятки». Он получает истинное удовольствие от наших бесплодных поисков, а сам, наверное, мнит себя в такие моменты хитрой, удачливой мышью. Вообще-то, ему даже на время, даже мысленно, такое перевоплощение унизительно и обидно, но он снисходителен: ладно уж, пусть дети порезвятся, пока он им не поддастся. Масику, что праздники, что будни – всё едино, лишь бы в его тарелке была еда. А, вообще-то, он был нежадным. От своих щедрот Масик мог принести вам в постель мышь. Хорошо ещё, что в доме была одна единственная мышь – искусственная. С ней-то он и забавлялся, а, когда она ему надоедала, клал ее обязательно в свою тарелку, давая понять, что фальшивку пора поменять на настоящую дичь. Масик обожал карточные фокусы. Когда Алиик показывал их сестре, кот занимал удобную позицию на коленях, и при всяком удобном случае пытался выбить лапой карту из рук. Особенно неравнодушным был почему-то к картам бубновой масти. Для него процесс царапанья и был настоящим фокусом, а сущность же заключалась в ином. Карты с картинками и «десятки» раскладывались на пять кучек, и факир следующие свои действия подкреплял рассказом. Сначала выкладывались десятки – дома принцесс. Десятки накрывались дамами. Дамы выходили замуж – стопки пополнялись валетами. Потом Алиик придумывал целую историю из жизни молодых сиятельных особ, которая кончалось ссорой. Короли, выступавшие в качестве примирительной стороны, перекочевывали в карточную кучу-малу. Спор не решался, и тогда в ход шли тузы. Они тоже занимали место сверху в каждой из четырёх новообразовавшихся кучек. Тузы в этом фокусе играли роль судей. Они повелевали собрать карты и заново их перемешать. После расклада на пять стопок десятки ложились отдельно, дамы – отдельно и т.д. Если несведущий человек пытался повторить фокус, он у него не получался. Дело в том, что складывать, и перемешивать карты надо было в определенном порядке: не тасуя, а перекладывая стопки листов друг за другом. Алиик подумал: «А что если досмотреть все сны до конца, а потом, правильно их тасуя, вернуть назад и дома, и людей в них, и всех котов, и всех собак и мышей, а, главное, то счастливое семейное рождество, которое они встречали всей семьей? А почему – нет? Просто надо разгадать этот сложный порядок, по которому выстраивается жизнь»...
Памятниками не рождаются
Сообщение отредактировал lariks - Пятница, 2012-12-28, 1:17 AM |
|
| |
lariks | Дата: Четверг, 2012-12-27, 0:07 AM | Сообщение # 5 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| Призраки острова Чар
Фантастическая повесть в стиле флажолет А.и И. Путяевы.
3. ЛЕГЕНДА О ВЛЮБЛЁННЫХ И КАРТОЧНЫЙ ФОКУС
– Просыпайся! Просыпайся! – Будила его тётушка Чёк. – Уже пора. – Но ещё ночь?! – Проспишь самое интересное. – Сейчас расцветут звёзды в горах. Слышишь стрекотание крыльев? – Что-то слышу. – Подойди к окну. Такое бывает только раз в году. Это горные колибри собирают волшебный нектар. Надо и нам не опоздать. Мы с Нутом запасаемся звёздным соком впрок. Он необходим для приготовления красок. – Точно. – Подтвердил дядюшка Нут. – Краски без нектара быстро жухнут. Ты ведь пойдёшь с нами? – Ночью в горах, наверное, страшно? – Здесь тебя никто не обидит. В горах полно призраков. От их фонариков будет светло, как днём. Так что, оденься теплее – и в путь. – И всем нужен нектар? Здесь все рисуют? – Почти все. По дороге в горы тётушка Чёк поведала Алиику о древнем предании. Когда-то в здешних местах жили двое влюблённых. Его звали Ал, её – Роз. Они были молоды, и сколько себя помнили, не видали никого из людей. Им очень хотелось побывать где-нибудь ещё, но остров можно было покинуть только на корабле. Ал не был мореплавателем, да и корабля у них не было. И вот однажды, гуляя в горах, они набрели на древний колодец. Он образовался естественным образом. Поскольку порода острова состояла на четверть из известняка, а дожди, питавшие горную реку, шли здесь достаточно часто, через миллионы лет вода постепенно размыла русло и ушла под землю, точно её впитала губка. Надо было срочно найти воду, чтобы не умереть от жажды и не остаться без урожая. И тогда Ал спустился по веревке на дно колодца и обнаружил там кладбище кораблей. Они догнивали в озере огромной пещеры, своды которой были сложены из сталактитов. Больше года они с Роз поднимали наверх доску за доской. На одной из них отчетливо читалось название, а скорее всего часть названия корабля-призрака: «ЧАР». – Тогда-то, я думаю, остров и получил своё имя. – И им… Ну, этим двум влюблённым удалось построить корабль и покинуть остров? – Спросил Алиик. – Похоже, что так… – Сказал Нут. А звёздным нектаром они заделали щели, ведь он сродни смоле. Наверное, они сели на свой серебряный корабль и уплыли далеко-далеко… Говорят, для успешной навигации они использовали примитивный компас: свободно плавая в глиняной чаше пробка с намагниченной иглой довольно точно указывала расположение полюсов земли. – А где они взяли магнит? – Нашли камень, содержащий железо. Магнитные линии в нем идут от полюса к полюсу. – И что? – Натерли им иглу, и она приобрела свойства магнита. – Но, – спрашивал Алиик, – если пещера существует, значит, остались и проклятые корабли? Ал и Роз не могли использовать все корабельные доски… – А тебе у нас уже наскучило? – Нет. Но я тоскую по своим. – Это пройдёт. – Это никогда не пройдёт. – Все так говорят, а потом привыкают. Человек ко всему привыкает. Даже к этому, то есть… к тому свету. До сих пор путаюсь, в какой системе координат мы существуем… – Не слушай его Алиик. Он сам не знает, что говорит. Ты прав. Даже если мы живём в раю, я бы хотела чего-то другого. – Ты женщина. А женщине никогда не угодишь. День выдался солнечным. Похоже, здесь никогда не бывает пасмурных дней, а времена года не меняются, как на экваторе. Здесь всегда лето. Здесь всегда жарко. Исключение – ночь. Ночью становилось прохладно, и температура опускалась до минус пяти… Но разве можно сравнить эти холода с зимними морозами Гунаура?! Как бы хотелось сейчас Алиику побывать на городском катке! Папа, наверняка, заказал бы себе стаканчик глинтвейна, а им с Дуньян хватило бы двух порций мороженого. Растирание красок, их перемешивание – дело нудное. Алиик под благовидным предлогом отделался от четы Ые. Он направился прямиком в горы на поиски таинственной пещеры. Он обязательно отыщет древний колодец, построит приличный ковчег, и, подобно Ною, вывезет с острова этих потерянных людей, потому что близких не должна разлучать даже смерть. Так не должно быть! Это не справедливо!
4. ДОН КИХОТ ЧАРСКИЙ… И ТЕНИ БЕЛЫХ ПАРУСОВ
Одно преимущество у призраков всё-таки есть: им не страшны физические нагрузки. Мускулатура не чувствует напряжения; руки, ноги – при ходьбе не болят. Потому-то Алиик легко преодолел большую часть намеченного пути. Остановило его любопытство. На склоне, поросшем густой растительностью, он заметил крепостную стену. Вернее, то, что от неё осталось: смотровую башню и бегущую от башни влево и вправо вертикально стоящую ступенчатую ленту из массивных камней. Алиик подошел ближе. По всему было видно, что этой постройке - не одна тысяча лет. Тщательно подогнанные друг к другу валуны просели под собственной тяжестью. Нижние ряды кладки ушли под землю и смотрелись, как поры гигантских сморщенных грибов. В проломе каменной стены, куда, – так казалось, –могла бы вместиться целая конница, неподвижно стоял одетый в латы воин. Латы, правда, весьма странно выглядели. Не латы, а заплаты. Приплюснутый, как тарелка, шлем без забрала, погнутые фрагменты железных пластин на нагрудном облачении, рваные рукавицы и погнутоё копьё. В своем облачении незнакомец был похож больше на дворника с железной метлой, чем на рыцаря. «Уж ни Дон Кихот ли это? – Подумал Алиик». Поравнявшись со странным рыцарем, Алиик пошевелил прутом консервную банку, которая, наверное, оказалась здесь во имя смешения веков, не иначе. Банка с грохотом покатилась по правому склону. Печальный господин остался невозмутимым. Алиик поздоровался: – Здравствуйте. Сколько здесь мусора, однако. Рыцарь кивнул в ответ, но промолчал. – И вы не хотите меня ни о чём спросить? – Настаивал Алиик на продолжении знакомства. – Спасибо. Я ни с кем не знакомлюсь. – А позвольте узнать: вы тот самый рыцарь печального образа? – Молодой человек, вы знаете, куда вы попали? – Приблизительно. – А раз вы всё знаете приблизительно, то хотя бы из вежливости оставили меня в покое. Я ведь тут не кондоров поставлен пугать. И вы мне не интересны, потому что на вас нет печати зла. Я работаю. Наблюдаю за всем, что происходит на острове. – Я вас сразу узнал. Я читал о ваших похождениях. Я предлагаю вам свою помощь, господин Дон Кихот. – Мне уже многое предлагали. Предлагали даже перейти на работу в полицию. Все почему-то думают, что у героев книг не может быть души, и потому они не имеют права селиться на астральных островах. Чушь. Мой древний род древнее камня и плоти. Нет, я не возмущаюсь. Я могу перетерпеть. Мои доспехи выдержат и эти удары. Они издеваются надо мной… – И здесь? Да кто же это может быть. – Они, видите ли, из добрых побуждений хотят построить на берегу специально для меня ветряные мельницы. Зачем, спрашивается, мне мельницы?! Наивные, они полагают я не отличу бетонный столб от остолопа! Даже Дульсинея покинула меня. Ушла к математику. Он обещал в её честь решить сумасшедшее уравнение: Марс в степени «n» умноженный на Сатурн в степени «n» равен иксу в степени «n» при значении «n» не больше двух. Разве это серьёзно? А перед тем, как уйти к математику, она две недели жила с поэтом. Тот в ее честь то ли писал стихи, то ли ковырял в носу. Второе вернее. – Я бы ее бросил. – Куда-а?! – Пусть живёт, с кем хочет. – Она только тем и занимается, что живёт, с кем хочет. – А вы найдите себе другую богиню. – Во-первых, я не могу отойти от канона, тогда я буду не Дон Кихотом, а Дон Жуаном… (Кстати, он тоже здесь, и мне сочувствует)… во-вторых, как это ни печально, я её люблю. Просто я застоялся без подвигов. Ни на ком нет печати зла. Я знаю: зло неистребимо… Но нет печати… Я должен найти эту проклятую печать, и Дульсинея ко мне вернется… – Давайте искать вместе. Я тоже кое-что ищу… – А я отвечу решительным «нет». Извините, не знаю, как вас по имени… – Алиик. – Простите и прощайте. – Лицо его, обветренное, обожженное солнечными лучами, вытянулось ещё больше и сделалось особенно печальным. – Все мы когда-то становимся призраками…Если, Алиик, вы столкнетесь со злом, я приду к вам на помощь, а пока что, извините… мне надо готовиться к подвигу… Заручившись поддержкой Дон Кихота Чарского, Алиик решил подняться в гору еще выше. Здесь было немного прохладнее. Легкий, порывистый ветерок, задевая бутоны исполинских цветов, качал чаши лепестков, и из них проливалась собранная во время дождя влага. Этот своеобразный водопой собирал мелких животных и птиц. Поблизости могли быть и змеи. Но ядовитых пресмыкающихся на острове не водилось. Алиику послышалось журчание ручья, и жажда сама повела его на этот звук. И точно: сразу за зарослями шиповника, пробивая путь в каменном лабиринте, текла небольшая горная река. Она было очень мелкой и шириною чуть больше метра. Вода доходила Алиику только до щиколоток. Небольшие заводи у самых берегов были чуть глубже. В одном из таких затонов охотилась мышь. Дно просвечивалось. Среди камней гуляла рыба. Она-то и была предметом охоты. Прямо у Алиика на глазах в сторону зазевавшейся мелюзги метнулся острый мышиный трезубец, и вот уже, прихваченная за кончик хвоста, рыбёшка повисла в воздухе. Алиик цыкнул на мышь, – она была ему неприятна, – наклонился над водой, сполоснул руки, и промочил рот. Странно, его мучила не жажда, а воспоминание о ней. Передохнув какое-то время, – видимо, с привычками прошлой жизни сразу не расстанешься, – Алиик решил двигаться дальше, идя вдоль русла реки. Предчувствие подсказывало ему, что таинственное кладбище кораблей откроется именно сегодня. И судьба неожиданно помогла ему найти ещё один затерянный мир. Если бесконечная вселенная обязана своим рождением «Большому взрыву», (Кстати, почему только одному, а не нескольким разнонаправленным?) то вселенная изотерическая ещё более многогранна. Люди это – непознанные планеты. Одни холодны, как лёд, другие неприветливы, как пустыня, третьи сентиментальны и чувствительны… И все они находятся в вечном движении. Орбиты их пересекаются. Меньшее зло поглощается большим злом. Добро присоединяется к добру. Ничто ещё не закончено. Столкновения вечны, как вечна мысль… Она летит на встречу непознанному не только через ворота сознания, но плутает и по подземным лабиринтам, и вонзается в ядра планет, и не только ради истин: уж слишком они примитивны, когда к ним приходишь… Ещё неизвестно, что важнее, правила или упражнения… Не прошел Алиик и двухсот метров, как поток, разбрасывая брызги, резко нырнул вниз и провалился в расщелину. Алиик присел на корточки, и заглянул в колодец. Пелена испарений мешала рассмотреть дно. Он бросил в расщелину камень, но тот даже не отозвался, из чего можно было заключить только один вывод: колодец, похоже, был бездонным. «Может, там, внизу, и находится кладбище кораблей-призраков?.. – Подумал Алиик – Может, в толще горы есть какой-то проход в иной мир, ведь не проваливаются корабли в океаны сквозь земную твердь, и не сыплются в чистилище прямо с неба?.. А если так, то, возможно, есть пути к возвращению… Может, и не надо изобретать машину времени, а просто сесть на один из тех кораблей, поднять паруса и дождаться попутного ветра»?.. Учащенно билось сердце. Отчаянно хотелось проникнуть в пещеру прямо сейчас....
Памятниками не рождаются
|
|
| |
lariks | Дата: Четверг, 2012-12-27, 7:41 PM | Сообщение # 6 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| Призраки острова Чар
Фантастическая повесть в стиле флажолет А.и И. Путяевы.
5. ЗАКЛИНАТЕЛИ КРАСОК
Мастерской, как таковой, у четы Ые ни в той, ни в этой жизни не было. Рисовали они на кухне, здесь же готовили краски. В основном над красками колдовал Нут. В глиняной ступе он толок порошки, а потом раскладывал их по стеклянным баночкам. И каждая была подписана. «Охра». «Кадмий». Мелки, подаренные Алииком, были весьма кстати. Они были яркими и стойкими. Некоторые краски, изготовленные местными алхимиками, содержали вещества, которые легко разрушались временем. Правда, время способно разрушить абсолютно всё и вся, но, согласитесь, вечность так притягательна! Некоторые считают, что вечность вредна всему живому, мол, обладай человечество всесильным эликсиром молодости – самоубийства были бы не исключением, а модной привилегией. Глупые, что они знают о смерти? Что знает о нас она? Чем можно остановить жажду творчества? А вот это вот, вечно свербящее «А что там, за горизонтом?... Что там… дальше»? – почему оно не проходит, как болезнь? У кого они есть, шпаргалки с готовыми ответами?.. – Нут, – спрашивала мужа Чёк, – согласись: рисовать новыми красками - огромное удовольствие. – Да, теперь - другое дело. Дай-ка я подправлю твой лепесток. – А, по-моему, он и так хорош. – Нет, ты пропустила тень. – Зачем этому миру тени, Нут? – Не будем расхолаживаться. – Тебя не поймёшь: в той жизни ты пытался изобразить то, что не существует в природе, а в этой ты опять рисуешь то, что осталось в прошлом, что уже не существенно в этой. – Видишь, значит, я - постоянен. – Ты упрям! – Хоть что-то пусть останется от меня прежнего. Они могли спорить по пустякам целую вечность. Ну, разве так уж важно, на сколько розовая роза розовая, а белое облако белое? Кому-то – нет, а им это было нужно. В той, земной жизни, они были бедны, но по-своему счастливы. Не всегда, конечно, но были! Пусть у них не было дорогих нарядов; пусть в глазах обывателей они выглядели чудаками, инопланетянами, не заработавшими себе не то, что на новую планету – на новую тыкву с пристяжными мышами; пусть речь их казалась никчемным бормотанием, а мысли – лущеным горохом, отскакивающим от стены, – их это не беспокоило, не могло обидеть или ранить. Они жили тем самым «потом», тем славным «когда-нибудь», тем великим «завтра»… Что остаётся от походов за респектабельной жизнью? Сказать? Да, почти ничего: мозоль на вышедших из моды трусах, морщины пресыщения, да опротестованное детьми завещание?.. Не замечали, как они алчут вашей смерти?.. Нут не был подарком, перетянутым красной тесьмой, но он был натурой увлекающейся. Ему был дан талант от Бога. На востоке поэтов приравнивали к пророкам. Поэзия красок правит мирами! Оглянитесь вокруг: это – алая ночь! Это – Звёздная тень! Это – синяя зябь! Это – тот ещё день!.. Старость какое-то время обходила его стороной, а потом повела куда-то в сторону мышцы и кости. Зацепила. Зацепила. И если бы не жажда творчества, не желание успеть сделать, как можно больше – валяться бы ему на белых простынях, и ходить под себя, как ребёнку… Смерть от лопнувшего сосуда с голубой кровью, которую ты рисовал всю жизнь – это ли не награда?! Скажут: «Это сказка для взрослых»… Хорошо! Хорошо! Тогда… конечно, если вы всю жизнь переходите одну и ту же улицу на один и тот же свет, или вы привыкли мыслить только от кутюр, тогда черт с вами и с вашими детьми! Пожалуйста, оставайтесь невежами. Покупайте книги для умственно отсталых детей и омолаживающий крем для младенцев... – Дорогой, у нас получается. – А почему у нас не должно получиться? – Розы, как живые. – Мне тоже так кажется. – А помнишь тот куст, который рос перед домом? – Белый? – Да. – Конечно, помню. Мы ещё думали, что он не выживет после морозов. – Но он выжил! – Интересно, поливают ли его наши внуки, или он давно погиб? И где его душа сейчас, не знаешь? – Она где-то рядом… над нами, – Нут, точно принюхиваясь, поднял голову вверх, изобразив кистью «мертвую петлю», – Я уверен. Мы и его изобразим на холсте. Я помню каждый лепесток… и твои губы, погруженные в запахи роз… – И наши цветы оживут. Ты веришь? – А кто мы без веры? – твари дрожащие!...
6. ЭХО АРИАДНЫ
…Твоё эхо не принадлежит тебе: оно принадлежит твоим предкам. Это они выходят на связь с тобою, когда ты блуждаешь среди сосен, собирая грибы, или возмущаешь покой бездонной пропасти. Они будто пытаются вручить тебе нить Ариадны, чтобы ты шел вперед, чтобы ты не сдавался, пробираясь через непроходимые пущи… Цепляясь пальцами за выступы древней кладки, и аккуратно ступая по ее шатким ступеням, Алиик спускался вниз. Скользкие камни то и дело срезали шаг легким свистом, грозя каждую секунду оборвать восхождение… в мрачную бездну. Колени непроизвольно дрожали, кожа на них лопалась, будто мыльный пузырь. Брызги сбивали дыхание. Хорошо ещё, что горловина расщелины была растянута, точно старенький свитер, и Алиику оставалось пространство, свободное от воды; будь поток шире и яростней, он бы без труда затянул его вниз. Не чувствуя ни страха, ни пронизывающего холода, он спускался всё ниже и ниже. Вот уж показался верх бездонной бочки. Он посмотрел под ноги. Там – ничего! Он крикнул: «У… у»… Показалось, что кто-то ответил детским стишком: «Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу. Вот-вот доска кончается… сейчас я-я-я»… И в этот момент нижний камень вылетел из пазухи кладки, и Алиик сорвался в пропасть. Странно, желания найти опору даже не возникло. Он уже когда-то испытывал это ощущение полёта. Он просто закрыл глаза, распластал руки, как крылья, и вернулся в совсем уж далёкое детство. Он представил себя парящим над площадкой для игры в крикет, увидел лица сверстников и своей сестры, потом откуда-то появились пушечные ядра, копья и стрелы, густой частокол стрел, за которым проступали искаженные болью лица… Прямо под ним рушились дома, окна вырывались из них и летели прочь, оставляя за собой осколки стёкол, а в них отражались метущиеся тени и цепочки огней повторялись, как в старинных зеркалах, умеющих множить пламя свечи… Восходящий поток поднимал Алиика всё выше и выше… А потом вдруг маленькая светлая точка на верху пропала, будто кто-то надвинул на бочку тяжелую крышку, а ещё через секунду бездну под ним осветили лучи яркого солнца, запахло выброшенными на берег водорослями и кипарисом. Он ударился о землю, но удар был не таким страшным, какой испытывает тело, падая с огромной высоты: его будто подменили лёгкой пушинкой. Алиик ещё подумал: «Наверное, здесь другие законы всемирного тяготения… Дурацкие законы, бессмыслица, придуманная людьми… То у них в солнечной системе восемь планет, то девять. Какая разница?! Большой взрыв… На сколько большой? Что в чём взорвалось?.. Ничто в «нивчём»?.. А кто поднес спичку ко всему этому безобразию»?.. Ему вдруг захотелось рассмеяться, будто он вдохнул порцию веселящего газа. И тут он услышал: «У- а-э-э… Иди за мной, иди за мной, иди, иди, иди»… И он подумал: «Вот и эхо отозвалось… Точно, ничто не исчезает бесследно, даже крики о помощи. Рано или поздно помощь приходит. Жаль, что иногда слишком поздно»… Алиик точно находился во сне. Он не чувствовал своих шагов, но, тем не менее, ноги помимо его воли передвигались сами собой. Они были, точно из ваты. Он испытывал необычайную легкость во всем. Его пронизывали невидимые потоки. Эти потоки складывались из обрывков неподвластных его сознанию мыслей и желаний, в них будто внедрились чужие «Я», незнакомые «Нет», запретные «Да»… Потоки сталкивались, обволакивали друг друга, сеяли дурман, рассыпали восторг и непонимание. Он будто шел по песку, где каждая песчинка была миром чьих-то грёз. Ему хотелось остановиться, задержаться возле каждой, ощупать и понять; он –будто примерялся к каждой из них, но все они были другими, чужими, и настолько смутными и острыми, что мысль кровоточила, как открытая рана, спеша перешагнуть через пропасть сознания… Кто-то властный и сильный вёл его в страну проклятых кораблей. И вот свершилось: (Alea jacta est)* Рубикон перейдён! Тысячи летучих мышей, напуганные яростным светом, сотрясая крыльями воздух, рванули прочь из пещеры. Они были похожи на обрывки черных парусов, покинувших мачты призрачных кораблей. Обнажились, заиграли лучами выпущенные на волю светлячки сталактитов. В тихой гавани, накрененные влево и вправо, развалившиеся на части, почерневшие и неуклюжие, как манекены, жалкие, в лохмотьях парусов, раскачивались, точно больные шизофренией, спеленанные смирительными рубашками, останки кораблей. Повсюду, как вещи, недостойные, отслужившие свой век, были разбросаны скелеты, ржавые багры, якоря и крючья, обрывки цепей, обмылки топоров, пушечные ядра… В куче истлевшего тряпья всё еще поблескивали пуговицы, бляхи и кокарды, по которым, наверное, когда-то давным-давно можно было судить о рангах и достоинствах людей, коим они принадлежали. Теперь же весь этот хлам не подлежал ни отчетности ни разборке, ни амнистиям… И всему этому «гардеробу» не нашлось места даже на вешалках из догнивающих мачт. Обросшие ракушками и тиной, корабельные останки беспомощно бултыхались в затхлой воде. Они боязливо подталкивали друг друга к выходу в море, и напоминали траурное шествие на воде. И Алиик понял: это был ещё один тоннель, ведший в тупик небытия. Может, там, в глубине безнадежной бухты, мечется, дожидаясь отправления на необитаемые острова и его злополучный корабль?.. Только кто его пассажиры? Кто?... Спаси их и сохрани!
*Alea jacta est. – Жребий брошен...............
Памятниками не рождаются
Сообщение отредактировал lariks - Четверг, 2012-12-27, 8:41 PM |
|
| |
Руми | Дата: Четверг, 2012-12-27, 8:14 PM | Сообщение # 7 |
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 1498
Статус: Offline
| Зачиталась, спасибо, Сказочники!
Суфизм - религия Любви
|
|
| |
Натья | Дата: Четверг, 2012-12-27, 8:14 PM | Сообщение # 8 |
Хранитель Ковчега
Группа: Модераторы
Сообщений: 6116
Статус: Offline
| сказка удивительная и чудесная...и такое ощущение, что все это происходит со мной. Блага дарю...
небесный странник
Сообщение отредактировал Натья - Четверг, 2012-12-27, 8:16 PM |
|
| |
lariks | Дата: Четверг, 2012-12-27, 8:46 PM | Сообщение # 9 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| Дорогие Руми и Натья! Огромное вам СПАСИБО за поддержку!!!
Натья, Ваша иллюстрация удивительно подходит к моей сказке, разрешите её скопировать.
ваш Ёжик.
Ирина и Александр Ты в первом томе моих желаний: каштан волос – на прямой пробор – и две косички… и чтобы – сани, и чтобы – кучер – ко мне во двор, и чтобы звали тебя Ириной, и чтоб ходили с тобой в кино, и чтобы скучной была картина, и чтобы зрители – к нам спиной, и чтобы после гулять по Трубной, и чтобы снег над тобой кружил, и чтоб снежинки дразнили губы, и чтоб – карета, и чтоб – пажи, и чтобы я рисовал картины, копил на царство без дураков, и чтоб на троне – моя Ирина, хотя б, как в томе моих стихов, и чтобы – море, и чтобы – лето, и чтобы нам не считать года, и чтобы сад на краю вселенной – со спелой вишнею – навсегда! и чтобы – утро, и чтобы – ветер, и чтобы – алые паруса, и чтоб – единственного на свете искали грустно твои глаза, и чтобы звался он Александром, и чтоб стихи его помнил мир, и чтоб он вина любил Массандры, и чтобы меньше гулял и пил… А в главном томе моих желаний – с резным окошком уютный дом, и за калиткой – вода живая, чтоб, взявшись за руки, - босиком… 1976 год
Памятниками не рождаются
Сообщение отредактировал lariks - Четверг, 2012-12-27, 9:53 PM |
|
| |
lariks | Дата: Четверг, 2012-12-27, 9:08 PM | Сообщение # 10 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| Призраки острова Чар Фантастическая повесть в стиле флажолет А.и И. Путяевы.
7. БЕЗ КОПЬЯ, НО СО ЩИТОМ
Ужасный грохот ознаменовал падение в расщелину другого скитальца. Это был ни кто иной, как Дон Кихот Чарский. Если бы ни усы и борода, его можно было принять за подгулявшую в морской пене Афродиту. Смешно отфыркивая воду, он, что называется «с порога», произнёс монолог: – Приветствую вас, молодой человек. Я так и знал, что наше знакомство на этом не закончится. Хорошенько подумав на досуге, я решил предложить вам место оруженосца. Вот вам моя рука. – И ради этого вы чуть не свалились мне на голову? – Исключительно ради этого. У вас добрые и печальные глаза. Обычно люди подыскивают себе друзей по каким-то ненадежным параметрам: по силе влияния в обществе, по умению заводить нужные связи, наконец, по состоянию кошелька… У меня другие требования. Мой друг должен быть немного грустным и чуть-чуть веселым. Эти качества помогают выжить. – Разве призракам это так уж и важно? Ведь вы, если не ошибаюсь, тоже некоторым образом фантом? – Я? Мне всегда было трудно о себе говорить, да я этого никогда и не делал: не выпячивал своё «Я». Пока другие герои строили планы и копошились в навозной куче, которую они называли жизнью, я просто жил и любил. Настоящая любовь не умирает. Жаль, что теперь это чувство устаревает. А устаревает оно оттого, что люди не уважают свой внутренний мир. Они торчат у чужих замочных скважин, завидуют чужим удачам, примеряются к чужому счастью, и спят с кем попало… Меня устроит и стог сена, и колченогая лавка в таверне, и дерюга в хлеву со свиньями; но не под головой, а в голове должен храниться любимый образок с печальными глазами. Замечали? – люди, которые не смотрят вам глаза, закрыты, как могильные склепы. Они похожи на воров, брошенных за решётку небытия. Растянутые до ушей улыбки говорят о тупости и невежестве. Если мне что-то кажется смешным, я говорю вслух: «Да, это смешно». Мне, действительно бывает смешно, но не от вида чужой глупости и дешевого шутовства, я не падаю от хохота в обморок. Мне смешно, когда люди принимают меня за неудачника, когда они хватаются за животы в то время, как я сражаюсь с врагом. Они не понимают главного: одиночество это тоже подвиг… Быть одиноким значит быть не таким, как все. Дон Кихот стоял чуть ли ни по стойке смирно. Казалось бы, эту пафосную речь должна сопровождать особая жестикуляция; но нет, Чарский был похож в эту минуту на отставного оловянного солдатика. Он говорил тихо, без всякой назидательной интонации. Казалось, он боялся быть услышанным. В трудное положение поставил Алиика этот благородный чудак. Побуждения его понятны. Достойны признательности. Но, что поделаешь, и о д и н о ч е с т в а устроены по принципу несовпадения. Они, как разноименные заряды, отталкиваются друг от друга. Два одиночества вместе – уже совсем другая ипостась. – Ну, молодой человек, наполним паруса ветром? Мне раньше не приходилось участвовать в морских боях, но я постараюсь. Алиик встал благодарно на мыски, и, положив бескорыстному Чарскому руку на плечо, сказал: – Я бы с радостью, но мне надо найти своих. – Вот мы и будем искать их вместе. Сначала отыщем печать зла, а всё остальное приложится. – Здесь не приложится. – Откуда такой пессимизм? – Опыт подсказывает? – Какой опыт?! Вы меня пугаете! В таком юном возрасте говорить об опыте? Я, если хотите знать, всякий положительный опыт считаю предвестником ошибок. Опыт расслабляет. Я знаю средство лучше – подвиг. Вот что является мерилом правильного поступка. – Я сейчас только и думаю о подвиге. – Я здесь. – Я думаю, как мне выбраться наверх. – Только и всего? Я и это предусмотрел. Хорошо, не надо морских боёв, не будем сеять разумное в пустыне, не станем вытирать ноги на пороге истории… Там, наверху, я оставил своё копьё. К нему привязана веревка. Дальше, думаю, объяснять не надо. Но мне важно знать: вами движет любовь? Алиик повёл плечами и обиженно отвёл взгляд. – Это я так, от сырости… Я и не сомневался в вашем благородстве. Жуткая сырость… Суставы ноют. Возраст, знаете ли… Ещё с десяток лет, и о подвигах можно будет забыть… – Вам-то забвение не грозит. – А порою так хочется, чтобы о тебе все забыли…
8. В САДУ НЕСКОНЧАЕМЫХ РОЗ
На обед тётушка Чёк испекла розовые ватрушки. Нут выложил на стол приборы: деревянные, расписанные цветами, ложки. Непонятно, какое он видел им применение. Чарский сидел на топчане, положив ногу на ногу. Снять свои промасленные, несколько заскорузлые ботфорты он не захотел. В манере его поведения чувствовалась некоторая скованность. Вероятно, причиной тому было присутствие дамы. Пусть пожилая Чёк и не была дамой его сердца, но он перед нею робел, боясь проявить красноречие. Он был убеждён, что его слова могут растрогать до слёз незнакомую женщину, а это бы уже было не честно по отношению к Дульсинее. Ей одной он мог открыться без опасения вызвать сочувствие или восторг. Ранимый и чувствительный, как ребёнок, Чарский страшился исповедей натощак. Когда его попросили не стесняться, и накладывать в тарелку столько, сколько захочется, он все-таки не выдержал и рассыпался в благодарности, уверив, что у него совершенно нет аппетита, что он почти только что, ну, совсем недавно, пару, тройку веков назад, уже кушал: – Спасибо. Бесконечно тронут вашим вниманием. Розы прекрасны и хороши. Они просто удивительны. Но пусть они достанутся дамам… Тётушка Чёк приняла слова на свой счёт, и машинально поправила седую прядь в ответ на порцию внимания: – Да вы не стесняйтесь, у нас просто…. Чувствуйте себя, как дома. Женщин невозможно переделать. В чем-то они все одинаковы. Они, даже витая в облаках, рисуют перед собой дорогу. Влюбляясь в талант, они требуют денег на обратный тракт, а, сойдясь с разбойником, прекрасно чувствуют себя на виселице. Странные существа!... К розовым ватрушкам никто так и не притронулся. Чёк даже обиделась: «Выходит, я зря готовила»?.. Дон Кихот собрался было откланяться, но тут взгляд его остановился на прекрасной картине, кисти четы Ые. Ему вдруг померещилась среди кустов печальных роз обнаженная Дульсинея. Он ничего не мог с собой поделать. Рука сама потянулась к палитре с красками. И пока Нут и Чёк вышли на террасу полюбоваться видом гор, Чарский попытался включить в пейзаж даму своего сердца. Алиик поздно заметил пляшущую палитру в руках друга. Он только успел сказать: «Стоп». Но было уже поздно. Дульсинея нагло разлеглась на траве под кустом. – Это она! Это она! – Носился он по комнате в неописуемом восторге, пачкая стены краской. – Кто это?! Боже, нам сейчас сильно достанется! Люди писали эту картину столько долгих лет, а вы ее испортили в один миг. – Да, но зато какой миг! Это… Это она! – Это две палки и огурчик. – Ты ничего не понимаешь в живописи, мальчик. – Зато я понимаю в наказаниях. Меня за такие проделки ставили в угол. – Правда? – Правда. – Тогда, мне кажется, твои родители не стоят того, чтобы мы ради них шли на подвиг. – Мои родители меня любили. А я любил их и свою сестру. Родители существуют отдельно от наказаний. Главное, что я на них никогда не обижался. – Алиик достал из кармана пузырёк с бурой жидкостью, чтобы попытаться смыть… непрошенную мазню. Чарский отстаивал право на своё видение картины. – Да как ты не понимаешь, что она хороша?! На картине царило скучное однообразие. Сплошное сюсюканье в манере голландцев. Повторяющиеся объекты сентиментального характера. А с моей дорисовкой картина стала шедевром! – Ну, знаешь ли, с тобой невозможно спорить, Чарский. Хорошо, давай для полного счастья, так, чтобы и мне угодить, допишем на ней снег, камин, маму с папой и мою сестру…. Слабо? – В моём лексиконе нет таких слов. Я всегда готов к справедливой критике. Твоих близких я помещу на переднем плане. Фантастика! Ко мне пришло вдохновение, и теперь меня невозможно остановить. Остановить его, действительно, было уже нельзя. Чарский, удачно увертываясь от ветоши смоченной в таинственной жидкости, успевал наносить кистью безумные мазки. Он будто сорвался с цепи. В какое-то мгновение кисть в его руке скрестилась с пузырьком, и жидкость выплеснулась наружу. Алиик сделал последнюю попытку спасти картину, закрывая ее своей грудью, но в этот момент послышался протяжный гудок парохода, в глазах потемнело, и он почувствовал, что летит на санках в снежную бездну… Отчетливо слышался скрип полозьев. Кто-то крепко обнимал его за пояс… Открыв глаза, Алиик увидел склонившуюся над ним маму. Она гладила его по волосам и успокаивала: – Слава Богу, что ты очнулся. Все хорошо. Больше ты никогда не будешь болеть. Я обещаю. – А Дуньян… Что с ней? – Она спит. – А папа? А Масик? – Папа спит, а Масик катается с мышами на коньках. Успокойся, малыш. Тебя нельзя долго разговаривать. У тебя был жар. Алиик провел рукой по лбу. – Не надо снимать повязку… Еще рано… Да, хотела тебе, любимый, сказать: теперь у нас новые соседи. – Пожилая пара? Мужчина и женщина – художники, так?... – Точно. Они справлялись о твоём здоровье. Кстати, тебе они передали в подарок картину. На ней изображено море и корабли. Я повесила ее в гостиной. – А Дон Кихот? – А что – Дон Кихот?.. Тебе снился Дон Кихот? – Он испортил картину. – Какую картину? Мама отодвинула занавеску на окнах. Алиик привстал на локтях с постели, и увидел за окном цветущий розовый сад, и человека в железных латах, держащего под руку необыкновенно красивую обнаженную женщину… От усталости Алиик снова закрыл глаза и тихо сказал: – Не надо… не надо всё превращать в золото… Оно того не стоит…
Памятниками не рождаются
Сообщение отредактировал lariks - Четверг, 2012-12-27, 9:31 PM |
|
| |
MгновениЯ | Дата: Четверг, 2013-01-03, 11:10 PM | Сообщение # 11 |
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18692
Статус: Offline
| С Наступившим Новым Годом всех Чудиков!
Желаю Счастья! Сфера сказочных ссылок
|
|
| |
lariks | Дата: Суббота, 2013-01-05, 8:01 PM | Сообщение # 12 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
|
ОДИНОЧЕСТВО ИЗ ОДУВАНЧИКОВО.
А.С. Путяев
«Одиночество - неизбежный удел гения» Оскар Уайльд
- Никто не знает, как я одинок, - сказал Одуванчик. - Никто? – Переспросил его Ветер. - Совсем никто. Мне ночью приснился снег. Я поседел от горя, когда узнал, как может быть пустынен мир. - Но ты не можешь знать, как выглядит снег. - Он белый. - И это всё? - И он холодный. Я думал, что осень – последнее время года, и я не знал, что существует зима. Пустынные поля, рассветы без тепла, унылые леса, травинки без росы, тоскливый щебет птиц, и веток ворожба, и белый мрак вокруг, и тишины засов, и каменная тень… -Надо гнать от себя дурные сны. Делай, как я. Я занят этим всю жизнь… - Позавидуешь людям. - Разве? - Конечно. Они могут жить и летом, и зимой. Много лет. Много зим. - Не завидуй им. Многим из них одиноко. И что такое одиночество на миг по сравнению с одиночеством, которое длится годами? И мне не завидуй. - И ты одинок? Ты тоже? - Дело в том, что все мы – Одно Большое Одиночество. Вот я сейчас дуну на тебя, и нас станет больше. - Ачто это даст? - Это избавит нас от одиночества. Других способов не существует. Ветер со всей силы дунул на Одуванчика, и над землёй закружились маленькие пушистики. Двое из них взялись за руки и приземлились возле старого плетня вместе. - Послушай, - сказал один из них другому, - давай никогда не расставаться, а то мне будет без тебя так одиноко в этом Одуванчиково…
ДАЛЁКИЙ БЕРЕГ ГАЛАТЕИ
От этой плакучей берёзы тропинка спускается к самой воде. Берег порос ивовыми кустами и осокой. В том месте, где кончается песчаный пляж, трава – гуще и выше. Здесь –пристанище стрекоз. Они похожи на летающие яхты с синими прозрачными парусами. Они скользят по тёплым воздушным волнам, то зависая над незабудками, то проваливаясь в лесную чащу. Илистое дно - будто испещрено клинописными знаками.Это – следы моллюсков. Мне недоступен их язык. Я ни слова не могу разобрать в чудесном послании. Но кажется, что им хочется ещё раз напомнить мне о прекрасной любви Галатеи и Акида, который погиб по вине ревнивого Полифема. Этот одноглазый злодей придавил юношу скалой. И тот в одночасье, истекающий голубой кровью, превратился в речной поток и стал богом. Мне даже почудилось, что я вижу его отражение на воде. На его голове – тростниковый венок, из которого сочится мелодия любви. Я встал на колени и молюсь этому богу. Я молюсь за него. Я молюсь за себя. Я знаю, что такое любовь, и какое это счастье – быть любимым. И мне порой хочется войти в эту воду и унестись вместе с ней к тому морскому гроту, где когда-то наслаждалась летней прохладой Галатея. Но нельзя дважды ступить в одну и ту же воду, как нельзя дважды исчезнуть навсегда…
Летел рука бы об руку С тобой, как светлый луч. Прости, но даже к облаку Не подобрал я ключ.
Как будто бы по клавишам, Пусть пробегут дожди По этим белым ландышам… Не жди меня, не жди!
Прощай же, одиночество! Не остаётся сил… Ни имени, ни отчества У вас я не спросил.
Себя я помню мальчиком… Мне снился скрипок плач. Из белых одуванчиков Их укрывал мой плащ.
Памятниками не рождаются
Сообщение отредактировал lariks - Суббота, 2013-01-05, 8:07 PM |
|
| |
lariks | Дата: Понедельник, 2013-01-07, 1:38 PM | Сообщение # 13 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| ЛЕБЕДИНОЕ СТЁКЛЫШКО
Путяев Александр Сергеевич
У меня была мечта, вернее, их было две: стать обладателем скрипки Страдивари и иметь золотую медаль. В детстве у меня была скрипка, но звучала она то слишком пискляво, то – слишком хрипло. Это была дешёвая скрипка, которую- в случае чего – не жалко было бы разбить или потерять. Пока к ней не подобрали футляр, я носил скрипку подмышкой, а чтобы она не промерзала зимой, приходилось укутывать её в шерстяную бабушкину кофту. Наверное, со стороны казалось, что по улице идёт мльчик с куклой. Я очень стеснялся выглядеть маленьким и заплакал от восторга, когда мои родители, наконец-то, купили для инструмента чёрный футляр. От него пахло клеем и канифолью, а в узкой части было специальное отделение, где можно было хранить всякие интересные вещи. Например: разноцветные стёклышки и фантики от конфет. Мне так надоело мамино прочёсывание моих карманов! «Выкинь ты это барахло», - говорила она. А я недоумевал, как это можно вот так вот, собственными руками, выбросить солнце, небо, морозный воздух и голубые снежинки на ветер! Что же тогда останется на земле: грязные калоши, чёрные тротуары…Зачем тогда струны и радуги? Зачем тогда учить ребёнка играть на скрипке? Своим первым музыкальным успехом я обязан Борису Николаевичу Томашову. Он был главным дирижёром Театра юного зрителя, а в свободное время преподавал музыку в нашем клубе. Как-то раз я особенно отличился, когда, играя в составе симфонического оркестра, позволил себе досочинять «Лебединое озеро» При полной тишине, когда прозвучали последние аккорды, моя маленькая скрипка продолжала издавать жалобные звуки. Я мечтал. Я мечтал о том, что когда вырасту, буду жить в большой стеклянной квартире, посредине которой будет озеро с дивными птицами и ко мне будут приходить друзья, чтобы любоваться ими. Не нужны мне эти стены и крыши, эти перегородки, замки и щеколды. Почему мы прячемся друг от друга, а не парим в облаках, ведь это так прекрасно! Борис Николаевич дал мне помечтать, а когда я спохватился и закончил играть, краска залила мне лицо. Я не знал, куда деться от стыда, а он подвёл меня к краю рампы и заставил поклониться. И, правда, уже не при всех, он подарил мне красивое цветное стёклышко. У него было много-много граней. Оно так необыкновенно преломляло солнечные лучи, что казалось, любой предмет, на который посмотришь, превращается в солнечного ёжика. Учитель сказал: - На золотую медаль ты ещё не тянешь, но это – тебе за фантазию. Молодец. Хорошо, что тебя не слышал Чайковский. - Я боюсь, Борис Николаевич, что Вашу награду не оценит моя мама. Она всё выбрасывает из моих карманов. - А ты спрячь подальше, - посоветовал он. Прошло много лет. Я не стал известным скрипачом. У меня нет скрипки Страдивари. У меня вообще нет никакой скрипки. Я потерял золотую медаль, которую успел заработать на фестивале. Я потерял диплом. Умер мой учитель. Давно нет бабушки. Недавно я похоронил маму. Что ещё не должно у меня остаться, скажи мне, Господи!... Но недавно я разбирал старые вещи, которые давно пора было выбросить, и наткнулся на старую бабушкину кофту. Местами её изъела моль. Я проверил карман, просто, - на всякий случай, и что же я там нашёл?! Я нашёл в нём маленькое разноцветное стёклышко моего учителя. Я поднёс его к глазам и заплакал: я увидел тот далёкий и прекрасный мир, который мне удалось спрятать!
© Copyright: Путяев Александр Сергеевич, 2013
Памятниками не рождаются
Сообщение отредактировал lariks - Понедельник, 2013-01-07, 1:39 PM |
|
| |
Гость | Дата: Суббота, 2013-01-12, 6:25 PM | Сообщение # 14 |
Советник Хранителя
Группа: Проверенные
Сообщений: 1085
Статус: Offline
| С Новым Годом! По старому стилю...
Вера Аксёнова
Вы пришли ко мне на праздник. Ветер Северный, проказник, Крокодил и Обезьянка... На заснеженной полянке Разожгли на ёлке свечи, Чтобы был красивым вечер.
Наверху, на ветке - строго Ворон смотрит на дорогу. Как бы кто не заблудился, Не упал и не разбился...
Гости съехались. У ёлки - Не колючие иголки. И вообще... прекрасный вечер!.. Дружно выпили за встречу...
На поляне снег очищен. И гостей... наверно, с тыщу. Вся стихира веселится. Среди всех - родные лица.
Всем друзьям мы нынче рады. Всем - цветы от Снегопада. Ничего, что ледяные. А зато шары - цветные.
Во-о-он, летят по снегу сани, Стало жарко на поляне. Дед Мороз на тройке мчится, Чтобы здесь повеселиться. А Снегурка с дедом рядом - Не отвесть от девы взгляда!
Старый Новый Год нагрянул К нам, на снежную поляну. Будем петь и веселиться. Пусть подольше праздник длится!..
http://stihi.ru/2013/01/12/3665
да воздается по трудам всегда
Сообщение отредактировал Гость - Суббота, 2013-01-12, 6:30 PM |
|
| |
lariks | Дата: Вторник, 2013-01-22, 3:16 PM | Сообщение # 15 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| ТАЙНА ЖЕМЧУЖНОГО ВРЕМЕНИ
Кое-что о жемчуге и гномах.
Жемчуг состоит из перламутра. Он откладывается вокруг песчинок, зажатых створками раковин морского моллюска, а затем растет, превращаясь в чудесную горошину. Самая крупная жемчужина весит шесть килограммов! Найти даже небольшую белую или черную жемчужину – большая удача. Раковины-хранительницы морских сокровищ называют жемчужницами. Неверное представление о том, как выглядят гномы, сложилось у людей, которые не видят дальше своего носа, да и не хотят видеть. В их понимании гном – маленькое существо со сморщенными щечками исключительно мужского рода, волосатое и бородатое, раздражительное и злобное, которое вылезает из-под земли только ради какой-нибудь пакости. Между прочим, это вовсе не так. Гномы это те же дети, только сугубо лесные. Они не смогли бы жить в больших городах, лишенных простора. Правда, гномы и гномны больше похожи на маленьких гуттаперчевых кукол. У больших кукол – большие проблемы, у маленьких – маленькие. А кто сказал, что маленькие проблемы решаются легко?..
1. Скукер отправляется на поиски жемчуга.
ДРУЗЬЯ предупреждали маленького Скукера, что в лесу никакого жемчуга нет. Клады еще изредка встречаются, а вот жемчуга - нет. Он спрятан внутри раковин, а те в свою очередь водятся только в глубоководных морях. Но Скукер так не думал. Он был убежден, что жемчужины рождаются из звезд. Когда они созревают, то падают на землю, почти как яблоки с деревьев. И уж, конечно, больше всего прекрасного жемчуга должно быть в лесу! Падая с большой высоты, жемчужины глубоко врезаются в землю, и найти их под слоем опавшей листвы нелегко, но возможно. В жизни ничего невозможного нет! Хочешь чего-то добиться – напрягись. Да, засунь голову в карман, – и ищи. В поисках жемчуга, говорят, отлично помогает госпожа Удача, упорство кладоискателя и волшебный компас Виноградной Улитки. Правда, эта госпожа стара и ленива, и далеко не так щедра, как хотелось бы. Скукеру жемчуг нужен был позарез. Много, очень много жемчуга, может, целая куча. «Богатство измеряется кучами, – тут он немного задумался, – как, впрочем, и мусор». Удача и счастье могут подождать, когда для дела полезнее мисс Улитка Указательница, сокращенно – Уу. Но где она может находиться в данный момент – вопрос вопросов! Дом на спине, еда под боком. Чем не жизнь начинающей миллионерши? Надо заметить, что у большинства богачей несносный характер. Они истеричны, взбалмошны и привередливы. Уу не была исключением. Недавно какой-то поклонник подарил ей новенький «Мерседес». Что она сделала? Вытерла об него ноги: ей показалось, что вид из окна был неинтересным и глупым. Хотелось, чтобы морские волны били в лобовое стекло, а в салон врывался запах фруктового мороженого. Что, разве её запросы сверхестественны?! Но довольно о низменных фантазиях и пересудах обывателей! В жизни есть нечто более высокое и достойное внимания. Любовь, например. Скукер был влюблен.
Вся эта затея с поиском жемчуга была следствием его влюбленности. Любовь многих толкает на безрассудные поступки. Она заставляет нас активно поглощать кислород, плохо питаться, и еле волочить ноги по земле. Любовь прекрасна! А все влюбленные доходяги! Скукер был безумно влюблен в Кеклю. Он мечтал сделать ей достойный подарок. А Кекля была весьма примитивной девочкой.
Природа не наделила ее ни исключительным умом, ни широким великодушием. Она была заносчива и эгоистична. Часто любимых мы наделяем чертами, которых у них нет. Это наши добрые фантазии делают замухрышек принцессами, а свинтусов щеголями. В характере Кекли было больше минусов, чем плюсов. Немалая доля вины за недостаток воспитания ложилась на родных и близких. Родители девочки занимались ей из рук вон плохо. Они и понятия не имели, какой должна быть гармоничная личность. Буквально с пеленок стали готовить из девочки поп-звезду. «Баю, баю, я спеваю, рот любимый раскрываю. Слушать всех себя прошу. Кто не слышит – укушу. Шу-шу-шу! »… – была ее первой и единственной колыбельной, которую пела ей перед сном бабушку. Чуть ли не каждые полчаса между бабушкой и внучкой такой диалог: — Есть что-нибудь Вкусненькое? — Ук-у. — А сладенькое? — Укх-хэ. (Рот старушенции был набит шоколадом). — Ну, - хоть булочка с марципаном? — Акх-ха-ха… – поперхнется. — А марципан без булочки? — Гр-бр-мыр! — И ватрушечно-изюмного нет? — Экая ты!.. Поела бы лучше каши с редькой! — Ага! Отраву на палочке?! — Не отраву, а витамин… И уж совсем катастрофически-отвратительная черта: нечестность. Вранье – на каждом шагу. По поводу и без повода. Съест конфету без спроса, а свалит на кузнечика. Ей возразят: «Не едят кузнечики сладкое». Найдется и в этом случае: «Откуда я знаю: значит, конфета была горькой». – «Конфеты не бывают горькими». – «Вот кто это сказал, тот и съел все конфеты… Семейка сладкоежек!.. А то откуда бы это было известно? Вы сами же и съели все конфеты… Вот». Бывало, вскроет Кекля красочный пакетик с леденцами, уничтожит его содержимое, а в бездушную, шуршащую ужасом пустоту, протолкнет забавы ради еще живую бабочку. Той становилось страшно, и она теряла сознание. У Кекли ни капли жалости, ни раскаяния: «Тебе бы на сцене роль тени отца Гамлета исполнять. Тьфу на тебя, притворщица»! Страшно подумать, что может вырасти из такой жестокой девочки! Однажды, желая отвадить Кеклю от сладкого, родители так «почистили» полки с леденцами и вареньем, что умерли от переедания и сошли с ума. Вернее сначала сошли с ума, а потом «скончались на нервной почве». Такой диагноз им поставили врачи. Жалко их, хирургов, конечно. И папе с мамой можно только посочувствовать. Вот что получается, когда переусердствуешь в воспитании единственного ребенка… Детей надо жалеть, пока они еще вредные и маленькие, а больших и вредных жалеть дико. Разве ни так? Кекля осталась под присмотром бабушки. Бабуля была патологически ленивой старушенцией: пальцем о палец не ударит. Дом под ее управлением на одних ходулях держался. Стены и потолки изглодала обозленная бескормицей плесень. Терпения у старушки хватало лишь на то, чтобы сварить кашу из одуванчиков. Каша по недосмотру получалась невкусной, а по виду напоминала разбавленную пометом навозную кучу. Бр-р-р! Бабка поест, и – на боковую. Спать может целыми днями. А храп такой, что у бактерий ушные перепонки лопаются! Лень это заразный микроб. И безразличие тоже прилипчивый микроб. Они передаются от человека к человеку через грязную посуду и подлость. Откуда же взяться хорошему воспитанию, когда тебя в собственном доме встречает дурной пример?.. Часами крутиться перед зеркалом это – пожалуйста. Читать книги – «Фу, какая скукотища»! Особая страсть – конфеты. Кекля могла съесть их целую гору. За чаепитием ей не было равных. Оборачиваясь к соседу, занесшему ложку над вазочкой с вареньем, она спрашивала: «Хочешь»? И пока тот открывал рот, она уже облизывала края опустевшей чаши. Что тут скажешь? «Усердием» – вся в бабушку.
Попроси кто из пожилых гномов помочь прополоть полевую гвоздику, Кекля сразу же сказывалась больной: хваталась то за голову, то за сердце, причем, по незнанию сердце у нее располагалось с правой стороны. «Милочка, – говорили ей, – стыдно не знать, где находится сердце». «Ну, и что, – кривила она губки, — может у меня их целых два. Мне все равно, что у меня внутри. Я же не собираюсь выковыривать свое сердечко. И потом, мальчишки влюбляются не в печень и не в селезенку… Уж я-то знаю»! В вопросах любви она была не по годам взрослой. В вопросах дружбы и сострадания – ходячим бревном. Взять такой случай… Как-то раз пчелы напали на гномничку Пиресью. Они приняли расписанный красными ягодами платок на ее голове за земляничную поляну.
Бедная Пиресья кричала от боли: — Ай! Ай-яй-яй! Сжальтесь! Улетайте! Она чуть было не умерла от укусов. Кекля стояла рядом, когда случилась эта трагедия. Безусловно, могла бы помочь подруге, но демонстративно отвела глаза в сторону, и трусливо ретировалась, делая вид, что не замечает пчелиной атаки. Она продолжила преспокойно играть в куклы у себя в шалаше под кустом орешника, не удосужившись набрать номер «Службы спасения». Впрочем, долю участия она проявила: — Кишь! Кишь! – Сказала, обращаясь к пчёлам. – Ишь, ветку нашли!
Можно назвать оглушительным везением появление в ту роковую минуту рядом с Пиресьей зацветших разом Белых Хлопушек. На ее счастье растения вовремя взорвались белым цветом. Фейерверк отпугнул от бедняжки Пиресьи кусачих пчел. Еще бы немного, и ее пришлось везти в больницу. Но – и все равно – еще долго после этого Пиресья прятала под низко натянутой на лоб льняной косынкой распухшие от укусов брови. С носом дела обстояли совсем худо: его вздёрнутый кончик распух и стал похож на надкусанную морковку. С таким дефектом мириться было и вовсе трудно. Пиресья часто плакала и, шмыгая носом, горько причитала: — Какая же я кикимора! Кекля подсмеивалась: — Кики! Кики! Кики! С носом земляники! Если вдруг распух твой нос – окуни его в навоз… И, что удивительно, на все случаи у Кекли, когда её пытались пристыдить за зловредность, находились вульгарные отговорки: «А я ничего не видела… А я ничего не знаю... А я вам не нянька… А мне это не круто, не круто – и все!.. А мне, типа, это нужно?..»… Алсай недоумевала: что хорошего Скукер нашел в капризной и жеманной Кекле? Неужели не замечает ее недостатков? Неискренность Кекли, её дурной характер – очевидны. Она вредная и ограниченная. Она никогда не сможет по достоинству оценить все его таланты. Кекле льстит, что Скукер посвящает ей стихи, но что она в них смыслит?! Получив его очередное поэтическое послание, Кекля спешит справиться: сможет ли она после смерти Скукера получать солидные гонорары за его произведения? Боже, боже, она что – ждет его смерти?! Это уже не просто недомыслие и глупость, а откровенное кощунство. А вот она, Алсай, желает Скукеру только удачи. Она помнит наизусть многие строчки. Как Скукер замечательно пишет о своих переживаниях! Вот пример: «Такая глупая пчела: «Люблю»!.. – твердила мне вчера. А нынче прокусила пятку. Непостоянство – неприятно». Здорово! Здорово и замечательно! Это же маленькая философская притча! А какой слог?! А какая метафора! Это останется на века! А что станет делать со стихами Кекля? Да она же просто похоронит их в своих бесчисленных шкатулках вместе с блестящими булавками и заколками…
Отзывчивая и предупредительная, Алсай была прямой противоположностью Кекли. Алсай не любила наряжаться. Она носила простенькие, но милые сарафаны, строила из песка замки, в которых по ее утверждению жили добрые Эльфы и цветинии. С ними она была дружна.
О цветиниях никогда раньше не слышал. Все вокруг, считали, что Алсай их просто выдумала. Ну и фантазерка! Мальчишки частенько подтрунивали над ней, дразнили и дергали за косички. Она была грустной, замкнутой и очень одинокой. А еще
у Алсай была волшебная скрипка. Правда, без струн. Молчаливая и прекрасная. Заветной мечтой девочки было вернуть ей голос. Цветинии по просьбе Алсай буквально вдоль и поперек исходили желудевую поляну в поисках благозвучных струн. И вот долгожданная удача: на дне пересохшего ручья удалось отыскать еще живые волоски солнечной водоросли мезолии, Отличный струнный материал. Мастер Цайль изготовил из него четыре струны: Соль, Ре, Ля и Ми. И наконец-то Скрипка заговорила. Когда к ней прикасался смычок Ласкового Ветра, она пела о любви. Она рассказывала Алсай о прекрасных Белых Ночах, которые спускаются с небес на крыльях бабочек. Это для того, чтобы юные сердца верили: день – длиться дольше ночи, а свет счастливых глаз нам всего дороже. Этот свет ведет нас по жизни сквозь мрачные тоннели и лабиринты, и всегда выводит к Солнцу. Конечно же, каждому хочется, чтобы счастливых дней в году было больше, а солнце никогда бы не проваливалось в черные дыры ночей. Пусть бы оно приходило к нам по мостикам ярких и звонких радуг навсегда!.. Алсай доверяла Скрипке все свои сердечные тайны. Она призналась, что очень любит Скукера, что хотела бы выйти за него замуж, но тот почти не замечает ее. Скукеру нравится совсем другая, и это разрывает девичье сердце. Я так его люблю, так люблю!.. – говорила Алсай. – В уголках ее глазах появлялись крохотные слезинки. – Я готова умереть за него…Я бы молилась на него. Я хочу состариться вместе с ним… Я могла бы жить с ним хоть на необитаемом острове. Мне от него ничего не надо. Я счастлива, что могу видеть его глаза, говорить с ним. Я могла бы… Я не знаю: кто так придумал, но мне надо знать, что он есть… Понимаешь, я боюсь, что Скукер женится на Кекле, и они покинут эти места… Если я не смогу его видеть, я ослепну. Если я не смогу дышать с ним одним воздухом, мое дыхание остановится, и я умру. Мне очень, очень хочется плакать… Разве в неразделенной любви мало причин для слез?.. Нет, я тебя понимаю, – говорила Волшебная Скрипка, – очень даже тебя понимаю, ведь скрипки для того и существуют, чтобы понимать несчастных и влюбленных. Черствые сердца к нам глухи. Мы им не нужны. Они довольствуются боем барабанов. Нет, правда, я тебя понимаю. Она спела подруге одну из своих замечательных песен: «Где нет любви – там грустно лету. Любви своей не предавай. Делись последней коркой света с тем, с кем собрался в светлый Рай. И руку протяни в беде. И не казни обидным словом… Ходите смело по воде в дни светлых праздников Христовых»! – Когда-то я служила у людей. У них впервые и услышала эту песню. Мне она нравится. А тебе? – Немного непонятная и печальная, но мне она тоже нравится. Я давно хотела тебя спросить: а почему ты ушла от людей? – Это долгая история. Людям я стала не нужна. – Ты?! – Да, я. А что ты делаешь такие круглые глаза?! Ничего удивительного. Все устаревает: и бутерброд, и калоши, и мочалки, и даже музыка. – Нет, музыка не может устареть. Музыка есть музыка, особенно если она волшебная. Волшебство никто не может отменить или запретить. В него можно верить или нет. А без веры жить вообще нельзя. – Ты очень правильная, Алсай. И таких, как ты, к сожалению, меньшинство. – Значит, меньшинство должно учить большинство тому, что такое хорошо, а что – плохо, и никак не наоборот. – Это так называемое «большинство» ничего и никого слушать не желает. Мало того, оно и знать-то ничего не хочет. У этого большинства есть минимальные знания, которых вполне хватает, чтобы гнать, держать, запрещать и ненавидеть, а еще - поесть и поспать. Большего им и не надо. А отрицательных инстинктов в каждой бездарности хватит на десятерых гениев. Парадокс? Конечно!.. Возмутительно? Пе-чаль-но!.. – Ты такая умная – Я-то?.. – Ага. Как небо в океане. Польщенная комплиментом скрипка, чтобы выглядеть ещё стройнее, чуть подтянула колки.
Памятниками не рождаются
|
|
| |
lariks | Дата: Вторник, 2013-01-22, 3:17 PM | Сообщение # 16 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| 2. Компас Виноградной улитки заводит в тупик. АЛСАЙ, узнав о затеи Скукера отправиться в лес на поиски жемчуга, испугалась за него, ведь там жил злой волшебник Жабёр, который охотился на виноградных улиток и маленьких гномиков. Рассказывали, что улиток он превращает в безжалостных гладиаторов, а гномиков в замшелые камни. Из этих камней он строит себе неприступный замок. И разрушить этот замок не сможет никакая сила, кроме Живой Воды. Для окончания строительства Жаберу не хватает всего одного камня. Он и рыщет по лесу в надежде пленить и околдовать какого-нибудь несмышленыша. Скукер только посмеялся над ней. — Я не маленький, чтобы верить твоим дурацким сказкам. А если мне встретится Жабёр, я заставлю его клыками рыть землю. Вооружившись совком, кухонным ситечком и ведром, Скукер, никому ничего не сказав, отправился в лес на поиски домика Улитки Уу. Нашел он его достаточно быстро. Дом находился на окраине леса, неподалеку от разлапистой ели. Скукер постучал в крохотное окошко и спросил: – К вам можно? – Милости прошу, – ответила Виноградная Улитка. – Приятного аппетита, – сказал Скукер, заметив, что та лакомится шляпкой белого гриба. – Хотите присоединиться к завтраку? – Спасибо. Я сыт. Я вам в свою очередь могу предложить шоколадный батончик. – Это исключительная гадость. – Разве? – А вы не знали? – Я не знал. – Теперь будете знать. Шоколад вреден для здоровья. Мне, например, непонятно, почему нас не предупреждают об этом письменно. Не понимаю, просто не понимаю. – Она смачно хрустнула кусочком гриба. – Не могу оторваться… Вы не могли бы оторвать меня от этой аппетитной шляпки? Скукер осторожно взял Виноградную Улитку на руки и перенес на траву. – Теперь я с удовольствием бы поспала. Но у вас ко мне дело? – Да. Мне… Понимаете, мне нужна ваша помощь. Я ищу жемчуг. Мне бы хотелось воспользоваться вашим компасом. Пожалуйста, если вам не жалко? Это не займет много времени. Виноградная Улитка вытащила из домика свои изумительные рожки, которые служили ей компасом: – Пожалуйста. Мне ничуть не жалко. Только я не видела здесь никакого жемчуга. Может, он здесь и был когда-то, но много-много миллионов лет тому назад… Действительно, я слышала от предков: что здесь когда-то шумело море, но теперь… мы ничего не найдем. Хотя, с другой стороны, мне все равно нечего делать. Я приму в этом деле посильное участие. Вы будете капать, а я рядышком дремать. Вам ведь будет приятно поглядывать на мой компас? Редкой красоты вещь, знаете ли… Ну, берем меня с собой, молодой господин? – Не возражаю. Я даже сочту это за честь. – Как вы сказали: «Сочту за честь»? Превосходно! Превосходно! Никогда не слышала таких волшебных слов. Они очень благозвучны. Кстати, а что означает слово «честь»: это случайно не ножка белого гриба? Признаюсь, люблю грибы. Готова есть их с утра до вечера. – Что вы, что вы! Честь совсем иное. Ее нельзя съесть, а вот потерять можно… Честь это такие достойные уважения моральные качества как, например, неподкупность, смелость и бесстрашие. Понятно? – Понятно, конечно. Жаль, что я такая ужасная обжора, и чести у меня, верно, никогда уже не будет. Я так много ем, так много… Что ж, придется худеть… Сейчас все худеют, даже гороховые стручки и зарплаты поэтов… И знаете что, зовите меня Виулой. Меня так звала в детстве моя бабушка. Она была очень умной и доброй. Бабушка умела читать годовые кольца деревьев, как книги. Она знала столько много сказок. С ней было интересно. Жаль, что ее больше нет.
– А что с ней случилось? – Она… мы не знаем точно, что произошло… но однажды она пропала. Пошла провожать Время и не вернулась. Поговаривают, что она попала в клешни Царя Всех Лесов и Морей страшнейшего и наиужаснейшего Жабёра Третьего, и что он лично умертвил ее на арене своего цирка. Я-то надеюсь, что она жива. – Пошла провожать Время? – Да. До Дороги. – А зачем его провожать? – Это долг вежливости. Скажите, если бы у вас в гостях была любимая подруга, вы бы разве не захотели проводить даму до дома? – Если бы речь шла о девочке, то – да, конечно… А зачем провожать время, не понимаю. Мне казалось, что оно существует само по себе. Оно ведь не из плоти, как мы, а из какого-то там вселенского взрыва или паутины… – «Из какой-то паутины»… – Стыдно так говорить. Не «из какой-то там», а из самой тончайшей и прозрачной. – Ой, пожалуйста, не надо про паутину… Мне становится страшновато. – Юноши не должны бояться таких пустяков, как время и пространство. Уяснили? Впрочем, будь по-вашему, не станем рассуждать о вечном. Пока…Только внимательно капайте, пока я буду дремать. А если попадутся грибы, немедленно будите и отдавай их мне. Я приготовлю из них настоящие конфеты. Уверяю, вы просто пальчики оближите. Договорились? – Конфеты – вещь неплохая. – Конфеты – лучшее лекарство. Конфеты – эликсир мудрости. Хочешь поделиться с другом мудростью – угости его конфетой. Конфета, конфета, ты, конечно, не котлета. Ты – тягучая комета. Я люблю тебя за это. – Хорошо. Я согласен. А где то место, откуда мы начнем поиски? – Копайте рядом. – Как, и никуда не надо идти? – А какой в этом смысл? Любая нужная вещь может находиться в любом месте… или не находиться в совершенно ином конкретном месте. В этом-то и заключается радость поиска и его бессмысленность. Я так полагаю. Скукеру нечего было возрастить. Он приступил к поиску. Он очень старался. Он тщательно просеивал через ситечко каждую горсть земли. Смотрел: не блеснет ли на солнце жемчужина. А солнце тем временем двигалось к закату. В лесу становилось все темнее и темнее. – Может, продолжим работу завтра? У меня уши болят от звона лопаты. –
– Еще есть время. Давайте поищем в другом месте. Согласны? – Хорошо, поищем. Вы такой настойчивый юноша, что вам трудно отказать. А вообще-то, я добрая. Я никому ни в чем не отказываю. Почти никому. Однажды моей руки просил дождевой червь. Ему пришлось отказать: мне не нравятся молодые выскочки, которые ковыряют в носу. Надеюсь, вы не станете при мне заниматься такими некрасивыми вещами? Меня от одних воспоминаний об этом тошнит… Виула медленно поползла по тропинке в одном ей известном направлении. – Так мы далеко не уйдем, – констатировал Скукер. – Почему? Это вполне возможно… – Лучше я понесу вас на руках. – Спасибо. Не буду возражать. Вы такой галантный. Это очень даже комфортно и романтично. Только не сжимай пальцы, а то я ничего не увижу. И не прыгайте: растрясете мой желудок… Кстати, пора перейти на «ты», раз уж мы подружились и научились перескакивать с «вы» на «ты». Идет? – Идет. Я буду нести вас очень бережно. – Не «вас», а меня. Как правильно? – Правильно будет сказать «тебя». – Нет, «тебя» я не подниму. Ты очень тяжелый. – Вы… ты… вы меня совсем запутали. Говорите, как вам удобно. Скукер и Виула распределили обязанности: он шагал и раздвигал ветки, а она с помощью компаса искала возможное местонахождение жемчужных раковин. – Остановись. Кажется, я что-то нашла. – Где? – У тебя, что, со зрением плохо? Да вот же, у самых корней березы, прямо под носом… У тебя и у меня… У нас под носом… Она на какое-то время задумалась. – Опять не правильно: при такой расстановке слов нам достаётся один нос на двоих. Этого очень мало, хотя с другой стороны лучше, чем ничего… – Не будем философствовать. Я лично ничего, кроме сыроежки не вижу. – Сыроежка не цель?! Никогда не обижайте грибов, мальчик. Даже отвар из мухоморов достоин пера Шекспира! Это правда! Или вы и Шекспира не уважаете? А он, между прочим, сначала хотел отравить Джульетту, образно, конечно, настойкой мухомора, и уж только после глубоких раздумий перешел на менее сытный яд. А сыроежка вполне съедобный гриб. Давай его скорей сюда! Я ужасно проголодалась! После непродолжительной остановки и легкого ужина новые друзья договорились не отвлекаться на пустяки и идти только вперед.
2. Компас Виноградной улитки заводит в тупик. АЛСАЙ, узнав о затеи Скукера отправиться в лес на поиски жемчуга, испугалась за него, ведь там жил злой волшебник Жабёр, который охотился на виноградных улиток и маленьких гномиков. Рассказывали, что улиток он превращает в безжалостных гладиаторов, а гномиков в замшелые камни. Из этих камней он строит себе неприступный замок. И разрушить этот замок не сможет никакая сила, кроме Живой Воды. Для окончания строительства Жаберу не хватает всего одного камня. Он и рыщет по лесу в надежде пленить и околдовать какого-нибудь несмышленыша. Скукер только посмеялся над ней. — Я не маленький, чтобы верить твоим дурацким сказкам. А если мне встретится Жабёр, я заставлю его клыками рыть землю. Вооружившись совком, кухонным ситечком и ведром, Скукер, никому ничего не сказав, отправился в лес на поиски домика Улитки Уу. Нашел он его достаточно быстро. Дом находился на окраине леса, неподалеку от разлапистой ели. Скукер постучал в крохотное окошко и спросил: – К вам можно? – Милости прошу, – ответила Виноградная Улитка. – Приятного аппетита, – сказал Скукер, заметив, что та лакомится шляпкой белого гриба. – Хотите присоединиться к завтраку? – Спасибо. Я сыт. Я вам в свою очередь могу предложить шоколадный батончик. – Это исключительная гадость. – Разве? – А вы не знали? – Я не знал. – Теперь будете знать. Шоколад вреден для здоровья. Мне, например, непонятно, почему нас не предупреждают об этом письменно. Не понимаю, просто не понимаю. – Она смачно хрустнула кусочком гриба. – Не могу оторваться… Вы не могли бы оторвать меня от этой аппетитной шляпки? Скукер осторожно взял Виноградную Улитку на руки и перенес на траву. – Теперь я с удовольствием бы поспала. Но у вас ко мне дело? – Да. Мне… Понимаете, мне нужна ваша помощь. Я ищу жемчуг. Мне бы хотелось воспользоваться вашим компасом. Пожалуйста, если вам не жалко? Это не займет много времени. Виноградная Улитка вытащила из домика свои изумительные рожки, которые служили ей компасом: – Пожалуйста. Мне ничуть не жалко. Только я не видела здесь никакого жемчуга. Может, он здесь и был когда-то, но много-много миллионов лет тому назад… Действительно, я слышала от предков: что здесь когда-то шумело море, но теперь… мы ничего не найдем. Хотя, с другой стороны, мне все равно нечего делать. Я приму в этом деле посильное участие. Вы будете капать, а я рядышком дремать. Вам ведь будет приятно поглядывать на мой компас? Редкой красоты вещь, знаете ли… Ну, берем меня с собой, молодой господин? – Не возражаю. Я даже сочту это за честь. – Как вы сказали: «Сочту за честь»? Превосходно! Превосходно! Никогда не слышала таких волшебных слов. Они очень благозвучны. Кстати, а что означает слово «честь»: это случайно не ножка белого гриба? Признаюсь, люблю грибы. Готова есть их с утра до вечера. – Что вы, что вы! Честь совсем иное. Ее нельзя съесть, а вот потерять можно… Честь это такие достойные уважения моральные качества как, например, неподкупность, смелость и бесстрашие. Понятно? – Понятно, конечно. Жаль, что я такая ужасная обжора, и чести у меня, верно, никогда уже не будет. Я так много ем, так много… Что ж, придется худеть… Сейчас все худеют, даже гороховые стручки и зарплаты поэтов… И знаете что, зовите меня Виулой. Меня так звала в детстве моя бабушка. Она была очень умной и доброй. Бабушка умела читать годовые кольца деревьев, как книги. Она знала столько много сказок. С ней было интересно. Жаль, что ее больше нет.
– А что с ней случилось? – Она… мы не знаем точно, что произошло… но однажды она пропала. Пошла провожать Время и не вернулась. Поговаривают, что она попала в клешни Царя Всех Лесов и Морей страшнейшего и наиужаснейшего Жабёра Третьего, и что он лично умертвил ее на арене своего цирка. Я-то надеюсь, что она жива. – Пошла провожать Время? – Да. До Дороги. – А зачем его провожать? – Это долг вежливости. Скажите, если бы у вас в гостях была любимая подруга, вы бы разве не захотели проводить даму до дома? – Если бы речь шла о девочке, то – да, конечно… А зачем провожать время, не понимаю. Мне казалось, что оно существует само по себе. Оно ведь не из плоти, как мы, а из какого-то там вселенского взрыва или паутины… – «Из какой-то паутины»… – Стыдно так говорить. Не «из какой-то там», а из самой тончайшей и прозрачной. – Ой, пожалуйста, не надо про паутину… Мне становится страшновато. – Юноши не должны бояться таких пустяков, как время и пространство. Уяснили? Впрочем, будь по-вашему, не станем рассуждать о вечном. Пока…Только внимательно капайте, пока я буду дремать. А если попадутся грибы, немедленно будите и отдавай их мне. Я приготовлю из них настоящие конфеты. Уверяю, вы просто пальчики оближите. Договорились? – Конфеты – вещь неплохая. – Конфеты – лучшее лекарство. Конфеты – эликсир мудрости. Хочешь поделиться с другом мудростью – угости его конфетой. Конфета, конфета, ты, конечно, не котлета. Ты – тягучая комета. Я люблю тебя за это. – Хорошо. Я согласен. А где то место, откуда мы начнем поиски? – Копайте рядом. – Как, и никуда не надо идти? – А какой в этом смысл? Любая нужная вещь может находиться в любом месте… или не находиться в совершенно ином конкретном месте. В этом-то и заключается радость поиска и его бессмысленность. Я так полагаю. Скукеру нечего было возрастить. Он приступил к поиску. Он очень старался. Он тщательно просеивал через ситечко каждую горсть земли. Смотрел: не блеснет ли на солнце жемчужина. А солнце тем временем двигалось к закату. В лесу становилось все темнее и темнее. – Может, продолжим работу завтра? У меня уши болят от звона лопаты. –
– Еще есть время. Давайте поищем в другом месте. Согласны? – Хорошо, поищем. Вы такой настойчивый юноша, что вам трудно отказать. А вообще-то, я добрая. Я никому ни в чем не отказываю. Почти никому. Однажды моей руки просил дождевой червь. Ему пришлось отказать: мне не нравятся молодые выскочки, которые ковыряют в носу. Надеюсь, вы не станете при мне заниматься такими некрасивыми вещами? Меня от одних воспоминаний об этом тошнит… Виула медленно поползла по тропинке в одном ей известном направлении. – Так мы далеко не уйдем, – констатировал Скукер. – Почему? Это вполне возможно… – Лучше я понесу вас на руках. – Спасибо. Не буду возражать. Вы такой галантный. Это очень даже комфортно и романтично. Только не сжимай пальцы, а то я ничего не увижу. И не прыгайте: растрясете мой желудок… Кстати, пора перейти на «ты», раз уж мы подружились и научились перескакивать с «вы» на «ты». Идет? – Идет. Я буду нести вас очень бережно. – Не «вас», а меня. Как правильно? – Правильно будет сказать «тебя». – Нет, «тебя» я не подниму. Ты очень тяжелый. – Вы… ты… вы меня совсем запутали. Говорите, как вам удобно. Скукер и Виула распределили обязанности: он шагал и раздвигал ветки, а она с помощью компаса искала возможное местонахождение жемчужных раковин. – Остановись. Кажется, я что-то нашла. – Где? – У тебя, что, со зрением плохо? Да вот же, у самых корней березы, прямо под носом… У тебя и у меня… У нас под носом… Она на какое-то время задумалась. – Опять не правильно: при такой расстановке слов нам достаётся один нос на двоих. Этого очень мало, хотя с другой стороны лучше, чем ничего… – Не будем философствовать. Я лично ничего, кроме сыроежки не вижу. – Сыроежка не цель?! Никогда не обижайте грибов, мальчик. Даже отвар из мухоморов достоин пера Шекспира! Это правда! Или вы и Шекспира не уважаете? А он, между прочим, сначала хотел отравить Джульетту, образно, конечно, настойкой мухомора, и уж только после глубоких раздумий перешел на менее сытный яд. А сыроежка вполне съедобный гриб. Давай его скорей сюда! Я ужасно проголодалась! После непродолжительной остановки и легкого ужина новые друзья договорились не отвлекаться на пустяки и идти только вперед.
Памятниками не рождаются
|
|
| |
Фeaно | Дата: Среда, 2013-01-23, 9:27 AM | Сообщение # 17 |
Хранитель Ковчега
Группа: Администраторы
Сообщений: 1813
Статус: Offline
| Дорогие Сказочники! Александр и Ирина!
Вот уж поистине царский подарок мастеров нашим детям и взрослым, благодарствую, очень понравились Ваши сказки!
(Satoshi Matsuyama)
Единство - Закон Богов
|
|
| |
lariks | Дата: Среда, 2013-01-23, 10:04 PM | Сообщение # 18 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| 3. Величайший ум – доктор Уксус. АЛСАЙ любила бывать в гостях у доктора истории Уксуса. (Полное его звание звучало так: генералиссимус и президент-директор Новой и Новейшей Истории). Уксус слыл продвинутым ма-лышом с рождения. Едва научившись говорить, он изобрёл собствен-ную систему речи, названную им «недоболтайкой». И вместо того, чтобы попусту тратить калории на членораздельное произношение слогов, сократил их до минимума. Фразы «Шапку на голову» и «Гу-лять, на улицу» в его исполнении звучали так: «Ша на го», «Гуля на у». За эти и другие заслуги он и стал главным ученым страны. Он заведовал математической Лестницей, центральной магической об-серваторией. Работал круглые сутки. На отдых у него не оставалось ни секунды времени. В его обязанности входило изучение астрономи-ческой чехарды и гастрономической туманности Желудь. Док рассчитывал траектории падающих желудей, и научно предсказывала кометные дожди, которые могли стать гибельными для их колонии. Его наблюдения помогали вовремя принять меры безо-пасности. По команде из обсерватории лазерные пушки расстрелива-ли опасные скопления желудей. Представляете, что бы могло слу-читься с планетой гномов, упади хоть несколько крупных желудей на их столицу?! Случилась бы планетарная катастрофа! Однажды сотрудники решили подшутить над своим профессо-ром. Они перенацелили главный телескоп на водную гладь лесного озера. Это, понятно, сбило программу наблюдения. Уксус ничего поначалу не заподозрил. Но, увидев на экране компьютера вместо привычного желудевого скопления шевелящиеся плавники рыб, ученый поднял настоящую панику. Он едва успел на-жать на кнопку «расстрельной» пушки, убегая «с поля сражения» с криками: «Спасайтесь, кто может! Нас атакуют монстры»! Хорошо еще, что пушку предусмотрительно отключили от пи-тания, и снаряд не вылетел из жерла. И, конечно же, нехорошо насмехаться над теми, кто значительно старше. Это увлекательно, но не здорово! В пожилом возрасте запро-сто можно получить разрыв сердца. Док наказал своих обидчиков. Он лишил их шоколадных набо-ров ко Дню Защитников Чести. Он заставил студентов переписать все старые отчеты о падениях неопознанных тел и «сесть за таблицу ум-ножения». Это была его собственная таблица. Она существенно отли-чалась от общепринятой. По ней два мороженых умноженных на два равнялось одному большому брикету, но никак не четырём. Он при-шел к такому своеобразному вычислению самостоятельно. В новей-шем решении ему виделась изюминка научного открытия. Чистая ма-тематика, что она дала миру практического? Да, ничего не дала, а его таблица умножения спасет мир от маразма. Спорить с ним на этот счёт было бесполезно. Лишиться в праздничный день самого дорогого студентам, ко-нечно, было обидно. Шоколад был их единственной пищей. Ничего другого они не ели. В свободное от основных занятий время док работал над кон-ституцией Неуправляемого Государства Гномов.
Сокращенно НГэГэ. В первый раздел он поместил главы со-ставляющие основы отношений Белоснежек и гномов. Второй посвя-тил отношениям гномов и Белоснежек. Третий том получился развле-кательным. Там, в основном, описывались новейшие приключения граждан его страны, посещение ими Ясной поляны и пятилетнее пере-тягивание канатов в честь этого выдающегося события. Конституция вещь серьезная. Это основной закон, который об-легчает жизнь тем, кто его придумывает, и усложняет тем, кому пред-стоит по нему жить и умереть. И процесс этот, похоже, вечен… Свой труд профессор прятал в дупле старого рассохшегося де-рева. Он объяснял нежелание ознакомить общественность с рукопи-сью наложенным на нее грифом «Совершенно секретно. Читать толь-ко по слогам. Один слог в год». Профессор глубокомысленно сооб-щал: «Говорить о книге несвоевременно. Пусть время все расставит по своим местам. «Сегодня» это сегодня. Об этом «сегодня» с полной ответственностью и объективностью мы сможем сказать только Зав-тра». – А когда же мы перейдем к наблюдениям за звездами? – спрашивали молодые сотрудники обсерватории. – Надоели ваши кон-сервированные желуди. Что же, прикажете в расцвете сил ждать кон-ца света? – Несвоевременно. Несвоевременно. Оставим звезды влюб-ленным. Они существуют только в их воображении.
– Да вот же они: над головами! – Чепуха! Чепуха и чушь! Такая же чушь, как константа ско-рости света! Скорость света – еще большая чушь, чем скорость тьмы! Увлечению наукой предшествовало увлечение пением. Еще в младенчестве Док, тогда он был просто Докушей, любил поплакать и покричать. Сценой ему служила прогулочная коляска. Привстав с матраца и раздувая крохотные губки, Докуша ужасающим фальцетом исполнял арию Татьяны из оперы Чайковского «Евгений Онегин». Наслаждаться его пением, если честно, можно было только сидя в ин-валидном танке. Что ни говорите, а ученый гораздо безобидние, в смысле производства шумных децибелов, чем оперный певец. А, с другой стороны, может, мир потерял еще одного Шаляпина?.. «Да-с, да-с, наука вещь серьезная. В ней не помурлыкаешь «под фанеру». – Так говаривал Док. Но так он говорил, чтобы покуражиться и оправдать имидж чудака-ученого с мировым именем. Алсай же он признался однажды: «Не верю я ни в свою консти-туцию, ни в таблицу умножения. Всё это для затуманивания мозгов. Невежество помогает держать массы в повиновении. Я одну треть души дьяволу продал за звания и награды. По глупости: молод был. Хотел всеобщего признания, оваций, поклонения… Но две трети моей души чисты и нетленны. На днях собираюсь вывести формулу ночи. Это будет волшебная ночь. Мы выведем на центральную площадь светлячков и объявим о наступлении Вечного Утра…». Однако, при всем своем фиглярстве, Док был добрым и отзыв-чивым. Он, к примеру, к самой обычной бесконечности относился с не-скрываемым трепетом и любовью, и говаривал: «Подумаешь: плюс бесконечность – минус бесконечность… от нее ведь не убудет. Лишь бы ей с нами было хорошо, а мы, смертные, и малыми величинами перебьемся»… Каждую пятницу Уксус занимался рассылкой приглашений: ос-тавлял на пнях листовки для маленьких детей с призывом доброволь-но превращаться в гномов. Он разъяснял, чем занимаются гномы, как они живут. В пред-ставлении людей гномы – бородатые карлики, охраняющие подзем-ные сокровища. Но это совсем не так. У людей выработался стерео-тип. Они ничего кроме бороды не хотят в гномах замечать. А, между тем, гномы – никакие не карлики, а маленькие, ну, скажем, необыкно-венно маленькие человечки, и ничего человеческое им не чуждо. Сре-ди гномов есть настоящие фотомодели и спортсмены, художники и правозащитники. Быть гномом интересно. Они ищут клады, борются со злыми духами, и всегда их побеждают. Уксус растолковывал детям, как правильно превращаться в гномов в специальной инструкции. Как видим, инструкция проста и легко выполнима. Может, ко-му-то стоит попробовать?..
Памятниками не рождаются
|
|
| |
lariks | Дата: Среда, 2013-01-23, 11:00 PM | Сообщение # 19 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| 4. Первая находка кладоискателей.
ВИУЛА, Виула, и куда ты меня завела? Здесь сплошные мухоморы, коряги и паутина. Чащоба. Ни одной ценной находки за день! – Возмущался Скукер. – У тебя совок очень мелкий. Надо было с лопатой приходить. Ты без размаха работаешь. А еще лучше иметь экскаватор. Может, вернемся? – Не могу. Я себе слово дал, что без подарка для Кекли домой не вернусь. – Сам дал – сам забери назад. – Это будет не честно. Нельзя себя обманывать. – А я себя частенько обманываю. Обману, а потом вывожу на чистую воду. Если сам себя не научишься обманывать, так и про-живешь век простофилей, и станешь легкой добычей для мошенников. Я себя однажды, знаешь, как обманула? – Как? – Круто. Я соскоблила с мухомора красную краску, и сказала себе: «Виулочка, зажмурься, – и съешь. Представь, что это белый гриб». Ну, с воображением у меня, понимаешь, все нормально, а вот с желудком нет. Короче, чувствую в воздухе пахнет керосином, надо сплевывать эту гадость, пока в голове кузнечики не запрыгали… Еле отдышалась. У меня после этого два дня пена изо рта шла. И, знаешь, такое чувство было, будто одну мою половину сварили, а вторую – замариновали… – Вот видишь, к чему обманы приводят. – А я теперь себя потихоньку обманываю. Методом «от обратного». – Это… как это? – Ем, к примеру, съедобный гриб, а внушаю себе, что это – отрава. – Я что-то сегодня этого не заметил. – А я сегодня честная… – Гм-гм… Ну, допустим. – Вот я тебя и обманула. Конечно, я пыталась внушить себе, что ем гадость, но мне очень кушать хотелось… Можешь поверить? – Могу. – И снова я тебя обманула. Я вовсе и не голодна была. Просто я не хочу, чтобы эти грибы достались кому-то другому. Обидно было бы: находишь, находишь, а съесть не можешь… – Ты бы лучше жемчуг искала. Ты бы… – Ч-ь, не бухти… – Виула прижала рожки к губам, – что-то в земле перекатывается. – Где? Здесь? – Скукер ткнул совочком в землю прямо перед собой. – Чуть правее. – Здесь? – Он переместил руку. – Не в эту сторону. Ты что, не знаешь, где – «право», где – «лево»? – Я-то знаю. Это ты не знаешь. Вот эта рука, с совочком, у меня правая, а та, которая с тобой и с ведром – левая. – Это так считается у вас, у гномов. А у нас, у улиток, наоборот: рука, в которой ты меня носишь, и есть самая настоящая пра-вая. Понятно? – Хорошо. Не буду сейчас спорить. Здесь? – Скукер оперся на локоть левой руки. – Точно. Копай! Опустив улитку на землю, Скукер принялся за работу. Земля в этом месте была особенно плотно спрессована и опле-тена корнями деревьев. Копать было очень тяжело. Скукер помогал себе и пятками и кулаками, вколачивая кромку совка как можно глубже. Ему пришлось приложить невероятные усилия, прежде чем углубиться на двадцать сантиметров. И вдруг металл обо что-то звякнул. Скукер отложил в сторону совок, и осторожно, чтобы не повредить незнакомый предмет, стал откапывать землю руками. Порядком вспотев и разодрав в кровь пальцы, вытащил на поверхность застрявший в корневище пузырек. – Ого! – Выказывала восторг Виула. – Ого и огошеньки! Просто какая-то огогушинка! Наверное, в этой огогошке не меньше килограмма жемчуга! – Ты что, больная?! – Обижаешь. – Откуда в таком крошечном пузыречке килограмм жемчуга? – Ты ко всему придираешься. Так нельзя. Я же не продавщица, и весов у меня при себе нет. Ну, пусть в нем не килограмм, пусть девятьсот граммов… Но все равно это очень много. И потом, имею я право ошибиться?.. – Там вообще ничего нет, – встряхнул Скукер бесцветный пузырек. – Сплошная торричеллиева пустота. – Дай посмотреть. – Пожалуйста. – Ого-го! – Ну и что там ты увидела?! «Ого-го, го-го, го-го». – Пере-дразнил Скукер Виулу. – Смотри сам. – Смотрю. – Видишь? – Что я должен увидеть? – Череп и кости видишь на этикетке? Да это же картина кис-ти Верещагина! Она же миллионы стоит. По-моему, картина называется. «Апофеоз конца света»… Или я что-то путаю? – Или ты «что-то путаешь»… Череп вижу, кости вижу, а жемчуга не вижу. И еще вижу, что ты совсем в живописи не разбираешься. Элементарных вещей не знаешь. Стыдно. – Это я твой интеллект простукивала. Теперь и сама вижу, это же жидкость для изготовления жемчуга! Я так думаю, что череп изображен для того, чтобы дать тебе понять, глупый ты гном, тебе… тебе понять дать, – от волнения Уу нагромождала слово на слово, – что жидкость эту ты должен вылить себе на голову. Поверь, произой-дет чудо! Чудо произойдет немедленно, и по твоей кудрявой голове покатятся великолепные жемчужины… – А, может, мне, глупому, дают понять, что пора вылить эту жидкость на твою голову? Испытаем?.. – Во-первых, мне жемчуг не нужен, во-вторых, я только вче-ра мыла голову, а, в-третьих, меня с детства укачивает от одного вида бусинок. Как-то я съехалась на пятой точке с жемчужной горки, а потом меня увезли в больницу с головной болью и сотрясением мозга. – Я тебе не верю. – Сам убедись. – Она показала ему едва заметный шрам на голове. – Это память о столкновении с дубом. – Теперь понятно: почему ты так туго соображаешь. Причём тут твой бесплатный аттракцион?! Причём тут шишки на голове?! Это, – он в сердцах тряс пузырьком, – самая настоящая отрава. Обычно такой знак ставят на упаковках с ядовитыми материалами. Видишь, тут еще и перекрещивающиеся кости изображены. Надо от этой гадости избавиться как можно быстрее! – Ну, не знаю, не знаю: ты главный – тебе и решать. Я бы на всякий случай пузырек не выбрасывала. Может, он и пригодиться в хозяйстве: с ним, например, можно ходить за молоком или мёдом. – Угу! А, может, его использовать, как кошелек для истраченных денег? – Или использованных мыслей… – Глупых.
5. Скукер и Виула попадают в плен к Жабёру Третьему.
Скукер и Виула так увлеклись спором, что не сразу заметили, какая опасность их подстерегает. Кровожадный Жабёр давно следил за их действиями из глубины леса. — Какая тупая добыча сама ползет ко мне в рот! – Облизнулся, предвкушая аппетитную закуску. – С ума сойти! То-то мне сегодня снился трезубец Посейдона. Это – к удаче… Жабер тщательно маскировался, подбираясь к ним все ближе и ближе. Голову его, с ужасными, развесистыми, как у дьявола, рогами, прикрывал еловый венец, «Не зря меня мама таким страшным родила. – Рассуждал. – Не родись зажимкой, а родись страшилкой».
Не менее отвратительные клешни были обмотаны соломой, дабы не издавать пугающих звуков, и обеспечивать чудовищу скрыт-ность передвижения. Настоящий танк с непробиваемой бронёй! Уродливая фигура Жабёра выросла перед кладоискателями совершенно неожиданно. Виула точно язык проглотила. Взглянув на чудовище краешком глаза, она тут же упала в обморок. Жабёр широко расставил ноги, подпер бока клешнями и зашипел на Скукера: – А ты разве не боишься меня, тщедушный гном?! Я самый-самый! Я самый кровожадный! Я самый злой и беспощадный! – Понятно, значит будем звать вас Сам Самычем. – Не смей мне дерзить, гном, а то я тебя проглочу сырьем, и даже руки не успеешь помыть! Скукер незаметно спрятал пузырек в карман и поднял с земли совок для самообороны. Однако неповоротливый с виду Жабёр успел придавить нехитрое оружие перепончатой задней лапой. Обращаясь к своей орде, гаркнул: – Эй, бандитики! Эй, разбойнички! Этот гном хотел испортить нам праздник! Ха-ха! Люблю перед сном пожевать мозги недале-ких мудрецов! А вы, мои братья, вы любите на ночь глядя лузгать черепа недоумков?! – Ура! Ура! Ура нашему Великому, нашему замечательному полководцу и самодержцу Жабёру Третьему! Ура-а-а! – Не надо бурных эмоций. – А аплодировать можно, как в театре. – Лучше, как на балете. Люблю балет без тапочек. Помню, привела меня мама на «Лебединое озеро»… А вот больше ничего не помню… – Балет… Это про что? – Это конфеты такие… Эхо этого воинственного клича провалилось под землю, отчего даже почувствовалось некое колебание почвы, как во время землетря-сения. Скукер понял, что дела их плохи: силы слишком не равны. Что могут сделать с шестью отпетыми головорезами маленький гном и обезумевшая от страха полуслепая старуха?! Жабер был жестоким и жадным правителем. Он вел кровопролитные войны со всеми соседними государствами. Опустошая города и деревни, пополнял казну золотом и серебром. Ремесленников и знатных вельмож обращал в рабство. Непокорных – отправлял в тюрьмы. Он подвергал пленных мучительным и изощренным пыткам. Известен случай, когда он замучил до смерти летучего кузнечика, посадив его в банку с голодными осами. Осы разорвали беднягу на кусочки. Он молил их о пощаде, а у них от его оглушительных криков только разгуливался аппетит. Они и крылья сжевали до основания, а потом уселись на мусорную завалин-ку, и стали облизываться. — Вкусно! Очень вкусно! — Ага! Как в раю побывали… При этом по его приказу двое дюжих палачей безостановочно барабанили по банке скорлупой ореха, отчего осы пришли в неистов-ство и буквально разорвали насекомое на части. — На колени! Встань немедленно на колени! – Закричал Жабёр. Будь Скукеру известно хоть чуточку о зверствах Жабера, он бы, вероятно, не вел себя так заносчиво. Но, впрочем, Скукер всегда от-личался храбростью. Мальчик, ничуть не испугался, и достаточно смело ответил: – Я не разговариваю с незнакомцами, тем более не встаю пе-ред каждым встречным на колени! – Да-а?! Скажите-ка на милость!.. Ха-ха-ха! – изобразил на своем ужасном лице презрительное удивление Жабер. – А мы можем и не разговаривать. Возьмем да и треснем тебе по башке вот этой вот булавой. – Бандит одной клешней подкинул вверх страшную голо-вешку утыканную акульими зубами. – За что же мне такая честь? – Стараясь изобразить наив-ность, спросил Скукер. – Да просто так: за красивые глаза. Ты что, совсем глупый: не видишь, что мы бандиты? Шучу. Позволь представиться: Мое Экс-тремальное величество Жабер Третий. Слышал про такого? Надеюсь, теперь ты не будешь утверждать, что мы не знакомы?.. Надеюсь, те-перь тебе страшно? – Нет. Все равно я тебя не боюсь. – А так? – Жабер вставил в пасть обе клешни, растягивая рот до ушей. При этом выпучил глаза, и свел в одну точку безумные чер-ные зрачки. – Так тебе страшно, отважное чучело и скарлатина на палочке?! Ну, скажи, что страшно? – Ничуть. Вы сейчас ужасно глупо выглядите, Ваше Дурачество. – Ты дерзкий гном! И ты будешь наказан! Не хочу тебя больше пугать: неинтересно. Вот доберемся до моего замка, ты у меня получишь! Получишь! Обещаю и клянусь протухшей лягушкой! Скукер не выдержал и усмехнулся: – Нашли, чем клясться… Я тоже могу поклясться вашей от-сохшей клешней, что не боюсь смерти. Жабер от злости покраснел, приказал слугам связать Скукеру руки. Завязалась неравная борьба. Лысые навозные жуки заломили Скукеру руки за спину, связали его веревкой, а рот заклеили скотчем. Потом пленного стали избивать дубинками, пока он не затих и не перестал сопротивляться. – Ладно, хватит с мальчишки! – сказал Жабер. – Он мне нужен живым. Я превращу его в отличный булыжник. Мне как раз одного-то и не хватает, чтобы окончательно обустроить королевство. Жабер зло ухмыльнулся. Подобострастно захохотали его охранники. Затем злодеи смастерили из подручных средств походные но-силки, и положили на них связанного и избитого Скукера.
Кинули жребий, кому нести носилки. Вукич и Мукич оказались менее везучими. Они вытянули со-сновые иголки, которые оказались короче остальных и означали проигрыш. И теперь им предстояло тащить плененного Скукера до самой разбойничьей стоянки.
Памятниками не рождаются
|
|
| |
lariks | Дата: Четверг, 2013-01-24, 2:13 AM | Сообщение # 20 |
Советник Хранителя
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Offline
| 6. Тяжелый жребий Мукича и Вукича. МУКИЧ, более длинноногий, шел впереди. При ходьбе мешок скатился назад, в сторону Вукича, и на него пришлась основная тяжесть. Разбойник то и дело встряхивал мешок, пытаясь перераспределить вес, но только еще больше надрывался, всё плотнее и плотнее прижимаясь к мешку. Через час разбойники вышли на окраину леса. Здесь их ждала карета, запряженная саранчой, с форейтором на подножке, который держал в руке зажженный смоляной факел. Царь, утомленный верховой ездой, пересел в карету. «Посетовал: «Какие неудобные сёдла, однако, выпускают наши кожевенники… Да и задницы наши не лучшего качества! Неужели, нельзя было лучше позаботиться о нежнейших свойствах седалищных половинках Бандиты, сопровождавшие Жабёра, вскочили на кузнечиков, и, охаживая их плетьми, поскакали по едва заметной тропинке вперед, подсмеиваясь над конвоирами Скукера, которые перетаскивали ме-шок с седла на седло. Ночь надвигалась быстро. Картеж направлялся в сторону Черной Горы. Путь туда был неблизким. Жабер рассчитывал достичь своих владений к утру. Однако саранча выбилась из сил; и пришлось сделать остановку, чтобы ее не загнать до смерти. Разбили лагерь. Царский шатер поставили у костра. Копья составили в пирамиду. Жабёр приказал распрячь карету, а саранчу отвести в загон и накормить травой. Надо заметить, что загон этот принадлежал Божьей Коровки. Здесь, на сочных стеблях трав, Белюня разводила и выращивала тлю. Она ухаживала за стадом, пока ее овечки не становились тучными и пригодными в пищу. Сейчас из окна своей сторожки Белюня следила за происходящим, но вмешаться даже не пыталась: жизнь дороже. Самого жирного кузнечика Жабер приказал зажарить себе на ужин. Послав к черту этикет, он разбросал по ковру ножи и вилки, и принялся есть клешнями. Проглотив насекомое целиком, почти не жуя, Жабёр посетовал на жгучую отрыжку: – Экая отрава! Почему без сахара? Вы же знаете, что я всё ем только с сахаром. Гвардейцы виновато пожали плечами. Им ничего не перепало с царского стола, и они оставались голодными. Утолив, так сказать, червячка, Жабёр закрыл красные от недо-сыпания глаза, и скоро уснул. Нести ночную вахту выпало «везунчикам» Вукичу и Мукичу. Они не вытянули свой счастливый жребий: короткая хвойная иголка досталась этой паре. – А царь-то у нас мошенник… – С неохотой собираясь в ка-раул, шепотом сказал Мукич. – Тише ты. Тише, придурок. – Умолял Вукич. – За такие сло-ва в два счёта на каторгу угодим. – А что, «тише»?! Всё тише, да тише! Надоело! Мне лично – Надоело! Вот возьму и взбунтуюсь! – Продолжал возму-щаться Мукич. – Нам самая тяжелая работа достается: и воды натаскай, и костер разведи, и голов наруби… Сколько можно?! Царь у нас - не царь, а бесстыжий лодырь. – Хватит, говорю. Помолчи. Всё лучше, когда ты головы ру-бишь, а не тебе… И царь у нас не лодырь, а бездельник. – Слушай, какая разница?! – Большая. Бездельником нужно родиться, а лодырничать может любой. – Я бы тоже мог родиться бездельником. – Мог, мог… но не родился же?! А родился ты, тёпа, вульгарным и трусливым идиотом. – Это я-то?! – Ты-то… Не я же? – Извинись сейчас же, а то я, знаешь, что с тобой сделаю? – Интересно, ну, и что ты со мной сделаешь? – принял воинственную позу Вукич. А Мукич в тот самый момент без всякого предупреждения попытался тяпнуть Вукича булавой по голове: – Получи, накрахмаленная пепельница! Вукич каким-то чудом успел увернуться: булава прожужжала над самым ухом, слегка задев оттопыренную мочку, и опустилась в центре царского шатра. В бросок Мукич, похоже, вложил всю нако-пившуюся злость, и потому стержневой опорный столбик срезало, точно бритвой. Шатер сложился карточным домиком. Сон сняло как рукой. От неожиданности и страха Жабер квакнул не своим голосом. Он решил, что на бивуак напала вражеская армия. Больше всего на свете его страшили атаки Осветителя Солнца. В его дружине состояли мощные лучники. Они были настоящими снайперами. Их стрелы уби-вали наповал. А от смертельных ран не спасали ни заговоры, ни на-стойки из пчелиного помёта. Лоб Жабера покрылся испариной, а волосы тут же поседели. Тело его сморщилось и скукожилось, и стал похож он на плешивую козявку. - Ква! – Орал он истошно. – Ква! Ква! Куквареку!.. От страха он забыл о своём божественном происхождении и готов был поменяться жизнями хотя бы и с самой заурядной лягушкой: лишь бы избежать смерти. Дым костра щекотал ноздри и раздражал гортань. Жабёр чихал и кашлял, взывая о помощи, пока для дыхания хватало воздуха. Потом он стал задыхаться, и потерял сознание. Помочь ему было некому: слуги разбежались, кто куда. Мукич и Вукич тоже залегли в овраге, боясь высунуть головы из укрытия.
7. Гномы бьют тревогу.
АЛСАЙ, обеспокоенная дол-гим отсутствием Скукера, решила зайти к Кекле, чтобы выяснить: не встречалась ли она сегодня с ним. – Нет, – сказала Кекля, – он так и не принес мне обещанную нить жемчуга. Он не держит своего слова. Все мальчишки или вруны, или зазнайки. Я подрасту и выйду замуж за аллигатора. – Наверное, ты хотела сказать «за олигарха»? – Неважно: лишь бы у него деньги водились. Куплю себе зеркало на колесах и шубу из инфузории. – Тебе лишь бы подарки получать, – возмущалась Алсай, – и тебя не беспокоит, что Скукер мог попасть в беду? Какая ты, Кекля, бесчувственная! – Зато я, как ты, не бегаю за мальчишками. Я же не, виновата, что они липнут ко мне. – Они к тебе липнут, потому что ты приманиваешь их игрой в «поцелуйчики». И ты нарочно поддаешься мальчишкам. – А тебе завидно? – Вот еще! Я тебе ни капельки не завидую. Я эту тему даже обсуждать не хочу. Я убеждена, что Скукер в опасности. Он, беднень-кий, возможно, попал теперь в муравьиный капкан, мучается и ждёт от нас помощи. Надо бы собрать активистов, и направиться на его по-иски. – Я никуда не пойду. У меня жутко болит голова. Я плохо себя чувствую.
– Ты просто притворяешься. Какая ты, однако!.. Смотри, как бы тебе не прогадать, ведь Скукер по своей доброте может подарить жемчуг первому, кто придет ему на выручку, и ты останешься без украшений. Последнее замечание подействовало на Кеклю гораздо действенней, и она согласилась участвовать в поисках Скукера. – Ну, ладно, ладно… Ты меня уговорила. Но у меня, действительно, мигрень. Алсай со всех ног бросилась к сторожевому колоколу, и стала его раскачивать, повиснув на канате, привязанном к бронзовому язы-ку. Грузный и неповоротливый великан, водруженный на вершине могучего дуба, нарушил лесную тишину тревожным звоном. Потом, набрав полные легкие воздуха, заговорил басом: – Бум. Бум. Все сюда! Бум. Бум. Все сюда! На его зов стали сбегаться встревоженные гномы. Одними из первых прибежали цветинии Перлл и Тринда. Перл шепнула на ухо подруге, ещё даже толком не выведав, что за беда стряслась на их улице: – Дорогая, мы всегда рядом. Мы рядом – чтобы ни случилось. Мы как две капли воды на пожаре. – Пожар?! В лесу пожар?! – Я образно говорю. – Не пугай меня своими образами, пока у меня разрыв сердца не случился. Доктор Уксус, узнав, в чем дело, раздал всем светильники и предложил выстроиться цепью для прочесывания леса. Кто-то заметил, что было бы неплохо взять с собой оружие. Но доктор Уксус возразил: – Гномы против насилия. Мы еще ни разу не пролили чужую кровь. На наших знаменах – символ вечности: улитка и алое сердце в перекрестье солнечных лучей. Мы побеждаем не с помощью силы, а с помощью разума. Мы не злобные карлики, мы – Великаны Духа! За-помните это хорошенько. – И я о том же. Это же в целях обороны, – сказал Вечный Доброволец Акилей, – исключительно в целях защиты – А для защиты у нас наготове шлемы и кольчуга. Авторитет доктора Уксуса был слишком велик, чтобы ему кто- нибудь мог противостоять серьезно. Идею выступить на защиту граж-данина с оружием в руках никто не поддержал. И это понятно, ведь миролюбие в этом государстве ещё никто не отменял… – И потом, – сказал док, – откуда это известно, что Скукера захватил вооруженный противник? Сборы были недолгими. И вот уже безоружное войско, облачившись в новенькие, ни ра-зу не надеванные, поблескивающие в свете луны доспехи, направи-лось в сторону Черной Горы. Кекля не захотела сменить свой вечерний наряд на тяжелую и безвкусную с её точки зрения амуницию. Она плелась в конце строя, спотыкаясь и сетуя на отсутствие асфальта: – Какие ужасные дороги в этой стране! Сплошные колдобины, грязь и пыль. Почему бы не проложить по всему лесу асфальт, а тротуары, по которым гуляют люди, не засеять травой? Чистая мука эти походы! Чистая мука!.. И ведь, пожалуй, придется белые туфли сменить на калоши или вездеходы. «Хотя… не пачкаются только белые тапочки… в гробу…» – подумала про себя....
Памятниками не рождаются
|
|
| |