Есть города, в которые нет возврата.
И.Бродский 1
Я валялся в плетеной корзине,
Забавлялся: пустышку жевал,
Погремушку искал, малолетний разиня,
Вырастал из пеленок, и просто не знал,
Что до ближнего лагеря - час, полтора на дрезине.
Белой ночью тайком отпирало скрипучую дверь
Озорство вперемешку то с ливнем, то с градом
На одной параллели с Петербургом - теперь,
А тогда- с колыбелью гражданской войны - Ленинградом.
По лежневке увёз по грибы вездеход - грузовоз,
Запускавшего змеев воздушных, смешного мальчишку.
А полвека спустя, возвратил мужика тепловоз
В умирающий заживо, прежде родной городишко.
2
Корпел Карпинск над промыслом угля.
Корпели школьники над промыслом ученья.
Жизнь городка - неспешное теченье
Имела несомненное значенье
Для всех живущих в городе. И для
Меня, который весело кричит,
Приветливо и оголтело как-то.
И речка со смешным названьем - Каква
Ещё не пересохла и журчит.
По сути, дело вовсе не в реке
И не в тайге, и не в цветущем поле,
А в том, что сухонькая вечно баба Поля,
Картошку в дом таскала в рюкзаке.
Под семьдесят ей было в эту пору,
Но молодым она давала фору,
Беззубо рот держала на замке,
Но причитала изредка: «До коле
Такая жизнь продлиться?» Баба Поля
Лежит в карпинской северной земле.
Все дело в том, что снежная парча
Глаза колола по дороге в школу,
А из муки хорошего помола
Блины пеклись, в сковороде урча.
Один блинок был на друшлак похожим.
Джек-молодец облаивал прохожих,
Высовывая нос из-под ворот.
Прохожий уходил за поворот,
Ведь связываться с псом себе дороже…
И Джек округу больше не тревожил.
Молочный магазин – покрашен синькой
Скорей всего - такой же, как везде,
Был в рифму с перекрестком, с небом синим,
И с летом полыхающим весь день.
Но в ночь траву канав покрасил иней.
Вставать, проснувшись, холодно и лень.
Мороз внезапный, несомненно, минет…
Как день, как год, как детство…ей-же-ей?
Страна, что государя расстреляла,
Преобразилась, постепенно стала
Страной миллионеров и бомжей.
3
Те места, где мы редко бываем у тех, кто нам близок, потом отомстят…
Это вечное: «Завтра возьму и, конечно, все брошу, и… непременно поеду.
Нет, не завтра -во вторник, мой бог, ну конечно же…может быть… в среду.
Нет…скорее, в субботу, поскольку с неделю, какие то люди гостят…
Где бы времени взять? Оно длится с обеда до… после обеда к… обеду.
Вроде взгляд мой из зеркала дерзкий, остался колючим и карим,
Только вот бытие постоянно и суетно год вслед за годом, спешит…
Я с утра удивился тому, как зима неспешна и, почти не дыша, порошит
Тертой редькой по крышам, по окнам, по плешинам дальних окраин,
Так грунтуя округу, что в горле, как будто, от редьки, першит.
Где-то в теле метели звучит позывной – зазывной – разрывной.
И таких зазывных, залихватских сигналов звучат мелодичные сотни.
Белой рябью и звонами светлый метельный простор ненавязчиво соткан
Вдоль метельной дороги, названье которой обычное: тракт окружной.
В этом сонме - и мой, позывным зазывает почти разрядившейся, сотик.
По знакомым каким-то и вечным приметам, Россия, тебя узнаю…
То черемух есенинских гроздья, то светлых шукшинских березок следочки
Вдоль дорог. Словно в памяти стужи всплывают мохнатые почки:
Это вербы встречают цветеньем пушистым уральскую нашу зарю,
Но сейчас эти вербы, как девушки замерли в пышных пуховых платочках…
«Те места неспроста зазывают к себе, неспроста»,- промелькнет в голове
Мысль, сама по себе, ненова и, по сути, смешна и невинна
Оправданья стары и нелепы и как-то, по–детски, наивны
И касаются многих и многих, а, значит, совсем не внове.
Вот такие рисует мне память наброски, эскизы, и маслом картины.
Интернет - не помощник, чтоб прошлого ношу поднять на плечо.
Пауки в паутине взялись не шутя, без особых затей оживлять камасутру.
Кто – то бредит прогнозами, где-то рифмуют, а там присоседилась мудро
Одинокая мудрость. Все - в цене и понятно, зачем и понятно почем.
Поработаешь мышью-сачком, глядь, уже подошло интернетное утро.
В те места виртуально по сети попасть пустяки: были б деньги на трафик
Миг - и связь непрерывна, и люди ответили запросто…и экономно
Правда, если, по сути: и связь, и места, да и люди весьма иллюзорны.
С головой окунаюсь в пространство затем, чтобы только потрафить
То ли просто мечтам, то ли мыслям, гуляющим так беспризорно.
Сильный Севера зов непрерывен и крепок, как каменный пояс уральский,
Чист и светел, как воды неробких и рыбных, нетронутых грозами рек.
Этот зов- притяженье, этот зов – самый важный флюид- оберег.
Этот зов - его чувствуют те, кто свой разум и дух сохранил мало-мальски,
Те, кто истинным смыслам, корнями своими, пока еще не пренебрег.
4
Не вспахать, не посеять… ремни приводные – труха…
К телу светлой березы привязана грелка-подойник.
Одинокий телок рассекает пустынный простор впопыхах.
Сиротливо скрипит на весеннем ветру рукомойник,
Или ставня, висящая криво на ржавом гвозде…
Матерятся вороны, тополя заселив без разбора.
Чернозем не ровняет давно борона в борозде,
Прислоненная кем-то подпоркой к забору.
Балалайка в простор проливает унылый мотив.
Ей простор отвечает лениво, сумбурно и разно.
Птица-Тройка, стремительна прежде, летит и летит…
И старушка с поленом по грязи ползёт непролазной.
Затаившись в чащобе, остатки березовых слез оближи
Прилипая щекою к стволам, соучаствуй в березовых этих парадах.
Номера рассчитают, и резво пила завизжит,
И разделит на просеки рощу, в душе причитая: «Не надо! Не надо!».