Распуская крылья под небесным ветром, Сын Астрея с Эос над землёй летел. По полям Элизии* с утренним рассветом Среди дел насущных и эфирных дел.
Элизейским лугом продолжал резвиться, Распалилось сердце жаром, жгло оно. От любви безумной нелегко укрыться – Видимо, так Эросом было решено.
На лугах зелёных среди нимф порхавших Земляную Нимфу углядел Зефир. Отворилась дверца страсти полыхавшей, Наполняя ею благодатный мир.
Так отдавшись новым чувствам незнакомым, За прекрасной нимфой устремился вслед Полетел он бурей, грёзами влекомый, Благостно вдыхая ароматный след.
Раздувались ноздри огненного ветра От его безумной страсти роковой Притаилась нимфа за оливы веткой, Но нашёл влюблённый и унёс с собой
Бросив на беглянку звёздную накидку, В замок деву хрупкую на крылах понёс. Возложил на ложе в сонме чувств избытка Среди горных кручей и весенних грёз.
С грустью и виною в неуёмной страсти, Что любви взаимной нимфы не спросил От своей безудержной чувственной напасти, Он в богиню Хлорис** нимфу обратил.
*Элизиум - Рай в древнегреческой мифологии **Хлорис(рим.Флора) - Богиня цветов
Город Рим – чудесный город и возвёл его Ромул! Палатинский холм застроив, он в ночи слезу смахнул, Вспомнив брата Рема, с коим их в корзине принесли Воды Тибра, и по воле Бога Марса их спасли.
Малышей нашла волчица, отряхнула от воды, Понесла в свою пещеру, чтобы не было беды, И с волчатами кормила вкусным тёплым молоком, Чибис с дятлом приносили им еду в уютный дом.
Как-то раз денёчком светлым шёл дорогою пастух, Детский голос из пещеры уловил пастух на слух. Чуть с женой поговорили, малышей забрали в дом И родными сыновьями объявили их потом.
Годы шли и возмужали всем на радость сыновья, От врагов обороняли их деревню с того дня. Пролетели детства годы, как сполох на небесах, Начал строить город Ромул, закрепляя жизнь в делах.
Город выстроив, он вскоре своё древко в твердь воткнул, И изрёк: «Зелёный пояс в этом крае возведу!» Его древо утопая в ярких бликах золотых Одарило мир плодами, алым соком налитых.
Пронеслись тысячелетья, как стремительный сполох, И растёт оно доныне среди гор, лесов, дорог – Красных ягод вдохновенье и зовут его кизил, Пряный вкус задорных ягод, аромат – источник сил.
Хвори, разные простуды, убирайтесь, хоть куда! Коль кизил лежит на блюде, не осмелится беда Заявиться на пороге, напроситься на визит – Пьём чаи и не страшны нам ни простуды, ни ковид!
Два деяния в те годы Реи Сильвии сынок Совершил, построив город, город – компас всех дорог, А вокруг него пространство он кизилом засадил, С ним здоровьем безупречным всех потомков наградил!..
Блистательная Гера – небесная царица Неслась по небосклону с решимостью благой, Сверкала чистым золотом в эфире колесница, Павлины величавые в упряжке золотой.
А в ночь кормила Гера детей новорождённых, Разбрызгивали дети парное молоко – Так Млечный Путь забрезжил, на своде размещённый, А капли наземь падали дождями с облаков.
У знаменитой Фрины* близ дома сад чудесный… Средь роз благоухания, в плену весенних грёз Как главный символ Геры цветок её прелестный Счастливо улыбался под болтовню стрекоз.
Он лебедь белокрылый – залог священной веры, Меж роз и гиацинтов сердечных чувств парад. Нам в лилии явила любовь богиня Гера, Величественным жестом украсив летний сад.
*Фрина - знаменитая афинская гетера
Сообщение отредактировал bragi - Понедельник, 2021-09-13, 6:33 PM
«Зачем тебе, рёбёнку, большие лук и стрелы!» – Однажды над Эротом смеялся Аполлон. Перелетев на ветку, пустив стрелу умело*, Сказал Эрот с усмешкой, узнает силу он.
Росла в чертогах дочка у Геи и Пенея – Лесная нимфа Дафна, довольна и светла. И с Артемидой, спутницей, гуляя по алее, Ей свой обет безбрачия промежду дел дала.
Но Аполлон, однажды летая над землёю, В чащобе леса Дафну прекрасную узрел. И вот, объятый страстью, лесною полосою За нимфой перепуганной в погоню полетел.
Его желанья были для Дафны непонятны, Её пронзила медная бездушная стрела – Любовные признания ей были неприятны И словно диким зверем напугана была.
А за спиною чувствуя дыханье грубой страсти, О помощи взмолилась, позвав отца в тот миг. Но уж в объятьях жарких неукротимой власти Раздался раздирающий её последний крик.
Корой покрылось тело, ветвями руки стали, А голова прекрасною зелёною листвой. Бог Аполлон в печали застыл перед листами Велев, чтоб оставалась навеки молодой.
Зашелестел зелёный лавр, как жизнь сама прекрасен, В знак высшего согласия вниз голову склонил. Одев венок из лавра, кифару им украсив, Потом колчан, как будто бы Он Дафну победил.
Среди лесных чертогов живёт лесная дева – Зелёный лавр, рождённый от страсти роковой. Своей красой чарующей под звук ветров напевных Пленит и полнит душу божественной красой.
*Золотая стрела Эрота вызывает любовь, а медная - убивает любовь.
С высокого Олимпа на землю опустилась Богиня Артемида довольная собой, Весной дриады в танцах, счастливые, кружились А Хлорис наводила в цветах порядок свой.
Направилась Богиня к родным лесным владениям Тропинкою знакомой в зелёный лес густой. Богине поохотиться хотелось с нетерпением – Никто не смел нарушить в лесах её покой!
Деревья по-особому кивали дружно кроной, Ей Филомелы* трели неслись из-под небес. Махала Артемида блистательной короной, В которой отражался весёлый чудный лес.
Однажды шла дорожкой, в колчане лук и стрелы, И щит от стрел Эрота надёжным другом был. Вдруг лес стал на дороге!.. Но не было ей дела Корить сатира пьяного, что из кустов следил.
Сатиры там гонялись за нимфами весною И с Дионисом пьяные кружили по лесам, Сражонные невиданной доселе красотою И, воспылавши страстью к ней, устроили бедлам.
Помчались за Богиней задиристой толпою, И Дева не на шутку струхнула в этот миг. Спасаясь от них бегством заросшею тропою, Умчалась с того леса под непристойный крик.
Спас быстрый бег Богиню!.. Как только отдышалась, Смахнула капли пота с божественной груди. Упали капли пота на землю, и усталость Сняла Земля, а капли цветами проросли.
С тех пор в лесах, долинах под перезвон свирелей Весёлых дней цветущих, восторженных картин Их называют трепетно под птиц весенних трели – «Божественные ландыши иль лилии долин!»
Талантлив юный ученик врача Асклепия в те годы Искусства высшего достиг, постигнув таинства природы. О важной тайне корешков ему Латона рассказала – И эта мазь от многих бед богов и смертных исцеляла.
В те дни за Кербером Геракл к Аиду в царство опускался, Стрелу из лука запустил, когда при входе с ним сражался. Летела острая стрела, злой Гидры смазанная ядом, Плечо Аида поразил Зевесов сын в пределах ада.
Бессмертных смерть не вольна взять, но яд огнём тревожил рану, И на Олимп он полетел, куда Пион был вызван в рани. Врач новой мазью залечил плечо. Аид, всяк Небожитель, Довольны боги были все, но недоволен был учитель.
Успех трудов ученика поверг в уныние и зависть, Разлил в душе по каплям яд, который обратился в ярость. Асклепий чашу протянул с горящих злом отвратных мыслей, И, выпив чашу ту, Пион к Аиду в царствие был выслан.
Бог Зевс с Аидом не смогли вернуть Пиону облик прежний, Тогда в целительный цветок вложили дух его с надеждой. В убранстве красочном Пион встречает бурно время Леты, А корешки его с тех пор приносят пользу всему свету.
Его жрецы сбирали впрок на склонах и в долинах горных, С успехом корень изгонял осаду чёрных сил недобрых. Он, украшая летний сад великолепием соцветья, Парил в восторженных сердцах, перешагнув тысячелетья.
Так дожила до наших дней душа мятежного Пиона – Прошли века, когда он шёл по горным кручам Пелиона, Сбирая травы. С той поры он – царь лугов, царь высших знаний, Он нёс надежду, помощь нёс в часы болезненных терзаний.
На рассвете звёзды дружно отдыхать в чертог ушли, И Урании* соцветья новой краской мир зажгли, Оросила Дева Землю благодатною росой, Перед тем как Эос взмыла в колеснице золотой.
Вслед за заревом небесным в мир явился Гелиос, Солнца диск в карете алой по-над сводами повёз, А Урания, в печали покидая свой чертог, Вдруг, расплакалась под утро за обидно малый срок.
Её слёзы звёздной пылью полетели с высоты, И на почве благодатной вышли нежные цветы. На лугах земных просторов размножаются с тех пор, Украшая сад осенний, восхищая кругозор.
Можно слышать, коли мягко подойти в полночный сад, Как со звёздами любовно астры** тихо говорят. Как объемлет сад осенний их божественный огонь, Успокоит тихой грустью мир, уставший от погонь.
Когда девушки хотели о желанном погадать, Сад свой ночью посещали, чтоб у астры всё узнать. Наклоняясь над цветами, слыша шелест лепестков, У созвездий узнавали имя добрых женихов.
Хоть грустит по небу астра, где их край огни простёр, Нет возможности подняться в дом оставшихся сестёр. Амулет*** небесный звёздный, как пришелец попросил, Охраняет от рожденья, от проделок тёмных сил.
* Небесная Урания – одно из имён Афродиты по её отцу Урану. Созвездие Дева ассоциируется с богиней любви Афродитой. **Астра - Научное латинское название рода произошло от древнегреческого слова "астер" — звезда.
***Амулет - В Древней Элладе астра считалась амулетом.
Был Фессалийский царь Адмет любимцем Аполлона, И чтобы смыть свой грех земной за смертного Пифона, Бог к Фессалийскому царю пасти стада нанялся, От той поры Адмет их царь в любимцах оставался.
Когда царь в жёны пожелал царевну из Иолка, В ответ от Пелия-отца услышал отговорки: Тот повелел в карету враз запрячь два зверя вместе – Медведя слева, справа льва, и он отдаст Алкесту.
Такое смертным не дано, но… Аполлон вмешался, И с его помощью Адмет приказ исполнить взялся. Когда счастливый царь повёл Алкесту в дом женою, Был за Адмета Аполлон доволен той порою.
Но ведал правду Аполлон: у смертных жизнь не вечна… Спросил у мойр он, как спастись от смерти быстротечной. Сказали мойры, если кто из смертных душ согласен В Аида царствие уйти, труд будет не напрасен.
Не пожелал никто тогда сойти по доброй воле, И лет преклонных старики отвергли эту долю. А вот любимая жена Алкеста не смутилась, В Аида царствие теней по воле согласилась.
– Мне без тебя и жизнь не жизнь на этом белом свете! Люблю я больше всех тебя, ты за детей в ответе. Я оставляю их с тобой, но дай мне чести слово, Жену другую не возьмёшь им мачехой суровой.
Когда был в трауре весь дом, к ним гостем заявился Могучий доблестный Геракл, что без раздумий бился Со злом за честь. И весть узнав, за Танатом* погнался, Чтоб крови жертвенной испить Танатос отказался.
Когда Бог Смерти прядь срезал и кровь испил к обеду, Геракл застал его врасплох и одержал победу. Но тело бренное сожгли на ложе погребальном, И только тень вернулась вновь из Преисподней дальней.
Собрался душу Бог Гермес отправить в путь к Харону, И только тень её Геракл вернул к родному лону. Тогда придумал Аполлон, чтоб жизнь продлить навеки, Цветком изящным расселить на радость добрым грекам.
Она малюсеньким цветком глядит весною ранней. И Маргаритка** с этих пор по всей земле бескрайней – Весной в садах и на лугах встречает нас улыбкой… Живёт в веках метаморфоза переплетений гибких!
*Танат(ос) – Бог смерти у греков ** Маргаритка (маргаритес) – жемчужина у греков.
Дата: Четверг, 2020-10-01, 2:39 PM | Сообщение # 31
Ковчег
Группа: Администраторы
Сообщений: 18846
Статус: Offline
bragi, благодарю.
Плиний определил род, маргаритки - Bellis. Таким образом, у маргаритки появилось латинское прозвище прекрасная.
У нас и осенью цветут прекрасные цветочки... Быть может, памятью весны в осенних лепесточках Они о жемчуге души людей напоминают, И сердце радуют собой, мечты уводят в маю...
Одна греческая легенда описывает маргаритку как жертву, принесённую во имя любви. Именно поэтому во многих странах мира принято гадать о любви именно на лепестках маргаритки, а не ромашки. Легенда гласит, что бог Апполон был отдан Зевсом в пастухи царю города Фер Адмету за своё непослушание и постоянные заговоры. Но несмотря на это Адмет относился к Апполону как к богу и в результате они стали хорошими друзьями. А в это время царь Пелий решил отдать самую прекрасную из своих дочерей Алкестиду, с целью закрепить свою власть. Царь заявил, что отдаст свою дочь только тому, кто сумеет запрячь дикого вепря и льва в его колесницу и проехать на ней круг. Когда Адмет узнал об этом, то обратился за помощью к Апполону. Бог согласился и призвал Геракла укротить этих диких и жестоких существ. С победоносным видом Адмет сделал то, что требовалось – запряг зверей в колесницу и поехал вокруг Пелея. Несмотря на этот поступок богиня Артемида, враждебно относящаяся к бракам, потребовала от Адмета жертвоприношение, которое он проигнорировал. В отместку она за такое дерзкое решение она наказала его молодую жену, превратив её в клубок змей, которые шипели извиваясь на супружеском ложе. Но вновь на помощь Адмету пришел Апполон. Он договорился с Артемидой о том, что она пощадит Адмета в преддверии смерти, если кто-нибудь из его семьи добровольно примет смерть на себя из любви к нему. День смерти Адмета наступил очень скоро и бог Гермес, исполняя волю всемогущественного Зевса, призвал Адмета в царство Аида. Поскольку Апполон никак не мог повлиять на решение Зевса, то напоил Мойр - греческих богинь судьбы, которые обрезали нити жизни людей, чтобы отправить их к Аиду. А тем временем Адмет бросился в ноги к своим старым родителям и просил помиловать его и взять смерть на себя. Но родители не хотели расставаться с жизнью, и посоветовали Адмету смириться с выпавшим жребием. Тогда красавица-жена Алкестида из любви к мужу выпила яд и ее душа спустилась к Аиду вместо мужа. Царица подземного мира Персефона узнав о таком поступке ужасно возмутилась, не смогла принять жертву и приказала ей возвратится в верхний мир. Но мойры уже успели перерезать ее нить. Таким образом, Алкестида осталась на земле лишь в образе цветка - маргаритки.
Во многих англоязычных странах является символом женского имени. Они называют и женщин, и цветок с именем Маргарита сокращенно - Дэйзи, от составных слов Day's eye, что в переводе означает "око дня".
Это имя является очень символичным ведь с ним связано ещё одно жертвоприношение, но на этот раз уже 19 века. Впервые в Швеции в 1908 году был устроен сбор средств, которые были собраны в пользу борьбы с туберкулезом, от продажи крохотных маргариток. Такая традиция продажи маргаритки за крошечную сумму разрослась и вышла за пределы Швеции. Оттуда эта традиция перешла в Финляндию, а затем и в Россию, где подобная акция произошла в 1910 году.
Этот цветок, как и его прообраз Алкестида, за всю историю ощутил на себе не только огромную любовь, но и всеобщую ненависть. Может сложиться ощущение, что греческие Боги никак не могли успокоиться, определяя положение маргаритки между небом и землей. В Германии в 1739 году маргаритку вместе с собачьей ромашкой признали ядовитым растением, и даже был издан правительственный указ уничтожать этот цветок. Но несмотря ни на что маргаритку уничтожить никто не смог. Маргаритки продолжают каждую весну усыпать луга цветущим белым жемчугом и раскрывать свои бутоны навстречу солнцу. Не смотря на притязание, у германского народа существует даже особое название маргаритки “Maasliebchen” - мерка любви.
В России существует своя легенда о происхождении маргаритки. Она гласит, что невестка Садко - Любава, очень долго ждала своего мужчину с походов, и по возвращению мужа обняла его и крепко поцеловала. Жемчужинки, висевшие на лебединой шее разорвались, и упав на пол превратились в маргаритки.
Однажды Громовержец на Землю опустился, Приняв, чтоб не узнали, обличье пастуха, И с белою овечкою в храм Геры заявился, Где жрицею прекрасная дочь царская была.
Зевс, жрицы красотою пленительной сражённый, Что жертвоприношение свершала в этот час, В огне безумной неги и страсти, возбуждённый, У ног её овечку расположил, крепясь.
Царя Иноха дочка – аргосская царевна Отказывала в счастье всем женихам подряд. А тут случилось в сердце мгновенно перемена – Которой Громовержец был несказанно рад.
И под покровом ночи в её опочивальне Зевс облаком небесным красавицу укрыл – В томительном желании свершил Бог шаг скандальный, Чем Геру на Олимпе ужасно разозлил.
Узнав о вероломстве, рассерженная Гера На Землю опустившись, решила отомстить. Зевс обернул царевну в тот час коровой белой, Чтобы от гнева Геры любимую укрыть.
Она паслась на поле, и часто подходила Туда, где сестры жили и в горести отец. Однажды на песке ему копытом написала, Что Зевс надел на голову ей горести венец.
Отец сражён был горем, слова читая эти От дочери, которую погибшею считал. И повелел Зевс Гее, чтобы на белом свете Цвет вырос необычный – корове кормом стал!
И выпустила Гея трёхцветную фиалку Лечебную, которая пошла корове в корм. Отец смотрел задумчиво на Зевсовы подарки, На ласковые глазки, а грудь терзал укор….
Однажды Кирка грозная разгневалась на Скиллу За то, что с богом Главком знакомство завела И, сердцем завладев его, богиню разозлила, Что зелье чародейное мешала с ядом зла.
Колдуньи Кирки душу зубами ревность точит, Ей Скилла помешала «дышать» при светлом дне. И мстительная Кирка зло вылила в источник, В котором нимфа нежная купалась в тишине.
От зелья чародейного чудовищем огромным, Страшнее ночи стала, но надо как-то жить – Дельфинов поедала на полдник свой скоромный, Могла и моряками с триеры закусить.
Но Гея красоту её и нежность подобрала, Чтобы остался в памяти прекрасный слух о ней. Цветочком благодарственным на землю отослала, Чтоб вестником являлся, преддверьем тёплых дней.
Выходит Скилла ранней весной в зелёном царстве, Когда остатки снега стекают ручейком. С наядами-подружками беседует в день ясный, Под взгляды одобрительные редких облаков.
Когда Аид влюблённый похитил Персефону, Простить Аида с Зевсом* – Деметре, как игла, Без сна ходила Матерь, скорбящая со стоном – Исполнить назначение богиня** не смогла.
А в Тартаре глубоком, в таинственной пещере Два брата проживали, Танатос и Гипнос – Эреба с Нюктой дети, но всяк в своей манере, С характером особым ребёнок каждый рос.
Когда дошли к ним вести о материнском горе, Тотчас Гипнос на помощь к Деметре полетел. Дал снадобье ей выпить волшебное, и вскоре Сон сладкий и здоровый Деметрой овладел.
Испив его Деметра, блаженным сном заснула, Набралась сил, чтоб поиски продолжить до весны. Когда дочь Персефону весенним днём вернула, Исполнились воочию пророческие сны.
Цветам Гипноса руку благую протянула, Могучая богиня, дав жизнь на склонах гор, Для тех семян обширные владенья распахнула, Что алыми головками заполнили простор.
С тех пор Деметру добрую зовут ещё Маконою, С колосьями пшеницы и маком ей венки Плели на поле зреющем, и красил мак короною Причёску огнекудрую в погожие деньки.
Творение Гипноса живёт средь нас доныне, Сильнее сна нет силы, чтоб превзойти пока. А мак с поры далёкой стал спутником богини, Венком украсив голову Деметры на века.
Советы Кирки принимая, плывут к скалистым берегам, Триеры флаги поднимая к подземным, сумрачным богам – Сам Одиссей с командой верной, попутный ветер им вослед Послала Кирка, чтоб услышать слепца Тиресия* совет.
На крайнем Западе далёком седых туманов времена, Где Гелиос не светит людям, где киммерийцев племена. Дала волшебница барана с овцою чёрной им для встреч, Чтоб кровью жертвенной горячей усопших души к ним привлечь.
Он вырыл жертвенную яму, в неё баранов уложил, Посыпал жертвенной мукою, вином и мёдом их полил, И перерезав жертвам горла, к богам подземным он воззвал, К царю Аиду с Персефоной, чтоб тот с провидцем встречу дал.
А к яме жертвенной слетались наперебой отряды душ, Желая выпить свежей крови из неостывших ещё туш. Но Одиссея меч, лежащий, у края ямы их пугал, Пока слепой вещун Тиресий ему советы излагал.
По окончанию беседы к нему тень матери пришла, И, также зная его беды, ему напутствие дала: – Плыви, мой сын, назад в Итаку, тебя ждут сын твой и жена, Кому скитанья, кому плаха – судьба нам мойрами дана!
И подходил Ахилл и Гектор, Агамемнон, судьбой гоним, Аякс, обиженный им в Трое, не пожелал и знаться с ним. А после выхода на землю из бездны мрачной глубины, Горящих факелов пожары ахейцам стали не нужны.
Они все тридцать затушили, землёй присыпав на бугре – Прижились факелы семейкой и, просыпаясь на заре, Ростки зелёные пустили, взросли и, лета благодать Ласкала алые головки, как благодарственная мать.
Эрос летал за Одиссеем и в Преисподней зло гонял, Любовь земную к Пенелопе своею силой охранял. Дорогой дальней утомлённый, Эрот заснул на берегу, А факел нимфа загасила, в источник бросив на бегу.
И закипел источник паром, как получил волшебный дар, И за его целебной силой в путь потянулись хвор и стар. А флоксы, нынче пламенея, всем украшают летний сад – Подарок Геи в час рассветный выходит с солнцем на парад.
Богиня Афродита в любви не знала равных По красоте соперниц. И верно, спору нет. А если кто осмелится назваться богоравной, Не избежать противнице грозы вселенских бед.
Её хмельные чары неслись во тьму эфира – Узнает её силу герой, что ей претит. Наказаны сурово Эос, Психея с Миррой, Подверглись её гневу Нарцисс и Ипполит.
Гуляла Афродита спокойно в чаще леса, Пантеры, львы, медведи с ней кротки и смирны. От чар её не скроются ни боги, ни повесы, И только Артемида с Афиною равны.
Сказала Кенхреида, что нет красивей в мире Её родной дочурки, богиню возмутив. Эрот по воле женской послал стрелу в эфире, Запретною любовью дочь Мирру наградив.
И в Мирре воспылала любовь огромной силы К отцу родному, злостно, под сладостный экстаз. Кормилица в том искренне царевне пособила – Кинираса за ужином поила в этот раз.
Дочь Мирра незаметно пробралась в его спальню, И ночкой злой свершился тот непристойный грех. А, отрезвев, Кинир-отец, проснувшись утром ранним, Узнал о зле содеянном и проклял дочь при всех.
А дальше, чтоб покончить с грехом, и оскорблённый За дочерью помчался с желанием убить. Она ж, взмолилась Зевсу, сказав о совершённом Грехе. Что жить не хочет, но смерть остановить
Желает, так как в чреве дитя под сердцем носит И хочет, чтоб позволил дитя на свет родить. В Аида царство мрачное идти пока не просит И деревом согласна на белом свете жить.
Отец, её достигнув, сломал свой меч о древо, В которое Зевс Мирру в то утро превратил – В беременное дерево, но чтоб дитя из чрева Родилось, Зевс Олифию* на помощь пригласил.
А Афродита вскоре раскаявшись на троне, Рождённого ребёнка в корзинку уложив, Отправила младенца к Богине Персефоне, Чтоб во дворце подземном он оставался жив.
*Олифия – дочь Зевса и Геры богиня принятия родов.
Сгорая любопытством, богиня Персефона В своём укромном месте решила приоткрыть Корзинку, скоро выйдя тишком из залы тронной, Увидев в ней младенца, и не могла забыть.
Кормила и растила с любовью и терпением – С Олимпа Афродита слетела посмотреть Ребёнка необычного, открыла с удивлением Корзинку, собираясь ребёнку песню спеть.
А время шло… Адонис мужал, атлетом вырос, Став юношей могучим с красою неземной. Увидев, Афродита сама в него влюбилась, Потребовав немедленно вернуть в её покой.
Да только Персефона вернуть не пожелала Того, кто в мире тайном любовником ей стал. И Афродита Зевса всечасно умоляла, Но Зевс в игру двух дочек вторгаться не желал.
И на Парнас отправил, чтоб муз совет глубокий Решил, за кем положено признать любви закон. Под мудрым предводительством их музы Каллиопы Решили: обе равны, но пусть решает он.
А решено, треть года проводит с Персефоной, Вторую – Афродиты он должен мужем стать, А третью - сам решает в своих правах законных, Кому из этой пары любовь свою отдать.
Одела Афродита тотчас любовный пояс, Своих желаний томных не удержать в себе! Отдал ей своё сердце восторженный Адонис, В лучах хмельного счастья в божественной судьбе.
Шли Адонис с Афродитой, в ранний час блуждая По лесным глухим угодьям золотого края, Между стройных кипарисов, ядовитых кущей На привычную охоту, что «неволи пуще!»
Средь дерев с высокой кроной, буреломов злючих Рыскал дикий зверь проворный меж кустов колючих. Они оба в чаще леса с луками и стрелами Резво гнали дичь лесную выходками смелыми.
Но исчез зверь невредимым, скрылся в чаще леса, Небо ясное покрылось облачным завесом, Потемнело всё вокруг: молнии горящие, Полились потоки с неба на деревья спящие.
Башмачки у Афродиты в мокрой грязи были. Снял их с ног её Адонис, воду наземь вылил, Бросил рядом. И укрылись от грозы и ливня, В гроте карстовой пещеры в вожделенье дивном.
И когда утехам сладким предались похоже, Мимо той пещеры шлёпал пожилой прохожий. Не заметив их, увидел блеск в грязи болотной – Туфель с лентой золотой и поднял охотно.
Башмачок из рук крестьянских выпал, и мгновенно Из земли цветочек вырос необыкновенный. Год за годом расселялся, выйдя из пещеры, Дар богини Афродиты* – «башмачок Венеры».
Расцветает нежным чудом он весной и летом, Белым, жёлтым и лиловым покрываясь цветом. В красках радуги волшебной – золотой, румяный, Завлекал он насекомых запахом духмяным.
Богиня Афродита, связав судьбу с Адонисом, Покинула и Патмос и царственный Олимп. В лесах, где Пан с сатирами и нимфами с Дионисом, Как смертная простая, сняла бессмертных нимб.
Подобно Артемиде – колчан и лук со стрелами, Ходили молодые в нехоженых лесах, Сквозь чащи пробирались, здоровые и смелые, Светились лица радостью, горел огонь в глазах.
Охотились на зайцев, оленей, серн пугливых, Охота запрещалась на львов и кабанов. Но молодость беспечная в желаниях ретивых – Порою забывалась под разговор ветров.
Явила жизнь приветная двух деток: Голга с Берою… Казалось, счастью нежному нет края, нет конца. Вмешалась Персефона к ним, как оказалось, первою, Решив отмстить сопернице, лишив её венца.
Помчала птицей быстрою на суд* к Аресу буйному, Чтоб кару обвинения на Деву наложить За то, что Дочь небесная дарИт порывы бурные Своей любви божественной – со смертным стала жить.
На взгорье Идалийское, суровый и решительный, В дубовый лес вошёл Арес в обличье кабана. Адонис в одиночестве в пролеске изумительном, Осталась Мать в Обители с детишками одна.
Пошли по следу свежему собаки, запах чувствуя, Адонис, взбудораженный, бежал с копьём в руках… Кабан клыками острыми и рёвом зло напутствуя, Живот вспорол, подняв затем беднягу на клыках.
Услышав хрип пронзительный и звуки слов прощальных, Помчалась Афродита сквозь мёртвый бурелом. Нашла лишь труп недвижный для действий погребальных Под горестное пение и поминальный стон.
От крови тёплой юноши поднялись маки алые, Пожары ярко-красные накрыли склоны гор. Из горьких слёз прощальных взошли подруги малые, Головки белых ветрениц – подруг печальный хор.
* Суд (зд.) – Мнение, суждение; Наказание, возмездие
«Покидая мир зелёный, на порог ступаю – Тайна мрачных лабиринтов, ни конца, ни краю. Дух мой горестно уходит в царство Персефоны – Там на суд подземный станет у Аида трона.
Разрывает сердца горечь… Знаю, жжёт кручина, Коль судьба нас раскроила на две половины. Мало выпало нам счастья позднею весною – Миг умчался, обернувшись бурною рекою.
В заточении пробуду, возвратясь на волю, Вкусим мы земного счастья – выпадет нам доля. Будем с нимфами речными пребывать в надежде – Мы в весеннем буйстве снова заживём, как прежде.
Прилечу дождём и снегом, ранним цветом первым, И до осени глубокой мир не будет прерван. Может, горным водопадом пронесусь в низину, Может быть ручьём звенящим напою долину.
Под лучами Гелиоса на лугах зелёных Воспоют Зефир и Хлорис звонкий мир влюблённых. Пожелают скорой встречи нимфы добрым словом, Наши детки дорогие в образе здоровом».
•Новые сообщения ·
Правила
•Поиск•]
Традиции Галактического Ковчега тут!
.
.
.
..
