...– Знаешь, Евгений. Хоть мы и утомили друг друга, но на такой ноте расставаться не будем. Это не по-людски. Ясное дело, амуров у нас с тобой уже не получится, и тем не менее…

– А почему это не получится? – сказал Евгений. Сказал просто так, на всякий случай, для вида. В глубине души ему понравился такой трезвый подход. Он с интересом взглянул на девицу.

– Ну как почему. Ты на одной волне, я на другой. Я тебе про Фому, ты мне про Ерёму.

– Ну-у… Разве это может быть причиной… м-м… для антипатии…

– Да нет. Дело не в антипатии, Евгений… Кажется, Николаевич? Правильно? Евгений Николаевич, да. Не в этом дело. А в том, что ты дуб, а я берёза. Ты рыба, а я птица. Ты осёл, а я …

– Ослица?

– Да хоть корова. Главное, что мы не по-ни-ма-ем друг друга. А если и понимаем, то не воспринимаем. Вот оно в чём дело. Но сейчас речь о другом. Так получилось, что у меня сегодня, как бы это выразиться… – Она замолчала, взглянула куда-то вверх, что-то там, в облаках, уточнила для себя и продолжила: – Ну, можно сказать, такие вот себе именины. Или даже не так. У меня сегодня как бы день рождения. А отметить как бы не с кем. А мне до смерти как бы надоело быть одной. Как и тебе, признайся. Вот в этом мы схожи. Поэтому мне подумалось, раз подвернулся случай не в одиночку отпраздновать, пусть будет так. Так что пошли… Чего уставился? Пошли, говорю. Пошли.

– Пошли, – согласился он...

...За четыре года до сорок пятого, в июне сорок первого года, наш шумный табор пересёк белорусско-литовскую границу, свернул с дороги Друскининкай – Вильнюс и остановился в глубине непролазного леса, в трёх километрах от польско-литовского городка Лукишкес (или, по-русски, Лукишки), главной достопримечательностью которого был его знаменитый на всю Литву старинный костёл. За месяц наших блужданий по нищей Западной Белоруссии мы отощали, похоронили немощных стариков и старух, лишились наших овец и коз, изорвали наши шатры и нашу одежду – и нам надо было передохнуть и как-то заработать на жизнь в относительно зажиточной Литве. Субботним утром мама Тереза накормила наше семейство свекольным супом с картошкой (и свёкла, и картошка, и лук были украдены мною и моими братьями и сёстрами с богатых польских огородов на окраине Лукишкес), взяла меня за руку и побрела в город.

Мы вышли из лесу и стали подниматься по склону холма, над которым возвышался величественный двухбашенный костёл. Было раннее утро, но перед входом в костёл уже стояла небольшая группа прихожан во главе с высоким мужчиной лет сорока, в длинном, до пят церковном одеянии. Это был ксёндз отец Иосиф. Рядом с ним стояла невысокая худенькая женщина в монашеской одежде. Впоследствии я узнал, что это была его старшая сестра, пани Мария. Прихожане молча смотрели на нас, бредущих по пыльной дороге. Когда мы приблизились, ксёндз ступил вперёд, поднял посох и громко сказал по-польски:

– Нье потжебуемы цыганье! Устап, жебраки! («Нам не нужны цыгане! Уходите, попрошайки!»).

Пани Мария мягко коснулась его локтя и тихо произнесла:

– Йосеф, нье образич их. Са то такье саме особы, як мы. («Иосиф, не надо их оскорблять. Они такие же люди, как и мы»). – Она взглянула на нас и ласково улыбнулась. Мама Тереза улыбнулась ей в ответ и привычно вытолкнула меня вперёд.

– Мирко, – сказала она, – спой этим добрым людям «Аве Мария».

Я ступил израненными босыми ногами в дорожную пыль, закрыл глаза, набрал в грудь воздуху и запел – сначала тихим голосом, а потом всё громче и громче, – так что под конец мой звонкий голос нёсся надо всеми сонными утренними Лукишками...

В последнее время появились многочисленные публикации, высвечивающие крайне странную раздвоенность, присущую европейским реалиям. Поводом послужили вполне ожидаемые результаты известного голландского референдума.

Попробуем разобраться подробней, что же на самом деле произошло, и какие выводы из случившегося, вполне логичного, можно сделать.

В том, что позиция граждан Нидерландов оказалась противоположной официальной позиции властей, есть глубокая закономерность. При этом надо понимать, что явка на грани порога явилась следствием вполне обычных и законных мер (по сути – манипуляций) с целью попытаться сорвать референдум вообще: ограничение количества участков для голосования под предлогом экономии средств налогоплательщиков и отсутствие полноценной информации. Добавила скепсиса староевропейцам и неадекватная агитация укровышиванок во главе с г-ном Климкиным.

Однако давайте разбираться не в следствиях, а в причинах, даже если придётся копнуть сильно глубоко и больно. Глубоко, значит, до самых основ, да так, чтобы не пропустить главного. Больно, значит, возможен риск увидеть многие явления совсем в другом свете, нежели общепринято, и не только явления, но и людей, а возможно, и себя лично. Во всяком случае, надеюсь, что получится не совсем банально и в достаточной степени парадоксально. И помогут нам в этом, сами того не ведая, граждане голландцы...